Граф Рысин из горного графства

– Ваше Высокопреподобие. Размеры этой территории примерно сто метров на пятьдесят. Чтобы не было грязи, мы сделаем площадь перед храмом каменной, в виде одной каменной плиты, и камень будет похож на обожжённый кирпич. Вас устроит такой результат?

– Лишь бы он устроил Радора и Селену.

– Нет! Мы договариваемся с вами, а не с богами. Если вы согласны на такой результат, то наша работа будет стоить двести золотых.

– Побойся богов, нечестивец!

– Ну, что же, обратитесь в Гильдию Магов или наймите строителей они вам выложат каменную мостовую.

– Ты ставишь условия настоятеля святого храма! Это не допустимо, сын мой.

– Я не ваш сын. Условий я вам не ставлю, мы говорим о том, что мы можем оказать вам услугу. Услуга стоит денег. Итак?

– Хорошо, делайте!

В предвыходной день, под вечер, я поехал домой, взял два десятка накопителей и побежал в сторону того храма. Вначале руной Большой Скребок выровнял грунт на площади. Сделал небольшой наклон в сторону пустыря рядом с храмом. Во время дождя вода будет стекать в ту сторону. Потом руной Плита по частям превращал простой грунт с примесью глины в твёрдое вещество, нечто среднее между пористым кирпичом и глиняной керамикой, как горшки из глины. Потом всё это ещё обработал руной Монолит. Устал, но накопителей разрядил только пять. Видимо, устал просто от непривычного вида деятельности.

Побрёл домой, по пути поймал извозчика и доехал до дома. Отдохнул, рано утром позавтракал, и вдвоём с Толмачевым мы поехали в храм, за оплатой. А здесь нас ожидала «птица обломинго». В том смысле, что настоятель нам заявил, что качество нашей работы посредственное, но, так уж и быть, он замолвит за нас словечко в своих молитвах Радору и Святой Селене. Поэтому мы можем быть спокойны, они нас не накажут.

– Ваше Высокопреподобие! О чём говорить с богами, вы знаете лучше нас. Но у нас с вами договорённость на оплату той работы, которую мы проделали. Если вы забыли, я напоминаю, что мы договаривались на сумму в двести золотых. Мы хотели бы их получить золотом или чеком.

– Молодой человек, вы студент Академии Магии и не имеете права оказывать услуги за деньги. В крайнем случае, оплату за вашу услугу может получить Академия.

– Ваше Высокопреподобие! Благодарю вас за науку! – и мы ушли.

Было раннее утро, прихожане в храм ещё не шли, и на площади не было никого. Пока нет свидетелей, нужно действовать. Меня этот священнослужитель «кинул», это мне наука на будущее. Но и пользоваться тем, что он получил в результате обмана, ему не придётся, иначе я себя уважать не буду. Карету отогнали в переулок, и к храму я вернулся один, без свидетелей. Поэтому никто не может сказать, что я как-то причастен к тому, что вся твёрдая поверхность этой площади превратилась в очень мелкий песок. Почему очень мелкий? Потому, что он быстрее смешается с грязью. А я хочу, чтобы от неоплаченной услуги храму и настоятелю была бы минимальная польза. После этого мы уехали. Надеюсь, что настоятель воспримет изменение площади, как наказание от Радора за его скупость.

Говорят: «Первый блин – комом!» У меня первая работа – пылью. Мама меня предупреждала:

– Не бойся показаться занудой или бюрократом. Любые денежные отношения оформляй на бумаге.

И Его Высокопреподобие подтвердил, насколько же она была права. Этот урок я запомню навсегда!

Решили с Толмачёвым рассмотреть ремонт городской стены с северной стороны города. Там предлагается сделать ремонт и восстановление этой стены.

Но вдруг нас с Анютой вызвала маркиза Годунова. Мы оба в недоумении, проходим в кабинет разгневанной родительницы девушки.

– Расскажите-ка мне, голубки, как вы так отдыхали, что у вас даже Фаина забеременела?

Это был удар! Не смертельный, но оглушительный. Ведь все были уверены, что Фаина не может иметь детей.

– Значит, вместо того, чтобы она вас удерживала от недостойного поведения, вы на неё натравили ваших дружинников, и эти кобели обрюхатили мою подругу.

Маркиза продолжала выволочку в том же духе, а я подошёл к плачущей женщине.

– Фаина, кто он, Пётр? – женщина кивнула.

– А он знает? – Фаина отрицательно качает головой.

– А как он к тебе относится?

– Замуж звал.

– Ваша Светлость! А может быть мы спросим того мужчину, вдруг ему Фаина мила и он только о ней и мечтает?

– Фаю, за простолюдина? Да вы рехнулись, молодой человек! Впрочем, вы, граф, вы можете его пожаловать в рыцари, он станет безземельным дворянином. Вы готовы сделать его рыцарем?

– Сначала пусть они обговорят этот вопрос. Если он готов жениться, то сделаю.

Через два дня командир моей дружины, Пётр Стародубцеев, получил рыцарский перстень, в мэрии столицы он был зафиксирован как безземельный дворянин графства Рысиных, а ещё через две недели была свадьба. Невесте было тридцать семь лет, она была беременна, но очень счастлива. И жених, её ровесник, совсем не выглядел тем, кого женили насильно. А мы все желали счастья молодым.

После свадьбы Петра и Фаины мы втроём сидим в гостиной маркизы Годуновой. Все немого пьяненькие расслабленные, ведём лёгкую беседу.

– Ваша Светлость, а за кого вы бы пошли замуж? Есть такие достойные мужчины?

– Нет, граф, нет таких достойных. Есть один человек, но его я не достойна, – и маркиза опечалилась.

Вот, блин! Это я пошутить хотел! Мы с Анютой выскользнули из гостиной и поехали в Академию.

– Анюта, а ты не знаешь, о ком это она так грустит?

– Предполагаю, но не скажу. Не моя тайна.

– А вот за это я тебя люблю! Значит, и я могу тебе доверить свои тайны и быть спокойным за их сохранность.

Девушка смотрела на меня как-то странно. Долго молчала.

– Матвей! А если мама разрешит, ты возьмёшь меня в жёны.

– Да! Я до поездки тоже думал над тем, какие у нас отношения. Если я заслужу доверие твоей мамы, то буду делать тебе предложение. Побег из дома с любимым, это самый крайний вариант. Но и в этом случае мне нужно занять достойное место в этом мире. Спрятать тебя в замке в лесу, чтобы там всю жизнь прожить, это не лучшая жизнь для такой красивой девушки.

– Знаешь, я с тобой и в замке согласна.

– Я это буду помнить, как вариант, но, вначале, попробую более легальные пути. Дети должны расти в обществе, среди таких же, как и они. В лесной глуши воспитание получается однобоким, это я по себе знаю.

Потом мы просто целовались, пока карета не остановилась возле Академии.

Глава 10. Строительные эксперименты

Первый эксперимент по зарабатыванию денег не удался. Тогда мы вернулись к идее с крепостной стеной. В мэрии сначала тоже хотели нас немного «кинуть», но я поставил жёсткие условия: берём конкретный участок стены, описываем, что нужно сделать, и сколько нам за это заплатят, после полного расчёта обсуждаем следующий участок стены.

В конце концов, служащий мэрии согласился. Деньги не его, а для отчётности ему так даже удобнее, всё расписано: что хотели, что получили, сколько заплатили. На первом участке, что нам доверили, нужно было стену только реставрировать. Между двумя башнями стена практически целая, только между большими камнями известь выкрошилась, дождями её вымыло. И приближается тот момент, когда отдельные камни начнут вываливаться из общей кладки. Примерно двести метров стены было в таком состоянии. Я запросил за реставрацию пятьсот золотых.

– Бригада рабочих замажет известью эти щели за две недели. И стоить это будет пятьдесят золотых. Ну, ещё за известь столько же, всего будет сто золотых, в пять раз дешевле.

– Давайте я до обеда сделаю кусок стены длиной метров десять. Вы после обеда посмотрите на качество и скажете, стоит ли такая работа этих денег.

А после моей работы внешняя сторона стены уже не бугрилась отдельными камнями, а была совершенно ровная и монолитная. Служащий мэрии был профессионалом в своём деле. Он сразу же понял, что соотношение цены и качества работы я предложил вполне нормальное, и согласился на мой «тариф».

До конца дня я завершил ремонт или реконструкцию этой части стены, и уехал в Академию. А моего управляющего трижды вызывали в мэрию. Руководители всё более высоких рангов желали обговорить варианты дальнейшего сотрудничества. Предвидя нечто подобное, я своего управляющего Артура Толмачёва тоже произвёл в рыцари. То есть он теперь «Ваше Благородие» и ему легче стало общаться со всем этим начальством. А условия сделки мы обговорили заранее. Если стену нужно только вот так выровнять и сделать монолитом, то каждые четыреста метров стоят тысячу золотых. Если стена поверху начала разрушаться, то поднять её до верхнего проектного уровня, а уж потом выровнять и скрепить, будет стоить тысячу золотых за каждые двести метров. Если же внешний вид стены приводим к проектному, для этого на стене ещё нужно поставить всякие зубцы и прорезать желоба для смолы, то есть, практически, полностью восстановить её внешний вид, в этом случае к оплате работы добавляется ещё тысяча за каждые двести метров стены. Они на всё согласились, но сказали, что всякие зубцы они пока заказывать не будут. Может быть, потом, и, возможно, не у нас.

Нас всё устроило. Дело в том, что протяженность стены вокруг центральной части столицы больше десяти километров. Даже просто укрепляя её, я заработаю не меньше двадцати тысяч золотых. И мы сразу обговорили, что я сильно спешить не буду, пусть работа растянется на год или даже два. И бюджету мэрии проще, и у тех, кто в мэрии за это отвечает, будет достаточно времени, чтобы показать напряжённую работу. Это ведь «их стараниями» стена восстанавливается. Первые три выходных я делал по куску стены между двумя соседними башнями. Эти отрезки стены имели разную длину, в общей сложности получилось почти тысяча двести метров, и я заработал почти три тысячи золотых.

А вот следующий участок стены длиной в полкилометра был разрушен почти до основания. Причём, камни, когда-то упавшие вниз, давно увезли в неизвестном направлении. Тут Толмачёву пришлось потрудиться. Нанятые люди подвезли под стену кучу гравия. Обошлось это нам в сто пятьдесят золотых, но позволило мне восстановить стену до проектной высоты, не выкапывая ям возле этой стены. Далее шли такие же участки, так что подвоз гравия шёл сплошным потоком. Это наши расходы, но итог для нас был весьма положительный. За три выходных я восстановил стену до проектной высоты на отрезке в полтора километра и заработал семь с половиной тысяч. На подвоз строительного материала было истрачено около пятисот золотых, так что семь тысяч «упали» мне на счёт. Далее я взял перерыв на месяц, чтобы не суетиться во время сессии.

За это время служащие мэрии попытались найти другие решения для восстановления зубцов на башне. Решили, что их будут выкладывать каменщики. Так мэрии обойдётся дешевле. Конечно, это менее долговечно, но лет двадцать эти зубцы простоят. Этих служащих тоже можно понять: за это время их в мэрии уже не будет. Но и мне обижаться не на что. Пусть я не полностью восстанавливаю эту стену, только её сплошную часть, однако, и на этом я заработаю приличную сумму. При этом стену я делают, используя мои магические возможности. Это будет очень прочная и долговечная стена, никто не попрекнёт меня, что я плохо выполнил свою часть договора. Мне только нужно успеть накопить достаточное количество энергии. Поэтому каждый вечер я сливаю почти весь резерв в накопители, а накопителей у меня много.

У нас подошла очередная сессия. Анюта печалилась, что в этом году не было Большого Королевского бала. А я только рад этому, но звоночек для меня прозвенел.

– Анюта, а если бы он был, нас бы пригласили?

– Конечно, мы же студенты Академии и аристократы.

– А что делают на этом балу?

– Смешной! Там веселятся, танцуют, флиртуют, пьют вино, словом отдыхают.

– Давай ты станешь чуть серьёзнее. Первое, Фаина у нас пофлиртовала, пришлось замуж выходить. Ей в радость, что она, оказывается, может забеременеть, но я не про неё, а про тебя. Когда к тебе пьяные кавалеры начнут грубо приставать, мне придётся с ними выяснять отношения, то есть драться. Второе, я не умею танцевать, «от слова совсем». Я не желаю, чтобы ты весь вечер танцевала и обнималась с другими, а я, как дурак, стоял бы у стеночки. Давай, теперь заниматься не только фехтованием, но и танцами. Нужно место с музыкой. Можно кого-то нанять, у меня теперь деньги есть. Третье, там наверняка нужны бальные одежды, или нет?

– Как это нет? Не в студенческой же форме туда идти.

– Я думаю, что у дочери маркизы платьев было много разных. Но прошёл год, ты занималась фехтованием. Наверняка прежние платья тебе малы. А у меня бальных костюмов просто нет. В этом ты разбираешься лучше меня, давай решать. Я плачу деньги, а ты всё организовываешь.

– Я у мамы спрошу.

– Моя невеста сама умеет решать все вопросы! Ага?

– Матвей, ну, что ты вредничаешь. Я у мамы только адреса спрошу. Меня всегда возили в карете, я этим не интересовалась.

– Так спроси у подруг аристократок. Они наверняка знают. Запиши адресов пять, а мы уже выберем себе подходящее ателье.

Через два дня Анюта представила мне список ателье с комментариями, например, вот такими:

– А вот в этом ателье шьют одежду придворные дамы. Там всё безумно дорого, но очень модно.

– А теперь скажи, где шьют красиво и элегантно настолько, что твоя мама могла бы там пошить себе платье?

– Это нужно у неё спросить. Наши «курицы» такого не знают.

Курицами это я называл её однокурсниц. Не всех, а особенно суетливых и озабоченных своим имиджем.

Анюта поговорила с маркизой, и вот мы вместе с маркизой едем к тому мастеру, у которого она сама шьёт одежду. Доехала, вошли, стоим перед мастером. Мастер – дворянка, но её все называют госпожа Натали, как простую горожанку. Женщина отличный мастер, но она уже в возрасте и у неё много «болячек». Поэтому шьёт она мало, только хорошим знакомым.

– Анюта, лечи, исцеляй, приводи мастера в состояние невесты!

Все похихикали, а Анюта заставила женщину лечь на диван. Через десять минут она встала, и была значительно веселее.

– Натали, вы меня извините, что я не догадалась сама к вам дочь привести. Просто я её ещё не воспринимаю, как мага, как целителя, хотя она оканчивает третий курс, маркиза искренне смущена.

– Госпожа Натали, а давайте мы расширим ваше ателье. Мы построим новое или арендуем здание с большими окнами. Повесим вам магические светильники, чтобы вашим швеям было удобно работать, – мне в голову пришла новая идея.

– А тебе это зачем?

– А я у вас попрошу половину прибыли.

– Да я зарабатываю всего двадцать золотых в месяц.

– Вот, вся прибыль до пятидесяти золотых, это только ваша, а то, что свыше пятидесяти – делим пополам.

– Смешной ты парень. Но если тебе хочется залезть в убытки, я согласна, – госпожа Натали пожала плечами.

– У меня только одно добавление. Белошвеек у вас должно работать не менее пяти. А ещё желательно мастера обувщика, чтобы к нарядам сразу и обувь шил.

Согласовали эту идею. Чуть позже я выкупил старый дом в городе. Он стоял как-то странно: участок одним боком выходил на центральную улицу, но вход в дом был из неказистого переулка. Дом снесли и поставили новый. Теперь главный вход с центральной улицы. Внутри прихожая-гостиная, здесь есть буфет, могут подать чай с печеньем или другие напитки. А дальше царство швей: примерочные, раскроечные, швейный цех, склад тканей. Забегая вперёд скажу, что через год ателье «Модельный дом Натали» вышло на прибыль в триста золотых в месяц, из них сто двадцать – это моя доля. Но гораздо важнее, что я компаньон госпожи Натали и мне в этом ателье всё пошьют без всякой очереди.

Это я отвлёкся. Мы заказали у госпожи Натали строгие костюм и платье, но из очень качественной ткани. Всё оплатил я сам. Маркиза только головой качала. Кстати, долг в две тысячи золотых я ей вернул вместе с красивым колечком с красным гранатом. Она брюнетка, ей идёт.

Потом нашли, опять же, из числа знакомых маркизы, пару небогатых дворян. Убедили их открыть «Салон благородных манер». Прямо в их доме организовали помещения, где обучали практическим навыкам поведения в аристократическом обществе. Тут и умение вести себя за столом, и навыки ведения светского разговора. В отдельном зале обучали танцам. Для нас, как для дорогих гостей, всегда было выделено время, когда мы могли потренироваться только вдвоём или же в группе таких же новичков, но всегда под пристальным наблюдением специалиста по бальным танцам. Мне это казалось неинтересным, но благодаря хорошей памяти и гибкость, развитой на занятиях фехтованием, я учился довольно быстро. Постепенно я втянулся, танцы стали получаться без постоянного контроля моей «думалки», и я даже стал получать от них некоторое удовольствие. Правда, это я опять забежал вперёд месяца на три.

В ремонте стен у меня перерыв, а в Академии у нас сессия. Анюта все экзамены сдаёт только на «отлично», а я, в основном, на «хорошо». Просто в течение семестра я постоянно надоедал преподавателям всякими вопросами, зачастую неудобными для них, вот мне и ставили сниженные оценки, хотя благодаря отличной памяти я всегда отвечал полно. Да и ладно, мне в их магистратуры не поступать.

Экзамены закончились. Я однозначно поеду в своё графство. А вот отпустит ли маркиза дочь со мной? Наша дуэнья ходит счастливая с большим животом, собирается скоро рожать и с нами поехать не может.

Анюта привела меня к себе домой и её мама заявила:

– Граф, я желаю сопровождать свою дочь в её поездке в ваши владения.

– Ваша Светлость, я, конечно, просто счастлив от такого вашего решения, хотя оно и рушит некоторые наши планы.

– Кроме ваших планов покувыркаться в отдельном шатре ещё какие-нибудь планы рушатся?

– Да, я рассчитывал ехать медленно, и там, где дорога совсем плохая, править её. Но вам это будет совсем не интересно.

– А это правда, что ты восстановил часть крепостной стены?

– Да! А причём тут это?

– Мальчик, я должна оценить твой потенциал. Возможно, я найду для тебя весьма денежные проекты. Поэтому я буду очень внимательно смотреть, как ты будешь ремонтировать дорогу.

– Я её буду ремонтировать очень грубо. Во-первых, мы торопимся, во-вторых караваны с солью через два – три года её разобьют. Возможно, потом я буду её переделывать, чтобы в родовое гнездо вела отличная дорога для быстрого передвижения. Скажите, а вы одна поедете?

– С вами. Я вижу, как моя дочь относится к тебе. И я должна решить, запретить ваши встречи, или подождать, вдруг ты станешь достойным зятем.

– Я имел в виду, не будет ли с вами ещё кого-нибудь?

– Фаину обрюхатили, мечтаешь и мне мужика подложить?

– Ну, не так грубо, но вдруг у вас есть сердечный друг? И может быть он любит охоту или рыбалку. У нас в графстве с этим всё обстоит просто прекрасно. Это людей почти нет, а зверья полно.

– Угомонись граф, а то я обижусь!

– Тогда вот вам Чудо-сумка. В неё входит очень много вещей!

– Ты знаешь, сколько она стоит? Продать три – четыре сумки и…

– И загремишь в подвалы Тайной Службы.

– Поняла. Соображаешь! Ладно, в эту мы с дочерью уложимся.

– Я Анюте другую дам, зачем вам вещи перепутывать?

– Может у тебя и россыпи изумрудов в графстве есть? Так сказать для полноты образа.

– Когда я стал достаточно большим, я там жил всего один год перед Академией. Поэтому могу и не знать всего, что там есть. Знаю, что аметисты есть, а про изумруды не слышал.

– Молодой человек, с вами даже пошутить не получается! Я уже начинаю вас опасаться.

– Не надо меня опасаться, я белый и пушистый, как зайчик.

– Да, зайчик с волчьей пастью.

– Если вы с нами едете то, чтобы в дороге не называть громких титулов, обращайтесь ко мне по имени. Я Матвей Рысин.

– Э нет! Я тебе такого удовольствия не доставлю. Маркизой можешь не называть, но тогда я для вас госпожа Годунова.

– И мне тебя мамой нельзя называть?

– Ты, вообще-то, Зайцева!

– Тогда я буду спать в шатре моего жениха.

– Дочь, ты не наглей. А то поедет твой Матвей один в свой замок.

Собрались и поехали. Маркиза взяла свою охрану, десять дружинников, да ещё шесть моих, получился приличный отряд. Раз уж решили ехать инкогнито, то и карету взяли мою. Она с виду неказистая, но прочная, надёжная и на ходу мягкая.

Пока ехали по территории королевства до города Крайнова, я ничего не предпринимал. Ехал в карете с маркизой и её дочерью. Мы много разговаривали. Маркиза была очень эрудированной женщиной и знала всё о политике нашего королевства. Беседовать с ней было интересно.

Крайнов, это город в предгорьях, вблизи от границы моего графства. Но от него и до границы с ханством Большого Озера тоже недалеко.

Вот от этого города пошла дорога, которая кроме меня почти никому не интересна. И она проходит мимо посёлка Шахтного. Я его специально не стал называть Солеград или Соляной. Почему-то я не хотел, чтобы название посёлка указывало на наше месторождение соли. От Крайнова до Шахтного сорок пять километров ужасной дороги. В дождливый сезон её разбили повозками так, что это не дорога, а полоса препятствий. Вот её мы и начали править. Пока только на самых разбитых участках.

Я выравнивал профиль дороги руной Большой Скребок, а следом шла Анюта и укрепляла грунт рунами Кирпич или Монолит, в зависимости от того, что там было: почва с глиной или песок и галька. Ещё мы сразу поставили три моста через ручьи и один трёхпролётный мост через большой овраг. Бывший там деревянный мост был на грани обрушения. Вечером третьего дня мы въехали в посёлок Шахтный. Нашему прибытию все были очень рады. Дело в том, что бывшие рабы решили мне полностью довериться в вопросе жилья, и на берегу небольшого ручья вырос грамотно спланированный посёлок с довольно большими саманными домами, но если их не укрепить до начала сезона дождей, то они разрушатся. Наши дружинники привычно организовали лагерь с шатрами, а мы пошли общаться с руководством шахты и посёлка. На улице уже становилось темно, и мы разместились в летней столовой. Анюта подала мужчинам включенный светильник, его подвесили над головами, и всё вокруг было видно. От того, чтобы кто-то накрывал столы и организовывал пир на скорую руку, мы отказались, решили просто поговорить. Всё остальное оставили на завтра. На следующий день, привычно позавтракав в своём лагере, я и Анюта снова пришли в посёлок и сразу начали укреплять стены саманных домов. Накопителями мы запаслись, руна Кирпич несложная в управлении, поэтому мы управились за три часа. И дома укрепили и дворовые постройки. Некоторые мужчины уже нашли себе жён в Переправном или в Крайнове. Было даже пять женщин из ханства. Поэтому в эти новые дома тут же вселялись уже полноценные семьи.

Пока мы занимались постройками, маркиза Годунова устроила настоящий допрос главе поселения, начальнику шахты, и начальнику производства стекла. Поэтому, когда мы освободились от укрепления зданий, мои помощники выглядели как выжатые лимоны, а маркиза, наоборот смотрелась весьма довольной жизнью. Потом все пошли смотреть шахту. Три четверти дроблёной соли уже вывезли, место в центральной штольне освободилось. Я выгреб остатки соли ближе к выходу, пробил штольню ещё на двадцать метров, измельчил раздроблённую соль, как и в прошлый раз. А потом сделал ещё три штольни вбок. Эти штольни я фактически только обозначил, прокопал на глубину не более пяти метров. Но теперь, при тех же темпах торговли, измельчённой соли хватит дольше, чем на год.

Потом нас повели на производство стекла. Объёмы производства были очень скромные. Связано это с тем, что они плавку проводят в малой печи и на древесном угле. Как и говорили мастера, стекло чуть желтоватое, не полностью прозрачное, как бы с дымкой. Но свет пропускает нормально, в качестве оконного стекла вполне подойдёт для жителей посёлка. Производят стёкла одного формата: плоские пластинки размером двадцать на тридцать сантиметров. Из них можно набрать окно довольно большого размера. На данный момент примерно половина произведённого стекла распределена между жителями посёлка для уже построенных саманных домов. А ещё половину продали в ханство тем, кто приезжал за солью.

– Матвей, у меня есть мысли по поводу твоего стекольного производства. Но это будем обсуждать не здесь. Производство нужно расширять!

– Вы же слышали, печи на древесном угле не дают нужной температуры. Нужен каменный уголь или маг на производство.

– Ну, кто же из магов согласится тут сидеть и греть печь со стеклом?

– Есть у меня некоторые мысли… Староста, что вы думаете по поводу веры и её выражения. Нужен хотя бы маленький храм Радора и Селены. А ещё нужна школа для детей. К пятнадцати годам среди детей не должно быть ни одного неграмотного. Это мой приказ и он не обсуждается. А сейчас соберите мне всех детей от десяти до шестнадцати лет и постройте их всех вот здесь, перед нашим лагерем.

Это я погорячился. В том смысле, что практически все дети в посёлке были не старше двенадцати лет. Поэтому по моей команде привели только двенадцать ребятишек. Тогда я велел прибавить сюда тех, кому уже восемь или девять лет. Ребят стало тридцать два.