Тайна гримуара Золотых Драконов, или Демон в старой кладовке

Глава 5

Побродив по комнатам, я вышла на веранду, где стоял круглый чайный стол, покрытый кружевной скатеркой. На нежное кружево ветром уже намело пригоршню пожухших белых лепестков, осыпавшихся с цветущей то ли яблони, то ли вишни – надо разобраться, что это за дерево тут растет, рядом с крыльцом. Прелестная вечерняя свежесть разливалась в воздухе; казалось, что прозрачные сумерки обнимают небо. Я принесла поднос с чайной посудой и печеньем, и решила скоротать вечерок – как почтенная домовладелица, на собственной веранде, за чашечкой чая.

Итак, господа! Это был мой личный, выстраданный праздник. Момент торжества. Некий особый момент высшего счастья в моей жизни. Я налила ароматного чая в чашку, глубоко вдохнула его нотки, огляделась по сторонам, обмакнула в чай кусочек шоколадного печенья – и вспомнила ужас существования в родительском доме, когда я зажималась в углу, ощущая свое полное бессилие и бесправие, и ожидая очередного нападения. Как-то поживает моя родня? У кого воруют сестрицы – друг у друга? Наверняка они там все передрались, подумала я не без злорадства. И поделом! А я – вот тут, в своем доме, на своей веранде. И эта веранда только моя, и эти синие прозрачные сумерки, и аромат цветущей яблони – только мои!

Темнота совсем сгустилась, и я зажгла кованый фонарь, приделанный к стене дома на витой медной рукоятке-завитушке. К нему тут же слетелось несколько ночных мотыльков и стали нежно шуршать крылышками, хлопать ими о стекло фонаря. Да, этот маленький сад, он только мой – и никто не посмеет войти и потревожить мой покой!

Я глубоко вздохнула, словно торжествуя над всеми, кто годами лишал меня покоя.

И в этот момент я услышала крик – и странные звуки, которые доносились откуда-то издалека – возможно, с соседней улицы.

Сначала это был как вскрик испуга – так, задыхаясь от ужаса, вскрикнул ребенок. Затем топоток убегающих детских ног, стук тяжелых каблуков по мостовой – и голос женщины, злобный, угрожающий – он напомнил мне голос моей собственной мамаши. Следом наступила пауза, и что-то зловещее показалось мне в ней – и, затем, внезапно, прозвучал женский истошный вопль. И тишина…

А потом в мою – незапертую, как оказалось – калитку ворвалась девочка лет десяти. Шатаясь, хрипя, озираясь по сторонам, она бежала ко мне по тропинке, а подбежав к веранде, шепнула «Спа…ааа… ссс» и, внезапно обмякнув, рухнула на ступеньки.

Ну, вот только этого мне и не хватало! – была моя первая мысль. Все мои мечты о безмятежном покое рухнули совершенно; но не бросать же малышку в беде?

Втащить на крыльцо худенькое тельце ребенка, как оказалось, мне вполне по силам. Затем я попыталась влить ей в рот немного остывшего чая, но это было бесполезно – в себя она приходить отказывалась категорически. Недоумевая, что же предпринять, я отнесла ее в дом, уложила на пухлый диванчик в холле, сняла с ее ножек туфли, которые были вдребезги разбиты, и на каждой туфельке – там, где в носочек упирается большой палец – по дыре, а чулки многократно заштопаны, причем не очень искусной рукой.

Я укрыла малышку пледом и стала думать, что же делать дальше.

Послать за врачом? Кого и куда? Прислугой я пока не обзавелась, города не знала, а искать ночью врача, который неизвестно где живет…

К моему счастью, вопрос решился сам, ибо девочка открыла глаза.

– Как ты? – обратилась я к ней. – Что случилось?

Девочка искренне пыталась выдавить из себя какие-то слова. Но ничего не получалось. Она только цеплялась за мою руку, и пыталась, издавая какие-то звуки, показать куда-то «туда», зубы ее стучали, и все выражение лица ее говорило о том, что случилось что-то крайне ужасное, но что – непонятно.

– Ну не бойся, здесь тебя никто не тронет, я сейчас запру и дверь и калитку, – пообещала я.

Я вышла. Почему-то мне было жутковато идти к калитке. «Не боюсь я темноты, не боюсь я темноты» – повторяла я как заклинание – но мне показалось, что черные тени отовсюду крадутся ко мне, тянут свои длинные руки, и кто-то холодный стоит у меня за спиной… Однако, калитку я благополучно заперла, а когда поднялась на веранду, отворила и приготовилась запереть и входную дверь, то обнаружила в свете фонаря двух котят. Один из них пискнул. Второй тут же повторил этот писк.

Это были два совершенно обычных котенка, тощеньких, криволапых, сереньких, с белыми грудками и «носочками» на лапках. Они были одинаковыми абсолютно. Не просто похожими – котята одного помета часто похожи – но эти были точными копиями друг друга.

– Эк вас угораздило уродиться такими, – хмыкнула я, – ну, заходите. Молочка налью…

Ну вот, еще одни постояльцы. Такими темпами у меня тут скоро будет Ноев ковчег.

Девочку я переодела с одну из своих стареньких ночных рубашек – ничего другого я ей предложить не могла. Ее платье давно было ей мало, а под платьем обнаружились тощенькое тельце, на котором хорошо видны были две вещи: ребра и синяки, причем синяки как застарелые, так и свежие. Я захрапела от злости, как лошадь. Мне хотелось в тот момент точно стать лошадью и забить копытами в лепешку того, кто посмел поднять руку на ребенка. Малышка покорно позволила себя переодеть, отвести в спальню и уложить в кровать, выпила чаю с печеньем (больше ничего съестного у меня все равно в доме не было), и все смотрела и смотрела по сторонам, какими-то перепуганными жалкими глазами.

– Спи, – сказала я ей, поправляя подушку.

Она тихо ахнула и вцепилась в мою руку. Другой она указывала на котенка, и на лице ее был написан настоящий ужас.

– Ты кошек боишься? Ну хорошо, я запру их на кухне, – решила я, – так пойдет?

Она закивала, но руку мою отпускать не желала.

– Ну что мне с тобой делать? Я тоже спать хочу, – отвечала я, – но могу оставить тебе лампу, хорошо?

Она кивнула. Уходя, я заметила выражение ужаса на бледном детском личике, а затем она натянула себя одеяло на голову.

Поднимаясь в свою спальню, я размышляла, где же отыскать ту самую Синди Крайтон, и смогу ли я с ней ужиться под одной крышей.

Глава 6

Утро мое началось с множества хлопот. Первым делом, я побывала в банке и убедилась, что – ура! – завещанные мне деньги точно готовы выдать по первому требованию. Взяв небольшую сумму, я, приплясывая от радости по каменной мостовой, отправилась в магазин дамских мод. Представляете? Я в кои-то веки могла не экономить, не выбирать вещи попроще и подешевле, нет! Не глядя на цену, я купила себе новые модные ботинки, дорогие перчатки, добротное пальто и пару платьев. Затем, предъявивши хозяйке магазина старенькое платьишко и рваные туфли девочки, попросила дать мне для ребенка всякой одежды и обуви, только на размер больше.

Лицо дамы при виде платья вытянулось; она покосилась на меня как-то странно. Затем, видимо, решивши в голове какую-то задачу, спросила в упор:

– А это все – это не вещи ли Синди Крайтон?

– Синди Крайтон? – переспросила я с изумлением. Я вспомнила слова из письма покойной тетушки «Позаботься о Синди Крайтон». Но мое, уже сложившееся представление об этой особе, как о взрослой девице, которая способна устроить неприятности и разнести весь дом, никак не связывалось в сознании с обликом худенькой, как былинка, полупрозрачной малышки, которую я вчера приютила.

Я сказала медленно и задумчиво:

– Ко мне вчера вечером, очень поздно, прибежала какая-то девочка, лет одиннадцати. Она была чем-то очень напугана и даже потеряла сознание у меня на крыльце. Я не знаю, как ее зовут, но я отнесла ее в комнату, привела в чувство, а потом покормила и оставила у себя. Я думала сегодня узнать, чей это ребенок… но, понимаете, мне просто жалко смотреть, как девочку водят в этом рванье… А вы уверены, что ее зовут Синди Крайтон?

– Да уж. Я на ней это платье несколько лет видела, другого у нее и не было, – хмыкнула женщина.

– А ее родители, – начала я, подразумевая спросить, где их искать, чтобы вручить им ребенка, но хозяйка магазина уставилась на меня с видом, полным подозрения, и осведомилась:

– Вы что же, не знаете, ничего, что случилось вчера?

– А что случилось вчера?

– Померла ее мамаша, – отвечала хозяйка замогильным голосом, слегка наклонившись ко мне, как бы для того, чтобы создать атмосферу большей конфиденциальности, – прямо на улице и померла, а с чего – не понять.

– Может, сердце?

– Может-то может, – отвечала хозяйка многозначительно, – только вот какая штука: ее отчим тоже вчера помер, прямо на улице, только на соседней, и тоже не понять от чего.

– Странно, – пролепетала я, – то есть, убили и мужа и жену… а что говорит полиция?

– А ничего, они сами понять ничего не могут.

Ну вот, подумалось мне. А я-то мечтала о покое… А тут такие дела творятся.

– И у вас тут каждую ночь так, что ли? – уточнила я.

– Да нет, только вчерашнюю…

– Только вчерашнюю, – повторила я эхом.

– А вы тут, позвольте спросить, в гостях, или как? Вы уж извините мое любопытство, но я тут всех знаю, а вас не припомню…

– Я Клелия Беркли, я живу теперь в доме мисс Эвелетты Бёрдвистл . Она мне наследство оставила.

Глаза хозяйки, и так смотревшие на меня с затаенным недружелюбием, окончательно сузились.

– И давно вы там поселились?

– Только вчера, – отвечала я, – очень милый домик.

– Только вчера, значит, – пропела она, и голос ее показался мне похожим на ядовитый сироп, приправленный жгучим кайенским перцем.

– А что не так? – растерянно пролепетала я.

– Ну что вы, – отвечала она с кривой улыбкой и недобрым прищуром, – все так. Прошу вас, вот платья на выбор, вот обувь. Наверное, вы хотели бы еще взять белье? Сейчас принесу…

Я взяла выбранные вещи, расплатилась, и вышла из магазина на ватных ногах, с металлическим привкусом во рту – привкусом ужаса и бессилия перед надвигающейся бедой. Я уже примерно представляла, что будет дальше. Маленький городок, свора старых сплетниц, и ярлык ведьмы, который они на меня непременно наклеят.

Ведь смотрите, что получается? Я приехала вчера. И тут же в городе случилось две подозрительных смерти. До этого не было ничего такого, а тут – нате, пожалте. Кого обвинять? Само собой разумеется, меня. А то, что я забрала себе ребенка убитых – дополнительная улика. Убила родителей, чтобы похитить ребенка! Я уже видела, как они тычут в меня пальцами и орут «Ведьма!»

Предчувствия меня не обманули. На другую ночь нашли еще одного человека, умершего непонятно от чего.

На следующую – еще один труп.

Не прошло и трех дней, как во всех лавках города продавцы стали разговаривать со мной сквозь зубы и намекали (а иные и прямым текстом говорили), что вовсе не рады моему визиту, и вообще – приезду в их город; и что одновременное появление меня в городе и трупов на ночных улицах – весьма подозрительно.

Единственным человеком, который не поддался общему безумию, был продавец колбасной лавки, некий Оливер Венс. Некрасивый, нескладный и горбатый, он, тем не менее, был так доброжелателен и любезен, что казался мне приятным контрастом по отношению ко всем прочим жителям городка.

– Вот возьмите ветчинки, для вас самый лучший кусочек. А может, копченой колбаски? Какую вы предпочитаете?

– Спасибо, вы единственный, кто ни в чем дурном меня не подозревает, – как-то вырвалось у меня.

– А в чем вас можно подозревать? – изумился он совершенно искренне.

– Ну вы же знаете, что тут по ночам, – я понизила голос, – людей находят, на улицах… И все почему-то думают на меня.

Несколько секунд он смотрел на меня в совершеннейшем изумлении. Затем его узкое лицо, украшенное по бокам оттопыренными ушами, приобрело выражение крайнего огорчения.

– Но при чем тут вы, госпожа Беркли, – пробормотал он растерянно, – вы это… Поверьте, мне очень, очень жаль, что они на вас думают! Но не стоит придавать значения поведению глупого бабья, ведь ясно же, что вы тут ни при чем.

Внезапно он улыбнулся.

– Эх, был бы я молодым, да красивым, да богатым…

– Тогда что? – улыбнулась я ему в ответ.

– Да посватался бы к вам. Вы девушка добрая; то, что собой красавица, это тоже, но красивых-то много, а вот добрых мало.

– Пока что этот городок меня в этом смысле не оценил, – вздохнула я.

Он тоже вздохнул.

– Проклятый город, – он качал головой, словно разговаривая сам с собою, – вечно тут какое-то зло творится, то втихаря, а то вот так… это на нем проклятье еще с тех времен, когда они совершили страшный грех…

– О чем вы?

– А вы не знаете? Этот город однажды убил свою спасительницу. Жители города убили. Нет, это не легенда, так правда было… Вот с тех пор здесь даже камни и стены, кажется, отравлены… Да полно, что я вас огорчаю всякими россказнями! Вот, я вам буженины отрежу… Да вы улыбнитесь, не надо грустить!

Но когда я шла домой с полной корзинкой деликатесов, я ловила на себе злые, подозрительные взгляды прохожих.

Неделю спустя я сбежала из этого милого городка в столицу, Августенбурх, чтобы добраться до детективно-магического агентства «Лунный сундучок», в надежде, что поимка настоящего убийцы очистит мое имя.

Глава 7

Рейвен

…. И вот мы здесь, – закончила свой рассказ Клелия.

– Давайте я вам еще чаю налью, – предложила я.

– Да, спасибо, – она сделала жадный глоток, потом секунду сидела, расслабившись совершенно. Затем, собравшись, продолжила свой рассказ.

– Самое странное, что когда погиб отец Синди, то ни яда, ни следов удушья, ни ран на нем не нашли….

– Магическое воздействие? – предположила я.

– По всей вероятности, – пожала плечами девушка, – я в этом не разбираюсь совершенно. Но это было только начало! А потом – потом каждую ночь стало повторяться одно и то же. Гибнут люди. Причем, – тут она понизила голос до шепота, – как сказал мне хозяин колбасной лавки – он почему-то единственный, понимаете, единственный из всего города, кто меня не боится… Так вот он сказал, что люди эти все были такими… гнилыми душонками, как он выразился. И что он ни капли не горюет о том, что их больше нет, и вообще, туда им и дорога, как он выразился. И понимаете – они все – погибли ночью на улице. Теперь население города трясется от страха – почти все с наступлением вечера сидят взаперти….

– Неужели кроме хозяина колбасной лавки нет никого, кто не верит в вашу невиновность?

– Они все до единого считают меня ведьмой и убийцей, – горько отвечала девушка. – И боятся. А я чувствую – они копят силы, понимаете? Они хотят расправиться со мной. Хоть те, убитые, и были… не очень хорошими людьми, это неважно. Они для них были своими. А я чужачка. И они копят силы, чтобы меня уничтожить. Я иду по улице, а меня провожают такими взглядами, что я потом себя чувствую больной. Потому что они ведь как? – они думают, что завтра я и с ними могу расправиться… А я так больше не могу – я живу как в осаде. У меня такое чувство, что вот завтра они придут и убьют меня… И потом… у меня ребенок на руках, а что, если они ее тоже, вместе со мной?

– А почему полиция не забрала ребенка в приют?

– Да боятся они. Понимаете? Они и эту девочку теперь боятся так, словно она отравленный тарантул…

– Но почему? То есть, почему на роль предполагаемой убийцы они выбрали именно вас?

– Потому что я приехала в их городок как раз накануне того, как это началось. Ровно днем приехала – а ночью все и началось. Разумеется, это только совпадение, но как мне это доказать?!

– У вас есть магические силы?

– Полагаю, что нет, – отвечала она растерянно. – Откуда бы? Я простолюдинка.

– Позвольте вашу руку, – отвечала я, – и расслабьтесь.

Она, с видимым недоумением протянула маленькую руку с тонкими длинными пальчиками, слишком изящную, я бы сказала, для простолюдинки; затем откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Я взяла ее руку, тоже закрыла глаза и приготовилась вслушиваться изо всех сил, выискивая хоть крохи магии. Но напрягаться мне не пришлось – магия кипела в ней, била ключом, заливала все внутри ее золотистым фонтаном. Это была явно белая магия – магия прирожденной целительницы…

Я отпустила ее руку и растерянно воззрилась на Дайорелла. Тот чуть приподнял кустистые брови, как бы вопрошая, в чем дело.

– Посмотри сам, – отвечала я, – тут нужен твой опыт.

Дайорелл приподнялся с заинтересованным видом. Взял нашу гостю за руку.

– Белая магия. Потенциал огромный. Но вами никто не занимался, это очевидно – никто не развивал ваших способностей. Скажите, мисс, – обратился он ко мне, – а вы точно уверены, что вы простолюдинка?

– Но мои родители…

– Простите за нескромный вопрос – а они точно ваши родители? Вы не могли быть приемным ребенком? Или – ребенком от первого брака вашей матери?

Наша клиентка приоткрыла рот и снова его захлопнула. Затем потерла виски кончиками пальцев.

– Вы что-то начали вспоминать? – осведомился Дайорелл вкрадчиво.

– Да, – прошептала наша гостья и низко опустила голову.

– Поделитесь, – предложил он.

– Я начинаю понимать, почему я всегда была в семье нелюбимым ребенком, – каждое слово она выдавливала из себя с мучительным трудом, – и мой отец… То есть, я всегда считала его отцом, и не понимала, почему он ко мне так несправедлив… Почему другим детям столько любви и снисходительности, а меня наказывали каждый день даже не за проступки, а за клевету братьев и сестер, которые развлекались тем, чтобы ябедничать на меня и смотреть, как меня потом лупят… Одного не пойму – если я была приемной, то почему они мне этого не сказали?!

Губы ее задрожали, и она отвернулась, подняв голову, но предательская слеза все же потекла по щеке. Тут же подскочила девочка, вытерла ей щеку ладошкой – а потом, обернувшись ко мне, протянула мне свою ручонку. И так как я не совсем поняла, чего хочет ребенок, она потыкала пальцем в свою ладонь.

– Посмотреть, нет ли у тебя магии?

Она кивнула.

С улыбкой я взяла ее тощую ручонку, будучи уверенной, что никакой магии у нее нет, и не может быть и в помине – и тут же ощутила что-то вроде удара, импульса, до мозга костей, до корней волос. С изумлением я уставилась на девочку. Передо мной в облике тощей сиротки стояла настоящая черная магианна, силы которой были просто ужасающими. Пользоваться она ими, конечно, еще не умела, но…

Я перевела взгляд на Дайорелла – выражение лица его было вопросительным – и кивнула.

– Очень сильный дар. Черная магия, – шепнула я.

И пока Дайорелл подошел, взял руку ребенка и прислушался – я думала о другом.

Я представила себе, что будет, если она вырастет, не получив должного обучения, и что может при желании натворить. Хотя…

А не успела ли она уже натворить чего-нибудь?!

Мысль эта меня просто пронзила.

В самом деле, девочка прибежала к Клелии в первый же день, как она поселилась в городе. То есть, даты совпадают. Но что она могла натворить? Клелия сказала, что слышала на улице голоса и крики…

– Скажи мне, – обратилась я к девочке, – в ту ночь, когда ты прибежала к госпоже Клелии, ты что-то сделала на улице? Что-то такое… необычное?

Я подразумевала, собственно говоря «А ты часом не убила кого-то, милое дитя?»