Полная версия
Всё закончится быстро
Игорь Лисицын
Всё закончится быстро
Глава 1
Мы стояли с Тёмычем под мелким противным дождём на грязной дороге. Купол огромного дерева прикрывал нас ветвями с вялыми листьями, но вода капала с них на наши капюшоны, а вокруг ещё зеленела мокрая трава. Был декабрь.
В наших внутренних карманах лежали завернутые в полиэтиленовые пакеты военные билеты и клочки бумаги с телефонами близких.
Мы остановились под деревом, и нас загораживал от улицы трехэтажный дом без окон, смотревший пустыми чёрными проёмами в пустоту мутного декабрьского дня и заросший вокруг колючим кустарником.
Хотелось остаться наедине с собой хотя бы на некоторое время.
Слово «свобода» ещё помнилось, хотя уже покрылось медным зелёным налётом, и скоро оно совсем пропадёт, растворяясь в эволюции военного атавизма. На смену ему придут другие слова: «мужество», «честь» и «отвага». Слова из другой реальности, сейчас ещё нами не понятые и также покрытые налётом зелёной меди, как старая пятикопеечная монета.
Время перемен заставило нас поверить в необратимость этих слов. И разделило нас на две реальности. Но это была всё та же, наша реальность.
Мы пока только начали добиваться блеска этой монеты слов, пытаясь тереть её об свой валенок, но вскоре война предложит нам кусок шерсти и пасту ГОИ. И эти слова заблестят у нас на груди медалями и орденами.
А сейчас, чтобы почувствовать «свободу», мне нужно было выпить банку пива и постоять в тишине со своим другом, с которым мы пока не были готовы к такой скорой эволюции.
Тёмыч пил энергетик. Он был моложе меня почти на 15 лет и алкоголь не жаловал. Я же, наоборот, не понимал энергетик. Но это никого из нас не раздражало. Познакомились мы с ним ещё на «боевом слаживании» и сблизились. Из всех мобилизованных я предпочёл общаться именно с ним.
Тёмыч, рубаха-парень, сразу всё о себе рассказал, и я понял, что ему можно доверять. Хотя мы были с ним совсем разные. И не только по поколению. Тёмыч не уживался ни в одном коллективе, он его тяготил. У меня же был опыт руководства большим коллективом. Тёмычу не везло в личной жизни, и он только недавно женился в 35 лет, найдя себе жену с 3 детьми.
– Да ну и ладно! – махал рукой Тёмыч, вызывая у меня безграничное уважение.
Сам я был к тому времени уже в разводе и в новых отношениях. А детей у меня никогда не было. О чём сейчас, я как раз, нисколько не жалел.
Тёмыч работал подсобным рабочим на свежем воздухе, стриг кусты, косил газоны, пилил старые ветки деревьев, облагораживая город. Я же работал инженером на серьёзном предприятии.
Мобилизация объединила и скинула всё это, уже не нужное здесь, оставив только родственные души и людей, которым можно доверять.
Тёмыч хотел домой! К своей новой жене, с которой он успел прожить только месяц, к своей работе на свежем воздухе, подальше от горлапанов-сослуживцев и командования, отдающего приказы. Он не верил, что это всё ещё надолго.
– Как думаешь, Игорян, когда всё это закончится? – спросил он у меня с надеждой.
Я смотрел в проём безглазого дома, где на улице города Макеевка, под Донецком, раскачивался баннер: «С Новым 2023 годом!» – и молча отхлебнул из банки.
– Я думаю, что всё закончится быстро! – сам себе ответил Тёмыч, так и не дождавшись от меня ответа.
Глава 2
Начало. 2022 год.
В феврале прозвучали, уже ставшие историческими слова: – «демилитаризация» и «денацификация»! Следом «сломались» соцсети. Вместо фотографий звезды стали выкладывать чёрные квадраты в свою ленту. Они ещё не поняли, что наш мир изменился и неприкасаемых больше нет!
После такого поста с квадратом, пропал самый рейтинговые ведущий с Первого канала. Да и не только он.
К лету официальный поток информации стал сумбурным. Под Киевом ранили корреспондентку новостей в прямом эфире, а ситуацию на фронте больше подробно не описывали. И избегали слова «война».
Закрылся «Макдональдс», с «АвтоВАЗа» ушло «Рено» и уехали французы. На нашем предприятии чехи устроили диверсию, повредив своё же оборудование, к которому у них был удалённый доступ. У меня перестал работать GPay и поменялась зарплатная карта.
В 22 году было самое лучшее лето в моей жизни, и будущее мне казалось таким же безоблачным, как эти счастливые летние деньки. Ну а конфликт – он конечно же закончится, и всё вернется на круги своя. Но всё только начиналось!
Год был щедр на исторически новые слова. Словосочетание «частичная мобилизация» подняло в воздух самолёты, на которых улетали из страны люди с деньгами и загранпаспортами.
Я с недоумением смотрел новости, не понимая, зачем они бегут. Скорее всего, ещё одно редкое словосочетание – «страна-агрессор» – резало им слух, а проще говоря – они боялись!
Ещё работал ютуб без замедления. Вышла абсолютно сумасшедшая серия «Масяни», навсегда перечеркнув своей откровенной пропагандой все предыдущие сезоны прикольного мультика.
Было много роликов про Мариуполь и Азовсталь. Страна узнала про «Ахмат – сила!» и «Вагнер».
Отключился Netflix, на который я собирался подписаться, но так и не решался из-за дороговизны.
Появился новый символ времени – латинская Z. И лозунг времени – «Своих не бросаем!» И самый известный баннер – бабушка с красным знаменем в руках. Всё чаще повторялись ещё одни новые слова: «Экономика» и «Военные рельсы».
Резко проснулись военкоматы, как спящий часовой от окрика командира. Открыв рот и выпучив глаза от страха они наделали глупостей, раздавая повестки всем подряд, оправдываясь сегодня тем, что никто не знал, как нужно было правильно действовать.
С моей работы меня тоже направили в военкомат по приказу, пообещав оплатить полную рабочую смену. Не наврали. Из военкомата я вернулся с повесткой и приостановил трудовой договор по мобилизации и получил все выплаты.
Вечером у меня намечались сборы и проводы. И я думал, как мне сообщить об этом своим.
Мои восприняли эту новость стоически и за один вечер собрали для меня всё самое необходимое. К 6 утра я должен был отправиться в театр «Колесо» на сборы, и остаток вечера мы просидели на кухне, импровизируя скромные проводы с разговорами и алкоголем.
Глава 3
Проводы.
Вслепую пушка лупит, наотмашь шашка рубит
И ворон большекрылый над битвою кружит
А пуля знает точно, кого она не любит
Кого она не любит – в земле сырой лежит! – хрипел в моем телефоне Летов.
– Давай выпьем, проводы всё-таки! – поднял я рюмку, немного убавив звук.
– Да как тебя вообще мобилизовали?! – удивлённо воскликнул мой старый друг Алёша. – Ты когда позвонил, я же не поверил сначала!
– Это будет самый главный вопрос на протяжении всей моей службы! – догадался я. – Хотя, кроме него, есть ещё много других вопросов!
– По поводу? – заинтересовался друг Алёша, подцепив вилкой маслину из банки.
– Ну, например, что там произошло, если нас так резко посылают на передовую, мобилизовав всех подряд, не делая ни для кого исключений?!
– Да какая ещё передовая?! Никто вас в самый замес не не кинет! Ты пойми, линия фронта растянулась на сотни километров! Наши идут вперёд! Поэтому нужна территориальная оборона! Вот вас, запасников, и мобилизовали! Будете стоять на освобождённых территориях! – объяснил мне Алёша, подвигая к себе салат.
– И долго там стоять? – заинтерисовался я.
– Не знаю… – сбился с мысли мой друг. – Не думаю, что долго. Ротацию обязательно проведут! Каждые три месяца положено! – уверенно закончил он, подцепив вилкой минтай в кляре.
– Знаешь, как я ощущаю эту ситуацию… – начал я.
– Да нет у нас никакой ситуации! – сразу перебил меня Алеша, размахивая уже куриной костью. – Всю ситуацию создали хохлы!
А у нас просто другого выхода не было! Поэтому сейчас всё идёт правильно и так как нужно! – закончил он поставив точку.
– То есть в 49 лет, идти воевать – это правильно и мне это нужно? – я протянул ему салфетку.
– Ну, а что поделать, если Родина позвала? – вздохнул друг Алёша, дотянувшись рукой до бутылки водки.
– Ну, наливай тогда – за Родину! – согласился я.
Глава 4
Театр «Колесо». Сентябрь 2022 года.
Нам повезло пережить уникальное чувство – идти с похмелья на войну в пять утра! Никому не советую!
Перед театром «Колесо» было многолюдно. Мужчины уходили в армию во второй раз, в самый расцвет своей жизни. Никто из них и подумать не мог, что его снова призовут, когда он завёл семью, построил дом и почти вырастил детей. Этот страшный сон, который сейчас сбывался, не укладывался у меня в голове!
Их жёны и дети стояли рядом, ещё не успев осознать, что произошло. Двери театра были ещё закрыты, и все надеялись на какую-то ошибку.
Но вскоре рядом с ними пошло движение!
– Пускают по повестке, но только одних, без родственников! – передавали друг другу в толпе.
Я обнял родных и накинул на плечо рюкзак.
– Я позвоню!
– Поднимайтесь в зрительный зал и занимайте любые места, – говорили всем на входе и указывали направление.
Я занял место в середине зала, ожидая «спектакля». Когда все расселись, к микрофону вышел худой военком с тучным человеком, судя по его мутному виду – из силовых ведомств.
– Гарик Бульдог Харламов и Тимур Каштан Батрутдинов! – перебил открывшего было рот военкома наглый голос из зала.
Зал взорвался аплодисментами!
– Чего?!! – взъерепенился военком. – Кто-то тут ещё не протрезвел?! Так я сейчас вам быстро вытрезвитель организую! Заберите вот этого! – указал он полиции на весельчака.
– Э-э-э!!! – не согласился с таким решением зал, и толпа мужиков перекрыла проход.
У военкома на секунду отвисла челюсть. Но он быстро соображал: глупую шутку сразу простил и заговорил другим тоном:
– Сейчас проведём перекличку по списку, кто здесь есть, а кого нет! Я называю вашу фамилию, имя, отчество – отзывайтесь с места!
Несколько человек не отозвались.
– Тех, кто не пришёл сегодня по повестке, мы найдём! – обиженно заявил военком. – За ними уже выехали!
– Ы-ы-ы! – отреагировал зал.
– Зря смеётесь, шутки закончились, теперь всё серьёзно! – сделал он нам страшное лицо.
– О-о-о! – пришёл в восторг зал!
Военком устало махнул рукой : – Автобусы стоят на выходе. Едем в Рощинский, в военную…
– Вы что-то хотели? – резко прервался он, обращаясь к помятому мужичку со страшной рожей, который пытался что-то выкрикнуть из зала.
– Да! – заорал мужичок. – Вы как всех призывали? Почему забрали меня? Мне сорок восемь лет!
Я усмехнулся.
– Я по списку вижу, какой у кого возраст, но нам дали план на мобилизацию определённого количества людей за короткое время! – ответил военком. – И где мы найдём столько людей до тридцати пяти лет?! Поэтому пришлось призывать вас! – он улыбнулся как лицедей, и обвёл зал рукой.
– Браво! – выкрикнули из зала. Но военком не поклонился.
Из ворот театра мы выезжали под аплодисменты провожающих нас родственников.
Я вздрогнул, поняв, что мы сейчас выезжаем на автобусах из театра! Почему – то вспомнились похороны Аблулова.
– Мёртвых актёров под аплодисменты провожают! – прокомментировал я вслух.
Глава 5
Колупаевка.
Был такой посёлок под Самарой в несколько дворов. В начале 30-х годов там разместилась воинская часть. А в 60-х уже были танковая учебная и мотострелковая части. Обучали там танкистов для службы в Восточной Германии.
В 90-х Германия объединилась, и на месте Колупаевки возник проект «Черноречье», куда и вывели большую часть Западной группы войск. Строительство жилья для военнослужащих финансировалось по договору правительством Германии. А в начале нулевых Черноречье переименовали в посёлок Рощинский со статусом «военный городок закрытого типа».
В 2022 году в Рощинский подъехали два первых автобуса с мобилизованными из Тольятти. Рощинский к такой работе военкоматов не был готов. Мобилизованных с области свозили в часть и высаживали у забора.
Из окон автобусов мы наблюдали горящие в лесополосах костры и разбитые палатки. Очевидно, люди уже успели в них переночевать. Но не разбегались, чего-то терпеливо ожидая.
И речь идёт не о плохой организации в части, а о том, что такое большое и внезапное количество людей сразу и одновременно принять было невозможно. Рощинский пустовал. Весь его основной личный состав уже выполнял боевые задачи там. Для охраны порядка и организации выдачи обмундирования с законсервированных, на случай войны, складов были привлечены молодые курсанты Сызранского вертолётного училища, срочно переброшенные в Рощинский. Также на охране порядка была разведрота.
Всех военнослужащих, включая пенсионеров, также привлекли. Всем прибывшим мобилизованным нужно было переписаться, пройти проверку, у них отобрали алкоголь, усмирили буйных, одели, обули, выдали вещмешок, плащ-палатку, флягу и котелок с солидолом.
Насколько чётко была организована работа, я понял, когда вышел со склада на улицу, уже переодевшись в новую форму и неся в руках комплект зимней одежды. На улице нас ждали палатки с представителями банка, которые тут же выдали всем зарплатные карточки. Банк работал даже быстрее военных. Такая вот примета времени!
Нам повезло: нас заселили в кубрики по четыре человека! На кроватях уже было бельё, и можно было спокойно отдыхать. Завтра нас всех ждала новая жизнь!
Глава 6
Город.
– Артём! – протянул мне руку любопытный, небольшого роста парень с большими внимательными глазами.
– Игорёк! – пожал я ему ладонь в ответ.
Познакомились мы в очереди на склад за шапками-ушанками. Тёмычу тогда не нашли шапку нужного размера и выдали большую. Она у него немного свисала на брови, но на голове держалась. После примерки мы их больше не носили никогда. Тактические флисовые шапки оказались и удобнее, и практичнее.
На боевое слаживание нас отправили в родной город. И поселили через улицу от многоэтажки, где прошло всё моё детство и юность.
Ощущение, что произошёл сдвиг нашей реальности в другую сторону, испытали тогда все мобилизованные. Слишком быстро всё это случилось! Чувство, что этого не должно было быть в этой жизни, возникло уже давно. Но пока тебя это не коснётся лично, ты так и будешь плыть по течению жизни, не понимая, в какой именно день наша реальность свернула не туда. Такие мысли посещали меня, когда я смотрел на свой дом с крыши наших казарм, потихоньку выходя ночью покурить в ночной тишине с видом на свою улицу.
«– Виновата ли я? Виновата ли я? Виновата ли я, что люблю?!» – пели в моем детстве родители, собираясь на праздники с родственниками в том доме, на который я сейчас смотрел. Тогда ещё были живы и здоровы бабушки и был жив отец. Мы жили с сестрой в одной комнате и ни в чём не нуждались, и всё, что нужно, у нас было. Отец с матерью, не знавшие войну, но имевшие героев-родителей, воспитали нас с сестрой правильно и верно. А дед, дошедший в штурмовиках до Берлина, и бабушка, прожившая очень непростую жизнь, были самыми добрыми людьми на свете. Их медали и ордена, аккуратно спрятанные в комоде, всегда поражали меня и заставляли ими гордиться! Как они воспитали своих детей – наших родителей, – говорить излишне. И детям победителей они дали всё. А наши родители это всё отдали нам! И они, и мы думали, что дальше всё так и будет!
Мы все ошиблись! В какой-то момент наша реальность свернула не туда, и мы очнулись уже в другом мире.
Ну не так уж и плох этот новый мир! – подумали мы, внуки героев. И довели этот новый мир до абсурда! Сейчас из дома моего детства в окно смотрела мать и, конечно же, не могла видеть огонёк моей сигареты на крыше казарм.
А я обиделся на родной город. Не понимал, почему он мобилизовал на войну именно меня или вот Тёмыча. Я имел больше 30 лет стажа на заводе, а это честный труд во благо города и страны! Алкаши, не знающие, куда себя деть, как пили, так и пьют до сих пор. Почему мы? Почему так? Я разрывался от вопросов и не находил ответа. Зачем я там нужен в 49 лет? На мясо что ли? Не дождетесь! Я был зол и думал, что как только всё закончится, я уеду отсюда! Не прощу!
Но я простил.
Глава 7
Боевое слаживание.
Жёны мобилизованных осознали ситуацию примерно через две недели, когда их мужья так и не вернулись, а главным вопросом у детей стал вопрос: «Где папа?».
Своевременное заявление Путина о ежемесячных выплатах мобилизованным немного сгладило ситуацию. Решили подождать денег и дальнейшего развития событий. Раз уж муж не на фронте, а в городе, да ещё и получает такие деньги, можно потерпеть несколько месяцев. К тому же разрешили увольнения, и обстановка немного разрядилась.
Отпускать домой с ночёвкой начали ближе к декабрю. А пока с 15 до 18 часов можно было уйти в увольнение.
Штат полка постепенно пополнялся: появились командиры взводов и замполиты из числа мобилизованных офицеров. Вспоминали армейскую дисциплину, заново учились ходить строем и каждый день заполняли кипы бумаг, которые потом теряли и переписывали снова.
Начались долгие утренние построения на плацу – иногда с поднятием флага и парадными приветствиями, а иногда просто так, без чёткого плана.
Появился командир полка и его заместители. Наконец-то командование стали узнавать в лицо. Постепенно определился и план занятий.
Например, ползание вдоль забора по траве считалось тактической подготовкой. Курение возле спортивных снарядов – физической. А несколько часов в учебном классе, проведённые в полной тишине, назывались теоретическими занятиями.
На полигоны нас начали возить позже, с первым снегом, который выпал в ноябре. Тогда же договорились с городской администрацией о выделении автобусов. Полигоны находились далеко, и транспорта для такого количества людей не хватало.
А пока развлекались как могли. Слушали речь замполита о мировой обстановке – в целом и понемногу обо всём. Выступление завершилось видеороликом его собственного производства, который показали в клубе.
Это была нарезка из TikTok, которую он постоянно ставил на паузу и комментировал. Заканчивалось всё песенкой в исполнении двух девиц.
– Всю ночь, наверное, качал видосики и монтировал этот ролик! – предположил Тёмыч.
– Ага, а речь только под утро написал, да и то не закончил! Пришлось импровизировать! – поддержал я.
В том же клубе по выходным показывали фильм «Лучшие в аду». Я любил кино и пришёл посмотреть. Картина оказалась жёсткой и оставила тягостное впечатление. Других фильмов, кстати, не показывали.
Вскоре у нас сменился командир роты. Вместо бестолкового щуплого лейтенанта Лёхи, который не угодил командиру полка, пришёл Буйвол.
Мы постепенно узнавали друг друга. Выявились алкаши, паникёры, психи, тихушники и вруны. Со всеми приходилось уживаться и срабатываться. Привыкали к ночному храпу, однообразию дней, строевой ходьбе, командам и общему туалету.
Привыкание шло с переменным успехом – не обходилось без драк, пьяных истерик и обид в очереди на увольнение.
Наше будущее всё больше обрастало слухами, и мы уже не понимали, чему верить. А дела на фронте ухудшались, и я морально готовился к отправке, хотя никто толком не знал, что с нами будут делать. Суды области засыпали заявлениями о незаконной мобилизации. Писали даже те, у кого не было никаких законных для этого оснований. Отсеялись больные и многодетные. Но были и нюансы. Если жена была беременна третьим ребёнком, то это основанием для увольнения не считалось! По факту, у тебя пока только двое детей! Если у тебя трое детей уже есть, но один живёт с бывшей женой – это тоже не основание! У тебя сейчас двое детей! Воспрянувшие было духом такие отцы опять приуныли.
На полигоне Тёмыч впервые взял в руки автомат, а я – гранату. Стрельбы и метание гранат стали проводить часто.
Командование нанимало каких-то сомнительных военных инструкторов, которые проводили с нами занятия, пока у них не заканчивались деньги. В крайний раз они попросили оплату уже лично от нас – мол, если хотите продолжения занятий.
Куда делись все армейские инструкторы, оставалось загадкой.
Эти же «спецы» сняли с нами клип – с наложенной музыкой, кадрами с дрона и крупными планами. Имитация наступления по заснеженному полю до окопов «противника», затем оборона этих же окопов. Музыка затихала при выстрелах и возобновлялась, когда мы бежали в тройках.
Я в том бою запутался в колючей проволоке и упал. Никто не предупредил, что под снегом есть «колючка»!
Клип с нашей ротой они загрузили на YouTube, а мы разослали его родным. В общем, они сделали себе рекламу, причём самым наглым образом!
Попадались и другие инструкторы – ещё более странные, непонятно откуда взявшиеся. Но были и из «Вагнера». Медик оттуда толково объяснял, как укомплектовать аптечку и действовать в полевых условиях.
Примеры он приводил крайние:
– Вот ему оторвало ногу! – показывал он на бойца. – Смотрите, что делать! – и демонстрировал приёмы на «раненом».
– А что с ногой? – тупили мобилизованные.
– Что с ногой?! – не понимал медик.
– Ну, оторванную-то куда девать?
– А! Можешь взять с собой, потом ему отдашь!
Городская и областная администрация обеспечивала нас всем, по их мнению, необходимым. Однажды привезли грузовик лопат и ломов. Устроили день выгрузки и доведения инструментов до ума. Лопаты нужно было прикрутить саморезами к древку и наточить. Ломы, все в солидоле, мы скинули в кучу.
Лопаты – очевидно, для окопов, а ломы – если земля замёрзнет. Таскали мы этот скарб аж до Воронежа, а потом они благополучно потерялись.
Кроме того, нам выдали спальники и рюкзаки. Спальные мешки были неплохие, а рюкзаки – обычные гражданские. В итоге они все порвались. Были ещё шапки, термобельё, нитки с иголками и прочая мелочь.
Те, кто утверждает, что всё приходилось покупать за свои деньги, – безбожно врут!
Кстати, духовную поддержку нам тоже обеспечивали – мобилизованный поп иногда проповедовал на плацу с трибуны. Человек в чёрной рясе под боевыми знамёнами смотрелся дико, но таково было время.
Вообще, по моим наблюдениям, если перед строем выходит поп – всё плохо. Не хочу оскорбить верующих сослуживцев – это просто личные наблюдения. Да и появляются они перед строем не просто так.
В знак благодарности администрации наше командование решило прогнуться и пригласило мэра. Для этого на плацу выстроили весь полк со всеми выданными вещами. Если что-то не помещалось на человеке, оно лежало рядом. Наглядная демонстрация: «У нас всё есть!»
Мэр прибыл в сопровождении двух дам и мальчика в очках. Даже не взглянув на мобилизованных, он демонстративно отвернулся, поговорил с командованием и уехал, не сказав своим землякам ни слова. Тем, которые только вчера работали на благо города и области. А сейчас стояли на плацу уже второй час, дожидаясь его появления.
Понять его можно: он сделал для нас всё, что мог. Теперь пусть Минобороны заботится. Понять – можно. Но осадочек остался.
– Ave, Caesar! – негромко сказал кто-то при появлении мэра.
– Идущие на смерть, приветствуют тебя! – ответил я вслух, вспомнив сериал «Спартак. Боги арены».
Постепенно приближался день отправки. Хотя обещали, что уедем только после Нового года, этого не случилось. 16 декабря 2022 года нам объявили: едем в ДНР.
Глава 8
День отправки.
В нашем детстве не было фильмов ужасов. Фильмы о войне в кинотеатрах были без ограничения возраста. А вот фильмы о любви – «до 16 лет». До 16 лет нам был запрет на любовь, но на военный экшен запретов не было. Я помню, в детстве посмотрел в кинотеатре фильм «Чёрная береза». Про танкистов. Ни один фильм ужасов меня никогда так не впечатлял. Я до сих пор его не пересмотрел. Почему-то боюсь. Брежневский культ Великой Отечественной войны как раз пришёлся на моё детство. Говорят, что раньше так много про войну не говорили. Предпочитали замалчивать. Это была национальная трагедия. Как дальше с этим жить, решила Коммунистическая Партия. Решила правильно! Героев увековечить и лозунг: «Никто не забыт и ничто не забыто!» – сделать одним из главных! Именно тогда, в моем детстве, появились гениальные писатели-фронтовики и появился «Василий Тёркин».