Дело 1. Пробуждение тьмы

– Почему эта дурацкая перчатка потянула меня за браслетом? Я к ней даже не прикасалась. Что редкого в эмпатии? По-моему, в понимании чувств других нет ничего особенного. Или это тоже какая-то удивительная магия?

– О, эмпаты всегда такие импульсивные, – ничуть не обидевшись, терпеливо пояснил экспериментатор тайной службы, – технически это не магия, а редкий дар, позволяющий чувствовать ауру. Он создает незримую связь с предметами, людьми или даже духами. Чаще всего нужно соприкосновение, чтобы усилить чувство связи. Эмпаты в розыскных службах помогают в поиске пропавших людей или вещей. Аэллина, вы лишь оказались рядом и услышали про связь, а дар все сделал сам. Даже в моем ведомстве нет подобного специалиста, а к нам, как наверняка догадываетесь, попадают только лучшие люди империи. Поэтому вы, уважаемая, большая редкость.

– То есть эмпатия – это что-то типа обостренной интуиции? Или магический нюх на вещи и людей?

– Гораздо больше, миссис Сандерсон. Однако, сразу оговорюсь, она только открылась, поэтому может давать сбой. Вам нужны знания, как управлять даром, но начальные результаты уже впечатляют, – я непонимающе перевела взгляд с Моррисона на перчатку. Тот пояснил: – Это артефакт, созданный моими сотрудниками, чтобы определять наличие эмпатии и ее примерный уровень. И, к слову, вы так стремительно исчезли, что мы не успели закончить эксперимент.

Мне протянули сферу, которая до этого показала наличие магии у мужа. Странный шар, немного тёплый – наверное, не успел остыть после того, как его держал любимый. Волшебные искры погасли, сфера казалась обычной стекляшкой. Ничего не происходило.

Не было дыма, всполохов пламени – шар оставался совершенно прозрачным. Но в тот момент, когда я уже собиралась вернуть его, сфера странно загудела и медленно наполнилась искрами. Сначала они двигались вяло, а затем быстрее устремились от центра к стенкам, закружившись словно маленькое торнадо. Мне показалось, что их даже больше, чем у Роя.

А потом они разом исчезли. Остался лишь фиолетовый воздушный вихрь. Он вспыхнул… и погас.

С немым вопросом в глазах – «Что это было?» – я повернулась к единственному, кто знал ответ и, похоже, решал судьбу новых жителей Космина (если я не ошиблась в названии государства).

– Интересно, – только и смог произнести Агюст, – первый раз в моей практике из другого мира попадают два сильных мага, один из которых – еще и эмпат. Дорогая, вы – носитель магии стихии воздуха, или, как мы называем ее чаще, магии иллюзий. По силе она не уступает дару вашего драгоценного супруга.

На этих словах муж снисходительно хмыкнул. Моррисон взглянул на него исподлобья и продолжил прежним тоном:

– Однако в отличие от его магического дара, ваш… временно заблокирован. Мы называем это явление «спящий дар». Пока вы мало чем отличаетесь от людей, кого стихия обошла стороной. Когда он раскроется, тоже сказать невозможно. Но потенциал очевиден.

В Космине у большинства людей с возрастом открывается одна из четырех стихий магии. Какое-то время назад существовало пять, но одна последние несколько десятилетий практически не открывается, а последняя – истреблена вместе с ее обладателями. Три силы – три стихии, огонь: традиционно считающийся основной боевой силой; воздух, создающий иллюзии, и земля, создающая связь с природой и способная исцелять.

Исчезнувшие – вода и тьма.

– Что ж, – господин Моррисон поднялся со своего места, – учитывая увиденное и ваши особые обстоятельства, хочу сделать предложение. Обычно такое возможно только после тщательной и доскональной проверки личности кандидата, но сильная магия и редкий дар – весомый аргумент. А мой статус поможет упростить бумажный процесс.

Глава тайной канцелярии протянул руку:

– Предлагаю вам должности в императорской тайной канцелярии с прохождением обучения и полным материальным обеспечением.

– Неужели так просто набираете сотрудников? – с сомнением спросил Рой.

Он был прав, как-то подозрительно.

– Ваши кандидатуры будут обсуждаться с членами Совета, – пояснил Моррисон, – но окончательный вердикт остается за мной. Вам обоим предстоит в кратчайшее время пройти базовый курс управления магией. Особенно вам, Рой, учитывая стихию. Увы, Высшая Военно-магическая Академия не принимает выходцев из других миров – даже по личной рекомендации.

– У меня такое ощущение, что дело не в требованиях академии, – заметила я, уловив странные волны, исходившие от Агюста.

– С вами, Аэлинна, надо держать ухо востро, – усмехнулся шеф. – Если мне хватило меньше минуты, чтобы распознать в вас иномирян, думаете, другие не догадаются? – Заметив мое беспокойство, он смягчил тон: – Нет, у нас нет охотников за выходцами из других миров, специальных тюрем или… инквизиции? – Он на мгновение задумался. – Хм, странное слово, но ничего подобного у нас точно нет. Лишняя огласка ни к чему. Сомневаюсь, что вам придутся по душе разговоры за спиной. Итак, ваш ответ, господа.

Я невольно вздрогнула. «Инквизиция» – это была моя мысль, которую он только что прочитал. Какими же способностями он обладает?

Мы согласились, конечно. А кто бы отказался? Неожиданно обнаруживаешь неведомые способности – и тут же получаешь предложение: обучение и работу в элитном ведомстве. Не нужно ломать голову, как достать средства к существованию – нам назначили пособие в сто ильзуров ежемесячно и бесплатное проживание. Хорошо это или плохо – сложно сказать. Плюс, здесь точно помогут освоить быт. Бери – пока дают, потом разберешься. Этот урок школы жизни был усвоен давно и никогда до этого не подводил. Мы встали и пожали друг другу руки в знак согласия.

– Прекрасно, – довольно улыбаясь, произнес господин Моррисон. – Осталась небольшая формальность. Нужно указать ваш возраст и дату рождения для досье. Повторюсь, ваше происхождение не будет фигурировать в официальных документах. Этот секрет не покинет стен моего кабинета. Позже обсудим, что будете отвечать на вопросы о себе. Хорошо, что ваши имена вполне сойдут за местные. Разве что, имя… «Аэллина», но это может подождать. Итак, дата рождения…

– Двенадцатое июня… – начала я, но меня мягко прервали.

– Не торопитесь, дорогая, – сказал наш новый начальник, доставая изящную шкатулку с гладкой панелью из неизвестного минерала.

«Местный аналог дактилоскопии», – нервно хихикнула я, положив левую ладонь на прохладную каменную панель. Фиолетовый луч медленно очертил контур ладони, когда круг замкнулся, руку попросили убрать. Мерцающий огонек сделал еще три прохода, после чего изображение сместилось влево, выделив четыре линии. Рядом высветилось:

Эллина Сандерсон. 12 июня 4875 г. р. от эры Расселения. Возраст: 18 полных лет. Пол: женский. Стихия магии: воздух. Статус: спящий дар. Дополнительная информация: эмпат.

– Тут ошибка! – я ткнула пальцем в строку с возрастом, решив пока не обращать внимание на исковерканное имя. – Мне двадцать четыре, а не восемнадцать. Ваша машинка сломана. – Я запнулась, представив как со стороны звучат мои слова, и поспешила исправиться: – Простите. Когда волнуюсь, постоянно говорю глупости.

Моррисон покачал головой, участливо добавив:

– Дело не в волнении. У вас сегодня открылась эмпатия – в период адаптации перепады настроения совершенно нормальны.

Он взял прибор, скрупулезно вытер серой суконной тряпочкой, нажал кнопку сброса и приложил свою левую ладонь на панель. Дождался, пока синий луч закончит считывать информацию, и развернул экран ко мне:

– Что ж, давайте вместе проверим точность работы. Имя: Агюст ди Моррисон. Тридцатое декабря четыре тысячи семьсот девяносто четвертого года рождения от эры Расселения. Возраст: восемьдесят полных лет, – спокойно произнес он.

У меня округлились глаза. На вид мужчине напротив можно дать пятьдесят с большой натяжкой. Глава службы поймал мой недоуменный взгляд и рассмеялся, продолжив озвучивать данные:

– Пол мужской, надеюсь, хоть это заметно? Стихия магии: вода. Вы обратили внимание на свет ламп, когда зашли в кабинет? Оглянитесь. Это цвет моей стихии. Статус: седьмой уровень. Что скажете, Эллина? Сломан прибор или все-таки исправен?

Я лишь пожала плечами, решив промолчать. Шутки переноса – в одно мгновение взять и помолодеть на шесть лет без малейших усилий. Теперь понятно, почему Рой отстранился – будто видел впервые. Мечта любой женщины, разве не так? При этом мужу «досталось» всего три года – вместо двадцати семи он получил двадцать четыре. Почему разница оказалась вдвое больше в моем случае – вразумительного ответа не последовало. Полагаю, Моррисон впервые столкнулся с подобным.

После росписи в ведомости, нам велели ждать дальнейших распоряжений. Сквозь приоткрытую дверь до меня донеслось, как Моррисон отдает приказ подготовить дом к заезду.

Тот же закрытый экипаж подвез нас к уютному особняку, окруженному немного заросшим садом. Уточнять, кому до нас принадлежало здание, мы не решились. Зеленоватое солнце клонилось к закату, окрашивая небо радужными отблесками от алого до зеленого. Сердце билось от предвкушения новой жизни.

Дом явно долгое время оставался нежилым, но к нашему приезду его привели в порядок: мебель расчехлили, повсюду царила идеальная чистота, а в центре гостиной на столике красовалась ваза с восхитительными алыми розами.

Первый этаж включал просторную гостиную, столовую, кухню и несколько подсобных помещений с инвентарем. На втором обнаружились главная спальня, пара гостевых комнат, рабочий кабинет и даже библиотека со стеллажами книг. В широком длинном коридоре, к которому полукругом с двух сторон подводила мраморная лестница с резными перилами, постелили мягкий ковер с коротким ворсом, полностью поглощающий шаги.

Спальня оказалась не совсем в моем вкусе: чересчур темная, с массивной мебелью. В центре стояла огромная кровать с тонким почти невесомым балдахином и ворохом больших и маленьких подушек. Шум воды из ванной подсказал, Рой начал осваивать местные технологии. Он вернулся в спальню минут через пять, со светлых волос капала вода на ковер.

– Не знаю, какие у тебя планы на вечер, – игриво подхватил меня на руки муж, усаживая на кровать с мягким матрасом, – но сегодня ночью я не дам тебе соскучиться.

– Что ты говоришь? – подхватила я игру, обхватив его бедра ногами и немного прогнувшись в спине.

– Кстати, там отличная ванна, – промурлыкал муж, касаясь губами моей шеи. – С горячей водой и всем необходимым. В этом мире есть водопровод. Не хочешь опробовать? Мне кажется, то что надо после полного сюрпризов дня.

– Обязательно. Но лучше с тобой. А сейчас… – я ступила на пол, запуская пальцы в его светлые волосы, касаясь губ. Он положил руку на мой затылок, углубляя поцелуй. Сердце учащенно забилось. Мои пальцы уже расстегивали пуговицы на его рубашке, которая полетела на пол, а следом туда же отправилось платье. Хотелось снять накопившийся стресс. Видимо, не только мне. Рой вел себя как в первый год нашей совместной жизни. Я уже забыла, каким он бывает.

Вспомнив про ванную, разорвала поцелуй и зашла туда разгоряченная с раскрасневшимися губами.

Вода уже успела остыть, но оставалась приятно теплой. Над ванной был установлен бронзовый высокий душ, а на столике с белой мраморной столешницей были разложены мыло с запахом настоящей лаванды, флаконы с маслами и цветочной водой. Довершали картину плотные льняные полотенца с вышивкой в тон.

Теплые струи лишь усилили желание. Наскоро нанеся ароматные масла и благоухая как цветущий сад, я вернулась в спальню и скользнула к нему под одеяло. Первая ночь в Литриме пролетела незаметно.

***

В тот же день на северной границе Килдерры с долиной Рамлоу – безжизненной пустошью, где даже выносливые растения гибли от едких солей и ядовитых газов, порой вырывающихся из недр земли – в единственном сохранившемся храме Хадиуса жрецы и магистры собрали тайный совет.

Горы надежно скрывали последний оплот Ордена в коварном лабиринте пещер. Острые шпили впивались в самое небо, а камни скал будто обнимали храм, защищая от внешнего мира. Через узкие стрельчатые окна можно было разглядеть белый пик горы.

Полумрак центрального зала разгоняли яркие факелы – магию никто не применял. В самом центре, под черной, как сама тьма, плитой, покоился тот, кто должен был однажды пробудиться от сна. Опальный бог. Хадиус.

Тринадцать магистров в темных шелковых мантиях с капюшонами заняли свои места. Четырнадцатый, самый старший, оставался стоять в центре. Низко опущенные капюшоны не позволяли разглядеть лиц. По качеству ткани балахонов, благородному шелку или простому хлопку, можно было догадаться, что собрались представители разных сословий. Их объединяла общая цель.

За спинами магистров стояли сотни приверженцев, испытывая благоговейный трепет. Кто-то из них уже дал особый обет верности, посвятив жизнь. Кто-то же до сих пор с толикой сомнения наблюдал за происходящим действом.

«Сегодня настал тот день, которого мы и наши братья ждали несколько столетий. Мы готовились к этому часу не покладая рук и скоро станем свидетелями того, как Властелин пробудится и освободится.

Сюр со своими жрецами не сможет в этот раз помешать восхождению к славе Великого Хадиуса. Тьма покроет землю и поднимет нас с колен. Это последние дни Сюра и его ставленников на престоле! Мы сделаем все возможное, чтобы вернуть нашего Властелина! В Килдерре и за ее пределами больше не осталось ни единого носителя света, что лишил нашего великого бога силы и могущества несколько столетий назад. В этот раз победа за нами и пусть благословит наш путь Великий Темный!»

С этими словами Верховный магистр поднял над головой раскрытую книгу. На странице полуразмытыми от времени и сырости чернилами изображалась схема, которую понимал только совет.

Присутствующие воодушевленно начали выкрикивать имя бога. Старший магистр рукой подал знак замолчать и провозгласил: «Услышь нас, Великий Хадиус! Дай своим слугам знак!»

В зале воцарилась тишина, сотни глаз устремились в высокое витражное окно. Вдруг кто-то в толпе крикнул: «Смотрите!» и указал вперед. На небе вспыхнуло яркое зарево, на миг затмив сюр на небосводе и также внезапно исчезнув с него.

– Это знак! Хадиус ответил нам, братья.Время пришло!

Глава 3 Александр. Письмо

В тот же день.

Поместье Вартонвуд

Теплым осенним утром я возвращался домой в родное поместье из западного Верна. Целый день в седле и короткая остановка на четыре часа давали о себе знать – спина ныла и ужасно хотелось спать. Но отдых с дороги, увы, непозволительная роскошь. Прислуга поспешно распахнула кованые ворота. Вороной Инферно ступил на широкую дорожку, ведущую к высокой мраморной лестнице со статуями львов по бокам.

Вартонвуд – родовое гнездо четырех поколений Найманов – теперь опустел. Управляющий Пьер уже стоял у парадного входа, готовый распахнуть двери. Я пришпорил Инферно, и конь меньше, чем за минуту оказался у особняка. Спрыгнув с седла, я передал поводья конюху Джиму. Парень, младше меня всего на пару лет, почтительно склонил голову. Бережно перехватив поводья и ласково похлопывая разгоряченного жеребца по крупу, Джим повел его в стойло.

Я входил в дом, раздавая по ходу указания: завтрак подождет, быстрая ванна с пути, домашний костюм и чай в кабинет. Дела… Бесконечные дела. Горячая вода расслабила затекшие от долгой поездки мышцы, возвращая силы для работы. Твердым шагом я прошел по мраморному полу коридора в кабинет, который совсем недавно занимал отец, герцог Шон ди Найман, мой идеал и пример для подражания.

Знакомые стены с шелковыми обоями изумрудного оттенка, столетия считающимся цветом нашего рода. Удобная мебель из благородного мореного дуба. Под ногами – мягкая шкура гровенской медведицы – трофей, добытый отцом ценой почти собственной жизни. Спасло его тогда только чудо. Чудо по имени Оливия Тиретто – ставшая впоследствии его женой, моей матерью… Чей образ сейчас почти растворился, оставив лишь смутную тень в памяти.

Над рабочим столом висел портрет. Папа… Как мне тебя не хватает. Не так должно было все случиться. Ты неоднократно обещал, что обучишь тонкостям бизнеса, введешь в суть дел сразу же после выпуска. Помню, как мы говорили об этом перед вступительными в Академию:

– Отец, я могу помочь с чем-нибудь? Не дождусь дня, когда ты расскажешь про наш бизнес.

– Спасибо, сын. Будь добр, разбери почту. Отложи срочное от того, что может подождать. Накладные отдельно, письма с вопросами сюда. И расскажи, как идет твоя подготовка к вступительным.

– Уверен, что по географии получу высший балл. А сегодня через полтора часа у меня практика по ближнему бою. Лорд ле Бард говорит, что комиссия хорошо оценит мою технику во время практической части.

– У моего сына все получится. Я уверен в тебе, Сандер. Сосредоточься на одном. Сейчас главное – образование. Примешь дела, когда я не смогу продолжать их вести. Только, Александр, пообещай, что возьмешь руководство герцогством и нашими активами сразу же, не откладывая на потом. Мы несем ответственность за тех, кто работает на нас.

– Я обещаю, отец.

Но в феврале этого года из поместья пришло письмо. Первое, что бросилось в глаза – конверт и бумага были с вензелем нашего рода, но привычной отцовской печати почему-то на сургуче не обнаружилось. Холодный ком подступил к горлу, пока я разворачивал письмо. Новость от управляющего стала сильным ударом. Я почувствовал, как мир вокруг рушится, опускаясь тяжелой ношей на плечи.

Отец умер. Скоропостижно. В конверте прилагался казенный отчет императорской полиции о расследовании: «несчастный случай на охоте». «Бездыханное тело подняли друзья из пропасти». «Разбился об острые камни». Я по крупицам складывал последний день его жизни. Он так и не оставил свое любимое развлечение. Шон ди Найман не мог жить без охоты.

В тот момент я заканчивал предпоследний курс ВВМА – Высшей Военно-магической Академии. Ректор наотрез отказал мне в отпуске по особым обстоятельствам, несмотря на репутацию лучшего кадета. Хотя я долго уговаривал его пойти на уступки. Два месяца. Я просил всего лишь два месяца, чтобы с почестями проводить отца в мир духов. Но правила академии давали лишь шесть дней: впритык на дорогу до Вартонвуд и обратно. На похоронах я присутствовать уже не успевал.

Помню, как я сидел с открытым письмом, уставившись невидящим взглядом в одну точку. Из родни оставались только тетка и двое кузенов, с которыми мы никогда не были близки. В свои двадцать четыре года я потерял обоих родителей. Мама умерла, когда мне было шесть. А теперь еще отец…

Тяжесть утраты усиливалась чувством вины – я даже не смог отдать ему последний долг.

В академии мне прочили место во главе списка лучших выпускников – что открывало перспективу особой службы при дворе Его императорского Величества. Найманы были третьей фамилией по приближенности к монарху, но я хотел сделать больше для короны.

В нашем роду мужчины часто открывали огненную магию. Практически каждый Найман стоял в рядах армии Дайрикса против мятежника Умбри Фада. После тех событий все мужчины аристократы обязывались посвятить от трех до пяти лет государственной службе: в министерстве или на военной карьере.

Меня приглашали в тайную канцелярию. Я предвкушал, как преподнесу новость отцу, увижу гордость в его глазах. Впрочем, он и без того гордился мной, никогда не скрывая отцовскую любовь. Редкая черта в нашем обществе, где проявление нежных чувств мужчиной считалось признаком слабости.

Кого угодно, но Шона ди Наймана никто не отважился бы назвать слабым. Железная воля, нерушимое слово – таким знали моего отца. Даже недоброжелатели признавали его авторитет. Финансовая империя, построенная дедом и приумноженная отцом, приносила в казну страны немало денег. Недаром монарх даровал нам льготную налоговую ставку на доход: семейное дело Найманов возглавляло список самых успешных компаний.

Цифры говорили сами за себя: сто тридцать тысяч акров земель с активом почти двести тысяч ильзуров.

Особая гордость – собственный торговый флот, которому не было равных даже за пределами Килдерры. Очередь зарезервировать суда выстраивалась за год вперед. Позволить себе услуги флотилии могли только обеспеченные владельцы, чаще носящие высокий титул.

На территории герцогства располагалось крупное солевое месторождение и собственный завод, поставляющий продукт как на внутренний рынок, так и за границу; несколько заводов, на которых изготавливались детали, включая двигатели современных тепловых кораблей, и собственная судостроительная верфь. Под нашим патронажем даже открылась мореходная школа, где готовили членов экипажа разнообразных специальностей.

Меня с детства обучали главному правилу нашего рода: настоящее благородство заключается не в титуле или благосостоянии, а в умении держать слово, даже в сложных ситуациях.

Помню, как на десятилетие отец подарил мне серого пони со звездочкой на лбу. Не передать словами, как я тогда был счастлив! В тот день с отцом отправился в близлежащую деревню, чтобы поиграть с местными мальчишками. Мы затеяли спор, и я пообещал, что в случае проигрыша дам покататься на пони до вечера. Помню, как насупившись, смотрел на Джона. Тот с видом победителя протянул Финну морковку и перехватил уздечку. Меня возмутила мысль, что деревенские будут трогать мою лошадь грязными руками, и уже собрался залезть в седло. Но Джон заканючил:

– Сандер, так не честно, ты же обещал!

– Я обещал, я и передумал, – гордо подбоченясь, произнес ему в ответ. – Мое слово, хочу даю, хочу беру обратно. Я – герцог, а ты простолюдин. Помни свое место!

Сейчас стыдно за свое поведение, но урок, преподнесенный в тот день, я запомнил на всю жизнь. Наш с Джоном спор услышал отец, проезжающий мимо. Он остановил лошадь рядом, слез с седла и присел на корточки перед Джоном, бросив на меня взгляд, полный укора.

– Как тебя зовут?

– Джон, Ваша светлость, – ответил он, поклонившись.

– Джон, что тебе пообещал Александр?

– Папа!.. – хотел я вставить слово.

Но он кинул на меня строгий взгляд и отвернулся, выставив руку в жесте и показывая, что предпочитает выслушать деревенщину, а не собственного сына. Я недовольно шмыгнул носом и демонстративно отвернулся.

– Он обещал, что даст прокатиться на Финне, если проиграет в споре, Ваша светлость, – произнес мальчишка и шаркнул ножкой. Актер!

Я не поверил собственным глазам, что затем сделал родной отец! Подойдя к пони, погладил того по холке, забрал поводья из моей руки и передал… Джону со словами:

– Джонни, этот пони теперь принадлежит вам с ребятами. Катайтесь на здоровье. Если мой сын не научился держать слово, то иметь собственную лошадь ему еще рано.

Дома ожидала суровая воспитательная беседа. Отец закрыл дверь кабинета и, опустившись на одно колено, чтобы быть на одном уровне со мной, сказал: «Сын, ты сегодня повел себя недостойно нашей фамилии. Впредь никогда так не делай, Александр. Не клянись, если не уверен, что выполнишь. Если что-то слетело с губ, или ты под чем-то подписался, будь добр исполнить, несмотря на сложность или цену. Это главное правило Найманов».

Я дал слово принять дела сразу, как только отец решит уйти от управления. О чем тогда не мог предположить, что выполнение обернется почти семью месяцами без сна.

Первое испытание: окончить почти полтора года академии за четыре месяца. Днем – сдача теории и практики, ночью – зубрежка нового материала. Единственный неуд – и отчисление без права на пересдачу. Никаких поблажек для кадетов, независимо от происхождения.

С получением диплома началось погружение в дела рода.«Пустишь дела на самотек – погубишь репутацию фамилии. Жизни сотен работников и их семей на нашей совести, сын», – вспоминал я отцовское наставление каждый день.

Рабочие часы начинались с рассветом после быстрого завтрака. С Пьером, верным управляющим, я вникал в документацию, изучал работу всех отраслей бизнеса. Ближе к полудню встречался с арендаторами земель, составлял сметы, проверял отчисления, продолжать список дел можно до бесконечности. И так до позднего вечера. Прислуга отправлялась спать, а я все еще порой сидел в кабинете, разбирая под светом лампы накопившуюся почту, требующую личной подписи.

Сегодня утром, к примеру, вернулся с завода в Верне – надо было проверить готовность новых тепловых двигателей для судов.

Мы с Пьером искали способы ускорить доставки. Очередь бизнес-партнеров росла, и все чаще сыпались жалобы на непозволительно долгий простой. Передо мной лежала объемная стопа очередной почты, ответ на которую ждали уже сегодня.

Взлохматив волосы, я приступил к работе. Ножом для бумаги вскрыл первый конверт, в котором был отчет о собранном налоге с деревень. Следующее – письмо от партнеров, держащих шелковую мануфактуру, с вопросом, стоит ли запаздывающий шелк из Мэйдина заменить на похожий из Паринды. Отчет из корабельной верфи. Просьба о возможной отсрочке выплаты… еще одно, и еще…