Чары Власти

– Знаешь… Я ведь всегда думал, что все мифы – это просто… архетипы. Психологические проекции. Что вся эта магия, богоявление, вечная борьба добра и зла – просто культурный шум. Переживания первобытного человека, испуганного грозой.

Арина тоже встала, подошла и тоже оперлась о перила смотря на текущую под ними воду. Они молчали. Каждый думал о своём. Арина не спешила говорить. Давая Лукасу пространство – не просто время, а именно пространство внутри себя, где всё услышанное должно было найти место. Пронестись, осесть, разбиться на части, сложиться снова – уже без её вмешательства. Только так, только сам, он мог переварить то, что было сказано. По-другому не бывает, когда речь идёт не просто о знании, а о переворачивании представления о реальности.

Ветер чуть шумел в листьях. Далеко на озере кричала чайка – она будто протянула к ним тонкую нитку оттуда, из времени, где всё ещё был свет, вода, воздух, где не было ни витязей, ни богов, ни разрушенных империй.

Наконец Лукас поднял глаза. Взгляд у него был уже другой. Тот, кто пять минут назад ещё цеплялся за представления современного человека, теперь смотрел на Арину иначе – как на живую легенду. Нет… не так. Как на часть истины, внезапно оказавшуюся реальной.

– Хорошо, – сказал он, тихо, словно опасаясь нарушить эту тишину. – Это всё… очень интересно.

Он вдруг фыркнул, почти засмеявшись:

– Да какой там «интересно» – это охренеть как интересно. Ахриинтересно, чёрт бы тебя побрал, – сказал он уже более живо, в своём стиле. – Так, что аж дух захватывает. Но давай всё-таки вернёмся к тому, с чего началось. Не к тому, зачем ему я… не к твоей памяти, не к крови. А к вопросу: зачем ему ваше подчинение? И эта сеть салонов красоты.

Арина чуть усмехнулась. Её усмешка была тонкой, женской, старой, будто родилась ещё до слова «ирония»

– Откуда я могу это знать, дорогой? Я ведь не твой «отец», как ты его называешь. И не могу заглянуть в голову этого… на мой взгляд – безумного друида. И я, к твоему сожалению, не читаю чужие мысли, как некоторые демоны из книжек. Но…Я могу только догадываться.

– Вот эти догадки мне и хотелось бы услышать.

Арина вернулась к столику, села, откинулась на спинку кресла, переплела пальцы на животе, вздохнула – и начала, неторопливо, вдумчиво, будто сама при этом вспоминала всё заново:

– Что ж…Самое простое и очевидное – паства. Молиться можно по-разному. Не только в храме, с коленями на камне и свечой в руке. Молитва – это концентрация энергии, направленная вовне. Страх, благодарность, желание… всё это – каналы. А теперь представь себе салон красоты. Да, да, обычный. Маникюр, эпиляция, брови, волосы. Люди приходят туда не только телом, но и душой – и оставляют там волосы, ногти, слёзы, усталость, неуверенность, мечты.

Она наклонилась чуть вперёд.

И если в этом пространстве расставлены «маячки», которые активируют в тебе нужные мысли – ты выйдешь с ощущением, что стал лучше. А ещё – ты начнёшь думать, будто он бог. Или близок к этому.– Любую вещь можно зарядить. В любой предмет можно вложить символ подчинения. Любой лак может быть краской ритуала. А теперь вообрази – если ты пройдёшь через такое место, оставив свою биологию, свои эмоции, свои желания…

– Манипуляция?

Понимаешь, да? Раньше, для того, чтобы метать молнии, или, скажем, заговором вызвать огонь, древнему витязю хватало племени из сотни человек. Всего-то. Сто тел. Сто умов. Сто душ, верящих в тебя. Сейчас – всё сложнее. Сила крови размыта. Каждое поколение – всё слабее. Каждая копия – бледнее оригинала. Поэтому и масштаб требуется другой.– И не только. Подпитка. Энергетическая сборка. Ведь приходя и получая – ты оставляешь там свои желания. Желание быть лучше. Моложе. Привлекательнее. Желание угодить. Получить внимание. Быть любимым.

– Культ, – выдохнул Лукас.

Это когда ты внутри говоришь себе: «Он знает. Он может. Я хочу быть как он.» А теперь представь: если каждый второй, третий, сотый человек проходит через такую точку подключения, если миллионы людей, день за днём, уходя с массажем, маникюром и «чисткой ауры», думают и чувствуют, что где-то есть кто-то, кто сильнее, кто прекраснее, кто достоин поклонения. К кому и на кого ты хочешь казаться. Чьему образу жаждешь соответствовать. Энергия в каждом – как фон. Капля. Но и людей сейчас… сколько?– Нет, – с нажимом произнесла она. – Это система подпитки. Вера – это не крест на шее. Не крик в пустоту.

– Десять миллиардов, – хрипло ответил он.

– Вот именно. Масштаб другой. Потенциал другой. Если ты правильно направишь потоки веры, подчинения, желания… Ты представляешь, какой это объём энергии? Если направить даже один процент этих людей, их веру на себя – получишь силу, которой раньше обладал целый пантеон. Один человек с такими силами может перезапустить реальность. Вначале он хотел взять такую из боли и смерти, сейчас пошел другим путем.

Лукас усмехнулся.

– Если все так просто, то где те, кого уже считают богами? Где Христос? Аллах? Будда? Где эти старые мастера, эти… реальные титаны?

Арина опустила глаза. Когда снова подняла – в них уже не было иронии. Только лёгкая печаль.

– Ты не понял. Если они живы, – она выделила это слово, – то спят. Глубоко. Крепко. Не как люди. Или как мы. Глубже и крепче. Всё, что ты видишь в религиях – это отголоски. Их отражения. Не живые существа. Ритуалы, созданные по следам их силы. Повторения. Копии с копий. А он – жив. Ходит. Дышит. Питается. Способный делать многое из того, что умели они. И к тому же – поверить в это проще. Открываешь интернет. Вбиваешь в поиск. Открываешь видео и вот – сотни восторженных постов. Тысячи лайков. И миллионы заверений что это правда! Все – ритуал пошёл. И с каждым днём верующих становится больше.

Лукас медленно сел обратно. Сжал пальцы в замок. Лоб нахмурен. В глазах – расчёт.

– Значит, сеть салонов… это не бизнес. Это алтарь.

– Бинго, – сказала Арина, чуть склонив голову. – Удобный, современный, незаметный. Под видом self-care – полное подчинение. И не через страх. А через… любовь к себе.

– И с кофейней в фойе, – кивнула Лукас, размышляя и прикидывая варианты. – Тебе подали напиток, сделали массаж головы, убрали боль.

– А потом ты сам напишешь отзыв – подхватила Арина – "Я почувствовала себя богиней!". А за твоими словами стоит тот, кто буквально стал богом.

– Всё равно не понимаю, – хмуро бросил Лукас, проводя пальцами по виску. – Если салоны – это, как ты говоришь, будущие алтари… тогда зачем ему вы? Ведьмы, служащие, которые всё равно не будут верить в него.

– Лукас, Лукас… – с мягким укором повторила Арина, качнув головой, как будто разговаривала не с юношей, а с ребёнком, впервые услышавшим о налогах. – Даже если салоны красоты – алтари, даже если туда входит сто тысяч человек в день, этого недостаточно.

Она наклонилась вперёд, в её голосе появилась живая энергия:

– Ты представляешь себе масштаб работы? Каждую банку крема надо зарядить. Каждую каплю шампуня – привязать к намерению. Каждую срезанную прядь волос – превратить в якорь, в шепчущий магический артефакт, который будет петь в унисон с сетью. И этого мало – любую сеть надо поддерживать, подпитывать, настраивать, регулировать, защищать, очищать. Это не просто "косметика"– это инфраструктура контроля на тонком уровне. Зачем это делать самому когда есть те, кто может это делать за него. Он не просит любви. Не требует мольбы. Он требует эффективности. Понимаешь? Пусть даже в подчинении, даже без веры – но мы функционально полезны. В этом и весь смысл. Это уже не про вера-не вера, а про инструментарий. Система. Машина. Церковь XXI века – с маникюром и фейспломбингом.

– Подожди… – Лукас всё ещё чувствовал, как в его голове перекраивается всё до основания. – Но если я… как говоришь, витязь, то зачем ему я? Он ведь сам намного старше, опытнее, знает больше.

Арина рассмеялась. Смех у неё был не резкий, не насмешливый – скорее бархатный, грудной, чуть утомлённый, как у человека, который слышал этот вопрос уже тысячу раз в разных инкарнациях.

– А тут всё куда проще, – сказала она, подмигнув. – К любому прянику всегда прилагается дубинка.

Она провела пальцем по воздуху, как будто чертила на невидимой доске:

– Эта дубинка – ты. Но не слепая, не безмозглая. Умная, лояльная, надёжная. Ты – сторожевой пёс, Лукас. Пёс, который знает руку хозяина, признаёт запах, принимает ласку… но если надо – может разорвать любого, кто подойдёт слишком близко к дому. Ты – не просто охранник. Ты – функция устрашения, заложенная в тело, чтобы другие ведьмы, шаманы, оборотни и даже бестелесные помнили, кто в доме главный. И да, ты ещё можешь усомниться, но поверь – именно так ты и задуман.

Лукас медленно выпрямился. Подумал. А потом сказал тихо, почти себе:

– Но… тогда я ведь тоже могу стать этим… «богом», если захочу. У меня есть сила, есть кровь. Я мог бы…

Арина тут же оборвала, резко, как удар хлыстом:

– Кто ж тебе даст, милый? Ты же думаешь, будто это вопрос силы? Только силы? Без полноценного пробуждения – а главное, знаний. Ты ведь всё ещё щенок, Лукас. Даже если в тебе кровь древнего зверя.

Она пристально посмотрела в глаза, и голос её стал мягче, но серьёзней:

– Подумай. Что было бы, если я просто подчинилась? Если бы мои ученицы не решили поиграть с тобой в эротические шахматы? Если бы я не почувствовала, что в тебе вспыхнуло во время оргазма – когда душа и тело были нараспашку? А теперь пофантазируем. – Арина подалась чуть ближе, голос её стал почти шепотом – интимным, опасным. – Вот у него уже вся сеть. Все ведьмы – под контролем. Все артефакты работают. Каналы налажены. И вот он говорит тебе, допустим: "Сын. Я не всегда могу следить за всем. Но в тебе есть сила. Я чувствую её. Я могу помочь тебе пробудить её полностью. Хочешь ли ты этого?"

Она замолчала, всё ещё глядя пристально, не мигая.

Лукас не стал долго думать.

– Конечно бы согласился, – сказал он. – Было бы глупо упустить такой шанс.

Арина откинулась на спинку, усмехнулась, как будто поймала его в ловушку.

– Вот-вот, – прошептала она. – А стал бы ты потом слушать меня? Или кого-нибудь другого? Стал бы ты проверять правду? Нет. Ты бы стал… верить. Потому что ты бы почувствовал силу. Она бы в тебе разлилась, как вино. Как огонь. И всё, что до этого было сомнением, превратилось бы в преданность.

Она сделала долгую паузу.

– Так строятся империи. На крови, вере и подчинении.

Лукас молчал. По его лицу нетрудно было прочесть: мысли в нём бурлили, всплывали на поверхность и тонули снова. Он не задавал вопросов, не ерзал, не пытался скрыть растерянность. Он просто сидел, опершись локтями о колени, сцепив пальцы и глядя куда-то сквозь пол.

Арина не мешала. Сидела спокойно, с тем же лицом рассказчицы, которое не требует веры, не нуждается в благодарности. Она сделала своё. И теперь всё зависело от него. Джамбулат, как по некоему тайному сигналу, убрал тарелки. Ни звука, ни одного резкого движения. Смена чайника, новый пар, новые травы, и аромат уже иной – более пряный, с нотами бергамота и чего-то древесного. Лукас даже не заметил. Он был весь в себе.

Наконец он поднял голову. Взгляд его был ясным. Не уверенным – ещё нет. Но он вышел из тумана.

– Что вы предлагаете?

Арина вскинула брови, а затем – как актриса в древнегреческой трагедии – подняла руки ладонями вверх, словно сдаваясь миру.

– Я? – с лёгкой иронией в голосе. – Помилуй, мальчик мой. Я ничего тебе не предлагаю.

Она говорила мягко, но в каждом слове звучала сталь.

– Выбор должен сделать только ты сам. Это твоя жизнь. Твоя кровь. Твоя воля. Я – рассказчица. Советница. Не пророк. Не полководец. Не мать.

Лукас сжал губы, на мгновение прикрыв глаза.

– Вот и дайте совет, – выдохнул он, с легкой усмешкой. – Хотя бы один.

Арина на секунду отвернулась, посмотрела на водную гладь. Где-то вдалеке шумел город, рваный, пульсирующий, как живое сердце. Машины. Люди. Мысли. Энергия.

– Я не имею права советовать тебе в такой ситуации, – произнесла она наконец. – Да, я могла бы сказать: "Иди и пробуди силу. Возьми то, что в тебе. Не жди. Но… даже этого не скажу.

Она повернулась к нему, глаза её были полны чего-то неуловимого – тоски, усталости, знания.

А пока едешь – думай. Взвесь каждое слово, каждое воспоминание. Каждую тень в словах Дмитрия. Каждую интонацию. Вспомни, кто ты был, кем ты стал. И реши – не умом. Не логикой. Сердцем.– Наверное, самый правильный совет, который ты сможешь услышать от меня сейчас – езжай домой, Лукас.

Она сделала паузу, а потом чуть склонила голову:

– Сердце не всегда говорит громко. Иногда оно шепчет. Но оно никогда не врёт.

Глава 9. Материнство

Трактир медленно оживал.

Сначала негромко, как если бы кто-то, боясь спугнуть утреннее затишье, приоткрыл дверь в новый день. Зазв