Чары Власти

Трусики – в тон. Узкие, чуть приподнятые на бёдрах, они подчёркивали изгибы её тела: гибкого, сильного, идущего вразрез с возрастом. Хотя какой возраст у ведьмы, пережившей падение Ганзы, французскую революцию и цифровую эпоху?

Поверх – накинула чёрную блузу из плотного шёлка, обволакивающую тело как вечерний туман, с глубоким вырезом и запахом на тонкий кожаный пояс. Узкие брюки, будто влитые. В этом комплекте она была не просто красивой женщиной – она была фигурой. Тенью. Силуэтом, от которого у мужчин перехватывало дыхание, а у женщин возникало смутное раздражение от собственного несовершенства.

Пока кофе закипал на кухне, она открыла гардеробный комод, выдвинула узкий ящик и вытащила сумочку – маленькую, но вместительную. Старый Chanel, с поцарапанной застёжкой, которую она никогда не чинила. Внутри – всё, что нужно: тонкий айфон в кожаном чехле с гравировкой, кошелёк из зелёной кожи морского ската, ключи от дома и машины, миниатюрный флакон её духов – Essentia Noire, которые не продавались ни в одной лавке.

Этот аромат был сотворён ею же. Сандал, чёрный перец, вербена, капля ладанника и один выдох редкой травы, растущей только в Карелии и только раз в семь лет. Магия была в концентрации, в пропорции и в дыхании. Этот запах не просто влек. Он метил пространство. Мужчины, попавшие в его шлейф, начинали говорить медленнее, дышать глубже, поднимать глаза и забывать, зачем вообще пришли.

Готовой.Она распылила одну каплю в воздух, вошла в неё, как в облако, и вышла – обновлённой.

На мгновение Арина замерла у двери, прислушалась. Дом дышал вместе с ней. Он был старый, добротный, из рубленного дерева, стоящий на берегу озера в получасе от Новгорода. Место выбрано не случайно – рядом родник, где когда-то её мать окропляла её кровью в обряд первой луны. Лес вокруг был полон голосов, знакомых с детства. Здесь всё было родным. Здесь не нужно было прятаться.

Она открыла дверь и вышла на крыльцо.

Лёгкий ветер тронул края её рубашки, прохладный, с запахом воды, сосен и чего-то первобытного. Внизу, у края двора, стояла она. Любимица. Спутница. Страсть. Mazda RX-8 тёмно-вишнёвого цвета, отливающая в багровый воск, когда на неё падал прямой свет. Кто-то бы сказал – устаревшая модель. Символ середины двухтысячных, пережиток девичьей мечты. Но они просто не понимали.

Арина обожала её.

Не за статус. Не за внешний вид, хотя тот и был дерзким. А за звук. За тот утробный рык двигателя, с которым она рвалась с места, за хищную манёвренность, с которой влетала в поворот, за ощущение полёта, когда она выжимала газ на трассе, и всё тело сливалось с дорогой в едином вибрирующем токе. В такие моменты она не была ведьмой. Она была ветром. Скоростью. Наслаждением.

Открыла дверь, села за руль. Машина отозвалась тихим мурчанием – живым, почти кошачьим.Салон машины пах кожей и старым янтарным освежителем, который она однажды купила в Риге. Она провела пальцем по крыше – жест любви.

– Поехали, малышка, – прошептала Арина, поворачивая ключ.

Она пристегнулась, сунула в ухо наушник, выбрала нужный плейлист: "Velvet Rituals"– подборка композиций, что она собирала годами. Немного даунтемпо, немного трип-хопа, пара треков с тибетскими поющими чашами. Музыка ведьм современности. Музыка дороги.Мотор взревел. Не громко – но с глубокой, хищной интонацией.

Озеро за спиной, лес по бокам. И дорога – мокрая от утренней росы, будто зовущая.

Она нажала на газ.

Mazda оторвалась от земли, как птица в первый момент полёта. Скорость пришла не резко, а стремительно, но плавно – словно автомобиль не ехал, а плыл. Всё внутри затаилось. Мир за стеклом начал растворяться. Только дорога вперёд. Только она – Арина, ведьма, женщина, хозяйка и изгнанница своего времени.

Пока мотор мурлыкал, пока волосы колыхались от открытого окна, пока вокруг было только небо, лес и шоссе, – она чувствовала себя собой. Не той, кого все видят. Не той, кем приходится быть.

А той, кем она была всегда.

Mazda мягко свернула с трассы на знакомый поворот, скрытый от глаз прохожих лоскутами леса и молодыми берёзами, уже успевшими зазеленеть с летней уверенностью. Участок асфальта был гладким, будто только что поцеловавшим дождь. Арина не сбавляла скорость – её «малышка» RX-8 послушно скользила по дороге, как будто знала каждую трещинку и изгиб этой местности. Как и сама Арина.

Салон «Черная Лилия» находился чуть поодаль от центра города, ближе к частному сектору – в старинном купеческом доме, перестроенном и укреплённом ещё в нулевых, когда ведьмы начали возвращаться в мир, перестав прятаться за полками с травами и шерстяными накидками. Дом был двухэтажным, с тёплым серым фасадом, обвитыми плющом стенами, и резным козырьком над входом. На табличке у ворот – сдержанная надпись: «Black Lilia. Эстетика. Уход. Вдохновение.»

Но те, кто знал – понимали: сюда приходят не только за красотой.

Арина припарковалась у бокового входа, выключила мотор. Мгновение сидела, прислушиваясь к тишине. Машина ещё гудела внутри – тепло двигателя, упрямство металла, электричество в венах. Всё стихало. Она вышла, бросив сумку на плечо, и пошла по дорожке к парадной двери. Высокие каблуки едва слышно постукивали по камням. От неё несло лёгким дымом, духами и уверенностью.

Она толкнула дверь. Звонок не раздался – вместо этого в помещении чуть дрогнул воздух, будто уловил её энергию и тут же передал дальше: хозяйка дома. Это была не просто условность, а заключённый когда-то договор с домовым местного духа, который, как и всякий уважающий себя «дед», любил порядок и не терпел безделья. Особенно среди тех, кто называл себя ведьмочками.

Салон встретил её мягким ароматом шалфея и розового масла, светом, отражающимся от матового зеркального потолка, и приглушённой музыкой – что-то между lo-fi и архаичной колыбельной.

Арина скинула очки на волосы и окинула взглядом обстановку.

У большого зеркала, в дальнем углу у окна, Лада творила свою магию. Её пальцы ловко и медленно скользили по волосам пожилой женщины, лет шестидесяти пяти, может чуть больше – седина у той была благородная, густая, а сама она сидела с закрытыми глазами, словно дремала или вспоминала что-то важное. Из-под пальцев Лады рождалась причёска – на первый взгляд простая, но приглядевшись можно было уловить замысловатую спираль, в которую вплетались тонкие нити эмоций, боли, нежности и – отпущения.

Немного ближе, у столика у витражного окна, Маришка занималась маникюром. Перед ней – девочка лет четырнадцати, с выкрашенными в тёмно-рыжий волосы прядями и растерянной улыбкой. Та что-то говорила, смущаясь, теребила рукав кофты, но мастер продолжала свою работу неспешно, увлечённо, успокаивая подростка едва уловимыми шепотками. На ногтях уже был выведен нежный блеск, а под ним – едва заметная вязь, проступающая лишь под лунным светом: руны «истинного зрения». И когда девочка вернётся в школу, к своим подружкам и «парню» из параллельного класса – она уже не будет смотреть на них как прежде.

Третья ведьмочка – Светлана – сидела за столиком для массажа и, как ни старалась скрыть, листала ленту в запрещённой ныне соцсети instagram, где видео чередовались с мемами и картинками «эзотерических девочек». Но стоило только Арине войти, как та ловко свернула всё в один клик и с демонстративным вдохновением начала протирать стойку от несуществующей пыли.

Арина, не изменив выражения лица, остановилась в дверях зала, сложив руки на груди.

– Не утруждайся, Светлана. Я и так вижу, что всё идеально, – сухо произнесла она, склонив голову. – Но поменьше сиди в запрещённых соцсетях.

– Так я… Я не хожу на те страницы, которые прям вот совсем запрещены, – Светлана заторопилась, придавая голосу наивную обиженность. – И вообще, всё запретное стараюсь обходить стороной…

– Ага. Конечно, – фыркнула Арина. – Даже где-то верю. И как найду, где именно – обязательно скажу.

Светлана надулась, но это было наигранно. В их салоне правила были чёткие, но никогда не бездушные. Арина управляла этим местом как умелый дирижёр – не ломая волю, но направляя токи.

– Всегда вы так, Арина Леонидовна, – пробормотала та. – А я между прочим…

– Между чем? – тут же с участием перебила её Арина, состроив притворно заинтересованное лицо.

И, не дожидаясь ответа, чуть сместила фокус сознания, отправив лёгкую, почти щекочущую волну в разум своей сотрудницы. Сцена всплыла мгновенно. Светлана. Голая. Танцует в кругу на лунном берегу озера. Вокруг – ещё девушки, половина из которых к ведьмам не имела никакого отношения, зато очень хотела попробовать «лунный загар» и погадать на камнях, вписавшись в тренд «дикой женщины». Ох, Светлана…

– Да ну вас, Арина Леонидовна! – воскликнула та, покраснев до кончиков ушей. – И вообще… откуда вы это знаете?!

– Я многое знаю. Но ладно, – Арина перешла в привычный тон. – Посмеялись – и хватит. Расскажи, кто наши клиенты?

Светлана, всё ещё чуть сбитая с толку, перевела дух и начала, словно по внутреннему списку.

– Ну, та дама у Лады – это Валентина Николаевна. Она приходила к нам еще месяц назад. Мужа своего схоронила, и, по-хорошему, не должна была ещё даже из траура выйти. Но видно, что тяжело ей… Лада говорит, она не только волосы распутывает, но и боль из неё вытягивает – слой за слоем. Вроде укладка, а потом та говорит, что чувствует себя легче.

Арина перевела взгляд на Валентину Николаевну. Та закрыла глаза, и в лице её действительно читалась не боль, а лёгкая, отстранённая грусть. Грусть, в которую можно завернуться, как в тёплый плед. Значит, Лада всё делает правильно.

– Хорошо, – кивнула Арина. – А девочка?

– У Маришки случай интересный, – улыбнулась Светлана. – Говорит, увидела ту, и сразу поняла – первая влюблённость. Видела, как она смотрела на одного из соседских мальчиков. Ну и уговорила её «прийти похвастаться ноготками». Типа, подружки обзавидуются, и он сразу обратит внимание. Девочка смущалась, но согласилась.

Арина чуть хмыкнула.

– И конечно, Маришка «случайно» вплела в маникюр Вязь Прозрения?

– Ну… да, – хихикнула Светлана. – Чтобы та увидела, кто из её круга настоящий, а кто лишь на словах. Чтобы потом не было сильно больно. Только лёгкое разочарование. Как прививка. Только не рано ли такое видеть. Ребенок же почти.

– Она увидит. – сказала Арина тихо, Маришке. – Не сразу. Но когда поймёт – боль будет меньше, чем могла бы быть.

Маришка кивнула. На лице у неё мелькнула неуверенность.

– А если она всё равно влюбится?

– Тогда хотя бы будет знать, во что, – просто ответила Арина. – А это лучше, чем жить иллюзией.

Она посмотрела на своих ведьмочек и чувствовала то, что редко позволяла себе ощущать – тихую гордость. Они были все такие разные. Каждая со своими слабостями, со своими смешными привычками, с оттенками характера – но все они знали: это место не просто салон красоты. Это убежище. Храм. А может – даже семейный круг. Где женщина может прийти и выйти уже не той, какой вошла.

Арина прошлась по салону. Каждое зеркало отражало её фигуру – не искажая, а подчеркивая. Свет мягко ложился на волосы, аромат её духов медленно заполнял пространство. Девочки поглядывали краем глаза, чуть выпрямляясь – с уважением, но без страха.

Арина любила их. По-своему. Не как мать, но как древняя ведьма, собравшая под крылом тех, в ком чувствовала силу, потенциал, искру. Каждая была уникальна. Каждая – часть её семьи, её стаи.

Подошла к стойке администратора, Арина взглянула на планшет с расписанием. Время приближалось.

– Девочки, – сказала она негромко, но ясно. – У меня сегодня будет особый гость. Через несколько часов.

Все трое замерли. Лада подняла глаза, Маришка нахмурилась, Светлана прикусила губу.

– Он… опасен? – осторожно спросила Лада.

Арина медленно кивнула.

– Пока не знаю. Но Ла… Но та кто, кто его направил мне давно уже не подруга.

– Значит, нужно быть рядом? – предложила Маришка.

– Нет, – мягко, но уверенно ответила Арина. – Всё, как обычно. Просто будьте внимательны. Прислушивайтесь к воздуху. И не пускайте через себя чужие образы, пока не поймем кто это и с какими намерениями.

Она повернулась, уже собираясь пройти в свою личную комнату на втором этаже, но вдруг остановилась и бросила через плечо:

– И, Света?

– Да, Арина Леонидовна?

– Когда в следующий раз решишь повторить «лунный загар» – хотя бы предупреждай. Чтобы я не увидела тебя в полночь, пляшущую с какими-то студентками на берегу, призывающей «женскую силу» из бутылки просекко.

Светлана ойкнула, а остальные дружно рассмеялись.

Салон наполнялся мягким светом позднего утра, переходящий в дневную суету, когда Арина снова оказалась в своём кабинете – небольшом, но уютном пространстве с массивным резным столом, полками, уставленными коробочками, флаконами, амфорами, старинными пудреницами, склянками и записями. На стене висели две гравюры – одна изображала многоуровневое строение женской ауры, другая – анатомию цветов в магическом спектре. Здесь, в этом небольшом царстве порядка, волшебства и профессионализма, она разбиралась с делами: проверяла запасы, составляла планы, редактировала расписание.

Планшет в её руках мягко светился, реагируя на прикосновения стилуса. Арина поджимала губы, когда видела, что кое-что из уходовой косметики подходит к концу. Нужно было делать заказ, и она уже составляла списки. В первую очередь – сыворотки и кремы. Клиентки особенно полюбили ночную восстанавливающую формулу с пептидами и вытяжкой из черного пиона. Затем – линейка из очищающих масок на основе вулканической глины, к которой они добавляли каплю настоя на золе рябины.

"Так, крем-праймер для зрелой кожи… закончился. Заказать три партии. Масло османтуса – две бутылочки по сто миллилитров. Патчи под глаза – не меньше пятидесяти упаковок. Лосьон с плацентой…"– она делала пометки и одновременно на слух проговаривала, чтобы не упустить важное. Чёткий ритм перечислений действовал успокаивающе.

Отдельной вкладкой у неё шли средства с магической природой. Тут был другой порядок: заказ подобной продукции проводился не через привычных поставщиков, а через личные связи – друидов, ведунов, алхимиков и некоторых особых ведьм, живущих вне городской суеты. "Корень синей валдшнепки – в сушёном виде, не молоть. Настой из мха, растущего на северной стороне камней. Масло памяти. Слёзы мимолетницы…"– всё это шло в отдельную вкладку, с грифом личной доставки.

Некоторые компоненты она держала только для себя – редкие, таинственные, с запредельной природой. Применять их без нужды было бы легкомыслием. Но, как заведующая салоном, она обязана была быть готовой к любой ситуации.

На секунду Арина задержала взгляд на старом стеклянном сосуде с чёрной жидкостью, стоящем на верхней полке. Этот эликсир она не открывала уже лет двадцать, и правильно делала. Просто хорошо было знать, что он есть. Как яд, которому не обязательно действовать, чтобы быть полезным.

Она вздохнула и переключилась на расписание. Следующий месяц обещал быть насыщенным. Вернутся постоянные клиентки – Ирина Геннадьевна, требовательная, но щедрая. Лада Петровна – вечно хмурая, но после обрядовой маски с морской солью всегда выходила из салона, будто после исповеди. Молоденькая Женя, с её почти болезненной одержимостью ухоженностью, в которой Арина видела отголоски желания быть замеченной в хаосе чужого внимания. Все они были в списке, как заказы, как точки в маршруте. Но Арина воспринимала их иначе – как персонажей, чьи линии она сплетает, иногда правит, а иногда просто наблюдает.

Отдельной строчкой было помечено: "Маришка – отпуск. Байкал". Тут Арина хмыкнула, отложив стилус, и слегка откинулась в кресле. Байкал… Она коснулась виска пальцем, словно пытаясь вспомнить запах и пульс того места. Воды Байкала были не просто древними, они были древнее страха. Их глубины хранили такое, что лучше не тревожить без крайней нужды.

А Маришка… ну что Маришка? Девочка. Всего девятнадцать. Упрямая, живучая, весёлая. И, как водится, любопытная до дрожи в руках. Арина знала, что она едет не просто отдыхать. У неё был интерес к сакральному, к невидимому. Но Байкал не терпит глупости. И ошибки там не прощают даже ведьмам. Особенно ведьмам. Прежде чем отпустить её, придётся провести разговор. Объяснить, что можно делать на его берегах, а чего – никогда. И не потому, что это опасно, а потому, что это – святотатство.

А кто будет на её месте? Арина снова вернулась к планшету. Несколько кандидатур висели в отложенных заявках. Кто-то уже работал массажистом в других салонах. Кто-то имел "эзотерическое образование", что вызывало у Арины смешанное чувство между насмешкой и осторожной надеждой. Она быстро пробежалась по профилям. Одну из претенденток звали Кира – высокая, с платиновыми волосами и идеальным резюме. Но, как подсказывало чутьё, слишком идеальным. От неё не тянуло той магической неровностью, которая была у настоящих. В другой раз.

Что с того, что носит чёрную помаду и знает наизусть семь ритуалов очищения по записям из моего архива? Что с того, что уверенно оперирует старыми именами, как будто с ними спала и пила вино? Ребёнок же. Всё ещё лепит себе мечты, не ведая настоящей цены магии.Мысль о Маришке вызвала за собой ассоциации с остальными. Лика – самой старшая из ее девочек. Всего двадцать один. И то только недавно исполнилось. А уж как себя держит – словно старая опытная кошка. Но в глазах – весенний свет, ясный и слишком наивный. Арина прикрыла глаза и усмехнулась. – Ребёнок… – произнесла она почти шёпотом.

Это слово – «ребёнок» – зацепилось в голове, словно зазубрина в древесине. Арина чуть повела плечами, пытаясь отогнать наваждение, как назойливую мошку. Но оно вернулось, будто эхо из прошлого – густое, тяжёлое, болезненное. И вот уже не Лика стояла перед мысленным взором, а другие лица. Чужие. Чуждые. Сгоревшие.

Если примерять Ликин возраст к тем временам – она должна была бы уже вынашивать третьего, возможно четвёртого ребёнка. А если учесть, что мужа у неё тогда не было, и детей, стало быть, тоже, – так и вовсе бы попала в разряд старых дев. Да ещё и колдунья? Ну всё, на костёр. С пением псалмов и брызгами святой воды, которая не помогала никому, кроме тех, кто ею прикрывался.Несколько сотен лет назад…

Прокажённые.

Нечистые.

Бездетные сучки сатаны.

Эти слова снова звучали в голове – чужими голосами, но живыми, с кашлем, шёпотом, криками, плачем. Виски заныли. Арина резко выдохнула, чтобы выгнать наваждение, но уже было поздно. Волна накрыла.

Только и знали, что шептать молитвы, жечь книги и молиться на ржавые мечи.Вспомнились первые. Девочка по имени Беата – руки в ссадинах, щека обожжена, пахла дымом и кровью, но в её глазах ещё теплилось желание жить. Арина прятала её под собственным плащом, выводила через леса, уводила в болота, где туман был союзником. А через неделю нашла её – уже с петлёй на шее, в колодце, брошенную, как тряпку. Местные. Глупые, забитые, истовые.

После… она нашла остатки тела. Собрала в белый мешок. Рыдала. Потом подняла глаза к небу и впервые прокляла. Не людей. Бога. Того самого, с которого началась эта истерия.Потом была Аннет. Аннет не боялась – танцевала у костра под барабаны, пела на старофранцузском заклинания любви и была лучшей в варке зелий. Аннет сожгли днём. При людях. Чтобы назидательно. Арина стояла в толпе, закутанная в рваную накидку, вцепившись в собственные ладони. Закрыла глаза, но слышала всё – и крики, и хруст.

Охота.

Охота на ведьм.

Грязная, лживая, жестокая.

Сначала Арина пыталась бороться. Переманивала. Защищала. Уводила. Но чем дальше, тем чаще приходилось вынимать из петель и собирать по ночам пепел. Даже её магия уже не спасала всех. Люди сходили с ума, сжигая старух, повитух, даже собственных дочерей, если те что-то чувствовали. А когда начали убивать младших – совсем юных, только вставших на путь – Арина сломалась.

Она покинула Европу. Вернулась в Россию, в земли, где её род был стар и уважаем. Но не смогла забыть. В глубине души всё ещё слышала треск огня, а в ночных кошмарах её душили запах гари и детский крик.

И тогда я ушла. Просто легла в землю и уснула.

Это не было смертью. Это была спячка. Замедление времени, растворение в ландшафте. Она спала в рощах, под корнями старого дуба, в тени древних камней. Спала долго. Более трёхсот лет. Не видела ни Раскола, ни Смутного времени, ни польских панов под Кремлём. Не знала, как один род исчез, другой вознёсся. Когда проснулась – уже была Екатерина. Прусская волчица на русском троне. Поляки угомонились, шведы ушли, французы ещё не пришли. Но главное – не осталось ничего от её рода. Ни ведьм, ни лесных братств, ни дев, рождающих во сне.

И снова – страх.А дома… дома всё ещё пахло кровью. Не той, старой, а свежей. Только теперь с крестами шли не инквизиторы, а чиновники, не топорами, а бумагами. И снова – запреты.

Когда она вышла в мир, её сознание сопротивлялось. Годы отсутствия наложили отпечаток: она не знала новых слов, не понимала новых смыслов. Её бесили платья без корсетов, раздражали плоские мысли и бесцветные лица. Словно всё стало глухим. Без магии. Без сути. Без песни.

– Пахнет… Если только с привозного флакона, подменённого где-то в Лондоне.А уж потом она с горькой усмешкой посмотрела на новое «царство». Романовы? Какие Романовы… Жиденькая водица, разбавленная англичанами и немцами. От великого русского рода остались лишь клочки ткани и румянец на щеках. А та, «великая» Екатерина, больше походила на немецкую домоправительницу с амбициями богини. В её салоне, открытым тогда в Петербурге, даже говорили иногда фразу – в шутку, конечно: – Чую русским духом пахнет… Арина всегда усмехалась – горько, тонко, едко.

Всё это промелькнуло в ней, как мимолётная вспышка. Сквозь века, сквозь боль, сквозь выцветшие имена. Но вместе с этой горечью в ней осталась и сила. Сила защищать.

И пусть кто-нибудь попробует заявить, что ей «пора в землю».Она смотрела на Лику, на Маришку, на Светлану, как на семена, пущенные в землю. Каждая – шанс. Каждая – продолжение. И если придёт время, когда снова разожгут костры – Арина будет рядом. И вытянет их из петель. И пепел соберёт. Тех, кто посмеет так поступить с ее девочками. Она здесь. Живая. Упрямая. Целая.

– Нет уж, милые мои. Это вы ко мне ещё на укладку записываться будете.Она снова усмехнулась.

Смешно теперь. Тогда – приговор, сегодня – стиль жизни. «Как странно играет время», – думала Арина, листая заметки. В прежние эпохи у женщины не спрашивали – хочет ли она детей. Считалось, что должна. Обязана. Родить, выкормить, умереть молодою, но выполнившей долг. Сейчас же будто открылся люфт. Промежуток. Можно «наестся сладкого», пожить для себя, побыть ведьмой, кошкой, девочкой на каблуках с багровыми губами и без намерения когда-либо пеленать кого-либо. Всё стало гибким, тянущимся, почти безнаказанным. А если уж не уследила, не рассчитала, то, извини, сама виновата – но не проклята, не изгнана. Просто вышла в онлайн и забыла.

Парадокс. Век увеличился – и возраст для материнства потёк вслед, словно масло по склону. Раньше в двадцать пять – старая, не у дел. Теперь – «у меня ещё всё впереди». Арина усмехнулась. Лица сменяются, как кадры в зеркале заднего вида, голоса стираются, поколения идут волной – цветной, быстрой, с блёстками и мемами. А она остаётся. Без привязки, без корней, без конца. Как будто и не живёт, а наблюдает. Без якоря, но и без желания куда-то прибиться. Просто плывёт. Или летит.

Она пролистала цифровую накладную, отметила номер отправления – поставка новой косметики была уже в пути. Хорошо. Всё под контролем. Ну… почти всё. Нужно будет ещё раз напомнить Ладе о травах – корень змеиный пошёл не того качества, а чернокорень снова пересушен. И с Маришкой надо обязательно поговорить до её отпуска: девочка уезжает на Байкал, думает – развлечение, приключение, может, красивая фотосессия с губами «в стиле холодной нимфы». А не ведает, что воды Байкала любят не всех. Не всех пускают. Некоторые – не отпускают вовсе.

Арина закрыла планшет, ладонью провела по экрану, как будто отсекая мир цифр и заказов. Вдохнула глубже. Сквозь витраж на окно лёг солнечный узор – золотая сеть из рун и знаков, вытканных в стекле по её собственным чертежам. На полу этот свет складывался в ритуальный круг, простой и уютный. Здесь всё было на своих местах. Косметика – в пути. Травы – почти в порядке. Ученицы – зреют, как вино. А она… она просто смотрит, слушает, направляет.

Снаружи скрипнул металл – ветер терся о вывеску. Шептал что-то на древнем, невыговоримом языке. Арина чуть улыбнулась, не открывая глаз. Ветер был старше слов. Старше крещения. Старше даже проклятий. Он был ей ровней.

Но вдруг резкий визг тормозов рванул её слух. Удар короткий, но пронзительный, словно звенящая стрела – пронёсся по двору. Она открыла глаза. У самого входа, прямо рядом с её Рыксой, обдав ее пылью, остановилась чёрная представительская «Ауди». Не так чтобы просто припарковалась – вжалась в пространство. Уверенно. Как тот, кто знает, что его ждут.