Некомбатант. Неучтенный фактор

Выслушав доклад, я только скрипнул зубами в тихом бешенстве. Не уберег… Слишком сильно расслабился и упустил контроль над ситуацией. Готов держать пари на что угодно, это не банальное ограбление. Ребят пасли. А барышни – обычная наживка, на которую клюнули два изголодавшихся балбеса…

– Когда это произошло, Павел Артемьевич?

– Вчера вечером. Шум услышали без четверти девять, уже было темно.

– Кто еще об этом знает?

– Многие. Полиция приезжала. Но там уверены, что это обычные налетчики. Соседи знают. Тоже шум услышали. Но видели только удаляющееся ландо с поднятым верхом.

– Что доктора говорят?

– Говорят, что безнадежен. Тяжелое ранение в живот. Протянет от силы несколько дней. Да еще и по голове чем-то приложили. В чувство так и не пришел. Поэтому что конкретно произошло, до сих пор неизвестно.

– Его охраняют в больнице?

– Да. Но пока что никто им не интересовался.

– Обыск в их комнатах и мастерской проводили?

– Проводили, но что мы там поймем? Ничего подозрительного не нашли. Бумаги и железки.

– Значит так, Павел Артемьевич. Все бумаги и железки изъять и поместить под охрану. Я потом позже посмотрю. А сейчас едем в больницу. Может, все же придет Иван в себя. Хотя бы будем знать, от чего отталкиваться.

– Юрий Александрович, вы тоже считаете, что это не обычные налетчики? И дело здесь вовсе не в получении выкупа?

– Уверен в этом. Обычные налетчики не разъезжают на ландо с поднятым верхом по городу, чтобы нападать на случайных прохожих. Ребят хотели похитить. Причем не с целью получения выкупа. Тот, кто это сделал, знал, что это мои люди. И знал, что я никому ничего платить не буду. Очевидно, в последний момент что-то пошло не так. Скорее всего, они оказали сопротивление. Одного все же удалось взять, а раненого бросили, поскольку понимали – он не жилец. Но это только мои предположения. А что там на самом деле было – бог весть…

Попросив подождать Игнатова на причале, пока я соберусь, едва он вышел, связался с Гансом, который еще до рассвета вернулся в каюту и сейчас удобно расположился в уголке возле рундука, включив режим мимикрии.

– Что скажешь, Ганс?

– Ничего хорошего, Командир. Судя по полученной информации, у раненого проникающее ранение в брюшную полость и уже развился перитонит. А чуть позже начнется сепсис. При здешней медицине это верная смерть. Если тебя интересует, смогу ли я его вылечить, то чисто технически проблем нет. Смогу. Только никто из местных эскулапов в это не поверит. И сочтет чудом, сотворенным Господом. Если бы не было свидетелей, то еще можно было бы все сделать незаметно, придав видимость неопасного поверхностного ранения. Но после того, как его осмотрели врачи в больнице, такое невозможно. А сотворять чудо – оно тебе надо? И так уже к тебе проявляют пристальное внимание. Как свои, так и чужие. А ушлые ребята из Службы глубинной разведки дело знают.

– Пожалуй, ты прав… Ладно, едем. Будешь у меня в кармане, режим мимикрии не отключай…

Когда мы с Игнатовым прибыли в больницу, нас незамедлительно принял врач и проводил к раненому, лежащему в отдельной палате. У дверей находилась пара охранников, заверившая, что за все время никто из посторонних не интересовался пострадавшим. Войдя в палату и едва взглянув на своего друга, сразу понял – надежды нет. Такое мне приходилось видеть не раз. На всякий случай все же поинтересовался возможностью излечения, но ответ пожилого доктора был вполне ожидаемым.

– Увы, господа. Раненый обречен. Не хочу давать напрасных надежд, я уже сталкивался с такими случаями. Если только не произойдет чудо… Единственное, что мы сейчас можем сделать, это не приводить его в чувство и позволить тихо уйти во сне. Мне очень жаль…

Не стоило ждать другого вердикта. Уровень здешней медицины настолько убог, что меня порой удивляет, как местные эскулапы иногда все же умудряются спасти пациентов с тяжелыми ранениями. Но здесь явно не тот случай. Спрашивается, и что теперь делать? Терять не только друга, но и очень ценного специалиста, чье имя в науке могло бы стать рядом с именами Ломоносова и Попова? Нет, такого я допустить не могу…

Ганс, прислушивающийся к моим мыслям, забеспокоился.

– Командир, ты что задумал?

– Ганс, мне очень нужен этот человек! Вот просто нужен, и всё!

– Да на какой хрен тебе этот абориген сдался? Разве других мало?

– Других много. А вот таких я еще не встречал.

– Ну, с тобой не соскучишься… Ты что, предлагаешь применить протокол «Паладин»? А ты не забыл, что от этой опции довольно быстро отказались? На это можно пойти только добровольно. Иначе может вылезти масса негативных моментов. Вплоть до потери рассудка. И мы такого еще никогда не делали. А если применять протокол «Пассажир», то вся секретность операции под угрозой. Вероятность утечки информации огромна. Тебе ли не знать.

– Так давай попробуем «Паладин». Всегда что-то бывает в первый раз. Тебе ли не знать.

– Ну, Командир… Ты уверен?

– Да.

– Тогда надо вступать с ним в контакт на ментальном уровне, не приводя в сознание. Чтобы он сразу понял, на что соглашается. Но если он не захочет, то увы. Ничем не смогу помочь. Стирать ему память нет смысла. Теряется вся задумка. А иметь рядом с собой зомби с нарушенной психикой ты сам не захочешь. Так что? Начинаем?

– Начинаем. Только сначала я удалю посторонних, а ты до установления двустороннего контакта подключись к его памяти так же, как сделал с Чумаком. Мне надо знать, что конкретно произошло.

– Принято.

Вот и настает момент истины. Что случилось на ночной улице, и смогу ли я получить верного паладина в этом мире… Ладно, подыграем доктору…

– Я понимаю… Значит, абсолютно никакой надежды?

– Увы, господа. Медицина здесь бессильна. Не хочу вас обманывать и давать несбыточные обещания. Раненому осталось несколько дней. Если он все же придет в себя, придется давать ему настойку опия, чтобы заглушить боль. Это все, что мы можем сделать.

– Тогда прошу вас оставить меня наедине с другом. Мне надо попрощаться…

Когда Игнатов и доктор покинули палату, я сел на стул рядом с койкой. Все же лучше принять более устойчивое положение. Прошлый опыт с Чумаком прошел успешно, головокружения не было, но лучше не рисковать. А то не хватало еще грохнуться, чтобы все в коридоре услышали. И вломились сюда в самый неподходящий момент. Вот теперь можно начинать.

– Ганс, из кармана работать сможешь? Или лучше снаружи?

– Можно и из кармана. Расстояние допустимое. Здесь лучше не рисковать. А то вдруг найдутся любопытные и начнут в замочную скважину подглядывать. Тебе ведь зачистка свидетелей не нужна?

– Не нужна.

– Тогда начинаем. Готов?

– Готов!

– Поехали!

Снова знакомое ощущение легкого ветерка в голове, и перед моим взором проходят картины последних минут жизни Ивана, когда он был еще в сознании…

Легкое беспокойство и опасение ехать куда-то на ночь глядя. Хотя Нина – очень даже приятная барышня, не отягощенная ненужными предрассудками. Ну и что, что купеческая дочка? Он тоже не из князей. Не хотел ехать, да Пашка уговорил. У него с Софьей тоже все сладилось. Вот и бьет копытом, жеребец застоявшийся. Ладно, съездим. А эти сторожа уже достали. То нельзя, это нельзя. Туда не ходи, сюда не ходи… Так что стоит утереть им нос. Может, начальство взгреет, когда утром узнает…

Вот и выбрались на улицу. Слава тебе господи, не заметили эти держиморды… Так, а это что? Странно. Стоит ландо с поднятым верхом, рядом три типа подозрительной наружности, а Нины и Софьи нет…

– Пашка, это что за шутки? Где Нина и Софья?

– Так мы к ним сейчас и поедем. Давай садись.

– Нет, езжай сам. Я лучше останусь. Хоть высплюсь как следует.

– Ванька, не дури. Ведь договорились же! Как я буду выглядеть и что скажу?

– Извинишься и скажешь, что я заболел.

– И как будешь завтра в глаза им смотреть?

– Ничего, с меня не убудет. Езжай, а я пошел.

– Нет, Ванюша… Так не пойдет…

И неожиданно они все вчетвером наваливаются на меня, пытаясь запихнуть в ландо. Я ору, зову на помощь, и тут Пашка бьет меня ножом в живот. А затем вспышка в глазах и темнота…

Я с трудом дышу, приходя в себя от такой картины. Уж слишком все реалистично. Ганс разорвал контакт.

– Командир, информация неожиданная.

– И я такого не ожидал… Так это что же получается? Пашка в этом деле отнюдь не пострадавшая сторона?

– Получается так. Ты сам все видел. Глубже память копать будем? Или сразу делом займемся?

– Давай делом. Думаю, Ванька теперь не откажется. А там более обстоятельно поговорим. Торопиться уже некуда…

Можно было только представить бурю эмоций в душе Ивана, когда он неожиданно вынырнул из беспамятства и стал общаться со мной и с Гансом, находясь как бы в неком темном и бесконечном Ничто. Сначала подумал, что уже умер, и сейчас его душа на пути то ли в рай, то ли в ад. А беседуют с ним то ли ангелы, то ли демоны. Попадать в ад было страшновато, поскольку праведником Ванька себя не считал. Хоть вроде и не грешил особо, но мало ли… Когда же удалось убедить его, что с теологией происходящее в данный момент никак не связано, общение вошло в конструктивное русло. Пришлось открыть Ваньке всю правду о себе, о появлении в этом мире, о Гансе и АДМ, а также о том, что я, ни много ни мало, хочу спасти Российскую империю от грядущих неприятностей.

Иван задумался.

– Да уж, не ожидал… Подозревал, что с тобой, Юрка, не все ладно. Или как там тебя, ваше превосходительство, господин контр-адмирал Космофлота? Уж очень ты изменился. Но такое даже в самых смелых предположениях допустить не мог… Значит, между нами более тысячи лет и вы оба из другого мира? Причем один из вас – искусственный разум? Невероятно… Но зачем я тебе нужен? Ведь не так просто ты оживил меня. Давай уже называть вещи своими именами. Понимаю, что мне немного осталось, и это лишь краткая отсрочка. Ты хочешь мне что-то предложить? И что от меня потребуется взамен? Продать душу? Ибо ничего другого у меня не осталось.

– Ванька, библейские аналогии здесь не подходят. Продать душу невозможно. А вот заключить со мной бессрочный вассальный договор возможно. Если мы придем к соглашению, ты становишься моим паладином. Искренне преданным другом и соратником. Но в случае согласия обратной дороги нет. Ты даже предать не сможешь, если захочешь. Психика будет нарушена, и как личность ты перестанешь существовать. Взамен – личное бессмертие, полный доступ к научным достижениям моего мира, мое покровительство и отсутствие материальных затруднений, когда обретешь новое тело. Конечно, богатствами индийского магараджи я тебя не обеспечу. У самого столько нет. Но на достойный уровень жизни хватит.

– А мои родители?

– Они ни в чем не будут нуждаться. Хороший пенсион я им обещаю.

– Они ведь будут думать, что я умер.

– А ты и так уже почти умер. До фактической смерти недолго осталось. И спасти твое тело невозможно в создавшейся ситуации. Уж извини. Слишком высоки ставки. Я не могу допустить утечку информации.

– А что ты говорил о личном бессмертии и новом теле?

– Твоя личность обретет фактическое бессмертие и будет находиться в АДМ вместе с Гансом. При этом полностью осознавая себя, общаясь со мной и Гансом, а также получая информацию из окружающей обстановки. Ганс ознакомит тебя с необходимой информацией из моего мира. Когда подвернется подходящее тело какого-нибудь мерзавца, которого не жалко, и который занимает не слишком заметное положение в обществе, я пересажу тебя в это тело. Ты начнешь новую жизнь, но будешь навсегда связан со мной и с Гансом. Когда твое новое тело состарится, тебя снова «возьмут на борт» АДМ. А потом пересадят в новое подходящее тело. Либо проведут «откат к заводским настройкам» и омолодят твое тело примерно до двадцатилетнего возраста. В зависимости от ситуации. И так неограниченное количество раз. Разумеется, если ты будешь честно выполнять условия договора. Ты уже понял, что я не занимаюсь благотворительностью. И мыслю совсем другими категориями, чем прежний Юрий Давыдов. Поэтому думай, Ваня. На такое можно пойти только добровольно. Ответ мне нужен сейчас. Времени почти не осталось. Если ты отказываешься – это твой выбор. Мы расстанемся навсегда. Итак, твое решение?

– Хорошо… Я согласен заключить с тобой договор…

– Молодец, Ваня! Это правильное решение. Клянусь звездами, ты не пожалеешь! Ганс, принять Ивана на борт. Протокол «Паладин».

– Принято!

Вот и решили вопрос. Хорошо, что Ванька оказался адекватным. Пусть пока постигает науку из моего мира и думает вместе с Гансом, чего бы можно было такого интересного и полезного изобрести в этом мире, чтобы это не насторожило Службу глубинной разведки. А я пойду разгребать накопившееся дерьмо. Ах, Паша, Паша, сучий потрох… На кого же ты работаешь? Как я умудрился так лохануться?

Как выяснилось, Паша начал недавно Ваньку обхаживать и склонять к тому, что негоже такому великому гению прозябать в какой-то провинциальной Одессе за обычное жалованье. Ведь какие сказочные перспективы открываются! Признание в научном мире, почет и уважение, огромные деньги! М-м-да… Первый мой серьезный прокол за многие годы. Зазнался, ваше превосходительство. Подумал, что умнее и хитрее тебя здесь никого нет. Вот и получи фунт изюму… Но кто же стоит за всем этим? Не верю, что Пашка сам все придумал и организовал. Неужели и отсюда уши мистера Икс торчат?..

Правда, сюрпризы на этом не закончились. Ганс, «взяв на борт» Ивана, провел дистанционно экспресс-диагностику его тушки, чтобы собрать максимум возможной информации. Вдруг пригодится? И как оказалось, не напрасно.

– Командир, есть еще один интересный нюанс. Ивану я пока ничего не сообщал, он и так сейчас в состоянии перманентного охренения.

– Что именно?

– Меня удивила картина столь быстро прогрессирующей болезни. Раненому осталось жить не несколько дней, как говорил врач, а от силы пару часов. Есть подозрение на отравление. А это возможно в двух случаях. Либо яд был нанесен на нож, либо его ввели уже после доставки раненого в больницу. Но точный анализ я могу сделать только при непосредственном контакте с тушкой. Рискнем? Мне надо минуту и двадцать секунд.

– Давай. Я тебя прикрою от возможного наблюдения со стороны двери.

АДМ, не отключая режима мимикрии, выскользнул из моего кармана и коснулся кисти руки, лежавшей поверх одеяла. Закончив работу, Ганс вернулся обратно тем же маршрутом.

– Готово. Мои подозрения подтвердились. Яд растительного происхождения. Похож на рицин, но не рицин. Что-то местной выделки, я с таким еще не сталкивался. Судя по всему, яд был на клинке ножа. Время начала развития интоксикации примерно совпадает с временем ранения. А ведь раненого не сразу доставили в больницу. Значит, персонал больницы не замешан.

– Интересно… Получается, Ивана приговорили изначально?

– Получается так. Даже небольшое поверхностное ранение оказалось бы смертельным. Яд очень токсичен.

– Но кому это нужно?! Кому мешал вчерашний студиозус из небогатой семьи?!

– А ты уверен, что целью был именно Иван? А не некто Юрий Давыдов, например? Или еще кто? Ведь Пашка имел постоянный доступ к тебе. И при желании вполне мог попытаться тебя убрать. Другой вопрос, что ничего бы из этого не вышло, но он ведь об этом не знал. И чисто технически возможность совершить покушение у него была.

– Но ведь не самоубийца же Пашка. Должен понимать, что уйти после покушения у него шансов нет.

– А если ему выбора не оставили? И он сидит на крючке, о котором мы не знаем. Или посулили ему что-то такое, перед чем он не устоял.

– Возможно… Вот что, Ганс. Сообщи об этом Ваньке. И самым тщательным образом просканируй его память. Проверь все его контакты. Вдруг там найдутся знакомые персонажи из базы данных. Все после момента нашей первой встречи, когда я занял эту тушку. Раньше Юрий Давыдов с ним дела не имел – слишком разного они поля ягоды. Уверен, что отправной точкой послужило мое внимание к Ивану, как к перспективному сотруднику…

Больше здесь делать нечего. Ивану, как выяснилось, осталось недолго. Но местным эскулапам знать это совершенно необязательно. Молча встав и поклонившись распростертому на кровати телу, покинул палату. Жизнь продолжалась. И надо было срочно кое-что предпринять, чтобы она не стала еще сложнее.

В коридоре меня дожидался Игнатов, доктор куда-то умотал по своим делам. Но с ним все вопросы решены, теперь остается только ждать. Дав указания охране, поехали в особняк, где до недавнего времени жили Ванька с Пашкой. С полицией разговаривать бессмысленно, ничего нового они не скажут. С момента происшествия прошло уже почти двадцать часов, и Пашка имел массу времени, чтобы незаметно покинуть Одессу. Одно дело, если бы это было настоящее похищение, и его пришлось держать где-то под замком. Полиция до сих пор так и считает. Но если он сам соучастник преступления, то тут ищи ветра в поле. Конечно, кое-какие меры помимо полиции я предприму. Но надежда обнаружить бегунка весьма призрачная. Я ведь даже не знаю, каков у него мотив и куда он отправится. И что стоит за всем этим. Либо его вынудили так поступить, чем-то надавив, или что-то пообещав, либо Паше не дают покоя лавры изобретателя радио, и это исключительно его инициатива. Такое тоже возможно…

Впрочем, кое-что прояснилось еще по дороге до особняка. Ганс доложил, что с Иваном вступал в контакт тот самый тип, который приезжал в Никольское в образе крестьянина перед покушением на меня тогдашнего. То есть на Юрия Давыдова. И который подкатывал к Ахтырцеву в образе купца. Предложение было незамысловатое – стучать обо всем, что происходит в конструкторском бюро, где Ванька начал работать после окончания института. Разумеется, за приличное вознаграждение. Ванька его послал, но по простоте душевной никому ничего не сказал, сочтя доносительство недостойным занятием, что не пристало порядочному человеку. С понятием секретности и сохранением производственной тайны у аборигенов полный швах. Не исключаю, что аналогичное предложение было сделано также и Пашке. Только с другим результатом. Высказав пристыженному Ваньке все, что я думаю о его «порядочности», и к чему эта «порядочность» привела, дал задание Гансу пока что заниматься образованием новообретенного паладина, а попутно разработать проект оптического дальномера. Без особых изысков, и который можно слепить из того, что удастся найти в Одессе. Лишним не будет, когда господа «просвещенные» европейцы пожалуют. На «Лебеде» он мне не особо нужен, а вот для береговой батареи в самый раз. Поэтому вес и размеры особо не критичны. Изобретателем будет считаться Ванька, поскольку чертежи дальномера я «найду» в его бумагах. Мне светиться не резон, а вот на злодейски убитого гения можно теперь навесить изобретение многих полезных вещей, которые он изобрел, но поведать об этом миру не успел. А Юрий Давыдов, сам того не ожидая, стал его душеприказчиком. И внедрил в жизнь то, что могло сгинуть бесследно. Как произошло с многими другими изобретениями, опередившими свое время.

В особняке все оставалось так, как было в момент происшествия. Охрана никого не пускала в комнаты, где жили Иван и Павел, а также сторожили пристройку во дворе, превращенную в мастерскую. Старший группы доложил, что за все время никто из посторонних не появлялся. Ванька к этому времени уже полностью освоился на новом «месте жительства» и подсказывал, где что лежит. А также есть ли признаки того, что кто-то здесь уже похозяйничал до нашего прихода. Но ничего подозрительного мы не обнаружили. И оказалось, что я зря обвинял Ваньку в вопиющем пренебрежении секретностью. Наиболее важная информация находилась у него в искусно оборудованном тайнике, а не в шкафу и в ящиках стола. Иван еще в Петербурге завел специальный секретный «гроссбух», куда заносил то, что не предназначено для посторонних. А в рабочих тетрадях, лежавших открыто, были лишь конечные разрозненные результаты, по которым несведущему человеку очень сложно восстановить картину в целом. И такой подход себя оправдал. Если Пашка действительно решил присвоить себе открытие радио, то воссоздать действующий образец радиостанции ему будет трудновато. Во всяком случае, сразу. Поскольку электротехника – не его конек. Генератором идей и главной движущей силой проекта был Ванька. Пока Игнатов и охрана обыскивали помещения и сносили в кучу вещдоки из мастерской, я занялся комнатой Ивана. И вот теперь, держа в руках секретный «гроссбух», существующий в единственном экземпляре, давал ему наставления.

– В общем, слушай сюда, Ваня. Вместе с Гансом разработаете план подачи изобретений на ближайшие несколько лет. Так, чтобы это не вызвало подозрений в чрезмерном опережении «графика» развития научно-технического прогресса. Все это я внесу в твой «гроссбух», места тут еще навалом. Якобы это сделал ты, но сообщить никому не успел. Понятия экспертизы рукописного текста здесь еще не существует. Поэтому никто не сможет определить точное время, когда сделана та или иная запись. Да я и не позволю никому этого делать. Отныне я твой душеприказчик в плане развития науки и техники.

– Юрка, а почерк?! Ведь сразу поймут, что это писал не я!

– Не поймут. Образцов твоего почерка достаточно, поэтому с помощью Ганса я его легко воспроизведу. Не забывай, Ваня, с кем ты связался. Такого матерого обманщика и отмороженного на всю голову циника, как я, еще поискать.

– Ну, так уж и отмороженного циника! За Женьку Мальцеву и родителей ты бы любому башку в своем мире оторвал!

– Ванька, не путай теплое с мягким. Женька и родители – это святое. А ко всему остальному я подхожу исключительно с точки зрения целесообразности. Учти это и не пытайся воздействовать на меня и Ганса, взывая к христианскому милосердию, благородству, рыцарскому поведению, дворянской чести и прочим благоглупостям. Гансу это вообще по барабану, а мне, после девяноста семи лет службы в Отделе специальных операций Космофлота, слышать подобные заявления просто смешно. Для меня важны только цель и способы ее достижения. Любые способы, лишь бы они привели к достижению цели. Так понятно?

– Понятно. Кстати, ваше превосходительство, я вот что подумал. Если во всем этом замешан мистер Икс, как ты его называешь, то не могло ли послужить отправной точкой твое нетипичное поведение во время покушения на дороге, когда ты занял тело Юрки Давыдова?

– Это как? Поясни.

– Ганс дал мне полную картину тех событий. Рассмотрим все по порядку. Разбойники убивают Юрку Давыдова, даже не пытаясь сначала припугнуть и выяснить, где лежат деньги. То есть сделали именно то, для чего их наняли. А поиск денег – это уже их инициатива. Прошерстили карету, ничего не нашли, и начали выяснять отношения, прирезав одного из своих. А после этого вмешиваетесь вы с Гансом, нейтрализуя станнером всю банду. Пока все верно?

– Верно. И что дальше?

– А теперь представь, что кто-то видел всю картину происшествия от начала до конца. И что он увидел? Лиходеи убивают молодого барина, которого вытащили из кареты, даже не пытаясь вытряхнуть из него нужные сведения. Охрана из мужиков сбежала еще раньше, а кучер явно в деле, поскольку его не трогают и разговаривают, как со своим. Начинаются поиски денег в карете, а затем выяснение отношений. До сих пор все идет не выходя за рамки обычного. А вот дальше начинается настоящая чертовщина. Разбойники и кучер падают и лежат, не подавая признаков жизни, а молодой барин спустя какое-то время поднимается как ни в чем не бывало. Допускаю, что АДМ ночью разглядеть практически невозможно, даже если не включен режим мимикрии. Но вот человеческую фигуру можно рассмотреть запросто. А дальше начинается еще интереснее. Барин приводит в чувство кучера и начинает с ним о чем-то беседовать, предварительно ткнув ножом. После чего стреляет в лежащих бандитов, снимает выпачканные кровью рубашку и пиджак, и при этом специально наносит себе небольшой порез ножом на груди. То есть ему мало того, что сделали разбойники? И неужели разбойники настолько глупы и беспечны, что даже не знают, как надо убивать ножом, и не проконтролировали результат своей работы? Юрка, ты бы на месте постороннего свидетеля не удивился полной абсурдности и необычности всего увиденного?

– Хм-м… Ваня, а ты знаешь… Я как-то упустил этот момент. Но поблизости не было никого, в этом я уверен.

– Не было поблизости. А если этот человек находился хотя бы на расстоянии половины версты, или чуть больше, и наблюдал в хорошую подзорную трубу? Причем не со стороны Петербурга, а со стороны Москвы. В том направлении ты ведь не искал. И если этот человек имел очень хорошее ночное зрение, то мог видеть все до малейших подробностей. Участок дороги там довольно прямой, и далеко просматривается. Получив такую неожиданную информацию от своего наблюдателя, мистер Икс вполне мог изменить планы, чтобы сначала во всем разобраться…