Босс определил мой дом под снос

Лена Эль

Босс определил мой дом под снос

Он – успешный бизнесмен, который привык побеждать. Она – упрямая мечтательница, готовая сражаться за каждый кирпич своего дома. Когда Антон появляется в жизни Алины с документами на её участок, война неизбежна. Но дождь, случайные объятия и старые обиды вдруг превращаются в нечто большее. Кто кого завоюет: он – её землю, или она – его сердце?

Глава 1. Два хозяина

Я распахиваю ставни и вдыхаю полной грудью. Долгая дорога из города в деревню уже за моими плечами. Хоть в последнее время сюда и стало ходить больше поездов, проложили новые маршруты, но путь всё равно утомляет.

Воздух пахнет мокрой листвой и дымком из печных труб. Передо мной – мой дом. Тот самый, с резными наличниками и покосившимся крыльцом, где дед когда-то вырезал зарубки, отмечая мой рост.

– Наконец-то, – шепчу я, проводя ладонью по шершавой древесине.

Ключ с облупившейся голубой краской с трудом поворачивается в замке. Дверь скрипит недовольно, словно не хочет впускать меня после стольких лет. Внутри пахнет пылью и воспоминаниями.

Я бросаю сумку на пол и подхожу к окну. Мой дом. Моя новая жизнь. Завтра начну приглашать мастеров, а пока…

Рёв двигателя разрывает тишину. Через заросшее грязью стекло вижу чёрный внедорожник, который останавливается прямо перед моим крыльцом, приминая выросшую почти в пояс траву. И да, он только что сбил худой заборчик, который было почти не видно в таком бурьяне, но я ещё помню, с какой любовью его ставила моя бабушка и как мы рядом с ней сажали десять лет назад маргаритки.

Бросаюсь к выходу, надеясь отчитать вторженца.

В это время из машины выходит мужчина в тёмном пальто. Высокий, подтянутый, с холодными серыми глазами.

И я застываю в коридоре. Дыхание перехватывает.

Нет, не может быть.

Делаю несколько шагов назад и внимательно вглядываюсь в кажущуюся знакомой фигуру, прячась за пыльным стеклом.

Когда вторженец поднимает голову, сомнений не остаётся. Антон Серебряков. Тот самый человек, который три года назад разнёс мой дипломный проект, назвав его «детскими фантазиями».

Вопросы один за другим приходят в голову: что он тут делает? И почему он?

Одёргиваю клетчатую кофту и расправляю плечи, а потом набираю воздуха в грудь: в конце концов, Антон на моей территории, и сейчас он поймёт, что не туда заехал.

Распахиваю дверь одним решительным широким жестом.

– Это частная территория! – мой голос звучит резче, чем хотелось бы.

Сама я при этом стараюсь оставаться в тени. Авось, Серебряков испугается и уедет, а забор я как-нибудь потом починю. Всё равно за десять лет от крепких ивовых прутьев осталось одно жалкое быльё.

Антон оборачивается ко мне. Только что этот человек разглядывал экран своего сотового. Его глаза сужаются, когда Серебряков всматривается в тёмный провал двери.

– Алина Сергеевна? Какое… совпадение, – выдаёт он.

– Совпадение? – Я сжимаю кулаки, ярость подступает к горлу. – Вы что, следили за мной?

Он усмехается.

– Вы серьёзно? Если бы я знал, что этот дом ваш, попросил бы кого другого вас выселить.

Я выхожу на свет, громко хлопая дверью за своей спиной и этим самым как бы надеясь дать несносному гостю понять, что его тут не ждут.

Затем спускаюсь с крыльца, чувствуя, как гнев раскаляется у меня в груди.

– Выселить меня? С какой это стати? Это мой дом!

Антон молча достаёт папку.

– Муниципалитет выставил его на аукцион в этом марте. Моя компания купила ваше имущество.

Сказав это, Антон внимательно всматривается в мои глаза. В этот короткий миг всё сказанное им кажется мне дурацкой шуткой. Я выхватываю из рук Серебрякова документы, он не сопротивляется и делает жест, который может означать, что ему всё равно. Ну или то, что у него точно есть копия и Антон разрешает эти бумаги хоть сжечь.

В глазах темнеет от злости, я всматриваюсь в строчки, но мало что получается разобрать. Всё, что я понимаю, – бумаги, кажется, настоящие, потому что каким бы гадом ни был Серебряков, намеренно врать бы мне он не стал. Слишком дорожит тем, как выглядит в глазах окружающих – это я ещё, проходя практику в его компании, поняла.

– Это невозможно! Здесь жил мой дед! Я выкупила все доли!

– Видимо, не все документы были правильно оформлены, – его голос ледяной.

Сказав это, Антон выдёргивает папку из моей руки и возвращает себе под мышку.

– Ну что, Алина, убедились?

Всплёскиваю руками. Да этого попросту не может быть! Я же всё делала по закону, и пусть у меня не было толкового юриста, но я же даже не могла предположить, что кому-то может понадобиться дом в такой глуши, и делала всё, основываясь на информации, которую получила за одну консультацию.

Да, здесь, конечно, отличный вид на пруд, но раньше ни строением, ни участком никто не интересовался.

Я бегу обратно, распахиваю чемодан и достаю оттуда заботливо разложенные по папкам бумаги.

Когда я выхожу во двор, закрывая за собой дверь сильным движением ноги, Антон всё ещё стоит у крыльца. Так и хочется зажмуриться! Сделать вид, что этого нахала тут нет.

Но бесполезно – мой взгляд скользит по сваленному забору, на который только что наехал гигантский чёрный джип.

– Вот! Свидетельства! Отказы родственников! – протягиваю Серебрякову документы.

Мой голос звучит совсем не так уверенно, как мне хотелось бы, потому что логика подсказывает: не мог такой серьёзный менеджер так просто ошибиться.

Всё между нами на мгновение замирает. Мой взгляд скользит по сильным плечам Антона, мускулистым рукам, падает на его явно дорогие часы. Серебряков хмурится, пожимает плечами, и я невольно делаю шаг назад.

«Неужели ошибся?» – мелькает у меня в голове.

И я уже радостно рисую себе сцену, в которой Антон разворачивает свой внедорожник и укатывает восвояси, не сказав мне и слова.

Мой взгляд поднимается выше и разглядываю его неприлично дорогой пиджак. Почему неприлично? А этот гад так мерзко вел себя на практике, что в какой-то момент сказал, что не подпишет мне отчёт, и заставил три дня отдуваться вместо его заболевшей секретарши.

Благодаря этому я знаю, сколько стоит одежда Серебрякова.

Складка на лбу Антона всё такая же глубокая. Значит, всё-таки ошибся!

Неожиданно Серебряков дёргает рукой. Смотрит на время и будничным тоном сообщает мне:

– Эти документы не зарегистрированы.

– Тогда я позвоню юристу! – заявляю, глядя в наглые и уверенные глаза Серебрякова.

Антон кивает, сложив руки на груди. Сейчас он выглядит словно благородный рыцарь, который даёт мне фору.

– Мне нужны бумаги, – вытягиваю руку вперёд.

Серебряков даёт мне папку.

Раскладываю листы на капоте и делаю фотографии, пытаясь скрыть то, что руки дрожат.

На всё про всё у меня уходит где-то полчаса.

Антон с невозмутимым видом ждёт внутри своего внедорожника. Солнце тем временем поднимается над дедушкиным домом, начинают стрекотать кузнечики, а мне в моих резиновых сапогах – хотела пройтись сегодня по росе – и шерстяной клетчатой рубашке становится жарко. Завязываю волосы узлом.

И тут наконец приходит ответ от юриста.

Стучу Антону в стекло.

Этот самодовольный нахал нежится сейчас под дуновением кондиционера и попивает кофе, который, наверное, взял на трассе.

– Когда выселяетесь? – Серебряков изящно поднимает бровь.

Ещё раз пробегаюсь по сообщению в чате с юристом и озвучиваю данные:

– Ваши бумаги ничего не значат, если я докажу, что дом не был бесхозным!

– Вот как? – Антон усмехается и собирается сдавать назад. – Тогда я поехал за представителем власти.

– Не надо! – почти кричу я. – Я уже позвала…

Это посоветовала мне юристка в чате, и я решила взять быка за рога.

Серебряков останавливается, когда дорогу его огромному чёрному монстру перегораживает потрёпанный УАЗик. Глохнет мотор советского чуда, и на дорогу выпрыгивает участковый – дядя Миша, которого я знаю ещё со времён своего детского сада.

Окидываю фигуру старого знакомого быстрым взглядом и замечаю, что за это время он раздался не только в плечах, но и в поясе, а ещё поседел.

– Ну как ты, Алинка? – подмигивает мне представитель власти, небрежно касаясь фуражки пальцами.

– Да вот, – киваю в сторону бизнесмена.

– Бедокурит? На твою территорию заехал? – говорит дядя Миша, оборачиваясь к Серебрякову.

Антон не теряется, выходит из машины, собирает разложенные на капоте документы и протягивает участковому.

– Судя по бумагам, это моя территория, – говорит он.

Дядя Миша несколько мгновений смотрит на моё растерянное лицо и углубляется в чтение, поправляя пояс.

Несколько минут проходят в мучительном ожидании.

– Ну что… – наконец произносит участковый. – Похоже, вы оба можете здесь жить, пока не состоится суд.

– Послушайте, это абсурдно, – цокает языком Антон.

Дядя Миша пожимает плечами и раздаёт нам с Серебряковым бумаги.

– У меня нет полномочий выгонять кого-то из вас, – говорит он.

Я чувствую, как кровь приливает к лицу.

– Что?!

– Получается, вы соседи, – заключает дядя Миша, направляясь к УАЗику.

Его отступление на самом деле напоминает бегство, судя по тому, как быстро заводится у полицейской машины мотор. Вскоре на грунтовой дороге остаются только следы пыли. Я вспоминаю, как дед с дядей Мишей сидели тут под яблонями в саду и в свободное от работы время играли в домино. Он мог бы помочь мне и выдворить Антона, ведь знает, как мне дорог этот дом!

Но предпочёл уехать!

Слёзы подступают к горлу.

В это же время я замечаю, с каким интересом смотрит на меня Антон сейчас. Он похож на кота, наблюдающего за мышью.

– Езжайте в свой суд! Что вы стоите тут, а? – я готова разрыдаться.

– Нет уж, – Серебряков глушит свой внедорожник и выходит на улицу. – Я приехал оценить участок, и я это сделаю. В суд в компании есть кому подать.

Закрыв машину, этот гад направляется к дому. Я первой добираюсь до крыльца и захлопываю дверь. Серебряков лишь усмехается.

Передо мной как в кино проплывают его фразы, сказанные три года назад: «Вы слишком мечтательны. В этом бизнесе нужно мыслить прагматично.»

– Вы не получите этот дом даже в суде, – шиплю я.

– Ну а ты всё так же веришь в сказки, – говорит Серебряков. – И защищаешь домики с башенками.

Это он про мой диплом.

Антон отвлекается на телефонный звонок и отходит в сторону, а я предпочитаю скрыться в доме. Хочет торчать на улице – пускай. Рано или поздно такому изнеженному индюку это наскучит, и он покинет место моего проживания.

Прислоняюсь к входной двери спиной и всхлипываю. Я мечтала превратить наш деревенский рай в гостевой дом для художников: развести тут грядки, кормить гостей собственноручно сделанной едой. Я уже напроектировала маленькие домики, которые собиралась раскидать по всей территории – от леса до берега озера. Недаром ведь я все три года после института вкалывала на двух работах, а в довершение всего взяла кредит!

Должно хватить на ремонт основного дома и на два первых маленьких глэмпинга.

И тут мне на голову сваливается Серебряков! Человек, раскритиковавший мой диплом и чуть не запоровший мою практику – да я ни в одно приличное место не могла устроиться после такого.

Вскидываю голову. Я ему ещё покажу.

Следом берусь за тряпку и ведро. Но дело с уборкой идёт из рук вон плохо, потому что в поле зрения всё время попадает Серебряков, который ходит туда-сюда с рулеткой.

Что он задумал, в конце концов?

Глава 2. Дождь и документы

Вскоре я прихожу к тому, что присутствие моего нежеланного соседа почти полностью ставит крест на моих планах. У меня совсем не получается взяться за уборку. Подумать только, стоило мне начать собственное дело, как появился не кто-нибудь, а руководитель практики, который мне до этого жить не давал!

Я не просто так обмолвилась о том, что думаю, он за мной следит!

Останавливаюсь посередине старой, заросшей паутиной кухни и медленно вдыхаю, как нас учили на йоге. А потом делаю длинный выдох. Сердце, между тем, не перестаёт взволнованно стучать.

Так. Бью ладонью по столешнице. Что бы ни придумал Серебряков, я не должна сдавать ему свой бастион.

И я это сделаю.

Достаю из кармана телефон. У меня ведь ещё остался номер Инны, девушки, которая проходила со мной практику и, о, я не видела большей подлизы. Ни одного слова поперёд мнения начальства – чего не скажешь обо мне – зато эта тактика сработала идеально, Инна осталась на работе в престижной строительной фирме.

В отличие от меня, опять же.

Быстро набираю ей сообщение, закусив губу. Нет времени раздумывать над приятными словами и комплиментами.

«Что твой босс делает у меня на даче?»

Кладу телефон на столешницу, вспоминая о том, как Инна надо мной смеялась, когда объявили результаты практики – глупая идеалистка, да кто же говорит такие вещи начальству в лоб.

Скорее всего, мой номер уже из контактов стёрт.

«Да ты гонишь, Скворцова!» – почти сразу же приходит ответ.

Закатываю глаза, а телефон всё не перестаёт вибрировать:

«Шеф плотно занят новым проектом.»

«Куда ему до твоего захолустья?»

«Вот размечтаются же некоторые.»

Она почему-то была уверена в том, что я влюблена в Серебрякова.

Хорошо, хочешь доказательств, будут тебе доказательства!

Я пробралась к окну, где только что видела Антона, но тот резко уходит за угол. Передёргиваю плечами и иду в другую комнату, но окна там оказываются заколочены снаружи. Приходится подналечь на заднюю дверь дома, которая должна вести в сад, но та не поддаётся. Одна попытка, другая, и наконец я практически выбиваю дверь плечом – оказывается, её подпирал старый шкаф, и сейчас я сдвинула мебель.

Серебряков словно нарочно снова скрывается за углом дома. Я двигаюсь за ним, надеясь незаметно сделать фото. Первый снимок выходит смазанным, второй – тоже, и вот наконец удача!

У меня получается не размазанное серо-синее пятно, а вполне себе начальник Инны. Только я притягиваю к себе телефон, как тут же надо мной раздаётся настолько громкий раскат грома, что даже от неожиданности приходится отпрыгнуть.

Нога попадает в старое ржавое ведро, и я только чудом остаюсь на ногах.

А потом отправляю фотографию Инне.

Галочки в мессенджере загораются синим, и я продолжаю пялиться в экран, ожидая объяснений.

Но вместо них на меня начинают падать капли.

Приходится тут же ретироваться под крышу.

«Хорош меня разыгрывать!» – появляется на экране, стоит только захлопнуть дверь за собой: «Что, я не знаю, как пользоваться нейросетями? Тебе там скучно, поди?»

Следом мой контакт оказывается в списке заблокированных.

Опускаю сотовый в карман. Чёрт, я знала, что стоило начинать с комплиментов, но просто не могла их выжать из себя.

Тем временем лёгкий дождь за окном быстро превращается в настоящий ливень. В доме тут же становится сыро и темно. Я наблюдаю изнутри за тем, как порыв ветра сдувает с капота машины Антона документы, которые он зачем-то не стал оттуда забирать. А вот напрасно он уделил столько внимания замерам!

Серебряков поздно вспоминает о проблеме и в спешке бросается обратно. Должно быть, это что-то важное, потому что Антон активно носится по двору, стараясь собрать бумаги. Его дорогой костюм медленно промокает насквозь, волосы прилипают ко лбу, а обычно безупречно холодное выражение лица искажается откровенной досадой.

Я даже чувствую некоторое удовлетворение, наблюдая за этой сценой. В конце концов, это достойная месть судьбы за поведение Инны. Кто она теперь ему? Секретарша?

Поджигаю в конфорке газ и ставлю на огонь чайник.

Вот он, настоящий уют – когда снаружи дождь хлещет стеной, а внутри хоть и холодно, но сухо.

Впрочем, со второго этажа доносятся звуки льющейся воды, и я понимаю, что с крышей не всё так хорошо, как кажется снаружи.

Серебряков тем временем несётся за своими бумагами к пруду, и ровно в этот момент к окну в кухне, около которого я стою, прибивает одинокий лист.

Первым делом я достаю из кармана брюк сотовый и делаю фото, но сквозь мутное от грязи стекло многого не разобрать.

Тогда я бросаюсь в прихожую и открываю дверь наружу. Ветер тут же бросает горсть капель мне в лицо. Чертыхаюсь и беру с вешалки старый дедушкин плащ, в котором он ходил рыбачить на пруд. Вот теперь я, пожалуй, готова. Осталось только надеть сапоги.

Я оказываюсь на веранде чуть раньше Антона. Тот уже топает в своих набравших воды ботинках по ступенькам, ведущим в дом, и успеваю схватить мокрый лист.

– Не трогай! – раздаётся его резкий окрик.

Но я уже успеваю разглядеть геологический отчёт с грифом «Конфиденциально». Красным обведены цифры – 120 метров, рядом химические формулы и пометки, которые мне ничего не говорят.

– Верни, – Антон стоит передо мной, дождь стекает по его лицу.

На миг мне становится его жалко, но тут же я вспоминаю, зачем этот человек сюда явился: забрать то, что мне дорого, то, что строил мой дед, и то, на что я возлагала такие надежды.

Нет! Никакой жалости к врагам!

Прячу бумагу за спину:

– Объясни сначала, что это. Почему твоей компании так нужен именно мой участок? Что вы тут нашли? Нефть?

– Газ, – ухмыляется Антон, – и я не «а компания».

Даже так, промокший с головы до ног, он выглядит внушительным и непобеждённым. У меня нет поводов ему доверять. Уж обозначения газа я отличила бы и на такой карте.

– И что, снесешь дом ради труб? – продолжаю язвить я.

– Если придётся.

Он делает шаг вперёд, заставляя меня отступать. В этот самый миг ветер вырывает из моих рук листок, и Антон срывается в сторону. Я же поправляю капюшон, чтобы окончательно не промокнуть, как он, и ретируюсь обратно домой.

Захлопнув дверь, оглядываюсь по сторонам. Теперь всё становится немного понятней: что бы ни нашёл тут Серебряков, он будет сражаться до последнего. Вот зачем ему нужен дом. И это значит, что от моих тёплых воспоминаний вскоре ничего не останется, разумеется, если я не буду сражаться.

Поэтому я возвращаюсь на кухню и занимаю наблюдательный пост за окном.

Вскоре крестовый поход Антона за бумагами окончен. Топ-менеджер садится в салон своей машины, кидает папку с мокрыми листами на соседнее сиденье и явно чертыхается – вода льёт с него ручьём. Я замираю: интересно, что он будет делать дальше? Переодеваться?

Серебряков снимает пиджак, рубашку, а потом вопросительно смотрит в окно.

Похоже, он не взял с собой смену.

В это время оглушительно свистит чайник, и я едва не подпрыгиваю, вспомнив про воду.

Озябшими руками отключаю газ и наливаю воду в кружку, которую только что протёрла от пыли старым фартуком.

Бросаю ещё один взгляд в сторону Серебрякова.

Тот сидит за рулём в прилипшей к его рельефной груди майке, которая теперь, кажется, не скрывает ни одного изгиба его тела.

Я прихлёбываю чай и обжигаюсь.

Надеюсь, этот самодур включил печку.

Из-за грозы становится совсем темно. Я подхожу к выключателю, поворачиваю ручку, и лампочка над моей головой перегорает. Застываю в нерешительности – мне двадцать пять лет, а я до сих пор не люблю ночевать без света.

Новой лампочки в доме нет, и единственный мой шанс – добраться до соседей, потому что магазин в тридцати минутах езды, и для этого надо ждать автобус, который ходит утром, днём и вечером по одному разу. Оставлять Серебрякова одного на моём участке я не решусь. У него явно какие-то дурацкие планы. Значит, нужно от него избавиться.

Я дожидаюсь, пока последние капли не перестанут барабанить по козырьку, а потом выхожу из дома. В моих руках чашка с кофе. Хоть я и пробыла в роли секретарши Антона совсем недолго, но хорошо запомнила его привычки. В сущности, у меня отличная память.

Приходится немного постоять перед окном, прежде чем стекло опускается.

– Да? – на лице Антона написано неудовольствие.

– Держи, – протягиваю ему кружку. – Не подумай, что я тебя жалею. Просто не хочу, чтобы ты умер от пневмонии на моём участке.

Антон фыркает, отмахиваясь, но в этот момент двигатель его машины захлёбывается и глохнет. Серебряков бьёт кулаком по рулю – судя по всему, кончился бензин.

– Ты как всегда не вовремя, Алина.

Приподнимаю брови.

– Могу вылить.

Серебряков медленно принимает кофе, его пальцы слегка дрожат от холода.

– Какая трогательная забота, – язвит он, но делает глоток. – Хотя… недослащено.

– Может, вызвать такси?

Судя по лицу Серебрякова, эта идея ему не нравится.

– Я не собираюсь пускать тебя в дом, – предупреждаю его. – Надеюсь, ты не настолько безумен, чтобы ставить палатку в такую погоду.

Его губы растягиваются в той самой надменной ухмылке, которая всегда меня бесила:

– А это идея.

Разворачиваюсь и ухожу под дождь, оставляя его с кофе и мокрыми документами. За спиной слышу, как он звонит кому-то:

– Да… нет, пока не начинайте… Да, я остаюсь здесь на ночь…

Кажется, всё слишком серьёзно.

Ну ладно. Пусть мёрзнет в своей машине – завтра я узнаю, что скрывают эти документы. Снимок я уже отправила своему юристу, и та обещала всё разузнать.

Серебряков тем временем распахивает дверь машины и бросается к сельскому туалету. Я прикрываю веки. Добавила в кофе немножко слабительного – я думала, такой изнеженный человек, как Антон, побрезгует делать свои дела над дыркой в полу и поедет в соседний отель. Но теперь-то у него не осталось выхода, потому что в посёлке пропал интернет. Тут такое после грозы бывает.

Глава 3. Искры во тьме

В это время у меня начинает урчать живот, и тут же я вспоминаю, что так спешила в дедушкин дом, что решила отложить покупку продуктов до вечера. Все, что у меня есть, это недоеденный шоколадный батончик, который я купила на железнодорожной станции.

Жую его вприкуску с чаем и наблюдаю за тем, что делает Серебряков, уже оправившийся после посещения туалета. Меня продолжает мучить совесть. Задабриваю ее тем, что всыпала всего ничего от злости, да и дедушкин порошок за такое долгое время должен был, наверное, потерять свою силу.

Вскоре, однако, выясняется, что Антон, кажется, не прочь взять реванш. Он подходит к джипу и вытаскивает из-под него обломки забора. В первый момент мне даже не хочется на него злиться. Дорогой костюм Серебрякова промок насквозь, волосы беспорядочно падают на лоб. Он выглядит… не как то чудовище, которое ужасно меня бесило на практике. И от этого как-то непривычно.

Отворачиваюсь от окна, твердя себе, что могла бы его пожалеть. Простудится еще человек.

И тут краем глаза замечаю то, что Серебряков уже сломал остатки забора и сложил их шалашиком.

Да он буквально собирается сжечь мое прошлое!

Молнией выскакиваю наружу.

– Нет, пока не начинаем! – бубнит он в это время в телефон, бросив свое дело. – Нет, ветер не может быть помехой! Даже ураганный!

Подхожу сзади и со всем чувством бью его по плечу.

Надо отдать Серебрякову должное, он даже не вздрагивает. Вместо этого чинно оборачивается и бросает на меня свой фирменный немного раздраженный взгляд.

Я не даю ему произнести очередную язвительную фразу и начинаю первой:

– Ты сейчас мой забор на дрова пускаешь?

Антон опускает телефон в карман джинс. Его серые глаза холодны, но в них мелькает что-то еще – усталость? Раздражение?

– Наш забор, – поправляет он. – Пока у нас нет решения суда, я имею право не замерзать.

Я указываю на сломанные доски:

– Ты сломал мою память о бабушке! Это вандализм!

Он делает шаг вперед, и я невольно отступаю. Капли воды падают с его рукава.

– Хочешь компенсацию? Вот. – Он достает кошелек с таким видом, будто собирается подавать милостыню.

– О, теперь ты расщедрился? – Я чувствую, как краснею. – На практике даже ручку мне не давал – «экономьте ресурсы компании»!

Антон усмехается, и эта ухмылка выводит меня из себя.

– А ты до сих пор помнишь такие мелочи. Значит, практика не прошла зря. Я тронут.

В этот момент я замечаю, как он слегка дрожит. Рубашка прилипла к его торсу, обрисовывая каждый мускул. Антон промок до нитки, но держится так, как будто ему наплевать. Внезапно мне становится неловко – оставить человека в таком состоянии… Но он тут же разрушает момент.

– Не переживай, Скворцова. Ваш «родовой замок» я пока что в безопасности. Хотя… – Он оглядывается. – У него, похоже, сильно прохудилась крыша.

При этом он так внимательно смотрит на меня, будто хочет дать понять, что речь идет вовсе не о доме.

– Знаешь что? Гори тут вместе с забором, – оскорбляюсь я.

После этого резко разворачиваюсь и иду к дому, хлопая дверью так, что дребезжат стекла.