Больные души

Один раз по пробуждении я увидел, что дверь в морг снова открывается. В палату зашли мужчина и женщина. Пара подошла к моей койке. Это оказались начальник и его помощница. Босс лично решил проведать меня! Было и волнительно, и неловко. Руководителю же, чтобы добраться до города К, нужно было преодолеть немалый путь. На самолете прилетел? Кто ему сообщил о моем состоянии: больница или гостиница? Я начал приподниматься, чтобы сесть на койке, но меня придержали чьи-то теплые руки.

Спокойным, звучным басом начальник молвил:

– Лечись, дружище, и не торопись выходить на работу, пока не выздоровеешь. Вся компания за тебя горой, о расходах на лечение не беспокойся. Писать текст песни продолжишь, когда будешь чувствовать себя получше. Мы не просто так тебя отправили в компанию Б, с этим связана целая история. Они же – головное предприятие города К. Их председатель правления – сын одного влиятельного лица в округе. От того, какую ты песню напишешь им, хорошую или плохую, на кону важный проект. Это дело национального, нет, мирового масштаба. От тебя зависит, что будет и с городом К, и с нашей страной. Вот почему твоя болезнь привлекает пристальное внимание стольких людей. Дорожи большой удачей, которая на тебя свалилась. Мы только через сотрудничество с компанией Б умудрились сблизиться с городом К. Судьба города К – это судьба всего мира. Мы полагаемся на тебя. Заболел ты очень своевременно. Ни в коем случае не убегай из больницы, а то все пойдет прахом.

Я был премного польщен ниспосланной мне милостью. Так вот в чем был скрытый замысел поездки в город К! Тайное наконец-то стало явным. От моего физического состояния зависело будущее целой вселенной. К моей боли был причастен не только я, но и мое место работы, и моя страна. А начальник совсем не попрекал меня. Наоборот, утешал и поддерживал. Они вместе с помощницей принесли мне корзинку цветов да лукошко фруктов. Меня охватили муки совести и волнение. Себе я пообещал, что буду работать вдвое усерднее, когда выздоровею. Нельзя подводить ожидания начальства! Раньше я ходил на работу безо всякого энтузиазма. Впредь такого нельзя допускать. Я так вцепился зубами в одеяло, что у меня перехватило дыханье. Тут снова стало больно и стыдно. Я невольно провалился в беспамятство прямо на глазах у руководителя.

Не знаю уж, сколько прошло времени до моего пробуждения. Начальника и помощницы след простыл. Неужто я их разочаровал моим поведением? Снова стало не по себе. Но тут же все во мне затрепетало от вида цветов, которые мне поставили в изголовье. Корзинка была полна лилий, как раз таких, которые обычно покупают на похороны. Братишка Тао успел разодрать корзинку. В ее основании свирепо копошились всевозможные червяки и букашки. Разворошена была и корзинка с фруктами. «Глаза дракона»[16] уже были изъедены плесенью, яблочки протухли, питайями лакомились опарыши, а цитрусы истлели. Братишка Тао как ни в чем не бывало со смехом вытаскивал цветы и фрукты из корзинок и совал их мне под нос. Я отвернулся и заметил в углу кровати еще какую-то черную штуку. Это был сплошь укрытый личинками труп – мой предшественник на койке. Рядом была выставлена еще красивая емкость, полная его останков. Уж не в морг ли направились начальник с помощницей? Точнее, что за люди были начальник, помощница и та первая женщина, которые оттуда выходили?

От боли я вновь потерял сознание… Не знаю, сколько времени я провалялся до того, когда увидел, что впустую капавшая в меня жидкость иссякла вконец. Перед сонными глазами промелькнула тень медсестры, которая быстренько вытащила из меня иголку и предложила мне минуточек пять подержать на ранке ватный тампон, а потом снова поспать, завтра, дескать, меня навестит врач. Но я к тому моменту уже вознамерился отвадить от себя братишку Тао.

– Видишь, капельницу мне сняли. Не нужен мне охранник. Иди-ка и ты отдохни.

Паренек не выразил никакого сопротивления по поводу такого предложения.

– Тогда до завтра.

Когда мальчик на побегушках ушел, я снова вперился в сторону морга. Но начальник оттуда больше не появлялся, а дверь так и оставалась закрытой. В груди у меня все дрожало. Не без колебаний я слез с постели и подошел к двери в покойницкую. Хотелось понять, как мой начальник там вообще оказался. Может ли так быть, что наблюдательная палата была перестроена в зал ожидания для родных и близких пациентов? Я взялся за ручку двери, собираясь распахнуть ее. Но именно в этот момент меня скрючило от боли. И внезапно на меня снизошло озарение: вся эта ситуация с самого начала была абсолютно ненормальной. Поехал я по службе в город К, выпил минералки в гостинице и сразу же захворал. Сотрудницы гостиницы незамедлительно появились и доставили меня в больницу, по которой мы неотступно бродили, удаляясь все дальше и дальше в ее недра. И наконец, я оказался на пороге морга. Работа, город К, гостиница, больница – круг замкнулся. Я попал в одну большую западню. И за этим явно скрывался какой-то заговор.

Смелости поделиться моим открытием с кем-либо у меня не было. Покачивая головой, я вернулся к койке. Было уже далеко за полночь. Мир вокруг меня впал в кому. Боль в животе не проходила. После мощной борьбы с самим собой я принял решение и собрал свои манатки, в том числе медицинскую карту, лабораторные анализы и рецепты в подтверждение расходов на лечение. Затем я выскользнул из наблюдательной палаты, оставляя дверь, ведущую в морг, позади себя. Все соседи по палате спали. И только дочка пациентки с дефицитом урана следила за моим исходом одним глазом.

20. Все болезни – за стенами

Полусумрачный коридор казался несуразно длинным подобием трубки крупнокалиберного сифона. Здесь стояли тьма, сырость и жуткий холод. Разглядеть перед собой получалось на считаные метры. Неясные силуэты людей – то ли еще живых, то ли уже мертвых – валялись неподвижно на каталках, подстилках и креслах. Кое-кто сидел, скособочившись и прикрыв глаза, под капельницами. Я увидал еще знакомую медсестру. Она ни секунды не сидела без дела и в этот момент помогала врачу с помощью шприца выкачивать у пациента из позвоночника телесную жидкость. Больной наблюдал за их действиями с глубочайшей признательностью. Я осторожно обошел их, стараясь оставаться незаметным. На этот раз я в самом деле предпринимал побег. Как покойник, вырывающийся из гроба. Но при этом я уговаривал себя: да какой это побег! Да, было больно. Но, несмотря на влитую в меня жижу, я вроде бы шел на поправку. Так что я был абсолютно вправе покинуть больницу. На мне же еще лежала большая ответственность, дело государственного масштаба: написать слова к песне… У меня перед глазами вновь всплыл образ начальника. Вот он, вдохновитель моего побега. Хотя я, если подумать, уже успел сделать все супротив указаний босса.

Не успел я пройти и несколько шагов, как повалился от боли на землю, веретеном завертелся в лужах крови и нечистот, в которых начали барахтаться и все мои бумажки. Долго я так пролежал, прежде чем очухался и заставил себя потихоньку подняться. Лифты уже отключили. Нетвердой походкой я вступил на лестницу. С большим трудом мне удалось добраться до приемной. Тяжело дыша, я подошел к дверям больницы и поглядел на город К с внутренней стороны створок. В этот таинственный, неведомый город меня занесло с командировкой. Град вздымался передо мной грядой священных вершин, озаренных несметными огоньками. Всепоглощающий свет, в отражении которого ночь казалась почти что днем. Плотно запертые стеклянные двери больницы были единственным препятствием, отделявшим меня от внешнего мира. И хотя я спешил уйти, выходить я не стал.

Я заметил, что за дверями стояла безбрежная сероватая толпа. Несколько тысяч сгорбленных старичков и старушек, походивших на откопанных из глубин земной породы идолов. Престарелые аккуратно держали над собой устремленные прямо в небо зонтики и застыли в безмолвном, упрямом ожидании. На лицах у них недвусмысленно значилось: «Я еще жить хочу». За спинами собравшихся бродили мутноватые облачка сумерек. Где-то в метре над землей висели сине-белые пузырьки в форме людских фигур. Получается, вся эта толпа пришла на осмотр к врачам, а вышли из дома рано, чтобы подкараулить докторов. Как только утром больница откроется, эта ватага рванет напролом внутрь, в гонке за первым номерком. Не поспеешь – не будет номерка, а без номерка – нет и жизни, одна смерть.

Мне начало казаться, что все самые острые болезни – там, за стенами, в городе. Или же под ногами, в глубокой преисподней. И эти старцы это поняли раньше, чем кто-либо другой, и прибежали сюда, чтобы укрыться от неприятностей. Вот они – умудренные знанием и опытом провидцы и пророки, которые увидели в больнице последнее пристанище. Если кого-то и можно было считать истинными беженцами от мира, то только этих стариков. Спрятавшись в больнице и вверив себя врачам, они могли избежать Судного дня и не провалиться в загробный мир, где их поджидали наказания, тянущиеся всю оставшуюся вечность. И только я зачем-то норовил вырваться из этой обители. За такое поведение с человека обычно просят объяснительную с самокритикой.

Дождь как шуршал, так и продолжал шелестеть. На небе воцарилась тьма, а на земле – мрак. Холод пробирал до костей. По моему выходу из больницы среди стариков установилось особо торжественное настроение. Бормоча себе под нос и двигаясь в одном направлении, они предавались общей молитве. Я обернулся. В амбулатории не было ни души. Белый свет, словно сияющий из глубокой древности, высвечивал отдельные слова: «РЕГИСТРАТУРА», «ВЫДАЧА РЕЦЕПТОВ», «КАССА», «АПТЕКА»… Нет, даже не столько слова, а то, во что они обращались. Значки выкручивались, изгибались, разрастались и превращались в некоторое подобие ангелов с прозрачными крылышками. Эти посланцы неба, колыхаясь, устремились через подернутый антисептиком воздух. Правда, улететь далеко им было не дано. Ведь каждый этаж, каждое отделение отсекались друг от друга закрытыми железными дверями, которые никого и никуда не пропускали. Тогда ангелочки опустились на землю и, вобрав крылья, припали к стенкам, окнам, колоннам и оградам. Отделение скорой помощи охватило яркое свечение, словно это был величественный храм предков, готовый день изо дня принимать наплывы паломников. И это святилище невозмутимо взирало на меня, возможно, пытаясь распознать, не иноверец ли я.

Ой, докторам уже наверняка все было известно. Таких же больных, как я, которые, не обращая внимания на сковывающую тело боль, пытаются предать веру и вынашивают подлые планы слинять из обители, бывает у них немало. Интересно, существуют ли неизлечимые заболевания? Опасная мысль! Мне следовало бы воспитать в себе абсолютную преданность больнице, такое же чувство, которое понуждало стариков посреди ночи приходить сюда и выстраиваться добровольно в очереди у дверей. Не надо утруждать каких-нибудь еще дамочек и заставлять всех насильно возвращать меня под сени этого дома.

Я оказался в полном тупике, выхода не было. Нет, не совсем так, выход, а точнее, вход был. Мне надо было просто по собственному желанию вернуться в больницу, которая любезно стояла с распростертыми навстречу мне дверями. Я же еще ни разу за всю мою жизнь не сбегал из больницы!

Тут я приметил, как в дверях показался, словно ниспосланный Небесами гонец, братишка Тао. Встав руки в боки, мальчик посылал мне улыбку, в которой читались и глубокая симпатия, и небольшая доля упрека. Я стыдливо потупил голову.

И вот я уже с готовностью возвращаюсь под опекой моего юного спутника в наблюдательную палату. От чего я, собственно, пытался убежать? Ведь больница мне желала лишь добра. Она была мне спасительным плотом посреди моря бесконечных мук. Воздух в палате все еще был малоприятным. Но ведь в этом удушье парил благой аромат исцеления! Я же в самом деле болел, болел страшнейшей хворью, подцепленной от того, что я позволил себе один раз испить водички из бутылки. От меня только и требовалось, что признать этот непреложный факт.

Часть II. Лечение

1. За стационар полагается дополнительный топливный сбор (и не только)

Я прождал в наблюдательной палате до следующего дня. Утром братишка Тао сводил меня на череду обследований. И Б-скан мы сделали, и компьютерную томографию. Проблема со мной, похоже, была нешуточная, но диагноз мне так и не был оглашен.

Врач решил, что меня надо положить на стационарное лечение. При содействии братишки Тао я прибыл в стационар. Свободных коек не оказалось, а очередь за местами растянулась на год с лишним. Братишка Тао поспешил позвонить за советом. Сестрицы Цзян уже не было среди живых, поэтому он попросил Аби поискать, с кем можно было бы утрясти вопрос. Только так нам удалось заселиться.

Когда мы вносили предоплату за лечение, нам выкатили длинную-предлинную счет-фактуру, в которой, помимо взносов за лечение, медикаменты, койко-место, уход, питание и омовение, значились еще такие расходы, как сбор за достройку больницы, дополнительный топливный сбор, сбор за перегрузку лифтов, сбор на охрану окружающей среды, сбор на обеспечение общественного порядка и сбор на противопожарные меры. По всем пунктам значилась фиксированная цена. Я держал язык за зубами. Все равно с кошельком я уже расстался и все оплаты проходили мимо моих рук. Со слов служащего, больница старалась по возможности минимизировать расходы, чтобы те не сказывались на здоровье пациентов. Оно и понятно. Больные не столько заключали с больницей контракт, сколько принимали на себя определенные обязательства, давали больнице обещание, выражали ей вотум доверия.

Братишка Тао выдал за меня все необходимые гарантии и объявил:

– Ты – почетный гость в городе К. Если по деньгам что-то не будет сходиться – скажи мне. Если не будет хватать – можно будет взять кредит у больницы. Проценты у них чуть-чуть выше, чем в коммерческих банках. А, и еще: я уже созвонился с твоим работодателем. Тебя же вроде бы даже начальник навещал? Отчитаешься ты по всем расходам, это не проблема. То, что ты оплатишь из кармана, тебе возместят в конторе.

Выпалив все это, мальчишка неловко пожал мне руку и, словно на этом его роль подошла к концу, побрел прочь. Долго я наблюдал за удаляющимся от меня силуэтом паренька, который постоянно клонился назад, как гребенщик. Мне продолжало казаться, что я сплю наяву.

Стационарное отделение располагалось прямо позади амбулаторного. Связывала два отделения длинная галерея, тянувшаяся и вихлявшая, будто толстая кишка. Стационар представлял собой массив мутновато-белых зданий, высившихся над округой, как вулканические сопки, и наполовину утопавших в черных тучах. С самой верхотуры сиял красный крест, походивший на сверхновую звезду, разгоревшуюся посреди необъятной тьмы. Лучи светила островатыми мечами и трезубцами разносились во все стороны, прорубая насквозь удручающе тяжелый ливень, от которого мороз ощущался в костях. Создавалось впечатление, что весь мир мариновался в красном отваре, от чего была какая-то надежда на то, что условная весна рано или поздно наступит и все снова оживет. Но это свечение еще напоминало мне, что я очень давно не видел солнечного света. У подножий многоэтажек выстроилась широкая сеть пристроек и флигелей, переплетенных и спутанных, как корни дерева. Были здесь и строящиеся объекты, которые, как и все припавшие к земле предметы, утонули во мраке, ничуть не менее глубоком, чем тот, что устанавливается в сыром погребе.

При входе в основное здание я сразу увидел сотню лифтов, которые беспрестанно носились вверх-вниз. Как и в амбулатории, здесь был сплошной поток людей, которому некуда было выплеснуться. Девушки-лифтеры были для больных что приглашенные звезды. Выглядели дамочки весьма кокетливо. Одеты они все были в светло-серую униформу, которая позволяла им выделяться на фоне врачей в белых халатах. Девушкам приходилось то кричать на кого-то слева, то ругать кого-то справа, но при этом они держались с достоинством. На их лицах установилось выражение полной уверенности и твердости. Лифтершам, кажется, не хватало рук, так что они себе брали во временные подмастерья отдельных пациентов. В помещении еще сновали взад-вперед со своими профессиональными инструментами уборщицы в желтом.

Я поинтересовался на стойке, в какой лифт мне стоило сесть, и, пробиваясь через толпу с силой девяти быков и двух тигров, умудрился-таки ввинтиться куда нужно. Лифтовая кабина походила на сплюснутое лукошко для варки пампушек на пару, а воздух в камере, забитой до отказа пациентами, был грязный и влажноватый. С грехом пополам мы добрались до 74-го этажа, который оказался еще большим лабиринтом – или высококлассным межгалактическим кораблем. Походил я по нему с полдня и наконец добрался до кабинета того врача, который у меня был указан в направлении.

2. Для быстрого выздоровления нужно быть на позитиве

В отличие от амбулаторного отделения, где все погрязло в нечистотах, отсутствии дисциплины и безразличии персонала, в стационаре все было чистенько и красиво. Такое впечатление, что этому месту была чужда мирская пыль. Пространство было небольшое, но четко зонированное письменными столами, столами для переговоров, креслами и шкафчиками для одежды. На столах были разложены симметричными стопочками медицинские книги и прочие документы. Стены были завешаны памятными вымпелами и вывесками – благодарностями от пациентов. Еще там висели всевозможные почетные грамоты с панегириками. Сюда тоже набилась большая толпа больных, которая кипела и бурлила. Врачам от них некуда было деться. Дежурная медсестра сообщила нам, что у них совещание.

Прождали мы до полудня. Только тогда перед нами предстал доктор средних лет, с очками в позолоченной оправе, с широким лбом и крупным носом, с маленько растрепанной обильной гривой волос. Вычурно обмотанный на туловище халат, больше походивший на облачение буддийского монаха, подчеркивал фигуру врача, которой бы позавидовал любой культурист. Левой рукой он обхватил какой-то трактат на неизвестном мне языке. Больные зарезвились вокруг доктора, как питомцы, для которых настало время кормления. Врач сразу заявил:

– Давайте-ка все в очередь. И подходите по одному. – От его спокойного тона все присмирели.

Не знаю, сколько прошло времени, но наконец подошел и мой черед. Я подал доктору направление на стационарное лечение и квитанцию об оплате, позволил себе поведать в общих чертах мою предысторию. Врач принял бумажки и просмотрел их. Затем он открыл ящик и вытащил оттуда знакомый предмет: мою медицинскую карту! Я заметил, что номер карты был мой, а вот имя на ней было указано чужое.

– Ошибочка вышла? – невозмутимо поинтересовался я, предположив, что в этих краях такое не редкость.

– Где? – Доктор пытливо посмотрел на меня. – Может, это вы по ошибке не туда зашли?

– А такое возможно?

– Ну знаете, бывают больные, у которых по прибытии к нам случаются иллюзии. Вы точно уверены, что с вами такого не произошло?

Я припомнил все, что со мной было в амбулаторном отделении. События мгновенно пронеслись передо мной единым монтажом. А может, у меня от страшной боли начались видения? Это бы многое объяснило. Вслух же я объявил:

– Да нет, кажется, не было у меня глюков. Только ужасная боль в животе.

– Как к вам обращаться?

– Ян Вэй. – И я поведал врачу о себе.

Поразмыслив, доктор открыл мою электронную медицинскую карту и направил ее на печать. В терпении ему нельзя было отказать. Мы прошлись по всем деталям: имя, пол, возраст, место работы, симптомы, течение заболевания, история болезни и прочее. Все данные вносились в электронную табличку.

– А что дальше? – Я изобразил готовность к сотрудничеству.

– Полежите у нас, пока не созовем консилиум. – Врач, похоже, все решил за меня.

– Долго лежать? Мне еще песню писать надо. – Меня не покидала мысль, что в город К я прибыл с важным заданием, словно то могло вернуть мне здоровье. Братишка Тао же не зря утверждал, что я у них – почетный гость. Так что я был просто обязан уведомить стационар об этом обстоятельстве.

– Вы еще умудряетесь думать о песнях, когда со здоровьем беда? – Врач улыбнулся мне интеллигентно-прохладной улыбкой дирижера. – Не волнуйтесь, сможете работать в палате. У нас здесь полная синергия медицины и гуманизма. Больница даже устраивает больным празднества. Мы не хотим препятствовать вашему таланту. Наоборот, дадим вам больше возможностей проявить себя с лучшей стороны.

Врач говорил обстоятельно и с расстановкой. Похоже, так все и было. И может быть, с прибытием в стационарное отделение предполагаемые иллюзии меня оставят? Доктор снова окинул меня взором. Я вспомнил, что кошелька у меня нет, и стыдливо перевел взгляд за окно. Сквозь густой туман и плотную пелену дождя я разглядел внутренний дворик, который был озарен светом красного креста. Садик, похоже. А посреди садика – вольер для птиц.

– Так чем же я все-таки болею? – нетерпеливо спросил я.

– Вы не верите, что больны? Как же так? Нужно верить докторам. Для быстрого выздоровления надо быть на позитиве. – Так фраза за фразой врач подступился к ключевой мысли.

Я понял, что допустил оплошность, залился краской, сразу вспотел и заткнулся. Врач протянул мне кипу листов на очередной раунд обследований.

– Спасибо вам, спасибо, – пробормотал я от чистого сердца.

В стационаре мне нужно было еще раз пройти все обследования. Это я понимал и был морально готов к такому повороту событий. Все эти обходы сулили некоторую опасность. Например, из-за радиации у меня в организме могли завестись и основательно подпортить мне генетический материал свободные радикалы. А по результатам обследований, вероятно, было бы назначено еще больше обследований. Но, со слов сестрицы Цзян, обследование в медицине – всегда к лучшему. К тому же именно по результатам обследований можно было удостовериться, что человек перед тобой – действительно живой человек. Единственный обидный момент – по стационару меня никто не водил. Впрочем, это было и ни к чему: к тому моменту я уже полностью препоручил себя больнице.

Неделю я обследовался, переделал большую часть тестов. Возникло неожиданно много дополнительных анализов, в том числе генетическое секвенирование, которое я прежде никогда не проходил.

Положили меня в палату № 168 отделения общей медицины. Под «общей медициной» подразумевалось направление нового типа, в котором пытались увязать терапевтическое и хирургическое отделение, а заодно всевозможные другие отделения: гастроэнтерологии, пульмонологии, онкологии, урологии, андрологии, гинекологии, психологии, аллергологии. Можно было единым скопом работать с редкими болезнями, не поддающимися моментальному диагностированию. Это перспективное направление развития больницы будущего – продвижение и интеграция разных аспектов медицинской науки на пути к стремительному формированию «общей медицины», где человека лечили бы целиком. Эдакая модель медицины, где бы сливались в единое целое биология, психология и социология.

На глаз палата не дотягивала чуток до 100 квадратных метров, на которых в тесноте да не в обиде разместилось сорок – пятьдесят пациентов. Условия здесь были получше, чем в амбулатории. Только стены и пол выдавали признаки обветшалости, кое-какие койки стояли полуразваленные, больные плевались и мусорили где попало, изредка на глаза попадались тараканы, клопы и мухи, в углах все было подернуто паутиной, отдельные кислородные концентраторы прогнили, у выключателя кондиционера было написано краской «СЛОМАНО», а крышка унитаза в общем санузле все норовила улететь прочь. Но, в принципе, терпимые условия.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

1

Буквально с китайского «Царица павлинов». «Владыка тайного знания» или видья-раджа в буддийской традиции. Доброе божество, уберегающее людей от всех отрав, как телесных, так и душевных. В Китае величается «просвещенной на павлине», поскольку ее часто изображают восседающей на этой птице. Образ павлина – неслучайный: эта птица пожирает ядовитых змей. – Здесь и далее примечания переводчика.

2

Имена путешественников – говорящие. Соответственно, Гусин – Идущий в одиночестве, Чжифань – Знающий путь обратно, а Жунянь – Достигшая возраста.

3

Пять страстей согласно буддизму: тяга к богатству, женщинам, славе, пище и сну..

4

Буддийский монах эпохи династии Тан привез из Индии в Китай и перевел великое множество буддийских трактатов. Его история легла в основу классического романа «Путешествие на Запад».