Рожденный грешником. Гнев

Ameli Mait

Рожденный грешником. Гнев

Пролог

1200 год до Рождества Христова

государство Ханаан

Раскат грома. Яркая вспышка молнии осветила лица двенадцати человек, стоящих в кругу, вознося руки к ночному небу. Казалось, люди молятся богам, но семь связанных девушек, сидящих в священном кругу, горько оплакивали свою уже можно сказать закончившуюся жизнь.

Люди, столпившиеся вокруг оракулов, перешептывались между собой, боясь прервать песнопения. Лишь отчаявшиеся матери пытались прорваться к своим дочерям и спасти их от неминуемой смерти. Все понимали, сегодня день солнцестояния – единственная ночь в году для принесения жертвы богам.

На протяжение вот уже двух столетий небольшое поселение в государстве Ханаан приносило ежегодную жертву богу Нергала – владыке преисподней и их защитнику для процветания всего поселения. Но в эту ночь ритуал, проводящийся оракулами, взывал не о защите и плодородии земли, сегодня они призывали личное войско Нергала, прося благословения на захват чужих территорий.

Люди были ленивы и слишком трусливы для того, чтобы идти в бой честным путем. Как говорится: “ В любви и на войне все средства хороши. “ Боясь потерять свое благополучие и жизнь, оракулы решили просить помощи у сверхъестественных сил.

Их не интересовала жизнь других людей, они верили, что войско Нергала принесет им славу и захват соседних земель, так необходимых им сейчас. Они перестали довольствоваться малым. Их сердцами овладела жадность.

Поселение окружал спящий вулкан " Немрут ". Близлежащие леса всегда были в изобилии, почва приносила хороший урожай, позволяя не только прокормиться самим, но и продавать урожай в соседние государства и поселения, таких как: Месопотамию, где люди страдали от нехватки продовольствия и зачастую семьи умирали голодной смертью. Но с каждым годом им становилось этого мало. Они возомнили себя выше других. Ими овладела гордыня.

– Вознося руки к небу, дарую семь чистых дев, как наш дар повелителю преисподние, нашему защитнику и покровителю. Благослови нас на завоевания своим войском. Заклинаем, призываем войско самого Нергала… – один из двенадцати человек вошел в священный круг и схватил сопротивляющуюся девушку за оголенные плечи. Плачь девушек усилился.

Зазубренный кинжал сверкнул в руках оракула, и алая кровь окропила святой круг. Бездыханное тело девушки с глухим стуком упало на землю.

– Да что вы делаете, ироды? Призывая войско самого бога, вы гневите его. Вы возомнили себя равными им? Вы не справитесь с этим войском подземного мира. Убивая девушек, вы только разозлите мельденигийских ведьм, отнимая жизнь тех, кто дарует ее…

– Замолчи, старый сумасшедший, или ты хочешь воевать сам? – заревела толпа, перекрывая дорогу высокому старику в белой мантии.

– Это не будет завоеванием, это будет резня. Не просто так войско Нергала скрыто за пятью печатями. Вы обрекаете всех нас на смерть, – продолжал старец, стараясь перекричать гул толпы.

– Заткните его! – кричали оракулы, продолжая ритуал. – Это войско принесет нам власть!

Люди стали оттеснять старого мужчину к лесу. Последняя девушка издала душераздирающий крик и мешком упала в лужу собственной крови. Песнопения стихли. Наступила полная тишина, даже кузнечики перестали стрекотать в траве.

Вспышка кровавой молнии осветила ночное небо, пугая стоящих людей. Горизонт окрасился в красный. Глаза старика в белой мантии закатились.

– И ступил на землю предводитель, ведя за собой братьев. Разверзлось жерло вулкана, выпуская войско самой преисподней, неся смерть и разрушения. Да познает человечество закат эпохи и рождения новой на крови и костях. Не будет мира и покоя, пока не явится дева в облачении ведьмы, пленя предводителя. Семь невинных душ восстанут, беря в плен бессмертные души семерки. Семь грехов – семь добродетелей вторят им. Спустя много столетий будет рождена перв… – не успел старик договорить, как его голова повернулась на сто восемьдесят градусов, ломая позвонки.

Люди в немом ужасе глазели на рухнувшего старца. Крик женщины рассек ночную тишину, заставляя всех повернуться на звук. Глаза каждого жителя расширялись от удивления и страха. Кровавый туман застилал подножье когда-то спящего вулкана.

Первый взрыв оповестил жителей о том, что вулкан пробудился. Над жерлом «Немрута» поднялся огромный столб дыма, а последующий грохот извержения заставил снести не только само поселение, но и первую линию деревьев, за которыми прятались люди.

В атмосферу было выброшено огромное количество пемзы и пыли, которые покрыли толстым слоем окружающую вулкан землю.

Жители в страхе разбегались в разные стороны, прячась от природных катаклизмов, забыв об оракулах и ритуале, проведенном несколькими минутами ранее.

Сила извержения прогрессивно нарастала, выбросы лавы происходили каждые две минуты, горячая жидкость выплескивалась из кратера, покрывая подножья горы и неминуемо приближалась к лесу, где прятались жители деревни. Магма как будто сверхъестественное пятно раскидывала свои щупальцы, подчиняя себе все живое.

Земля расходилась под копытами домашнего скота, поглощая несчастных, не давая шанса на спасение. Немрут бушевал всю ночь. Когда первые лучи солнца осветили единственное нетронутое место – священный круг. В нем стояло семь совершенно невредимых нечто. Семерка явилась на призыв, выходя из священного круга.

– Свобода, братья мои! – со зловещей улыбкой на губах сказал предводитель, сверкнув красными глазами.

Наши дни

С трепещущим как колибри сердцем Мора неслась по девственно-белым залам массивного комплекса Ковена. Она была здесь только один раз, когда была ребенком, и то только для того, чтобы услышать, что у нее нет способностей к магии.

Сегодня ее вызвали, значит новости могли быть только плохими. Что на этот раз могло случиться такого, что великому ковену понадобилась она – неполноценная третьесортная ведьма. Неужели ее выгонят из ковена? От этой мысли ладони девушки вспотели.

Ковен был единственным связующим звеном с ее умершей матерью. Если ее сейчас выгонят, она не знает, что будет делать дальше. Девушка содрогнулась.

С тошнотворным давлением в желудке Мора вошла в броский темно-зеленый с золотом офис Лилианы. Боже, ее стошнит на одежду ведьмы!

Тощая женщина с желтым оттенком волос подняла голову от своего планшета. Она окинула ее скучающим взглядом и сморщила нос, заметив немодные свободно распущенные волосы Моры.

Девушка повернулась налево и наткнулась на мужчину, возвышающегося над ней на целую голову. Его золотистые волосы рассыпались блестящим занавесом вокруг широких плеч, затянутых в малиновую бархатную мантию. Драгоценные кольца украшали каждый палец, а золотая подвеска в форме луны висела на середине груди, резко выделяясь на фоне белого костюма.

Если бы ей пришлось описать стиль его одежды, она бы сказала – королевский – ретро – сутенер.

– Ты опоздала, – глубокий голос колдуна прокатился по ней, задевая расшатанные нервы. – Опоздала на встречу с главой ковена.

Она определенно не опоздала, но спорить казалось плохой идеей.

– Ох… я заблудилась…

Он прервал ее жестким взмахом увешанной драгоценностями руки.

– Твои извинения меня не интересуют. У нас к тебе предложение.

Вау. То, что все говорили про верховных жрецов, оказалось правдой. Они были большими придурками с ужасным чувством стиля и отсутствием вкуса в декоре.

– Какое предложение?

– Я так понимаю, ты интересуешься историей бронзового века и восставшей семерки.

Ее пульс подскочил. Весь ковен питал глубокую ненависть ко всему, что касается прошлого, особенно всего того, что касалось бессмертной семерки, и Мора никогда не знала в какие неприятности можно попасть, если верховные узнают об увлечении девушки.

" Ну, очевидно сейчас узнаю. "

– Я бы не сказала, что чрезмерно любопытна, – ответила Мора, осторожно подбирая слова. – Но мне кажется интересным, что произошло и почему семерка ступила на землю, при этом, насколько я знаю, она была запечатана священными печатями. Я бы хотела изучить обе стороны медали.

– А если я скажу, что могу дать тебе такую возможность?

Девушка вскинула бровь.

– Я бы ответила… В чем подвох?

– Подвох большой, – жрец выдержал зловещую паузу, которая, как подозревала Мора, была рассчитана напугать ее. Это сработало. – Тебе нужно пленить одного из грехов, а точнее вернуть его обратно в ту дыру, из которой они выползли.

Тот немногий воздух, что еще оставался в ее легких, быстро кончился.

– Грех? – выдавила она. – Как? Зачем?

– Потому что эта мерзкая семерка создает слишком много проблем. Неделю назад в эденельгийском лесу был сожжен ковен ведьм. Это сделали они! Охотники прознают и придут за нами. Вы же не хотите повторить историю Алькоирского ковена?

Другими словами, ее отправляют на верную смерть без шанса на выживание с целью погибнуть самой, но спасти их верховные задницы. Мора облизнула пересохшие губы, выигрывая себе время, чтобы заговорить и не задыхаться как после марафона.

– А как насчет того, чего хочу я?

Жрец посмотрел на нее с презрением, словно ее желание не имеет никакого значения.

– Давай сначала мы обсудим все условия этой сделки, а потом ты решишь чего " хочешь. "

– Конечно, – ответила она натянуто. У Моры создалось впечатление, что условия эти довольно односторонние и не в ее пользу. – Кого именно из семи?

– Юнги – собирателя душ.

Сердце девушки остановилось. Просто перестало биться. Святое дерьмо. Он должно быть шутит.

– Гнев? Это какая-то шутка?

– У меня нет чувства юмора.

Такое она уже слышала о верховных. Обо всех жрецах, вообще-то.

– Но вы хотите, чтобы я пленила Юнги? Я?!

Мужчина сдержанно кивнул, словно об этом не стоило волноваться. Как он может быть так спокоен?

Потому что не его голова оказалась на плахе – вот почему.

О Юнги в ковенах ходили легенды. Иногда о нем говорили с уважением, но по большей части – с презрением и дрожью в голосе.

Он первый объявил охоту на ведьм. Выслеживая и уничтожая каждую после пророчества, в котором говориться, что семерку пленят мельдонегийские ведьмы, но этого ковена уже не существует. Именно Юнги уничтожил всех, но посчитал своим долгом продолжать уничтожать все ковены. Он как кот, играющий с мышкой.

Все называли его одним из мощнейших грехов, но Мора считала, что он просто отбитый на всю голову мудак. Единственное, с чем она соглашалась с окружением – это то, что он был крайне опасен и непредсказуем.

Жрец позволил ей переварить услышанное, затем добавил:

– Раскрою все карты. Как только ты попадешь в его власть – ты не вернешься оттуда. Но узнаешь все о семерке, как и хотела.

Ее челюсть отвисла. Закрылась. Снова отвисла. Она в ловушке.

– Итак. Что ты скажешь?

" Скажу, что ты сумасшедший! "

– Каким, ох… щедрым… бы ни было ваше предложение, я должна отказаться. Мне дорога моя жизнь. Я просто не справлюсь, у меня ведь нет даже магии. Гнев прихлопнет меня как муху, когда я появлюсь в его поле зрения.

Жрец небрежно сделал глоток откуда-то ни возьмись появившегося кофе, и у Моры появилось чувство, будто он медленно затягивает петлю.

– И, да…

Она сглотнула. Что было нелегко, учитывая невидимую веревку, что сжимала горло.

– Извините?

– Ты думала, от нас ускользнут твои недавние прегрешения? – он махнул рукой, и одна из дымчатых стен стала твердой и приобрела цвет слоновой кости.

На белом фоне, в идеальном 3D формате начался фильм. Фильм показывал ее две недели назад, когда она передавала зелье исцеления человеку – Берку.

Берк ее старый друг, они вместе росли. Он всегда помогал ей и поддерживал в трудные минуты. Когда умерла мама Моры, только Берк был рядом с ней. Она осталась одна, несмотря на то, что жила в ковене. Тогда первый раз, когда ей сказали, что у нее нет способностей к магии, она решилась рассказать ему все про себя, и он от нее не отвернулся, не подумал, что она сумасшедшая, а просто обнял и сказал, что все будет хорошо и не важно, есть ли у нее способности или нет. Он всегда был рядом в трудную для девушки минуту.

Поэтому, когда она узнала, что его мама болеет онкологией, Мора незаметно вытаскивала снадобья и разные зелья для того, чтобы просто облегчить боль умирающей женщины.

Но в ковене ведьм есть непоколебимое правило. Человек не должен знать, кто они такие. Если же это происходит – виновника жестоко наказывали. А узнавшему стирали память.

– У меня не было выбора! Если бы вы только послушали…

– Молчать! – он не повысил голос, но эхо его приказа облетело комнату не один раз перед тем как затихло. – Ты говоришь, что у тебя не было выбора, поэтому я даю тебе один. Спасти ковен или же погибнуть вне его!

Ее трясло от гнева, что обстоятельства ее " преступления " были проигнорированы, и от ужаса оба наказания были смертельными.

– Это не выбор. Мне нужно время, чтобы все обдумать, – даже ее голос задрожал.

– Я не дам тебе время, – сказал он. – Но я в хорошем настроении, поэтому скажу вот что. Иди к Юнги, тебе нужно только вложить ему в руки проклятую вещь, и тогда ковен вытащит тебя. Но он должен тебе доверять, у тебя будет на это месяц.

Этого не могло произойти. Она искала на лице колдуна любой знак того, что, несмотря на отсутствие у него чувства юмора, он здорово пошутил, но выражение лица мужчины оставалось серьезным.

Не ответив на тираду жреца, Мора развернулась и пошла к выходу.

– Ну, так ты согласна? Куда ты уходишь?

– Собирать вещи – я покидаю ковен. Я не сумасшедшая, чтобы жертвовать собой ради ковена, который готов убить меня ради собственной выгоды. Вы не предоставили мне выбора. Вопрос стоит открытым, только на данный момент я делаю этот выбор сама. Я лучше покину ковен и возможно все-таки останусь жива. Если же я выберу встречу с гневом, шанса выжить у меня не будет.

Когда за Морой закрылась дверь, жрец посмотрел на Лилиану и не спеша кивнул.

– План удался, она бросает ковен. Сделай так как и планировали. Сама девушка не должна ни о чем догадаться. Я хочу, чтобы в течении этой недели Юнги узнал, что в городе объявилась меданегийская ведьма.

Мужчина отступил назад и допил оставшийся кофе.

– О, – произнес он, когда бросил пустую чашку на пол и шагнул к выходу, – и удачи тебе.

***

– А, проклятье, Чонгук, ты убиваешь меня! – Намджун рылся в ящике с носками в поисках черного шелка, но постоянно находил лишь белый хлопок.

Нет, подождите. Он выудил один черный носок. Не победа, но уже что-то.

– Если бы я хотел убить тебя, Нам, то вряд ли моим оружием были бы носки.

Чонгук бросил взгляд на своего вечного соседа по комнате, своего брата, приятеля. Его лучшего… Ну, одного из лучших друзей. Которые, к слову сказать, были мудаками.

Чонгук вышел из душа с полотенцем на бедрах, демонстрируя мускулистую грудь и накаченные руки. Он натянул кожаную автомобильную перчатку на свою правую руку, пряча покрывавшие ее тату.

– Ты взял мои черные носки?

– В них удобно, – с улыбкой сказал он.

– Попроси Чану достать тебе парочку.

– Он слишком занят, пытаясь победить одежную одержимость Джина.

Отлично, может быть. Джин недавно в очередной раз заполучил кое-что от Версаче. Но неужели в этом доме было так сложно обзавестись еще парой черных носков?

С тревогой оба вскинули головы: от парадной двери доносился такой шум, как будто кто-то бил в нее тараном. Чонгук подтянул полотенце.

– Черт возьми, собирателю лучше научиться пользоваться звонком!

– Попробуй поговорить с ним. Меня он не слушает.

– Юнги никого не слушает.

Чонгук направился в холл.

Когда удары в дверь прекратились, Намджун занялся своей весьма расширяющейся коллекцией галстуков. Он питал слабость к деловым костюмам. Выбрал голубой Гуччи, поднял воротник рубашки. Шелк скользнул вокруг шеи. По дороге в гостиную он слышал, как Юнги и Чонгук пытаются перекричать включенную колонку с его любимой песней.

Намджун рассмеялся. Уже очень много столетий они живут бок о бок, но никак не могут привыкнуть к тишине, и поэтому в любой непонятной ситуации с колонок разносится бас по всей квартире. Самое интересное, что его братья не обращали на это внимание, хоть и испытывали небольшой дискомфорт от этого во время разговоров между собой.

Он жил с Чонгуком, а Юнги жил в доме напротив через внутренний двор с остальной семеркой, но эти трое проводили очень много времени вместе исключительно в домике у ворот, где обитали Намджун и Чонгук.

Пристанище, так они называли свое жилище, было просто дворцом по сравнению с теми берлогами, в которых им приходилось жить раньше. Было две спальни, две ванные комнаты, кухня и гостиная, оформленная в готическом стиле, пара кожаных кушеток, большой плазменный телевизор и спортинвентарь.

Войдя в гостиную, Намджун оглядел ночной костюм Юнги – черная косуха плотно прилегала к плечам. Под ней виднелась черная майка. Тяжелые кожаные ботинки делали его почти двухметрового роста, что удивительно, потому что назвать Юнги высоким не поворачивался язык. Он был среднего роста, но при этом был совершенно великолепен. Даже на взгляд стопроцентно гетеросексуального Намджуна.

Сукин сын был привлекательным вопреки всем законам физики. Смоляные волосы были подстрижены чуть короче сзади, карие почти черные глаза похожи на темную карамель. По сравнению с Юнги, сам Брэд Питт нервно курил в сторонке. И с чего люди считали его красивым?

Но он никогда не был слабым. Что-то темное и смертоносное скрывалось за его блестящей внешностью. Это становилось очевидным при одном лишь взгляде на него. Он улыбался, даже работая кулаками, выбивая зубы оппонента. Его не просто прозвали собирателем душ.

– Как дела, Юнги? – спросил Намджун.

Юнги улыбнулся, обнажая ряд белых зубов так, что стали видны десна.

– Время пойти погулять, Нам.

– Черт, гнев, тебе вчера было недостаточно? Та рыженькая, похоже, была серьезно настроена. И ее сестра, кстати, тоже.

– Ты же знаешь меня. Я всегда голоден.

Да, но к, счастью, для человечества, поток женщин, жаждущих облегчить его нужды и выпустить пар, никогда не иссякал. Ведь Мин Юнги воспламенялся от малейшего взгляда, и его было уже не остановить.

Юнги был убийцей в чистом виде, он был одержим уничтожением. Дошло до того, что три столетия назад братьям пришлось заковать его в цепи преисподней, которые держали его какое-то время.

Отпустили гнев только тогда, когда приняли решение жить в этом мире как " обычные " люди, не привлекая к себе внимания, так как появилось много фанатиков и охотников, мечтавших уничтожить грехи. Юнги пришлось поклясться, что он не причинит больше никому вреда без веской на то причины. Но прошлая слава опережала действия и теперь, когда гиб тот или иной ковен ведьм, все винили в этом его. В целом, самого гнева это не беспокоило, он спокойно принимал то, что его считали мудаком.

Юнги ненавидел ведьм, точнее он ненавидел всех и вся, а после того как узнал о пророчестве оракула, стал презирать еще больше. Если, конечно, это возможно. Только ковен мельдонегийских ведьм мог заточить грехи обратно в царство преисподней, но его уничтожила святая инквизиция много столетий назад. Ведьмы этого ковена обладали силой ранить или же исцелить пороки. По своей силе и мощи они были почти равны.

Юнги посмотрел на Чонгука.

– Иди одевайся, приятель. Если только ты не собираешься идти в полотенце.

– Заканчивай кудахтать надо мной, брат.

– Тогда двигай задницей.

***

Юнги вышел из Эскелейда и оглядел местность около ночного клуба, надеясь на парочку охотников. Не то, что бы он ожидал такой удачи. Они с Чонгуком несколько часов искали логово охотников, приехавших на прошлой недели в Сеул, но так никого и не нашли. Никаких следов. Как затишье перед бурей.

А для гнева, которому хорошая драка была просто необходима по личным причинам, подобное разочарование походило на ад.

Как и все на свете, война семерки с обществом охотников имела свою цикличность, и сейчас явно наблюдался спад активности. Это имело смысл. Месяц назад грехи уничтожили их рекрутский центр, который был замаскирован под ковен ведьм, убив десяток лучших охотников. Очевидно, они подтягивали силы и осматривались.

Хорошо, что его жажду могло утолить кое-что другое.

Он захлопнул дверь машины. Тело дрожало, кожу покалывало, мускулы сводило. Гнев клокотал в нем, ставя его на опасную дорогу. Он потянул руки в надежде на то, что сможет хоть немного расслабиться. Но это не помогало. Ничего удивительного. Если в ближайшее время он не выпустит пар, у него будут большие неприятности. Черт, он сам будет одной большой неприятностью.

Драки и секс несли с собой нужное облегчение и были нужны ему как инсулин больному диабетом. Это помогало ему держать себя под контролем, но срабатывало не всегда. Тогда-то и начинался кошмар для всех. Особенно для его братьев.

Он так устал быть заложником собственного гнева, удовлетворяя его потребности, пытаясь удержаться от превращения в зверя. Да, и красота и сила – это круто. Но он, не задумываясь, променял бы их на уродство и слабость, лишь бы получить чуточку покоя.

Гнев жил в постоянном страхе причинить боль одному из братьев. Они не были слабы и могли остановить его, но для этого нужны все шестеро и гарантии, что пока они соберутся, Юнги никого не покалечит, нет никакой. Они его семья. Да, неординарная, но его, и он их любит, если так можно назвать то, что он чувствует к ним. Беда в том, что никто из всех семерых не знает, что это такое.

– Эй, Намджун, а тебе когда-нибудь приходилось читать пророчества про нас не как семерке, а как отдельных существ?

– Ты правда хочешь знать? – спросил его брат.

Юнги старался не встречаться глазами с Намджуном.

– К черту, Нам! Я не хочу знать. Кто вообще пишет эти чертовы пророчества?!

– Уверен?

– Ты издеваешься надо мной?!

– Я похож на того, кто сейчас шутит? Пророчество есть про каждого из нас, только я нихера не могу в них понять и не уверен, что хочу.

Холодок пробежал по позвоночнику Юнги.

– Ты гребанная загадка, братец. Это точно.

Намджун постоял с минуту неподвижно, затем направился в противоположную от машины сторону. Юнги тяжело вздохнул и направился в ночной клуб.

***

В десяти километрах от ночного клуба, где развлекались парни, Мора и Берк отлично проводили время, сидя около бассейна. Мора громко рассмеялась и посмотрела на Берка.

– Ты это не серьезно?

– Это правда. Я просто ходил взад вперед между домами в ковене и кричал твое имя, пока одна ведьма, понятия не имею как ее зовут, решила помочь найти тебя. И вот пару заклинаний, и ты уже у меня. Не могу поверить, что ты просто взяла и бросила ковен, при этом не сказав даже мне!

– Берк, я была в таком состоянии, что просто покидала вещи в сумку и ушла.

– Как ты устроилась? Ты же знаешь, что можешь остановиться у меня.

– Спасибо тебе, но я на данный момент одна, а это значит, что очень легкая мишень для одного человека. Я просто не хочу, чтобы ты пострадал. Со мной правда все хорошо. Завтра иду на собеседование.

– Воу, воу, воу. И куда это?

– В местное кафе, – улыбается девушка.

– Мора, я тут порылся в книгах и нашел одну очень интересную информацию, – Мора вопросительно подняла брови. – То, что раньше существовал ковен мельдонегийских ведьм, ты знаешь, а ты знаешь, что они были обычными людьми в течении двадцати пяти лет после рождения? У них не было способностей. Ты хотела выяснить историю своего рождения и узнать кто твой настоящий отец, так может стоит копать именно в эту сторону?

– Да, ладно Берк, о чем ты вообще? Если бы я была потомком этого ковена, то мой собственный ковен оберегал бы меня, а не выгнал взашей. Если собиратель прознает, что есть еще одна ведьма, тем более этого ковена, то наш с тобой разговор будет последним в моей жизни. Поэтому прекрати собирать ерунду. Так уж сложилось, что я родилась без магии. Сейчас меня это не беспокоит.

– Ладно, ладно, – засмеялся Берк, мысленно делая пометку пошерстить в книгах еще. – Мне пора.

– У тебя болит голова?

Берк уперся костяшками пальцев в лоб между бровями.

– Когда ты ужинал? – озабоченно спросила девушка.

Он пожал плечами.

– Я не помню.

У бедного Берка, скорее всего, была гипогликемия.

– Слушай, почему бы нам не поужинать? В последний раз я ела только восемь часов назад.

Но парень лишь гордо вскинул головой.

– Я не голоден.

– Так может, ты просто посидишь рядом со мной, пока я буду есть?

Вероятно, ей удастся втянуть его в поздний ужин уже в процессе.