bannerbanner
За солнцем
За солнцем

Полная версия

За солнцем

Язык: Русский
Год издания: 2025
Добавлена:
Серия «Легендариум»
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
6 из 10

Но Анкарат не хотел забывать. Эту судьбу выбрал не он, не к этому он стремился.

Улицы тонули в предвечернем свете, как в янтаре, запах моря стал горячей и гуще.

Анкарат развернул линзу к прежнему дому – и не нашёл его.


Караул закончился с наступлением ночи. Весь мир примяла пыльная тьма, лишь редкие окна брезжили вдалеке да Вершина сияла – как и прежде, недостижимая, ослепительная. Анкарат отступил от линзы, зажёг на башне огонь. Запах и шум далёкого моря стали вдруг отчётливы и близки. На миг представилось: башня – вовсе не башня, а лодка, дрейфует над тёмной водой, вокруг дремлет неведомая глубина. Захотелось остаться, продлить этот миг, угадать, куда тянет течение, – но старший караульный вернулся на свой пост, напомнил про ужин, и башня снова сделалась просто каморкой из глины. Под рёбрами заскрёбся голод.

В общем зале чадило, гремело, над длинными столами вился запах жжёной травы, масла, мяса и пива. Анкарату нравился этот шум, нравились ребята, среди которых он оказался. Пусть все они были старше, учились дольше, понять их оказалось проще, чем Кшетани, Ариша или даже друзей из квартала, и уж точно проще, чем Килча. Как и Анкарат, они любили подраться, мечтали о битвах, но дело было даже не в этом.

Они ничего не пытались и не умели скрыть.

– Эй, бандит, иди-ка сюда! – крикнул Шейза, высокий парень с щербинкой между передними зубами, плечистый и шумный. Отец его работал в порту, и сам Шейза жутко гордился, что сменил рыбацкий гарпун на боевое копьё, попал в гарнизон, пусть тот и был у самых окраин.

Анкарат постучал пальцами по рукояти меча, решая, послушаться ли. Анкарату не очень-то нравилось, что Шейза называет его бандитом, но, по правде сказать, эта кличка была справедливой.

– Чего надо?

– Да вот, смотри, к тебе приятель явился. – Шейза придвинул ближе масляную лампу.

Рядом с ним сидел Гриз. Взъерошенный, бледный, как когда-то в пещерах каньонов. Здесь, в этом чаду и шуме, особенно неприметный. Заострённое его лицо, пронзительный птичий взгляд в рыжем весёлом свете казались почти незнакомыми.

Анкарат сгрёб с общего стола какую-то снедь, пару кружек с пивом и подошёл, упал на свободное место напротив.

– Случилось чего? – спросил он Гриза, подтолкнул кружку к нему. Со дня суда они виделись впервые: Анкарат не мог покинуть гарнизон, пока не заслужил медальон Стражи, а чужие люди не могли приходить сюда. Должно быть, Гриз сумел пробраться в общий зал во время смены караула.

– Я… – Гриз потянулся к кружке, но Шейза выбросил перед ним широкую ладонь:

– Э, погоди-ка. Мы позволили твоему другу остаться, теперь ответь-ка на наши вопросы, бандит. – Обвёл жестом своих приятелей, те закивали. – Правда ли, что весь обломок земли за окраиной выгорел? И как так случилось?

Гриз вскинулся – и сразу спрятал глаза, ссутулился, весь провалился в тень.

Здесь не знают, что Гриз из каньонов! И хорошо, пусть и дальше не знают, пусть про него забудут.

Пиво вдруг загорчило, как шельф, в висках застучало. Анкарат огрызнулся:

– Сам как думаешь?

– Думаю, жила вышла из-под земли. – Шейза оскалился. – Думаю, да, всё сгорело – иначе чего тебя не вернули обратно? С той земли никто не возвращается и не приходит, это закон.

– Чушь, – выплюнул Анкарат. – Ничего там не сгорело. А я… захотел уйти и ушёл, и кто угодно может, если правда захочет.

Так и сказал на суде Правитель – этого Анкарат не договорил. Если сказать, получится, он здесь только из милости, а это не так, нет! Не выбирал эту судьбу, но выбрал уйти из квартала, попасть в Верхний город – и ушёл, и попал!

– Значит, – прищурился Шейза, голос выстыл и загустел, – ты выше закона?

Понять ребят из гарнизона было несложно. С первого дня Анкарат видел: никому здесь не нравится жить рядом с тем, кто родился в земле отверженных. С тем, кто пришёл не из родного дома, а со Скалы Правосудия. Слышал, даже не вслушиваясь: кровь отверженных должна оставаться в земле отверженных, не подниматься вверх по Ступеням, не касаться земли Города Старшего Дома. Законы крови разделяли земли – как Анкарат понял, не только ничейную и городскую, но и землю Города со всем остальным миром.

Этот закон друзья не осмелились преступить.

Но не Анкарат.

– Я делаю то, что решил.

Суматошный вечерний шум сник, чад котлов и ламп повис в воздухе с тишиной, неподвижной и сизой.

Понять ребят из гарнизона было несложно, и решить всё было несложно тоже.

Анкарат встал, щёлкнул мечом в ножнах. Шейза поднялся следом:

– Мы здесь не для того, чтобы делать что вздумается. Такие люди для города бесполезны. Лучше б тебе это запомнить, и поскорее. Раз не получается, мы поможем.

– Пусть решит Сделка, – сказал Анкарат.

Шейза приподнял бровь, со свистом втянул воздух сквозь зубы. Покосился на друзей – те притихли, наблюдали с ленивым любопытством. Драться целой компанией с новичком – интереса немного, а вот Сделки случаются редко. Показалось: сейчас, как и Курд, Шейза отступит. Как и в квартале, здесь люди боялись ритуальных слов, не понимали их полного смысла. Под рёбрами защекотало разочарование – как так? И правда откажется? Подбодрить бы его, крикнуть бы: ну же, решайся! Я давно мечтаю о настоящей Сделке!

И Шейза спросил:

– И что же поставишь на эту Сделку?

Подземное солнце вспыхнуло, эхо его обожгло, заколотилось в сердце:

– Право делать, что я решил. После моей победы никто из свидетелей спорить не станет.

– Ладно, – процедил Шейза и вытянул из-за спины копьё. – После моей победы будешь служить мне.

– Этого не случится.

– Посмотрим.


Ступив на хрусткий песок тренировочного двора, Анкарат понял вдруг, как важна эта Сделка.

Свидетели – не только эти чужие ребята, дети Верхнего города, выросшие в его свете, и не только Гриз. Свидетели – и земля, и охранные башни, и огонь этих башен, и небо над ними, глухое, тёмное. И Вершина – пусть отсюда виден лишь край её золотого зарева.

И что важнее – сам Анкарат тоже свидетель. Он победит, и ни один приговор больше не будет иметь над ним власти.


Гриз вычертил на песке символ Сделки – огромный, на половину двора, углы рассекают углы, печать Старшего Дома в центре. Линия вышла неровной, руки у Гриза дрожали.

– Что ты творишь… – пробормотал он, приблизившись, прежде чем снова исчезнуть в тени. Голос бесцветный, бессильный – Гриз не верил, что Анкарат справится, а зря! Но ничего, он просто не видел, как Анкарат сражался в каньонах, а теперь вот увидит, и все увидят!

– Знал бы, что твой приятель – колдун, может, поостерёгся бы, – хохотнул Шейза, перебросил копьё из руки в руку. Глаза у него метались, тень троилась в неверном башенном свете. Может, он и не знал, что Сделка связана с колдовством?

– Ну, теперь уже поздно. Хотя можешь и сдаться, – оскалился Анкарат, но про себя твердил: нет, нет, не сдавайся. – Гриз, это ведь зачтётся за Сделку?

Гриз откликнулся неохотно:

– Сделка – не игра в бечет. Но да, зачтётся. Знаки вас видят.


Шейза вновь со злым присвистом втянул воздух сквозь зубы, и длинная тень копья метнулась вперёд чёрной молнией. Клинок Анкарата вспыхнул, отбил удар, ещё раз, ещё, только теперь кровь согрелась, согрелись руки, загорелся шрам на ладони, по линиям Сделки побежали алые искры, где-то на глубине протянулось эхо сражения, этого, будущих, всех, которых он ждал, по которым так тосковал.

Удары Шейзы жалили, обжигали – но сразу гасли, слишком редко достигали цели, Анкарат чуял кровь, свою кровь, но она лишь пьянила, боли не было, только жажда, ещё, ещё, как же до него добраться?

Линии Сделки смазались, их рассекали кружащие по двору следы. Шум голосов развеялся, остался лишь грохот крови и град ударов, рукоять меча потекла из ладони…

Но тут гарнизон словно вдохнул, распахнулся на миг во все стороны, запульсировал алой силой.

Анкарат удержал меч, развернул руку, рубанул по копью, срезал впившийся в плечо наконечник.


– Вы что здесь устроили?!

Голос Ариша ужалил, печать его власти над гарнизоном обрушилась холодным шквалом, по глазам, по открытым ранам, но Анкарат устоял, не выпустил меч. Всё стихло, огонь башен остыл, отдалился.

– Тут понятно – зверёныш, дурная кровь, а ты, Шейза? Что это? Тебе нечем заняться?

Анкарат не мог прежде представить, что Ариш, с его лживой улыбкой, змеиным взглядом, может так рассвирепеть. Даже зауважал. Немного.

– Все вон отсюда. Что с вами делать, решу завтра. Но ты, Шейза, верни Печать путешествия. Отдам тому, кто больше ценит своё время и не пытается убить товарищей.

– Он бы меня не убил! – выпалил Анкарат. – Я почти победил!

– Это он предложил Сделку! – крикнул Шейза. – Кто отказывается от Сделки?!

Но, конечно, Ариша это не убедило.

– Вон отсюда, – выдохнул он устало, – позже поговорим.


– Ты весь в крови, – сказал Гриз.

Они вышли на маленький двор возле кухни. Из низких окон сочился приглушённый старыми занавесями свет, узкий колодец двора полнился запахами забродивших фруктов, подгнивающих овощных очисток. Даже здесь, в окраинном гарнизоне, на нижней Ступени, избыток еды истлевал, никому не нужный, – совсем не так, как на ничейной земле.

– Нормально всё, – отмахнулся Анкарат. Раны жглись, но сильнее жгло непонимание: Сделка теперь исполнилась? Или нет? Может, Гриза спросить? А сам-то он понял?.. – Ты зачем пришёл?

Гриз улыбнулся, суховато и как-то растерянно.

– Я… да. У меня для тебя письмо, – и протянул узкий футляр с завитком вокруг «Р» на крышке.

Письмо на золотистой бумаге, с алой печатью – когда Анкарат коснулся его, вдруг ощутил: да, весь в крови, пальцы оставляют такие же алые отпечатки, нужно спрятать и прочитать потом.

Но остановиться не смог.

Это было письмо от мамы.

III

Гладкий лист, словно шёлковый, по краю – тиснение символов солнца. Весь в кляксах медных чернил, весь изрисован раздробленными знаками, штрихами, перепутанными буквами незнакомого имени – оно никак не собиралось в целое; испещрён следами ногтей. Словно мамины мысли рассыпались, впитались в бумагу – найти среди них послание оказалось непросто.

«Куда ты исчез? Приходи».

Лист дрогнул в пальцах, Анкарат сложил его вчетверо, спрятал в футляр.

– Пойдём.

– Не знаю… ты ранен… – говорил Гриз тише обычного, но взгляд шнырял по двору, пальцы комкали рукава, так что ясно было: без ответа ему лучше не возвращаться.

– Всё со мной в порядке. Только как выйти-то отсюда? Здесь знаки вокруг гарнизона.

Гриз улыбнулся, размял ладони:

– Это как раз несложно. В окраинных гарнизонах нет серьёзной защиты, я справлюсь. Но ты точно в порядке? Ты…

Да, да, весь в крови, но разве это так плохо? Ведь этого мама всегда и хотела: чтобы сражался и победил.


К новому маминому дому добирались на подъёмнике-лодке. Узкая, лёгкая, она двигалась по железному желобу от Ступени к Ступени. Мимо текли чужие кварталы, всё ярче, всё выше, светлей, и вот уже совсем близко – Вершина, но Анкарат всё вспоминал каньоны, ржавый скрип подъёмника, золотую кровь жилы на глубине. Может, весь город устроен так же? Что, если так и есть?

Эти вопросы мешали, жглись.

– Ну, чего там у тебя? – спросил неуклюже, чтобы город плыл мимо быстрей.

Гриз сперва не откликнулся. Он сосредоточенно направлял повороты лодки: двигал рычаг в узком желобе на отчеканенной по борту карте. Город на ней превратился в грубый чертёж: прямые углы-Ступени и длинные штрихи улиц.

Лодка дёрнулась вверх, Гриз бросил такой странный, притухший взгляд, что Анкарат решил: не ответит совсем.

Но всё-таки он заговорил. Попросил прощения, что пришёл только сейчас, что не дождался после суда.

– Аришу я не нужен, Килч вернулся в кварталы, а кроме Рамилат, я никого в городе не знал… боялся, она уйдёт и меня прогонят обратно. Сказал, что буду служить ей… а она…

Гриз запнулся, потёр запястье под новым вышитым рукавом. Подъёмник заскользил над колючими зарослями, те скребли о железо, рвали тишину клочьями.

– Что – она? – поторопил Анкарат.

Гриз очнулся:

– Ничего. Разрешила, пустила в свой дом, всё хорошо. Мы приехали.


Дом стоял на самом краю Предвершинной Ступени, смотрел на море. Меньше прежнего, зато утопал в цветах. Между ветвями апельсиновых деревьев покачивались тонкие цепи, держали стеклянные колбы с огнём. Рукотворные ручьи свивались ночными змеями, чешуя волн ловила свет. Пахло водой ручья и водой моря, земляникой и сладким дымом.

Дверь запиралась огромной круглой печатью: несколько ободов, вложенных один в другой. Гриз чертил отворяющие знаки и как будто боялся даже сильней, чем перед Сделкой.

Вновь не успел спросить, как он думает, что там, с этой Сделкой… а, не важно!

Анкарат знает, что победил.


Новый дом оказался совсем другой.

Ни чаш с пламенем, ни звона магических нитей. Повсюду скользили тени, дым благовоний завивался под выгнутым потолком из стеклянной мозаики. Словно небо над облаками разбилось. Так странно.

По чёрной глади стола плыли отражения кубков, кувшинов, персиков, винограда, листов, чернильниц и золотых перьев. В глазах рябило, голова кружилась, Анкарат не знал – от дыма, усталости или от ран. Перед тем как сбежать из гарнизона, он быстро умылся, накинул куртку, но запах крови как будто пропитывал всё. Что она скажет, если заметит? Порадуется, спросит?..

Мама устроилась на низкой кушетке среди разноцветных подушек. На шее – лунный кулон, в волосах янтарные бусины, а свет глаз, хороший сейчас или плохой? В полумраке не разобрать, да и неважно, Анкарат видит её – значит, хороший.

– Пришёл? – Подхватила со стола кубок и улыбнулась.

Анкарат кивнул, подумал немного, спросил:

– А где..? – Очертил по воздуху контуры медной чаши. Прежде это была священная вещь.

Мама рассмеялась тихонько:

– Ты ведь здесь, больше это не нужно, – и прежде, чем Анкарат успел переспросить, бросила ему персик – совсем как девчонка. Анкарат поймал – одна из ран обожгла, кажется, закровила сильней, – но он всё равно был рад.

Мама склонила голову к плечу, чуть хмурясь:

– Что это с тобой?

Заметила?

– Была Сделка, я сражался, почти победил.

Рассмеялась:

– Не бывает почти-победы, тем более в Сделке. Но всё равно молодец, это правильное для тебя дело, сражайся, сражайся. – Глаза вспыхнули, мама коснулась кубка губами, улыбка её заярчилась. – Ты должен кое-что сделать. Верни мне Килча.

– Не хочу с ним говорить, – сказал быстрей, чем подумал. Знал, что зря, – но никогда не мог промолчать.

– Правда?.. – протянула задумчиво, вновь пригубила вино.

И вдруг скинула ноги с кушетки, метнулась ближе. Прищурилась, золотой свет глаз захолодел.

– Я всё знаю. Я видела, что вы творили там, – она шептала, стремительно, горячо, – меняли землю. Ты занимался не своим делом. Пытался вмешаться в Его порядок. Исправь это, докажи, кому ты по-настоящему предан. Исправь, и тогда Он вернёт мне Килча.

– Исправить?..

Усыпить жилу, вернуть в каньоны, заставить землю снова заснуть? Позволить вновь разделить кварталы?

– Да. Ты всё переворошил, я помню, ждала в том мерзком доме и слышала, как земля превращается, как ты… Ты не должен был, не для тебя, сделай как раньше. Ты ведь видел людей этой земли на Скале Правосудия. Он разоблачил их суть. Они ничтожества, им ничего не нужно. Они благодарны за ту судьбу, что им досталась. И ты – исправь, верни им эту судьбу и будь благодарен.

Запах крови сгустился, даже сладость персика стала просоленной, алой.

– Я не стану. Земля этого не хочет. А Правитель сказал: пусть земля изменится, если хочет меняться. Сказал, я был прав.

– Вот как? – Мама поставила кубок, но не отпустила. Он дрожал, чёрный стол, все его отражения подёрнулись звенящей рябью.

– Да, так.

– Ты, значит, понимаешь Его лучше меня?

– Может, и лучше.

– Вот ещё! Убирайся отсюда! – Швырнула кубок, Анкарат уклонился, звон разбежался по дымным теням, по разбитому небу. – И не появляйся, пока не сделаешь! Убери его, Гриз! Всё разрушаешь, зачем ты пришёл, ненавижу!


Свет в стеклянных сферах пригас, штормовой ветер смыл запах сада.

Они вышли к обрыву. Внизу, за тонкой россыпью городских огней, грохотало море.

– Как-то скверно всё получилось, – усмехнулся Анкарат мрачно. – Пойду-ка отсюда, а то будет хуже.

– Нет… – откликнулся Гриз неловко, – сюда она не придёт. Правитель волнуется за неё… Поэтому…

Поэтому дом под такой сложной печатью, такой сложной, что защиту гарнизона Гриз словно и не заметил.

Но «поэтому» значило что-то ещё. Что-то плохое.

Море вдали ударило раз, другой – и Гриз заговорил снова:

– Когда я только пришёл сюда, очень обрадовался. Думал, постепенно всё станет как прежде. Тебе разрешат поселиться здесь, может, и Килчу тоже… Знаю, ты на него злишься, но подумай: разве был у него выбор? Это приказ, приговор.

– Ясно, – отрубил Анкарат. Килч был учителем Гриза, конечно, тот хотел его оправдать, но Анкарат это слушать не собирался. – Ты обрадовался, а потом?

– Потом… Помнишь, Рамилат всё говорила про клятву, а со временем позабыла?..

Гриз судорожно вздохнул, помедлил.

И закатал рукав.

– Оказалось, нет. Ничего она не забыла.

На запястье Гриза лежала печать – воспалённый, багряный росчерк, перехлёст магических нитей под кожей, резкий, рваный, как знаки в мамином письме.

– Но это не клятва… – пробормотал Анкарат сквозь тупое оцепенение. Боль собственных ран отступила. Он знал плохой свет, и прежде случалось разное, но разве могла она поступить так жестоко? Как она…

– Не клятва, – кивнул Гриз и продолжил.

Когда Гриз оказался в доме, Рамилат сказала Правителю, что хочет помочь Гризу, ведь тот был ученик Килча и друг Анкарата. И сказала: боится ему помогать, ведь он преступник. Сперва Правитель лишь усмехнулся: «Ты тоже преступница, помнишь?» Но она не сдавалась, сказала: «Он обещал мне клятву». И тогда…

– Тогда он принёс ей нити. И она сделала это. Не клятва. Просто печать. Теперь я её слуга.

В голове полыхнуло, грохот крови заглушил море.

Если бы Гриз не пошёл со мной, этого бы не случилось. Если бы я не связался с Кшетани, если бы…

Нет, я был прав.

– Я всё исправлю. Мы пойдём к Килчу, он разрушит её печать, он же её учитель. Пойдём сейчас! Он целый квартал превратил в цепь своих знаков, с этим ему легко будет справиться.

– Нет, – Гриз мотнул опущенной головой, – не сегодня. Тебя ранили, тебе и сюда не следовало идти. Вернись в гарнизон.

– Да иди ты!.. Я только вышел оттуда, неизвестно, когда ещё меня выпустят.

Гриз ответил спокойно:

– Я не поведу лодку, если не пообещаешь вернуться, а никак иначе отсюда не спустишься. Потом попробуем разобраться. Я справлюсь.

Сколько ни спорил, Гриз не соглашался. Пришлось обещать.


Что толку держать обещание, если оно тупое? Думал и думал об этом, пока лодка падала вниз по Ступеням. Гнев колотился в горле, перед глазами вспыхивали рубцы печати.

Так случилось из-за того, что Анкарат согласился на дурную работу, обкрадывал Старший Дом?

Или из-за того, что разбудил землю? Но это ведь было правильно. Так должно быть.

Неважно. Случилось из-за него, значит, он это и исправит.

– Пожалуй, – задумчиво протянул Гриз, – пойду с тобой.

И перепрыгнул борт лодки.

– Зачем это?

– На всякий случай.

– Иди ты! Я же пообещал!

Не стал ждать, зашагал вперёд, про себя ругаясь. Гриз, как прежде, потянулся следом тощей сутулой тенью, невидимой во мраке.


Впереди заплескался свет гарнизонных башен, вспыхнула с подземным солнцем полоса заградительных знаков. Нет, так неправильно, нужно идти в квартал, идти к Килчу. Неизвестно, что мама сделает, когда Гриз к ней вернётся сегодня. Нужно заставить его пойти.

Анкарат сбавил шаг, обернулся к Гризу – и потому пропустил движение в темноте.


– Вернулся?..

Шейза спрыгнул с груды портовых ящиков. Поперёк рёбер лежала повязка. Всё-таки Анкарат победил.

Справа и слева вышли приятели Шейзы. Только трое, не страшно.

Гриз оставался где-то там, под защитой теней, – и правильно делал.

– Зачем убегал? – Шейза шагнул ближе.

Анкарат положил руку на меч.

– Дела были. Пропустите.

– Ты хоть представляешь, бандит-погорелец, какую честь тебе оказали? Попасть в Стражу! Почему мы должны разыскивать тебя среди ночи? Ариш места себе не находит – пропал, сбежал, что теперь делать? А если ты сумасшедший и потому сбежал? Может, лучше тебе и вовсе не возвращаться?

Сделка не завершится, пока один из них не победит, верно?

Вот и хорошо.

Меч согревал ладонь, близость битвы смывала боль.

– Не трать силы, и так на ногах еле стоишь, – предупредил Шейза. – Вот твой дружок прячется, молодец. Хотя толку-то? Его сверху издалека видать.

Обломком копья он вычертил на земле кривой знак печати. Должно быть, линза на башне его подсветила.

– Говорю тебе по доброте: убегай, скройся там, откуда пришёл, на этом обломке. Раз уж всё так хорошо и ничего не сгорело. В гарнизоне ты нам не нужен и городу тоже не нужен.

– Не тебе это решать. – Гриз выступил из темноты. Лицо замершее и бескровное, глаза остановились, потеряли весь птичий блеск. Маска, а не лицо.

А пальцы сложены пятым символом цепи. Что-то он значил – когда-то Килч объяснял. Что-то дурное.

– Молодец, что нарисовал. Так проще.

От знака на земле потянулись нити. Не звенели, не пели – от них шёл утробный гул, не голос солнца, медленный, густой голос пещерных недр. Шейза, тоже медленный, словно бы слишком тяжёлый, словно воздух сгустился смолой, потянулся к знаку, растоптать, разорвать связь, но Анкарат выхватил меч и ударил – плашмя, слепо. Издалека помнил: убивать Шейзу нельзя, но с каждым мигом всё путалось и темнело, огни гарнизона слепили зна́ком незавершённой Сделки.

Друзья Шейзы исчезли, словно их стёрло из мира, но так быть не могло, испугались, сбежали.

– Знаки вас видят. Если хочешь продолжить свой путь, – сказал Гриз не голосом Гриза, голосом каменной тяжести, застывающего железа, – признай поражение. Анкарат победил и будет делать что хочет. Как было в Сделке.

– Уроды! Здесь нет никаких знаков! Так… так нечестно!

– Знаки видят, – повторил Гриз.

Его голос и гул сгустились, соединились. Меч в руках Анкарата остыл, его свет потемнел отражением в колдовском кристалле.

– Хорошо… хорошо, признаю, он победил!

– Имя.

– Анкарат победил!

– Сделка завершена.

Шейза удрал раньше, чем магия Гриза рассеялась, только ругань долго катилась по переулку.

Анкарат убрал меч, не сразу попал в ножны – руки не слушались, рубашка совсем промокла от крови.

– Как видишь, – мрачно усмехнулся Гриз, – эта печать может быть и полезной.

– Я всё исправлю.

– Конечно. А пока лучше возвращайся.

Анкарат медлил.

– Слушай… а разве можно завершить Сделку вот так, без знаков?

Гриз прищурился, потом ответил серьёзно:

– Конечно. Все знаки со мной.

IV

Лечебный покой гарнизона рос из сустава одной из башен, окнами прямо на тренировочный двор. Сквозь затопившую тело слабость Анкарат слышал шум тренировок: лязг оружия, выкрики, ругань и смех.

Не успевал разозлиться и пожалеть, что теряет время: длинная комната, затенённая пыльными занавесями, то надвигалась, то текла прочь. Он помнил себя, не терял сознания, кажется, даже не спал – но сил хватало, только чтобы умыться. Мир пульсировал, бился, стучал вместе с сердцем, сворачивался водоворотом, концентрическими кругами, перехлёстом алых сосудов, сотен печатей, знаков, истёртых троп-судеб на теле города. Потом – отступал, уходил под землю. Всё прояснялось. Нос щекотал запах горьких трав и лекарских благовоний, накатывал жар Сердцевины года, да звучал где-то слева незнакомый девчоночий голос: всё это ненадолго, скоро пройдёт, гарнизон тебя вылечит, знаешь, в земле гарнизона живёт самоцвет-сердце, давняя жертва, сила в живой руде, потому никакие раны здесь не страшны, всё проходит, и ещё бы скорее прошло, если бы ты не убегал – гарнизон бы запомнил тебя, излечил бы за ночь, как Шейзу.

Вскоре узнал, что девочку звали Лати. Она стригла волосы коротко – необычные, выгоревшие до цвета сухой травы и такие же встопорщенные, жёсткие. Одевалась в мальчишескую одежду, имя Шейзы шипела, наморщив веснушчатый нос, а имя Анкарата выговаривала чудно́ – мягко, перекатывая, как кошка. Таскала с собой тяжёлую книгу в переплёте из чёрной кожи – других раненых не было, Анкарат отвергал помощь, так что чаще всего Лати просто сидела возле его койки и читала.

Морок и слабость первых часов – или дней? – болезни таяли, но уйти было нельзя.

На страницу:
6 из 10