Демон и Птичка

– Остановитесь, иначе я открою огонь! – полицейский командовал из машины через громкоговоритель.

Звук падающей на землю биты и быстрые шаги – Лука не подчиняется, он убегает.

– Лягте на землю, иначе я открою огонь!

Бег и ещё одно предупреждение, а затем…

Два громких, жутких, обжигающих слух выстрела, а за ними – зловещая тишина.

Я осмелилась залезть на сиденье и осторожно выглянуть через единственное целое стекло багажника.

Лука лежал на земле с простреленной грудью.

К нам приближалась ещё одна полицейская машина, за ней – машина скорой помощи, а в конце – кибертрак.

Мне стало знакомо нехорошо и, выхватив изрезанными осколками пальцами пакет из кармана сидения, я засунула в него голову. Меня выворачивало – водой, пустотой, а затем – желчью.

– Анна, ты цела?! – вскрикнул Нил, подбегая к машине вместе с Полом.

– Да… – глухо выдохнула я в перерыве между спазмами.

Он просунул руку в разбитое стекло и разблокировал двери, а затем открыл мою.

Слава Богу Лука до этого не догадался…

К разгромленному Форестеру уже сбежались полицейские и медработники, но я не могла перестать выворачиваться наизнанку в пакет и ответить им на вопросы. Когда, наконец-то, рвота отступила, мне помогли выйти из машины, но у меня подкосились ноги.

– Живот… болит. – простонала я с ужасом и Нил тут же подхватил меня на руки.

– В машину! И освободите проезд! – закричала сотрудница скорой помощи, имея ввиду подпёрший их кибертрак.

Пол бросился выгонять его, Нил положил меня на каталку – носилки в карете скорой помощи и мы тронулись в путь под аккомпанемент сирены. Мне воткнули капельницу и я корчилась с иглой в руке, обхватывая живот, который ощущался как огромный болезненный камень. Мне было больно дышать, больно шевелиться и больно думать о том, что будет дальше. Надеюсь, это не преждевременные роды – ещё слишком рано.

Держись, Птенчик, держись!

Глава 69

«Автор»

К счастью, всё обошлось – у Анны был сильный тонус матки и угроза преждевременных родов, но в больнице смогли снять это состояние. Поэтому, она спокойно доходила до положенного срока, находясь дома, под попечением мужа и Елены, которая узнала о произошедшем от Нила, бросила свой сад и огород в Аризоне и приехала позаботиться о ней.

Анна родила в срок, в самой лучшей клинике Лос – Анджелеса, окруженная участием Нила и профессионализмом врачей. Птенчик Мариэль Кайзер весила 3910 грамм, была абсолютно здорова и, естественно, невероятно красива. Нил плакал, впервые взяв её на руки и клятвенно заверял, что она станет самой залюбленной, самой заласканной и балованной девочкой на свете.

Оба наших главных героя были на седьмом небе от счастья.

Через два дня после Анны родила и Линда, в той же самой клинике. Мальчика назвали традиционным мексиканским именем – Сальвадор, он был немного меньше – 3740 грамм, смуглый, как Пол, но с тонкими, аристократичными чертами лица матери.

Абсолютно все участники истории, за которой вы наблюдали, обрели любовь и её прекрасные плоды. Кроме одного.

Джона, старшего близнеца. На все вопросы ребят он отшучивался, говоря, что не встретил подходящую себе свободную девушку. А если таковых и встречал – они уже были в отношениях.

Так же, не хочу обделить вниманием одного из главных героев последней главы – старичка Форестера, который сильно пострадал в погоне и борьбе за жизни Анны и Мариэль. Анна снова отстояла его право не отправиться на свалку и не быть проданным на запчасти. Нил восстановил машину и установил в неё бронированные стёкла – на всякий случай.

Лука был ликвидирован навсегда выстрелом полицейского и похоронен государством в безымянной могиле – оказалось, что все родственники давно отвернулись от него, включая даже родную мать, ибо его агрессия не видела разницы между своими и чужими, они устали с ней бороться. Он действительно имел психиатрический диагноз, сложно поддающийся терапии и ставший источником опасности и боли не только для семьи Кайзер, но и для его родной семьи.

Впереди наших героев ждёт погружение в новый быт – родительский. Смогут ли Нил и Анна сохранить в нём крепкую связь и обоюдную страсть? Мы обязательно узнаем ответ на этот вопрос – во второй части книги.

Искренне благодарю каждого читателя, уделяющего своё время и внимание этому произведению.

С уважением, автор и таро – консультант, Татьяна Тишкова.

Мои соцсети:

Телеграм oko_taro

Инстаграм @oko.taro

Глава 70

Часть 2 "Самый темный час – перед рассветом."

«Анна»

В канун Рождества я вместе с малышкой Мариэль заехала в ветклинику – поздравить начальство и коллег. Гуляя по кабинетам, я впитывала знакомую и желанную атмосферу, в которую безумно хотелось поскорее вернуться.

В стационаре, в большой клетке лежала самка лабрадора, которой недавно оказали родовспоможение. Она расслабленно дремала на электроодеяле, а семь очаровательных щенят висели на её сосках, урча и сладко причмокивая.

От этой картины у меня навернулись слёзы. Почему у животных всё так просто, в то время как у людей – всё совсем не так. Собака родила и лежит отдыхает, в то время как слепые несмышлённые щенки сами разыскали её соски, сами состыковались с ними и тоже спят. Их не нужно прикладывать и обучать, как правильно взять грудь, их не нужно часами качать, укладывая спать – они сами себя укладывают.

Я безумно любила свою дочь и не представляла своей жизни без неё. С одним большим, болезненным и стыдливым нюансом. Её появление полностью раздавило, разрушило меня и мои представления о пресловутом «счастье материнства». Об этом не рассказывают в любовных романах и фильмах, об этом молчат все женщины, потому что это – неудобная, некрасивая, колючая правда, но это есть и с этим сталкивается каждая, решившая стать матерью. Кроме вот этой спящей самки лабрадора.

Насмотревшись вылизанных реклам подгузников и детского питания, насмотревшись блоггеров в Инстаграм с милыми малышами и красивыми мамами, мы ожидаем, что родим и вокруг нас по цветной радуге будут скакать единороги счастья. В реальности – ты всё время уставшая, невыспавшаяся, разбитая, не принадлежащая себе, без возможности сходить в туалет с закрытой дверью и поесть двумя руками, а единороги изредка проскакивают, когда смотришь на спящего ребёнка, которого укачивала онемевшими от нагрузки руками битый час.

Так как малышка была крупной, во время потуг мне сделали эпизиотомию – рассечение промежности, без этого я бы не смогла вытолкнуть её из себя. Рубец от разреза был грубым и болезненным, долго заживал, несколько раз воспалялся и целый месяц я не могла сидеть из-за него. Плюс, у меня близко расположены сосуды и благодаря разрезу я потеряла настолько много крови, что мой гемоглобин упал до сорока единиц. Мне сделали переливание крови и выписали домой бледно – зеленую, слабую, с постоянно кружащими «мушками» перед глазами.

Через месяц после родов я взяла зеркало и решила исследовать себя между ног. Увиденное привело меня в первобытный ужас. Главный фетиш Кайзера – малые половые губы, выступающие за большие, деформировались, увеличились, покрылись коричневой пигментацией и уныло свисали, как две дряблые подсохшие мясные шторы. Толстый рубец со складками и перетяжками рассекал это великолепие наискосок от влагалища к ягодице. Моя вагина выглядела так, будто в неё засунули петарду и она там взорвалась, выглядела как развалившийся старый бургер.

Но это не единственное негативное изменение в теле. В последние недели беременности, буквально за одну ночь, мой живот, бока и грудь покрылись длинными и широкими бордовыми растяжками. Нил романтично называл их «молнии», а я не могла смотреть на себя в зеркало, стеснялась раздеваться перед мужем. Моё тело, несмотря на то, что я не сильно поправилась, стало рыхлым, как подтаявший холодец, рыхлым, как уродливые половые губы, пересечённым вдоль и поперек рубцами растяжек и я дико комплексовала. Со временем, после родов, растяжки побелели, но лучше выглядеть от этого я не стала.

Сексуальная жизнь растеряла все яркие краски, которыми вы наслаждались в предыдущих главах. Во первых – от усталости и недосыпа мне элементарно сложно было «захотеть». Во вторых – я стеснялась своего нового тела, поэтому теперь только в темноте и под одеялом. Я не позволяла Нилу делать мне кунилингус, потому что боялась, что он увидит вблизи мою изуродованную, истерзанную родами вагину. Рубец всё ещё доставлял дискомфорт, поэтому многие позы для секса пришлось «отменить». Чувствительность сильно упала и, помноженная на комплексы и усталость, привела к тому, что я перестала кончать. Нил старался относиться ко мне с пониманием, бережно, но я всё равно кожей чувствовала его напряжение. Напряжение от того, что мы больше не занимаемся сексом каждый день. Напряжение от того, что этот секс стал скучным, лишённым моей яркой отдачи. Напряжение от того, что впервые появились запреты. Напряжение от того, что теперь этот секс выглядел как трехминутный «перепихон», справление нужды в меня, после которой Нил засыпал, а я ещё полночи возилась с малышкой.

Уход за новорожденным – отдельная тема для разговора. Особым откровением для меня стало грудное вскармливание. Естественный, казалось бы, процесс – у тебя есть грудь и есть ребёнок, они созданы друг для друга и по любому найдут общий язык. Реальность же больно ударила по мне – это сложно, это больно, местами – невыносимо. Мариэль неправильно брала грудь, отчего у меня появились трещины на сосках, которые росли, не заживая, местами превращая мою грудь в фарш. В некоторых зонах на сосках полностью отсутствовали фрагменты кожи. Кормить было невыносимо больно, будто все твои жилы вытягивают из тебя через грудь. Каждый раз, когда я слышала голодный писк и понимала, что сейчас мне нужно покормить ребенка, меня начинало трясти. Я сжимала в зубах полотенце и, обливаясь горькими слезами кормила, а потом Мариэль обильно срыгивала молоком, алым от моей крови.

Конечно же, я пригласила консультанта по грудному вскармливанию и мы вместе пытались исправить захват Мариэль, но ничего не получалось. Я сдалась, когда у меня начался мастит и боль от него, помноженная на боль от кормления, окончательно добила мои попытки кормить своего ребёнка самостоятельно.

Кормить своего ребёнка своей грудью – такая, казалось бы, простая и естественная вещь, но она у меня не получалась. И я снова чувствовала вину и собственную неполноценность. Вину за то, что не можешь исполнять безусловные обязанности перед ребёнком. Вину за то, что тебе больно и грустно вместо бесконечного счастья и розовых единорогов. Вину за то, что ты устала и, буквально выживаешь вместо того, чтобы наслаждаться материнством. Вину за то, что ваши с мужем отношения стали серыми, безжизненными. Удивительно, что родителями становятся оба, а груз расплаты здоровьем и красотой несёт только женщина. На пачках сигарет пишут «курение вредит вашему здоровью», но на плакатах в акушерских пунктах не пишут «беременность и роды вредят вашему здоровью, физическому и моральному», хотя это правда. Уродливая, неприятная, неудобная правда, которую все скрывают, которую даже сами женщины скрывают друг от друга, потому что признаться равно навесить на себя ярлык «плохой» матери. А надо держать имидж, статус «счастливой».

Да, дорогие читатели, возможно эти откровения – шокируют и совсем не то, что хотелось бы вам знать обо мне. Но я хочу ими поделиться, потому что считаю важными. Я люблю свою дочь и, если бы мне дали выбор, всё равно снова родила её и прошла через все эти трудности. Но если бы общество и женщины были бы чуть честнее друг перед другом, мне было бы не так больно столкнуться с реальностью, о которой я не знала. С реальностью, которая бьёт розовые очки стёклами внутрь. С реальностью, в которой винишь себя, ненавидишь себя, не принимаешь своё тело и только в коротких перерывах между этим наслаждаешься розовыми пяточками.

Послеродовая депрессия или новый термин «бейби – блюз», что – то из этого точно одолело меня и я попросила Нила, чтобы он снова пригласил ко мне психотерапевта. Он настаивал на том, что нужна ещё и няня, но я отказалась. Я и так чувствую себя хреновой матерью, если с этими установками я сброшу дочь на постороннего человека – возможно, физически отдохну, а морально опущусь ещё глубже на дно. Первый год ребёнок по моему мнению обязательно должен прожить максимально в поле матери, как главного заботящегося взрослого.

Несколько недель после родов с нами жила Елена и я безумно благодарна ей за этот период. У меня нет матери или опытной подруги, которая научила бы обращаться с младенцем, поэтому Елена стала отличным подспорьем, спасительной соломинкой в моем материнстве. Она показала мне, как купать, пеленать, ухаживать за кожей и складочками, она готовила и кормила меня, пока я безвылазно находилась в спальне, пытаясь наладить режим сна и грудное вскармливание, она стирала и гладила детскую одежду и безуспешно пыталась заживить мою растресканную, воспаленную грудь, прикладывая к ней компрессы из капусты и облепихового масла. Она забирала Мариэль и гуляла с коляской, давая мне несколько часов спасительного сна, в который я проваливалась моментально.

Ах, да, сон. В древности преступников пытали, не давая им спать и это считалось одной из самых жестоких пыток. Женщины же добровольно – принудительно несут эту пытку, иногда не один год после родов. К сожалению, спасительная Елена рано или поздно должна была покинуть наш дом, так как в Аризоне у неё – хозяйство и собственный ребёнок, которому она тоже помогает растить внуков. Я отпускала её со слезами, понимая, как будет не хватать этой лишней пары родных рук, которым можно доверять самое драгоценное.

Линда тоже поплатилась за своё материнство – в её заднице расцвёла «прекрасная» роза, бутон геморроя, который так же мучал, не давая спокойно ухаживать за ребенком и справлять большую нужду. Проктолог стал её «лучшим другом» и, однозначно, ей светила операция по удалению узла, но сделать её она могла только после завершения грудного вскармливания. Мне тоже предлагали операцию – по иссечению старого рубца и пластике вагины. И я понимала, что она мне нужна, но было страшно решиться. Страшно снова столкнуться с реабилитацией, во время которой болит промежность и нельзя сидеть, страшно растерять последние крупицы чувствительности половых органов, поэтому я всё время сомневалась.

Грудное вскармливание Линде тоже далось непросто, но она смогла его наладить и терпела дискомфорт от геморроя ради того, чтобы кормить Сальвадора подольше. Я же сдалась и перевела Мариэль на искусственное вскармливание.

От чего испытывала, конечно же, что? Вину!

Потому что была врачом и знала, что смесь никогда не заменит своими свойствами грудное молоко. Молоко – пища, чтобы жить. Смесь – пища, чтобы выжить. И я кормлю своего ребёнка самым низкосортным вариантом еды, а не тем, что положено самой природой.

Мариэль была точной копией Нила – черноволосая и черноглазая, невероятно обаятельная и такая же голосистая и активная. Когда она начала ползать, я не спускала с неё глаз, потому что в секунду она могла преодолеть огромное расстояние и залезть в опасное или труднодоступное место. В общем, как вы понимаете, моё бытие было весьма активным и изнурительным.

Нил был прекрасным отцом, просто идеальным. Он души не чаял в Мариэль и уделял ей каждую свободную минутку, нацеловывал и тискал регулярно. Они были без ума друг от друга и моменты их общения были для меня теми самыми, когда «скачут единороги». Казалось, на фоне поблекшей страсти, дочь была теперь единственным, что нас объединяло. Нил помогал мне, как мог, но сами понимаете – рабочий график, гастроли, съемки – на фоне постоянно растущей популярности свободного времени у него было совсем немного. Всё чаще и на дольше я оставалась дома одна с Мариэль, пока он уезжал в очередной тур или на рок фестиваль, проходящий в заднице какой – нибудь самой далекой пустыни Австралии.

Анастейша, как и мы с Линдой, теперь сидела дома и растила своё дитя, а должность гримёра заняла другая девушка, знакомая Джона. И из-за этой девушки все отъезды Нила стали ощущаться ужасно болезненно. Её звали Дана и она выглядела, как порномодель. Высокая, стройная, юная, оттюнингованная по последним велениям стандартов красоты – пепельно белые, как у эльфа, волосы до задницы, стоячие силиконовые сиськи, которые она носила исключительно без бюстгальтера, гиарулоновые губы, всегда влажные от сверкающего блеска, густые нарощенные ресницы. Она была яркой, эффектной, сексуальной и теперь проводила с моим мужем намного больше времени, чем я, касалась его чаще, чем я. Касалась его тела и лица, помогала ему провести под одеждой проводки звуковой аппаратуры для концерта, смазывала его мышцы блестящим маслом.

Я вспоминала наши тёрки с Анастейшей, когда Нил нравился ей – она была открыто агрессивна ко мне. Дана же, наоборот, была вежливой и учтивой, но в этой вежливости таилось больше опасности, чем в откровенной неприязни Анастейши. Я буквально третьим глазом и пятой точкой чувствовала, что этот белокурый секси ангел невероятно опасен. Что за этой милой улыбкой скрывается настоящая беспринципная мразь, которая не побрезгует женатым мужчиной. И самое страшное – эта мразь очень красивая и свежая на фоне меня, рыхлой, с растянувшейся кожей, с растянувшейся вагиной, с приунывшей грудью, с приунывшим либидо, вечно уставшей, невыспавшейся, с синяками под глазами.

И в ближайшие дни они снова уезжают вместе в Лас Вегас – сниматься в шоу «Rock Christmas”, этакий аналог нашего русского «Голубого огонька», только с приглашенными рок звездами в главных ролях.

Глава 71

«Анна»

Так как Пол тоже уехал сопровождать Нила, я пригласила Линду с Сальвадором погостить у нас, скрасить одиночество друг другу. Конечно, она приехала. Дети отвлеклись от нас друг на друга, играли, ползали паровозиком по полу, поэтому мы могли немного расслабиться и спокойно побеседовать. Жаль, выпить не могли – Линда кормила грудью, а я знаю, что впереди меня ждёт очередная сумасшедшая ночь укачиваний и прерывистого сна.

– Линда, как ваша интимная жизнь с Полом? Изменилась после родов? – я задала самый свой животрепещущий вопрос.

Не может ведь быть такого, что у всех она портится. Откуда – то берутся вторые дети, третьи. У Блум с Порком вообще пять и в моих глазах она теперь – сверхчеловек.

– У нас всё отлично! Кажется, я стала даже намного чувственнее, чем раньше. – довольным тоном произнесла моя подруга.

– Везёт! У меня совсем не так, наоборот. Боюсь, что такими темпами мой брак скоро начнёт трещать по швам. Нил был и остается очень темпераментным, а я как застывшая мумия – лежу под ним неподвижно и жду, когда он отвалится от меня и даст поспать. Возможно, я чувствовала бы себя лучше, если не комплексы по поводу развалившейся вагины и тела.

Линда взяла меня за руку и с мольбой заглянула в глаза.

– Анна, согласись ты уже на эту операцию. Сделай её не для мужа. Сделай её для себя. Уже ясно, что само ничего не восстановится, так зачем тратить драгоценное время на проживание в некомфортном скафандре. Время – бесценный ресурс, потому что он безвозвратный. – последняя фраза когда-то принадлежала мне и я задумалась, а Линда продолжала, – Насчёт тела, прошло слишком мало времени. Нашим малышам всего по девять месяцев. Да, растяжки не уйдут, но попробуй относиться к ним по другому – это шрамы воина, которые свидетельствуют о том, какой нелёгкий бой ты выиграла. И на свете много женщин, которые хотели бы такие же шрамы, но не могут их получить… Вспомни себя до того, как забеременела. Вспомни, как мучалась, думая что бесплодна. Если бы тебе тогда сказали, что у тебя будут растяжки – ты бы всё равно хотела ребёнка.

– Да, ты права, дорогая, абсолютно и как всегда права. Запишусь на консультацию к хирургу, пожалуй, пора.

– Вот и чудно! – прощебетала довольная Линда.

На следующий день она осталась с нашими детьми, а я поехала в клинику. Моя проблема была настолько пугающей, что я стеснялась показывать её даже врачу, тем более, им оказался молодой и симпатичный мужчина – Микаэль. Его фамилия и внешность явно подсказывали, что он – еврей.

Преодолевая смущение, я разделась и легла перед ним на гинекологическое кресло. Весьма деликатно, чтобы не причинять дискомфорта, он ощупал пальцами мой рубец, вход во влагалище и половые губы.

– Всё не так плохо, как вы считаете, миссис Кайзер. Меня беспокоит не столько эстетический вид, сколько то, что у вас явное опущение органов малого таза. Это может вызывать застойные явления, нарушение кровообращения, варикозное расширение вен в интимной зоне, а так же недержание мочи в более зрелом возрасте и выпадение матки.

Я прикрыла глаза. Господи, ещё ссаться мне не хватало!

Доктор продолжал осмотр.

– Операция не просто один из возможных вариантов, она вам необходима, здесь прямые показания к ней. Я установлю в вашу брюшную полость специальную сетку, которая будет удерживать опущенные органы. Иссечём старый рубец и сформируем новый, тонкий. Поработаем над ёмкостью влагалища, добавим лабиопластику – коррекцию формы малых половых губ. И вы будете как новенькая, как девочка.

– А что насчет… кхм…чувствительности? Она не изменится? – я задала этот вопрос, заливаясь краской.

Доктор улыбнулся, от чего я ещё сильнее покраснела.

– Изменится, миссис Кайзер. Станет лучше. После того, как мы уберём лишние ткани, головка клитора будет более открытой, а значит ощущения от близости – острее.

– Звучит заманчиво… – пролепетала я, стараясь не смотреть на врача, разглядывающего меня поверх моего разверзнутого «развалившегося бургера», – Запишите, пожалуй, меня.

Операция была назначена на месяц вперёд. Во первых – очередь, ведь таких как я, оказывается, немало. Во вторых – нужно подготовиться, сдать анализы.

Мужчина выдал мне бланк с необходимыми исследованиями и я поспешила на выход.

– Вы очень красивая, миссис Кайзер. Даже без этого всего. А будете – ещё лучше. – последние слова врача, сказанные мне вслед, заставили меня снова покраснеть.

Удивительно, что кто-то может найти меня красивой тогда, когда я сама считаю себя ужасной. Наверное, он просто льстит мне, чтобы расположить к себе.

Я вернулась домой, рассказала обо всех подробностях Линде, мы приготовили ужин и покормили наших малышей, а затем поели сами. Приближалось время отбоя, я несколько раз пыталась дозвониться до Нила по видеосвязи, чтобы он успел пожелать Мариэль спокойной ночи, но он не брал трубку. Мне стало тревожно и я отбросила телефон на диван.

– Ты нервничаешь? – спросила Линда, наблюдая за мной.

– Да, Линда, нервничаю. Потому что где-то там Нил с недотрахом в компании обворожительной Даны. Не могу прям, пятый угол ищу, когда они вместе!

– Ой, ладно тебе! Нил уже не раз доказал свою верность! – искренне веря в свои слова выпалила Линда.

– Оно – то правда. Но это было при других обстоятельствах. – вздохнула я, поднимая на руки Мариэль, – Ладно, встретимся снова после того как уложим детей. Я пошла!

Поднявшись в спальню с дочкой, я искупала её, дала бутылочку и начала укачивать, поглядывая в телефон. Он молчал – Нил не перезванивал мне и вообще был в сети несколько часов назад. Тревога и беспокойство всё росли и, будто чувствуя его, Мариэль очень долго засыпала. Когда, наконец, я смогла отложить её в кроватку и выйти из комнаты, то застыла, как вкопанная, перед картиной.

Она снова о чем-то предупреждает.

Ангелы кричали, в ужасе, демоны хохотали, оскаливаясь, будто уже одержали победу.

Все мои внутренности рухнули вниз – картина никогда не ошибалась в своих сигналах и осознание этого факта делало нынешнее послание еще более пугающим.

Я спустилась к Линде, которая уже уложила Сальвадора и отдыхала на диване, листая соцсети.

– Тебе Пол звонил? – нетерпеливо спросила я.

– Да. А тебе что, так и не позвонил Нил? Пол сказал, что у них вечеринка в честь окончания съемок.

– Ах, вот оно что! – моё нутро горело от ярости, – Вечеринка у них там, блять! Видимо, очень веселая, раз Кайзер забыл обо мне.

– Успокойся, Анна! – Линда обняла меня, – Давай попрошу Пола найти его.

– Не надо! Сам выйдет на связь, когда захочет. Давай посмотрим что-нибудь лёгкое, отвлечься надо.

Линда включила «Дикий ангел» и я пыталась сконцентрироваться на экране, но глаза предательски убегали на хранивший молчание телефон. Господи, как мы могли сходить с ума по «Дикому ангелу»? Диалоги Милли и Иво абсолютно примитивные, будто общаются двое умственно отсталых. Интересно, когда я тоже работала горничной на Кайзера, как Милли на Иво, наши диалоги были такими же убогими?