В объятиях Солнца: страсть, власть и яды в Версале

Изоляция в деревне на время остудила конфликт. В 1665 году Маргарита неожиданно пошла на перемирие с семьей Медичи и даже вернулась ко двору во Флоренции. Возможно, этому способствовало рождение в 1667 году долгожданной дочери Анны Марии Луизы. Но мир длился недолго. Вскоре после родов Маргарита тяжело переболела оспой. Болезнь, видимо, подкосила её силы и ещё более ожесточила характер. Козимо, хоть и заботился о жене, не спешил выполнять её желания. Когда в мае 1670 года умер великий герцог Фердинандо II, молодой Козимо III унаследовал тосканский престол, а Маргарита Луиза формально стала Великой герцогиней.

По традиции новых правителей, мать наследника должна была получить место в Тайном совете при дворе. Маргарита возлагала большие надежды на эту роль, рассчитывая приобрести политическое влияние. Однако её ожидания не оправдались: подстрекаемый матерью, Козимо III нарушил обычай и не пустил жену в государственный совет. Вместо этого ей позволили лишь заниматься воспитанием старшего сына, что оскорбило честолюбивую принцессу. Это решение стало последней каплей.

Конфликт Маргариты с мужем и свекровью разгорелся с новой силой. Современники писали, что «палаццо Питти превратился в обитель дьявола, с утра до полуночи оттуда доносятся лишь крики брани и звуки ссор».

Окончательно решив вырваться из несчастного брака, Маргарита Луиза пошла на хитрость. В начале 1672 года она написала двоюродному брату Людовику XIV письмо с просьбой разрешить ей лечение во Франции, уверяя, что серьезно больна – подозревает у себя рак груди. Французский король на этот раз проникся беспокойством. Он направил к кузине своего личного медика – доктора Аллио, лечившего покойную королеву-мать Анну Австрийскую.

План бегства под видом болезни, однако, провалился: врач сообщил, что опухоль у герцогини «вряд ли злокачественная» и посоветовал ей лишь подлечиться на термальных водах. Узнав, что хитрость раскрыта, Маргарита пришла в ярость. Наперекор мужу она стала открыто флиртовать с собственным поваром, устраивая с ним игривые шалости вроде шуточных подушечных боев на глазах у придворных. Эти сценки бросали тень на честь правящей семьи и вызывали новую волну злости у религиозного Козимо.

В надежде утихомирить супругу Козимо призвал на помощь давнюю наставницу Маргариты – мадам дю Деффан. Ранее эта опытная гувернантка уже пыталась воздействовать на строптивый характер принцессы. Но череда смертей в семействе Орлеанских задержала приезд Дю Деффан во Флоренцию почти на год. Пока старая гувернантка добиралась, Маргарита предприняла отчаянный шаг. Под благовидным предлогом паломничества она выпросила разрешение пожить в загородней вилле Медичи Поджо-а-Кайяно неподалеку от монастыря.

Оказавшись там в конце 1672 года, она наотрез отказалась возвращаться в столицу. Началось затяжное противостояние: почти два года великий герцог держал жену под негласным арестом в Поджо-а-Кайяно, не желая отпускать её во Францию, а Маргарита слала ему из своего уединения отчаянные письма с мольбами о свободе.

Людовик XIV предпринял ещё одну, последнюю попытку помирить Орлеанскую принцессу с тосканским герцогом, но безуспешно. Наконец Козимо смирился с неизбежным. 26 декабря 1674 года во Флоренции был подписан договор о раздельном проживании супругов. Маргарита Луиза получила официальное разрешение уехать в родную Францию и щедрое содержание – пенсию в 80 тысяч ливров в год.

Условиями соглашения было то, что принцесса поселится в монастыре Монмартра под Парижем и откажется от всех привилегий, которые полагались ей как дочери французского королевского дома. Сообщают, что, узнав о свободе, Маргарита пришла в неописуемый восторг. 12 июля 1675 года она покинула пределы Тосканы, погрузив на корабль едва ли не всю обстановку виллы Поджо-а-Кайяно – мебель, ценности и утварь. Герцогиня цинично заявила, что не собирается начинать новую жизнь «без соответствующей обстановки». Так закончилось её бурное тринадцатилетнее пребывание во Флоренции.

Весть о бегстве великой герцогини Тосканской быстро долетела до Италии. Во Флоренции, как писали хронисты, новости об отъезде Маргариты Луизы встретили с «большим неудовольствием». Многие представители знати даже винили в случившемся самого Козимо III, полагая, что его суровый нрав и скупость выгнали супругу из страны. Сама же Маргарита по возвращении во Францию вовсе не думала каяться или вести уединенное монастырское существование.

Первые месяцы в аббатстве Монмартр она для вида посвятила благочестивым делам и милосердию, показывая себя примерной монахиней. Но очень скоро принцесса вернулась к прежним привычкам и пустилась во все тяжкие. Получив от Людовика XIV разрешение выезжать ко двору, несмотря на формальный запрет покидать монастырь по договору с мужем, Маргарита Луиза вновь окунулась в водоворот светской жизни.

Она расточала деньги на наряды и развлечения, появлялась на балах с вызывающе ярким макияжем и в экстравагантных жёлтых париках. Вскоре вокруг неё появились новые фавориты: сначала граф де Ловиньи, потом двое офицеров из Люксембургского полка. При дворе Версаля Маргарита снискала репутацию эксцентричной особы – вероятно, из-за сравнительно скромной свиты и непродолжительных визитов она выглядела беднее и свободнее других принцесс. Ей даже пришлось принимать в свою компанию людей незнатного происхождения, чтобы восполнить нехватку верных приближенных. Однако её гордый и скандальный дух никуда не делся.

Поведение беглой великой герцогини снова вызывало пересуды и головную боль у властей. Тосканский посланник маркиз Гонди регулярно направлял во французский двор ноты протеста, жалуясь на неподобающие выходки Маргариты Луизы. Но Людовик XIV сначала отмалчивался, а затем и вовсе перестал реагировать. Когда поток жалоб из Флоренции стал нескончаемым, король Франции заметил: «раз уж Козимо отпустил свою жену во Францию, он тем самым утратил право вмешиваться в её дела».

Получив такой ответ, великий герцог смирился и прекратил следить за нравственностью супруги на расстоянии.

Известен интересный диалог короля с настоятельницей Монмартрского аббатства, принцессой Франсуазой Рене де Лоррен. Когда Людовик XIV осведомился у нее о правде очередного скандального романа Маргариты на этот раз с конюшим, мудрая аббатиса ответила: «заговор молчания – единственное противоядие против разврата и бесчинств».

Похоже, этот принцип и объясняет, почему имя Маргариты Орлеанской почти не встречается в мемуарах той эпохи. Лишь из официальных донесений известно, что, получая сводки о поведении жены, Козимо порой впадал в ярость. Если какой-то поступок Маргариты особенно задевал его, он писал Людовику, требуя утихомирить её.

Но французский король больше не вмешивался в её судьбу. Сама же Маргарита не теряла боевого задора. Узнав в конце 1670-х годов от сына, что Козимо серьезно болен, она при всех придворных заявила: «стоит только сообщить о смерти моего ненавистного мужа, как я мигом приеду во Флоренцию – изгонять всех ханжей и устанавливать новое правление».

Этим дерзким планам не суждено было сбыться: Козимо III не только поправился, но и пережил неугомонную супругу на два года.

В дальнейшем Маргарита Луиза постепенно остепенилась, хотя порой и напоминала о своём буйном нраве. Денег ей не хватало: хотя Козимо исправно платил назначенную пенсию, аппетиты герцогини были велики. В 1688 году, накопив долгов, она без стеснения написала бывшему мужу с требованием выслать ей крупную сумму – 20 тысяч крон. Козимо сперва проигнорировал просьбу, тогда Маргарита попыталась воздействовать через сына-наследника. Фердинандо любил мать и переписывался с ней, но ослушаться отца не посмел и отказал ей в деньгах.

В конце концов великий герцог всё же оплатил долги жены, а вскоре её финансовое положение улучшилось само собой – в 1696 году принцесса получила большое наследство от одного из лотарингских родственников. Тем временем в Монмартре произошли перемены. В 1682 году умерла старая настоятельница де Лоррен, которая многое снисходительно прощала строптивой Орлеанской принцессе, даже её угрозы как-нибудь сжечь обитель дотла.

Новая аббатиса, мадам д’Аркур, оказалась гораздо строже. Она не собиралась терпеть безобразия именитой послушницы и часто жаловалась на Маргариту её венценосному двоюродному брату и тосканскому супругу. В ответ Маргарита Луиза довела дело до едва ли не криминала: она грозилась убить настоятельницу ударом топора или пистолета и даже сколотила среди монахинь целую клику против неё.

Чтобы избежать открытого скандала и крови, Козимо согласился на перевод жены в другой монастырь – Сен-Манде под Парижем. Условием было, что герцогиня получит на то особое разрешение французского короля и допустит назначенного Людовиком камергера в качестве надзирателя.

Маргарита сперва отказалась принимать такие условия, и тогда выплаты по её пенсии были приостановлены. Только вмешательство самого короля заставило её уступить. В начале XVIII века Маргарита Луиза переехала в аббатство Сен-Манде. Там к тому времени проживало несколько знатных женщин при монастыре, и Орлеанская принцесса постепенно влилась в их круг.

В Сен-Манде Маргарита словно переродилась. Постаревшая герцогиня больше не бросалась в крайности и даже занялась реформой нравов обители, которую в её свойственной манере называла «духовным борделем». Постоянно отсутствующую настоятельницу, ходившую, к слову, в мужском платье, она настояла удалить, а нарушающих дисциплину монахинь – перевести в другие монастыри.

Постепенно эксцентричные выходки Маргариты Луизы сошли на нет и перестали будоражить и Париж, и Флоренцию. На склоне лет с ней случилось несколько ударов: в 1712 году инсульт парализовал левую руку и часть лица герцогини, а в 1713 году смерть старшего сына Фердинандо довела её до второго удара, после которого Маргарита ненадолго теряла зрение и способность ясно говорить.

Оправившись, она окончательно посвятила себя благочестию и благотворительности. Регент Франции, герцог Филипп Орлеанский, её родственник, сын двоюродного брата, позволил пожилой принцессе приобрести собственный дом в Париже, на площади Вогезов.

Там Маргарита Луиза провела последние годы жизни, занимаясь делами милосердия и переписываясь со старой подругой – Елизаветой Шарлоттой Пфальцской, вдовствующей герцогиней Орлеанской, матерью регента. Маргарита Луиза Орлеанская скончалась 17 сентября 1721 года в возрасте 76 лет, пережив бурную молодость и обретя покой под конец пути. Она была похоронена в Париже, на кладбище Пикпюс.

Анна Женевьева де Бурбон-Конде, герцогиня Лонгвиль

Анна родилась 28 августа 1619 года в Венсенском замке близ Парижа – в тюрьме, куда её родители были заключены за сопротивление всесильному фавориту королевы-матери, Кончини. Её отец, Генрих II де Бурбон, принц де Конде, принадлежал к младшей ветви королевской династии Бурбонов, а мать, Шарлотта Маргарита де Монморанси, происходила из одного из старейших родов Франции.

Анна была единственной дочерью в семье и старшей сестрой двух принцев – Людовика де Бурбона, будущего Великого Конде, и Армана де Бурбона-Конти. Её детство прошло в отдалении от королевского двора: она получила строгое воспитание в парижском монастыре кармелиток. Впоследствии именно туда, в обитель на улице Сен-Жак, она вернется на склоне лет, замыкая круг своей жизни.

Юность герцогини была омрачена семейными драмами. В 1632 году за заговор против кардинала Ришельё был казнен её дядя по матери, герцог Генрих II де Монморанси, а три года спустя обезглавлен двоюродный дядя граф Франциск де Монморанси-Бутвиль, за нарушение запрета на дуэли. Эти семейные происшествия прекратили опалу семьи: родители Анны помирились с королевской властью, и в 1635 году 16-летняя принцесса впервые вышла в свет. Её описывали как женщину с сияющими голубыми глазами, золотистыми локонами и горделивой осанкой.

Юная Анна быстро завоевала репутацию одной из самых блистательных и остроумных особ парижского высшего общества. Она стала звездой прославленного литературного салона мадам де Рамбуйе – центра изысканной светской жизни, где блистали лучшие умы Франции. Уже тогда в ней сочетались интеллект, образование и обаяние.

В поисках достойной партии для принцессы семья не спешила: предстояло найти жениха, равного ей по высокому положению и богатству. В итоге лишь в 1642 году 22-летнюю Анну выдали замуж за 47-летнего генерал-губернатора Нормандии Генриха II Орлеанского, герцога де Лонгвиля.

Этот знатный аристократ был вдовцом и происходил из побочной линии французского королевского дома – его род вёл начало от Жана Дюнуа, знаменитого бастарда Орлеанского, соратника Жанны д’Арк. Хотя дом Лонгвилей обладал королевской кровью и обширными владениями, включая княжество Невшатель, по возрасту и характеру Генрих де Лонгвиль явно не был парой темпераментной Анне. Их брак с самого начала оказался несчастливым и обречённым на провал.

Анна не пылала любовью к мужу, который годился ей в отцы, и вскоре после свадьбы между ними возникла пропасть. Более того, отношения усложняла открытая вражда между герцогиней и дочерью Лонгвиля от первого брака – принцессой Марией де Немурской. Мачеха и падчерица соперничали за влияние и наследство. Внешне семейная чета поддерживала приличия, но реальной близости не было. Как это нередко случалось среди знати XVII века, отсутствие супружеской любви Анна восполнила на стороне – при дворе поговаривали, что молодая герцогиня вскоре после свадьбы завела себе фаворита.

В 1643 году брат Анны, молодой Людовик де Конде, одержал громкую победу над испанцами при Рокруа, став национальным героем. Таким образом, в первые же годы брака вокруг Анны сложились благоприятные обстоятельства: престиж дома Бурбон-Конде достиг апогея. Хотя, одна деталь омрачала её честь. Поговаривали, что Анна Женевьева питает к брату, принцу Конде, отнюдь не братские чувства. Якобы их сблизила запретная любовь. Многие аристократы охотно обсуждали эту пикантную деталь, другие же, напротив, понимали, что тень кровесмешения брошена на эту семью незаслуженно, а верить сплетням при французском дворе – последнее дело.

Герцогиня де Лонгвиль оказалась в самом центре придворной жизни и вскоре начала играть там заметную роль. Она не хотела оставаться на задворках мужской части своей семьи.

В 1648 году Анна сопровождала мужа на переговоры о заключении Вестфальского мира. В Мюнстере блистательная герцогиня очаровала иностранных дипломатов настолько, что они прозвали её «богиней мира и согласия». Однако вскоре по возвращении из Мюнстера сама Анна подпала под чары привлекательного придворного. В Париже она познакомилась с 32-летним принцем Франсуа де Марсийяком – будущим герцогом де Ларошфуко, известным впоследствии мемуаристом и автором «Максим». Между ними вспыхнул бурный роман. Ларошфуко стал главным любовником герцогини де Лонгвиль и умело использовал эту связь для продвижения собственных интересов. По свидетельству самого Ларошфуко, он через Анну стремился влиять на её могущественного брата Конде, рассчитывая таким путем добиться для себя почестей и должностей. Фаворит буквально сделал любовь инструментом карьеры, а герцогиня не возражала – наоборот, она искала в страстном романе понимание и поддержку, которых не было в браке.

Роман герцогини де Лонгвиль с Ларошфуко стал предметом нескончаемых сплетен при дворе. Вскоре эта связь уже ничуть не скрывалась от общества, и даже муж Анны, герцог Лонгвиль, был вынужден мириться с ситуацией. В январе 1649 года, в разгар волнений в столице, 29-летняя герцогиня родила сына, которого назвали Шарль-Пари. Отцом младенца считали Ларошфуко, однако Генрих де Лонгвиль великодушно признал мальчика своим законным наследником.

Роды произошли прямо в осажденном Париже, куда Анна бежала из Версаля. По легенде, она крестила новорожденного в городском Отеле-де-Виль, проще говоря в ратуше, взяв крестными родителями сам город Париж и горожан. Подобный символический жест еще больше прославил герцогиню в народе.