Больше не люблю

Тетя Ниночка и Галина Сергеевна спешно уходят. Подозреваю, что обе не желают встретиться с Алексеем и помешать нашему разговору. Спорить нет сил… Видит бог, я не хочу вызывать у него жалость. Пожалуй, это самое никчемное, что можно придумать…

Я взрослая женщина, умная, образованная… Не уродина и не калека. Выпрашивать любовь точно не буду… И строить из себя невесть что тоже.

К вечеру мне становится хуже. В квартире тепло, а меня знобит, как выброшенного на мороз котенка. Надеваю футболку, поверх нее – хлопковую водолазку, затем толстый, вязаный свитер. Почему Голицыну вздумалось приезжать сейчас, когда я на Бабу Ягу похожа?

Завариваю чай с калиной и медом и потираю плечи. Сейчас бы в горячую ванну… Но Веруся спать не собирается, а Алексей соизволил написать, что будет у нас через десять минут.

Общими усилиями в квартире… нормально. До идеального порядка далеко, но ему он и не нужен… Ничего больше не нужно от нас…

Минуту назад я была уверена, что встречу мужа равнодушно. А теперь сердце пускается в пляс и замирает от каждого звука… Я, что караулю его под дверью? Не дышу почти, прислушиваясь к шуму поднимающегося лифта?

Алеша звонит в двери, подчеркивая, что отныне он здесь гость.

– Привет, – сиплю, избегая его взгляда.

Сейчас бы обнять… Расслабиться в его руках, вдохнуть запах и впитать тепло тела. Почувствовать себя защищенной… Но нельзя… Вот так тоже в жизни бывает – вчера было все можно, а теперь нет. Чужой мужчина. Посторонний, хоть и отец моих детей.

Алеша все в той же сорочке. Значит, в новом гнездышке не был? Или приехал прямиком с работы и не успел переодеться. Господи, да плевать мне на все… Пусть забирает чемоданы и валит куда подальше.

– Привет, – расплывается в улыбке он, завидев топающую по коридору Верочку. – Дочка, иди к папе? Малышка моя…

Крошка доверчиво протягивает руки и падает в объятия Алеши, а я… В горле и так, будто иглы рассыпали, так еще и горький ком внезапно вырос…

– Алеша, забирай чемоданы и… Кхе-кхе, уходи.

– Маш, я прошу тебя… Я, как лучше хотел, потому и признался. Или надо было врать и юлить? По углам прятаться?

– Я тебе спасибо должна сказать за это, Голицын? Да, ты честный мужик, молодец. Герой. А теперь уходи, – выдавливаю хрипло.

Не готова я к разговорам… Лохматая, с красными глазами и распухшим носом – кроме жалости я не вызываю ничего…

– Маша, как мы будем жить дальше? – не унимается он.

Подходит ближе, усиливая витающее между нами напряжение. Зябко потираю плечи и отступаю. Поднимаю на мужа взгляд и прокашливаюсь.

– Леша, уходи, пожалуйста. Я… Сейчас не время обсуждать это.

Только жалости его мне нужно… Не хочу, чтобы его курица обвинила меня в хитрых манипуляциях. Отдаю я его тебе, отдаю… А то, что заболела – так это не специально вышло.

Леша возится с сумками. Пытается засунуть в боковое отделение теплую шапку, лежащую на антресолях. А я… Стремлюсь вдохнуть, но не выходит. И дело вовсе не в Голицыне. Набираю полные легкие воздуха и откашливаюсь, вцепившись в дверной косяк. Перед глазами черные мушки кружатся, а воздуха все равно мало… Неужели, снова обструкция? В детстве со мной частенько такое случалось.

Пусть он уйдет… Оставит меня одну. Не видит моей слабости, зависимости от него. Меня паника накрывает. Воздуха нет совсем… Руки слабеют, голова тяжелеет.

– Машенька, Маша! Я сейчас скорую вызову.

Падаю на диван и хватаюсь пальцами за горло. Вера орет, перепуганный Голицын бегает по комнате с телефоном в руках.

– Окно… – шевелю одними губами, но Алексей понимает – распахивает окно, впуская порцию свежего воздуха.

– Уходи, я сама справлюсь. Я ненавижу тебя, Голицын. Зачем ты пришел? Зачем? Уходя – уходи… Я сейчас тете Нине позвоню и… – сиплю, пытаясь успокоиться.

– Да. Женщина и ребенок. Нельзя в одно отделение? – деловито спрашивает он в динамик, не обращай внимание на мои слова.

Конечно, нельзя… Верочка должна лежать в детском отделении, а я в терапевтическом. Кто за ней ухаживать будет, господи?

– Тете Нине… позвони. Я не смогу с ней…

– Маша, я буду ухаживать за Верой.

– А как же работа? Бесконечные совещания, авралы? Ты в отпуске не был два года и… – немного отдышавшись, произношу я.

– Оформлю больничный.

– Не надо. Тебя дома ждут, Алеш. Не хочу, чтобы твоя любимая обвиняла меня… Передай ей, что я не собираюсь тебя возвращать. Ты мне не нужен. Я дарю тебя ей и…

– Передам обязательно. Маша, что нужно собрать для больницы?

– Я… Сама. Сейчас еще подышу немного и…

– Лежи. Я все соберу. И не надо звонить тете Нине или моей маме – мы сами справимся.

Глава 7.

Мария.

Верочка таращится на отца и молчит. Не рыдает, только обиженно всхлипывает, утирая пухлые щеки рукой.

Алеша кружится по квартире, с легкостью упаковывая вещи дочери в сумку. Подгузники, пижамы, детское питание. Он, оказывается, без моих подсказок справляется.

Интересно, а что ему раньше мешало помогать? Бесконечные совещания или встречи с поставщиками? А, может, эта Карина давно здесь? А Леша только сейчас решился во всем признаться?

А я-то, дура, наивно верила его отговоркам. Все за чистую монету принимала… Работа, аврал. А все дело в ней оказывается…

Хватаю ледяной воздух, струящийся из окна, вспоминая о случившемся со мной в детстве приступе. Я тогда до чертиков испугалась, увидев окровавленную маму… Она потеряла беременность и загремела в больницу на «скорой». А следом за ней и я с таким же приступом, как сейчас. Значит, дело не в простуде? У меня нервный срыв. Обычный такой, банальный… Тысячи женщин проходят подобные испытания с достоинством, а я не смогла.

– Маша, давай я помогу тебе одеться, – предлагает Алексей, усаживая Верочку в кресло.

– Сама оденусь, ты… С Верой помоги. И… Леш, давай все-таки попросим тетю Нину побыть с ней в больнице? Тебе сейчас точно не до этого. Медовый месяц и все такое…

– Я сам в состоянии решить, что для меня важнее, – отрезает он.

Врач скорой помощи осматривает меня, настоятельно рекомендуя продолжить лечение в стационаре. Сыплет умными фразами, от которых глаза Алеши округляются и наполняются ужасом… Не хватает еще, чтобы он остался со мной из жалости.

Господи, ну, почему исполняется то, чего я отчаянно не желала?

Алеша не спускает Верочку с рук. На вопросы врача приемного отделения отвечает четко и без запинки. На какой неделе беременности она родилась, у каких специалистов наблюдалась? Откуда ему-то об этом знать? Алексей нечасто ходил с нами в поликлинику. Неужели, все замечал? Запоминал?

Мне даже не пришлось открывать рот и хрипеть, отвечая доктору.

– Больничный нужен? – спрашивает доктор.

– Да, – уверенно отвечает Леша.

– А вам, Мария Николаевна?

– Н-нет… Я в декретном отпуске.

Странно все это… У него же медовый месяц? Или я чего-то не понимаю? Карина наверняка ждет его дома с горячим ужином, а Алексей здесь, вынужден ухаживать за ребенком из бывшей семьи. Интересно, он успел предупредить ее?

Подхватываю свою сумку, собираясь попрощаться с дочкой и отправиться в палату, но Алеша решительно забирает ее из моих рук. Окидывает меня взглядом из-под тяжело опущенных век и шагает к лифту.

Решил проводить? Покорно иду следом, удивленно вскидывая брови, завидев палату повышенной комфортности.

– Платная? Зачем? Я все равно не собираюсь лежать здесь долго.

– Маша, тебе нужно обследоваться. Ты же слышала, что сказал врач? Не торопись уходить.

– Боишься, что я скоропостижно умру и нарушу твои планы? Пусть Карина не волнуется – ей не придется растить моих детей. Есть тетя Нина, мой двоюродный брат Сергей и… Найдутся опекуны.

Меня распирает возмущение. Что Голицыну от меня нужно? Не стану я вешать собственных детей на его бабу.

– Хватит, Маш. Давай оставим это до твоего выздоровления. Разговоры эти…

– Алеша, ты предупредил Карину? Не понимаю, зачем тебе это? Хоть убей… Больничный, забота о дочери, обо мне? Я всегда была у тебя… Я… Чего ты добиваешься? Скажи лучше сразу, не юли. Хочешь из квартиры нас выгнать потом? Или что? А куда я пойду с детьми? Ты об этом подумал?

Не знаю, куда деть руки… Заламываю их, растираю плечи, словно удерживая себя от падения. А раньше я его обнимала. Без разрешения или страха быть отвергнутой…

– Маш, не ищи скрытого смысла. Не стану я вас выгонять никуда. Если тебе будет спокойнее, давай я дарственную оформлю на тебя? Согласна?

– Д-да… Согласна. Ты не врешь?

– Такими вещами не шутят.

– А Карина… Она…

– Нам сейчас обязательно о ней нужно говорить?

– Да, нужно! Она теперь неотъемлемая часть нашей жизни. Кстати, вы обсудили мое предложение? По каким дням вы готовы принимать у себя Верочку? Вторник или четверг? А если она заболеет? А…

У меня конкретно так подгорает… Слишком много сегодня мужа… Все еще любимого, но чужого. Не могу я быть холодной и равнодушной. Не получается… Хочется ранить в ответ. И я раню, как могу… Неуклюже, неловко, неумело. Он-то счастлив с ней, ему мои подколки до одного места. А мне как теперь? Как жить и дышать, зная, что губы мужа целуют другую? Его руки, обнимающие нашу дочь, так же обнимают совершенно чужую, постороннюю женщину?

– Маша, мы обсудим все позже, ладно? Тебе нужен покой и лечение. Верочке тоже. Сейчас не время обсуждать развод.

Он прав, не время. Наверное, мои жалкие опусы – банальный способ удержать мужа рядом… Еще чуть-чуть… Минутку, еще одну…

– Хорошо, я согласна повременить с обсуждением.

– Маша, я перевел тебе немного денег. Закажи все необходимое, кажется, я много чего забыл положить, – как ни в чем не бывало, протягивает Леша. – И ужин закажи.

– Да? Не видела, – оживляю пальцами экран смартфона.

И правда, перевел… Сумма крупная, мне на новое пальто хватит. И на сапоги… Выпишусь из больницы и обновлю гардероб. Надо бы Клавдию Васильевну предупредить, что я не явлюсь на работу…

– Спасибо, Леш.

– Ну… Мы пошли к себе. У нас пятая палата, если что, – произносит Алеша. – Верочка, помаши маме ручкой. Идем гулять?

Дочка улыбается и радостно кивает.

Глава 8.

Мария.

Тишину нарушают тихий стук дождевых капель и торопливые шаги персонала. Переворачиваю страничку книги, поймав себя на мысли, что меня отпустило…

Стадия принятия, или как там говорят психологи? Теперь нас с Алешей объединяют дети, и только…

Хочу ли я вернуть все? Попытаться исправить? Наверное, да… Но желание так и останется несбыточным, потому что…

Себя я люблю больше. И уважаю тоже…

Я ведь подарила мужа Карине? А подарки не забирают… Как бы больно ни было…

Да и не из тех я, кто выпрашивает любовь… Скорее, я старалась ее заслужить. А свою отдавала без остатка…

По-настоящему любящая женщина всегда встречает мужа с горячим ужином и сверкающими от чистоты полами, скажете вы? Возможно. А я знаю другое изречение: в любви всегда сто процентов. Если сегодня я могу дать всего десять, то супруг должен добавить остальные девяносто… Это не игра в одни ворота. И не пятьдесят на пятьдесят – такие отношения бывают лишь у коллег…

Почему же в минуты его слабости я выворачивалась наизнанку? Давала и девяносто, и все сто процентов любви. Но стоило мне устать и сломаться, Леша просто… ушел?

Не хочу думать о причинах, слишком больно… Не так, как было вчера или неделю назад, уже легче, но… все равно больно…

Надо привыкать жить по-другому… Интересно, смогу я влюбиться в кого-то? Вот так как в Алешу – безрассудно и глубоко?

– Машенька, привет, я вернулась, – протягивает Галина Сергеевна, распахивая дверь палаты. – Ты как?

– Хорошо. Книгу вот читала, – вздыхаю я, поднимаясь с кровати.

– Выписку после обеда принесут. К Алеше с Верочкой заходила, их тоже домой отправляют. По больнице вирус какой-то ходит… Новый, – со вздохом протягивает свекровь. – Врач боится, как бы не было ре…реин…

– Реинфекции, Галина Сергеевна.

Мне отчаянно хочется знать, как ко всему этому относится его любовница? Она предъявляет претензии? Требует, чтобы любимый порвал с прошлым и вернулся под ее крыло?

Но больше всего я хочу знать, как Алексей справился с нашей малышкой? Да, он помогал мне с детьми, но его помощь не была значительной. Леша никогда не заменял меня полностью.

– Леша, наверное, сразу туда поедет? – не справившись с любопытством, спрашиваю я. – Молодуха извелась, небось?

– Маш, оставь это, ладно? Мне кажется, Лешка и сам не рад, что ушел, – дрожащим шепотом протягивает Галина Сергеевна. – Не живет он у нее. И я слышала их разговор, Маруся. Он так ответил ей… Резко, холодно. Я за дочерью ухаживаю. Вот так ответил.

– Звонила, значит? – мямлю я, вперившись немигающим взглядом в оконное стекло.

– Машенька, я выгнала его, приказала в семью возвращаться. Но…

– Не нужен он мне, теть Галь, – вспыхиваю я. – Захотел – ушел, передумал – вернулся! Я же не половая тряпка? Не бродяжка с помойки, кого он отмыл и привел в дом. И не…

– Машенька, успокойся. Сам дров наломал, пусть теперь разбирается…

Господи, а Глеб ведь не знает еще ничего… Для сына мы – образцовая, дружная семья. Мы с Алешей условились не говорить пока парню о грядущем разводе, пока мы не вернемся домой.

Но сегодня придется это сделать…

Галина Сергеевна помогает мне упаковать вещи в сумку. Суетится, опасаясь что-то забыть в палате (не дай бог я вернусь сюда!), сетует на медлительность медсестричек, а после убегает в ординаторскую, чтобы самолично забрать выписку.

Заплетаю волосы в пучок и натягиваю свитер, когда Алеша с Верой входят в палату.

– Готова, Маш? – спрашивает он, окидывая меня придирчивым взглядом.

Вижу, что он устал с дочкой… Кажется, даже похудел немного…

В груди снова что-то мучительно щемит. Мой человек… Мой единственный… Тот, кого разум уже отпустил, а сердце не хочет – ноет, капризничает, на части рвется. Кровоточит… Борется за свое.

– Да. Сейчас твоя мама выписку принесет, и поедем. Леш, Глеб уже три раза спрашивал, что твои чемоданы делают в коридоре? Пожалуйста, давай объясним все сыну сегодня? – предлагаю я, забирая дочку из рук мужа.

– Хорошо, Маш, – зависнув на секунду, отвечает он.

Ну, хоть что-то скажи еще. Где вы живете? В доме или квартире? Сколько в твоем новом жилище комнат? Я ведь имею право знать, в каких условиях мои дети будут находиться, приходя к тебе в гости? Достаточно ли у твоей молодухи комплектов постельного белья или посуды?

Боже… Ну, о чем я думаю, а?

Я отдала ей самое ценное… Того, кем дорожила. Остальное – не моя проблема.

Домой добираемся быстро. Верочка сладко сопит, пригревшись в автокресле. Тянусь, чтобы забрать спящую малышку, но Алеша опережает меня:

– Я сам, Маш. Отдыхай. Сумки я тоже возьму.

– Я уже выздоровела, Голицын. Не развалюсь, – фыркаю, подхватывая пакеты с торчащими из них пластиковыми контейнерами.

Сердце замирает, когда мы поднимаемся в квартиру. Бедный мой сынок… Как он переживет это? Найдет ли Алеша нужные слова? Как объяснит свой уход? Господи…

– Слава богу, вернулись, – расплывается в улыбке Глеб. – Веруська, привет, сестричка. Мамуль, ты так похудела… Бледная и… седая.

Ну, спасибо, сыночек. В яблочко. Да, я такая. И твой папа променял меня на другую… Она не сильно меня моложе, но… Он ее любой любит, в этом все дело.

Галина Сергеевна звонко целует внуков в щеки и прощается, выдумав уважительную причину. Какая-то тетя Валя пришла в гости и ждет ее в подъезде. Потому она и вынуждена срочно бежать.

– Мам, а что вы такие кислые? – спрашивает Глеб, помогая мне освобождать сумки.

– Сынок, мы с папой разводимся, – выпаливаю я. – Твой папа полюбил другую женщину и съехал от нас к ней. И его чемоданы, они…

Откуда во мне столько смелости и решимости? Уверенности, что я все делаю правильно?

– Маша, я ушел, но не к ней! Черт возьми… Ну, зачем ты так… Он же ребенок еще, – бессильно протягивает Алеша.

Глаза Глеба расширяются, губы дрожат и раскрываются… Он качает головой, а потом закрывает лицо ладонями.

– Пап, это правда? Как ты мог? Наша мама ведь самая красивая. Она ведь самая… Самая… Я тебя ненавижу, уходи! Как ты мог бросить маму?

Глеб убегает в комнату, а Леша подходит ко мне почти вплотную и вымученно произносит:

– У меня нет любовницы, Маша. Я ушел, потому что не могу разобраться со своими чувствами, посчитал, что так будет честнее. Зачем ты вывалила на него все это?

– Я не верю тебе, Леш. Карина бы не вела себя так нагло, не будь между вами отношений. Иди теперь к сыну и найди в себе смелость все объяснить.

Глава 9.

Алексей.

Карина вернулась в город два месяца назад. Я не мог шевельнуться, жадно вдыхал пропитанный ее духами воздух и не верил глазам…

Очнулся, когда гендир произнес:

«Карина Юрьевна, знакомьтесь с коллегами. Коллектив у нас дружный, сплоченный. Если вам потребуется помощь, можете обратиться к любому».

Она вежливо поздоровалась и лучезарно улыбнулась, не подав вида, что знает меня…

– Очень приятно, Алексей Иванович.

– Рада знакомству, Ирина Львовна…

– И мне очень приятно, Екатерина Дмитриевна…

Я не мог отвести от нее взгляда… Все будто вернулось – прошлое, наша любовь и нежность, ночи и дни, поцелуи со вкусом арбузной жвачки… Кари уехала после второго курса. А я словно умер тогда… Подыхал без нее, скучал, мечтал увидеть снова… Разлеплял глаза и тянулся за смартфоном. Проверял почту, мониторил ее соцсети… Боялся однажды увидеть рядом с ней другого… Сумасшествие длилось год.

Потом Маша появилась – красивая, серьезная, скромная девушка. Я стал забывать Карину… Во мне жили обида и боль, непонимание… А любовь? Тогда мне казалось, что она умерла, оставив после себя ноющую пустоту. Я просто не способен был любить. Обесточенный, раненый, я боялся снова увязнуть. Осторожничал со словами, ничего не обещал…

А Маша и не требовала… Просто обнимала меня за плечи и шептала в губы, как сильно любит…

Карина заглянула в мой кабинет после работы. Обняла и обольстительно улыбнулась, объяснив свое поведение нормами этики.

«Прости, Леш. Я не хотела смущать тебя при коллегах. Ты… Возмужал, похорошел. Ты стал таким… Просто слов нет».

Внутри все оборвалось… Водопадом обрушились забытые, задавленные чувства, тоска по ней, неуверенность. Тогда все казалось мне неправильным – моя жизнь, должность эта, семья… Все стало раздражать.

Казалось, я ошибся тогда. Не настоял на своем, позволил девчонке решать самой, уступил ей…

Может, жизнь дала нам второй шанс? Позволила все вернуть? Хотя бы попытаться?

Я сразу поплыл… Влюбился заново в Карину. Или не прекращал любить, не знаю…

«Как ты жила? У тебя есть семья? Дети? Почему ты решила вернуться?».

Я боялся услышать рассказ о счастливчике-муже и троих детях, большой, рыжей собаке, уютном доме с камином. Но Карина грустно покачала головой и произнесла:

«Разведена, детей нет. У меня с этим проблема. А ты… Слышала, ты женат? Счастлив?».

Я не мог ничего выдавить в ответ. Счастлив ли я? Тогда мне казалось, что нет… Собственная, вполне счастливая, устоявшаяся жизнь рядом с ней показалась никчемной, неправильной…

Репетицией, черновиком, пробником… Какой угодно, но только не настоящей.

Она так на меня смотрела… С нескрываемым восхищением, женским интересом. Я будто плечи расправил. Как сказала бы мама – распушил хвост…

Я ничего не требовал от Маши, зная, что обязательно попробую выбраться из этого болота…

К тому же Карина дала понять, что не против попробовать снова…

Мы обедали вместе, много разговаривали, а после… Жарко целовались в моей машине.

«Леша, я не девка для досуга. Секса не будет, пока ты не уйдешь из семьи».

Я не мог найти подходящий момент, чтобы сказать… У Глеба были соревнования, я возил его в областной центр, а потом заболела малышка. Да и Маша… Моя решимость разбивалась о ее взгляд – доверчивый и такой привычный.

«Лешка, я тебя люблю. Прости, что проспала и не проводила тебя – Верочка уснула под утро».

Такое привычное мне «люблю»… Но я давно не видел в ее глазах того восторга и обожания, что были во взгляде Карины. И дело даже не в маленьком ребенке.

И сам давно не чувствовал ничего, кроме усталости…

Я пахал как вол, чтобы купить нам просторную квартиру в новостройке.

Хватался за подработку в выходные и праздничные дни, чтобы поехать к морю… Какой-то идиотский день сурка. Бег по кругу, болото… Работа и дом. Потом снова работа.

Тогда мне казалось это правильным, нужным, а сейчас… Ума не приложу, почему Карина исказила картину моего мира? Я стал смотреть на него через призму… ее. И ее ценностей. Важным себя чувствовал рядом с ней, достойным…

В общем, я ушел… Собрал вещи и бросил чемодан в багажник.

Сел за руль и долго смотрел в окна квартиры. В них мелькали тени – Маша качала Верочку на руках. Наверное, пела ей или гладила по голове? Или плакала, высказывая обиды…

Я долго так сидел. Не мог уехать, связанный невидимыми путами… Душила ответственность за детей. И новая, внезапная любовь не давала покоя… Меня на части рвало. Хотелось быть счастливым и не причинять боль близким…