Легенда о наследнике Артурия. Убить Элею

Мы свернули в сторону ремесленной улицы. Резко стемнело. Фонарей здесь не было. Слабый лунный свет падал на стены домов, выложенные из светлого известняка, и вымощенную камнем дорогу. Окна домов темнели провалами. Ремесленники не зажигали лампы без крайней нужды, ведь работать после заката запрещало двухсотлетнее повеление аббари Салида, за выполнением которого следил весь квартал.

– Тебе понравилась та девушка, Джа? – Дамир толкнул в бок. – У которой глаза огромные, как у антилопы… с длинными чёрными ресницами. И одета она в шелка. Под шелками очертания тонкой, гибкой фигуры. Я сам бы на ней женился, не будь я женат на знатной, а вот ты как раз свободен…

– Отстань, брат, – я терпеть не мог, когда он поднимал эту тему. – Наши вкусы разительно отличаются.

Не говорить же, что я считаю всех этих томных красавиц, закутанных в шелка, безумно скучными. Что у Дамира, что у Лура жёны будто с одной картины списаны – обе стройные, глаза большие, губы маленькие. Но жизни в них нет. Ни та, ни другая ни поддержать беседу, ни, тем более, пошутить не в состоянии. Только смотрят в пол и с мужем во всём соглашаются.

– Не зря старики говорят: женщина ищет мужа по подобию отца, а мужчина – жену по подобию матери… – усмехнулся брат.

– Да я никогда в жизни…

– Шучу. Такую, как твоя мать, ещё поискать надо.

Брат похлопал меня по плечу. Мы вышли на хорошо освещённую Главную аллею. До дворца осталось от силы пять минут. По обе стороны от нас возвышались усыпанные розами кусты, а над ними вырисовывались тёмные силуэты апельсиновых деревьев.

У крыльца на ступенях дремал мальчишка. Чёрные кудряшки обрамляли ещё пухлое детское лицо, а в ручонках сжат был пышный букет цветов. Мальчишку звали Алир. Сын нашей травницы: он нередко ждал маму у крыльца, когда та уходила ночью на рынок и не брала его с собой. Переживал.

– Алир, – брат толкнул мальчишку вбок. – Сбегай вперёд, посмотри, не сидит ли госпожа в главном холле.

Алир кивнул и резво умчался ко дворцу.

Пару раз мать устраивала засаду, когда узнавала, что мы надолго отлучились в город. За поимкой следовал неприятный разговор. В придачу к нему – запрет гулять на целый месяц. Но сильнее всего наутро раздражали избитые до зубного скрежета нравоучения учителей и ненароком услышанные обрывки сплетен от слуг.

Алир вернулся запыхавшийся. Взволнованный.

– Госпожа сидит в тёмном углу при входе.

Дамир выругался сквозь зубы:

– Вот засада! И чего ей не спится?

Мы протиснулись сквозь розовые кусты и прошли в дворцовый сад через другой вход. Прямо перед нами прошмыгнула кошка и скрылась в зарослях дикого винограда, оплетавшего ажурную беседку, застывшую на краю самшитового лабиринта. Силуэты деревьев и скульптур в темноте казались чёрными, зловещими. Журчала вода в фонтанах. Шумела двигавшаяся за нами свита.

Мы подошли к Хрупкости и Силе Равновесия – так назывался фонтан из белого мрамора, изображавший трёх девушек, которые балансировали на крохотном пятачке, касаясь его лишь носком одной ноги, в то время как вторая была отведена назад. Девушки держались за руки, не давая друг другу упасть. Вода стекала с их напряжённых рук и тонких платьев в широкую мраморную чашу фонтана. Дамир окунул туда голову. Потом – жадно отпил несколько глотков и попросил свиту подсадить его к балкону.

Задача не из лёгких. Брат покачивался на земле, а уж с плеч телохранителя и вовсе мог упасть. Какой-то крепкий детина усадил его на плечо.

– Всё хорошо, – улыбнулся Дамир, на секунду потерявший равновесие. – Мне просто нужно… нужно… – брат вцепился в перила и кое-как перевалился на балкон, неуклюже распластавшись на полу. – Отлично. Теперь ты, Джа.

Я забрался на плечи того же телохранителя, что подсаживал Дамира, и тут всё исчезло.

Мир схлопнулся. Я будто моргнул и не смог больше открыть веки. Только что напротив было довольное лицо брата, кованое ограждение балкона, петуньи, мирно цветущие в подвесных горшках, и в мгновение ока картинка сменилась темнотой.

Я жадно ловил ртом воздух. Пытался выдавить из себя хоть какой-то звук – но тщетно. В голове навязчиво звенело. Я будто повис в воздухе, застрял между жизнью и небытием.

Внезапно меня осенило. Мешок с дезориентирующими чарами.

“Дело дрянь. Мне надели эту гадость дома, в окружении стражи, и сейчас, должно быть, тащат куда-то… только куда? И где Дамир? Надеюсь, он побежал во дворец, поднял тревогу”, – пронеслось в мыслях.

Я рвался на свободу. Ну как рвался… возможно, болтал в воздухе руками, ногами и извивался изо всех сил, но не мог в полной мере ни ощутить своего тела, ни осязать похитителя. Жуткое чувство. Будто ты – бестелесное создание. Не знаю, долго ли это продолжалось. Ощущение времени тоже пропало, и происходящее осознавалось как одно невероятно длинное мгновение.

Я успел лишь вспомнить о них. Об Ал-Маут. Тех, чьё имя среди приближённых отца не произносили без крайней нужды. Наёмнический клан. Туда попадают искуснейшие из искуснейших. Лишь они могли выкрасть меня во дворце, окружённого телохранителями, но услуги их стоят непомерно дорого.

“Кто заказчик?”

Я не успел ответить на этот вопрос. Кокон темноты и тишины, окружавший меня, треснул, и в мир ворвались свет, звуки, запахи, ощущения… боль. От хлынувших чувств, я повалился на пол. Закрыл рукавом слезящиеся глаза.

Рядом раздался глухой стук и едва различимый стон брата.

“Дамир, – понял я с замирающим сердцем. – Дамир не успел скрыться во дворце, и теперь мы оба в беде”.

Оставалось надеяться, что брат крикнул, позвал на помощь, перед тем, как его поймали, и этот крик был услышан стражей.

– Один лишний. Что с ним делать? – Пробасил голос неподалёку от меня. – Убить?

– Я тебя убью, – грозно прошипел другой голос. – Заказчик велел сделать работу чисто. Ты хоть знаешь, с кем имеешь дело?

– Н-нет…

– Вот и умолкни!

Раздался скрип дверных петель. Я услышал третий голос. Грубый, хриплый но какой-то знакомый:

– Получите плату и убирайтесь. Все до единого. Сейчас же.

Когда звуки возни и звон монет стихли, крепкие руки подхватили меня и усадили на пол. Я проморгался. Вытер слёзы и оценил обстановку.

В комнате было темнее, чем казалось изначально, после дезориентирующих чар. Горели несколько свеч на столах. Полумрак скрадывал детали. Углы комнаты и вовсе утонули во темноте, а силуэты людей, напротив, вырисовывались с пугающей чёткостью.

Несколько крепких широкоплечих мужчин стояли полукругом, держа в руках обнажённые сабли, на лезвиях которых ярко-жёлтыми искрами вспыхивали отблески свеч. По спине пробежал холодок. Незнакомцы выглядели опасно, и намерения у них, должно быть, серьёзные. В центре этого странного полукруга стоял, сложив тонкие руки на груди, худой и сравнительно невысокий юноша в бедняцких латаных шароварах и плаще с капюшоном.

– Ты! – Крикнул Дамир, с трудом поднимаясь на ноги. – Я – наследный принц! А мой брат – единственный сын чародейки! Если ты убьёшь нас, проклятье падёт на тебя и весь твой грязный, порочный род!

Юноша резко взмахнул рукой. Масляные светильники, покачивающиеся под потолком, зажглись одновременно.

“Маг-стихийник, – понял я, связав характерное движение и взметнувшиеся язычки пламени. – Таких в Барики по пальцам пересчитать можно. Плохо. Очень, очень плохо. Но её не может быть здесь, да и зачем ей игры с переодеванием?..”

– И это будущий аббари?! Жалкое зрелище! – Воскликнула мать высоким голосом, от которого внутри всё съёжилось, а Дамир стыдливо потупился и отступил в угол.

Чутьё меня всё же не обмануло. Это была она. Марэя Бариканская, огненная чародейка-стихийница, переодетая в мужской костюм.

– Встань на ноги крепко, а потом бросай вызов сильнейшему, или вовсе держи язык за зубами! – Мать продолжила распекать Дамира. – Бахлул ты такой! Двадцать пять лет от роду, мозгов меньше, чем у верблюда! И чему я тебя учила?!..

Затаив дыхание, я ждал, когда настанет моя очередь слушать нравоучения. Мать всегда была строже к родному сыну. Однако, на этот раз гнев иссяк на Дамире, а ко мне она обратилась с трепетом и нежностью в голосе.

– Джанделин! Так вот где тебя черти носили! Я думала, с ума сойду. Благо, вы не сунулись во дворец, испугавшись моей иллюзии, и ал-маут перехватили вас первыми, – она помогла пересесть на стоящий неподалёку стул. Протянула флягу с водой. – Пей. Нет, ты обойдёшься, – бросила она Дамиру, который протянул руку. – В такое время бежать неизвестно куда и заниматься непойми чем! Кошмар! Ты поедешь в Благословенную долину, Джанделин. Лур на пути в Золотые пески…

– Что?! – Воскликнули мы одновременно с Дамиром.

– Джа нельзя в Загорье, – начал брат, но мать жёстко перебила его.

– Я знаю, куда можно твоему брату, а где его схватят на первой же стоянке, – мать провела рукой по моим медным волнистым волосам и мягко улыбнулась.

Скрывавший её голову капюшон упал на плечи.

Обычно мать прятала лицо за полупрозрачной вуалью, как и подобает жене аббари, однако, сейчас, переодевшись в мужскую одежду, она, разумеется, пренебрегла и этим обычаем. Глядя на мать, я понимал, почему отец на ней женился. Отливающие медью густые волосы были убраны в тугой высокий пучок, подчёркивая строгость и величественность облика. Острые, точёные черты лица близки к совершенству. Такие лики верельские скульпторы вытачивают в мраморе, изображая ангелов и богинь из древних мифов. Не портили её даже морщинки, появившиеся в уголках синих глаз. Мать мало изменилась с той поры, когда я маленьким ребёнком часто видел маму без вуали, но…

Никогда раньше я не заставал её настолько… встревоженной? Или даже испуганной?

– Пришло время. Ты вернёшься в земли предков, Джанделин, – слабо улыбнувшись, мать и провела ладонью по моей щеке.

– Его дом здесь! – Возразил Дамир. – Армия Золотого Бастиона ещё очень далеко…

Мать гневно зыркнула на него, и брат замолчал.

– Анор Золех был сегодня во дворце, – ответила она, распрямившись – резко, будто пружина. – Он озвучил условие перемирия. Все знатные рода должны отправить в его войско вторых наследников и младше. Иначе он выжгет наши посевы подчистую. А потом перебьёт всех, кто пережил голод, и лишь красивых девушек уведёт в рабство. Но я не позволю, чтобы мои дети сражались за него. Что, Джанделин? Хмель вышел из головы? – Спросила она обычным строгим голосом.

Только я встал, мать накинула на меня плащ с капюшоном со своего плеча, и повесила за спину увесистую сумку:

– Здесь всё необходимое. Пища. Золото. Походная палатка. Живой огонь для разведения костра, – она хлопнула меня по спине. – А теперь уходи, сын. Ибо с этого часа ты беглец и преступник. Анор Золех будет разыскивать тебя по всей Барики, вплоть до гор. Человек этот не знает пощады. Ему все ведома жалость. Берегись хинаинцев, одетых в золочёные латы и бархатные бордовые одежды.

Она не любила долгие прощания.

Телохранители матери обступили меня и под руки вытащили во двор, где стояла заранее подогнанная телега торговца. Меня подняли. Затолкали в здоровенный мраморный чан с высокими стенками. Благо, сверху не закрыли крышкой.

Кучер щёлкнул поводьями, и телега понеслась прочь.

•••

Я лёг, свернувшись калачиком, и смотрел в ограниченный стенами чана круг звёздного неба над головой.

Было зябко. Камень за ночь остыл и передавал холод моей спине и боку. Не спасало даже постеленное на дно толстое одеяло. Хмель стремительно выветривался из головы.

Никогда прежде я не покидал дворец без охраны. Без друзей и семьи. В одиночку я чувствовал себя… голым? Уязвимым, как улитка без раковины.

А на границе весь товар тщательно осматривают маги из Загорья. Их не обмануть простыми трюками, вроде этого, с чаном. Я не хотел думать о плохом раньше времени.

“Другая проблема – побег, если его можно так назвать, видело множество народу. Хотя…”

Я не сомневался, что Дамир сохранит тайну. А те верзилы, вооружённые саблями, и мужчина с хриплым голосом поклялись матери на крови. “Лучше умереть, чем нарушить кровную клятву”, – знал я. За несколько секунд наказания ломались самые крепкие, а те, кого пытали дольше минуты, сходили с ума и умирали медленной жуткой смертью. “Кровь нарушившего клятву вскипает. Становится горячее раскалённого железа”, – помнил я слова из учебника. Внизу была цветная вклейка с катающемся по земле мужчиной, лицо которого исказила гримаса страдания. Несчастный рвал на себе кожу. Кромсал в кровь босые ноги, скребя ими по земле. Художник явно наслаждался, изображая брызги крови, вздувшиеся вены и безумные выпученные глаза страдальца. И разинутый в безмолвном крике роь. После того, как я увидел картинку, тот человек снился мне в кошмарах несколько раз. Поэтому я даже как-то не печалился, что у меня отобрали магию, ведь клятва на крови даже Дамиру была бы в тысячи раз хуже.

“Нет, слуги не предадут госпожу.”

Значит, ни один свидетель не проговорится Золеху о моём бегстве. Что ж, хоть где-то повезло. Если уместно так говорить.

А проклятие… всем известно, что скорые события может предвидеть маг даже со слабым пророческим даром. А во второй части пророчества домарка могла ошибиться. “Надо воспринять это как предупреждение, – решил я. – Если мне предсказана смерть от рук ледяной ведьмы, значит, надо просто держаться от этой ведьмы подальше.”

И сосредоточиться на Золехах. Если они проиграют загорцам в большой войне, то уберутся из Барики в свои Золотые чертоги.

От этих мыслей на душе стало теплее.

“Новый день – новые поводы для радости.”

Я специально повесил это изречение над кроватью, чтобы встречать новый день в бодром расположении духа.

“А ведь действительно: день-то новый. Я покинул дом не вечером, а в начале следующего дня, значит, домарка уже допустила одну ошибку в предсказании.”

С этими приятными мыслями я уснул.

3 глава. Ниэла

Я – искра,

Вспышка,

Фейерверк в ночном небе.

Я – воплощение свободы.

Меня не поймать,

Не удержать.

Впрочем, зачем ловить и сажать меня в клетку?

Я всё равно не согрею, не освещу тебе путь.

Но я могу подарить радость,

Пусть и на краткий миг.

Ради этого я живу.

Элея.

– Как это собираете вещи?! Так быстро?! – Воскликнула пухленькая хозяйка постоялого двора, и от волнения она даже выронила полотенце. – Вы видели, что вчера творилось на празднике?! Видели её?

– Её? – Переспросила я как можно более равнодушно, поднимая упавшее полотенце.

– Ниэлу.

– Ниэлу? Что?

Люди верят: эти существа обитают в лесах и питаются путниками, забредшими слишком далеко, но, разумеется, человеческие домыслы далеки от правды. Есть ведь благородные ниэлы, которые не выходят за пределы священной Рощи. Боятся запятнать душу. Есть и ниэлы-отступники, возлюбившие зло в незапамятные времена. От этих действительно стоит держаться подальше – желательно, на расстоянии долёта боевого заклинания. Есть ещё полукровки, в которых нет ничего ниэльского, кроме внешности.

И есть я. Человек, искалеченный ниэльским проклятием. Меня частенько принимают, если не за отступницу, то за полукровку. Однажды горожане пытались меня на костре сжечь. Мне было двенадцать. Мой магический дар ещё не пробудился. Благо, опекун установил следящие заклинания не просто так: он нашёл этих уродов и поджарил в прямом смысле. А именно – посадил на горящие угли. Это им повезло. Мог в костёр кинуть. Или ещё чего хуже сделать.

Поэтому и насчёт деревенских не было иллюзий. Как только я призналась бы в том, что это я развлекала их на празднике, крестьяне объявили бы охоту. Да, я ничего плохого не сделала. Но лесная тварь – есть лесная тварь, и она должна быть убита.

“Маленькая такая неприятность, но всё же… Мягкой кровати и вкусной еды поблизости не предвидится, а спать под открытым небом сегодня нет настроения.”

Хозяйке я подыграла, состроив дурочку:

– Она никого не сожрала?

Женщина не могла выдавить и слова от возмущения. Всплеснула руками и с с шумом набрала в грудь воздуха, чтобы ответить.

“Хм. Может, и вправду здешние крестьяне ниэлов почитают. Странные какие.”

– Это была настоящая ниэла! Не отступница. Светлая, как из доброй древней сказки – она пришла на праздник, и… какие вчера были волшебные фейерверки! Вы видели их? Видели?

– Я очень крепко сплю, – ответила первое, что пришло на ум.

Фейерверк в полнеба невозможно было не заметить. Думаю, он растревожил животных в лесу, да и в дальних поселениях его, скорее всего, наблюдали. Эта затея была сопряжена с риском. Инир, мой верный браслет-помощник, вчера все уши прожужжал, дескать, крестьяне поймут, кто я такая. Отправят делегацию в ближайший магический совет. Пойдут слухи. Опекун узнает, что его юная воспитанница расхаживает по глухим местам без единого телохранителя. И всё. Прощай, вольная жизнь.

“Не надо о плохом сейчас.”

Я много раз уже запутывала опекуна, пускаясь на поиски приключений. Моя иллюзия оставалась в Хрустальном поместье. Служанка отписывалась опекуну, дескать, госпожа безвылазно сидит над книгами, сочиняя новые заклинания. Никого не подпускает, говорить не в настроении. Жива-здорова, аппетит хороший. Мою почту тоже разгребала служанка, я научила её правильно отвечать. И почерк она копировала, поэтому опекун до сих пор не пронюхал об опасных вылазках.

К тому же, именно это путешествие я планировала давно, чтобы оно выпало аккурат в мой девятнадцатый день рождения. В Академии про него традиционно “забывали” каждый год. Сейчас, на торжественных приёмах в мою честь, гости сидят с такими кислыми лицами, что при взгляде на них даже аппетит пропадает. В кои-то веки я устроила себе праздник.

– Интересно, где ниэла сейчас? – Хозяйка посмотрела на меня, подозрительно сощурившись. – Она не могла исчезнуть…

– Могла, – ответила я резко. – Ниэлы чувствуют себя в лесу как дома. Нет никакой гарантии, что вы не возьмёте вилы после представления, и не устроите охоту на нечисть.

Я поправила наспех наколдованный пучок седых волос. Накинула на плечи потрёпанную шерстяную накидку – серую, с разноцветными заплатами. Проверила, не сползла ли перчатка с изуродованной проклятием руки, и двинулась к выходу, опираясь на тросточку.

– Плата за ночлег лежит в прикроватной тумбе, дитя моё, – по-старушачьему проскрипела я на пороге.

– Стойте, матушка! – Воскликнула вдруг хозяйка. – Вы ведь лекарь? Соседка на днях захворала. Наш Маэлин говорит, плохи дела, но вы взгляните, я заплачу в два раза больше, чем вы отдали за ночлег!

Я не упускала случая помочь людям, поэтому отложила уход.

– Ведите к больной, – кивнула в сторону входной двери. – И денег не надо. Я не беру плату за исцеления.

•••

Соседкой оказалась женщина лет сорока. Она неподвижно лежала в кровати, но не спала – глаза больной следили за каждым моим движением. У постели собралось всё семейство: крепко сложенный муж с окладистой каштановой бородой, пятеро кучерявых детей, от почти взрослой девушки до карапузов-близнецов лет трёх. Дети опрятные. Видно, что о них в этой семье заботятся. Поодаль стоял какой-то дед, одетый в длинную льняную рубаху. Седая борода его была обмотана вокруг шеи в несколько оборотов. Из неё торчали колоски и цветы. Должно быть, такой здесь лекарь.

– Травник, – поправил Инир, тот самый браслет-помощник, с которым я общалась мысленно. – Очень хороший травник. Я издали это ощущаю.

Травники тонко чувствуют силу растений и знают, как использовать свойства, заложенные природой, во благо. А лекарь лечит при помощи целительной магии. Практических умений. Проклятие может снять, к примеру. Рану зашить.

Я смутно представляла, с чем буду иметь дело, когда увидела больную. Инир только подтвердил подозрение.

– Ну и что произошло? – Спросила я, приблизившись к постели.

Родные больной и травник рассматривали меня со смесью любопытства и недоверия. Наконец, заговорил муж.

– Да вот… третьего дня ноги отнялись. Потом руки. Сегодня она ни говорить, ни слышать не может. Сколько целебными отварами ни поили – не помогает, такая вот беда, – мужчина вздохнул, во взгляде его появилась робкая надежда. – Может, вы скажете, что это за напасть-то приключилась?!

Так и есть. Проклятье. Сильное и распространенное. Успела я вовремя, потому что на следующий день бедная женщина бы умерла. Ясное дело, травник здесь бессилен. Лишь сильный маг способен снять проклятие. Я села на краешек кровати и положила руку на лоб женщины, освобождая её от потоков грязной магии.

– Снять проклятие – дело пяти минут. Важнее определить колдуна. Ведь он попытается сделать это и во второй раз, и в третий, а я не смогу вечно оставаться в вашем селении.

– Нет у меня врагов, – больная, вновь получившая способность говорить и слышать, расплакалась от избытка чувств. – Видит Всевышний, никого я не обидела. Ни с кем не ссорилась.

Муж энергично кивал, подтверждая слова супруги.

– Знал бы, у кого совести хватило сотворить подобное! Да я его… – мужчина сжал массивные кулаки.

– Я знаю, – вскрикнула вдруг старшая дочь больной. – Если это проклятие – оно предназначалось мне…

Расскажу вкратце.

Жил в этом селении паренёк-беспризорник, увлекающийся тёмной магией. Прозвали его Чертенёнком. Положил он глаз на красивую девушку, а та возьми, да откажи. Вот он и отомстил.

•••

Семейство толпой рвануло к этому парню. Я с тросточкой, в облике старухи едва за ними поспевала. Последним семенил травник. Борода его размоталась, кончик волочился по земле, и я всё боялась, что бедняга наступит на него. Запнётся. Сломает что-нибудь.

Глава семейства выломал хлипкую дверь в лачугу, где прятался Чертенёнок. Выволок паренька за шкирку. Вокруг собралась большая толпа зевак. Выглядел пакостник, как и подобает начинающему чёрному магу: волосы свисают патлами, под глазами тени – серые, как от копоти. Весь грязный. Огрызается, будто зажатый в угол пёс.

– Он? – Спросил глава семейства, пихая голову Чертенёнка мне под нос.

Пахло от сальных патл соответствующе – потом и гарью. Я прикоснулась браслетом к парню.

– Он, – подтвердил Инир мрачно. – Его магия. И не тычь меня куда попало, Элея, я не пёс-ищейка!

– Он, – вынесла я вердикт и спешно добавила, глядя, как крестьяне поднимают лопаты с вилами, будто в дурацкой театральной постановке. – Стоять!

Выпустила в воздух столп искр.

Разумеется, я не питала тёплых чувств к колдунам, ведь одна из этих тварей прокляла меня в детстве, отчего жизнь и пошла наперекосяк. Но самочинные расправы, какие практиковались в деревнях, были нам с Иниром не по душе.

– Отдайте этого беспризорника магическому совету. Пусть поставят блокирующую печать, отправят в воспитательный дом, – предложила я.

Деревенские с энтузиазмом восприняли идею и принялись связывать Четренёнка, а тот сопротивлялся.

– МоррОвакивАрра, – парень запустил в меня вербальным проклятием, перепутав половину букв.

Я в тот момент отвернулась, чтобы разогнать зевак с вилами, поэтому пропустила бы выпад, если бы не Инир. Браслет отразил проклятие. Конечно, оно не убило бы меня, как хотел Чертенёнок, но последствия были бы неприятными.

“Чувствую, в конце дня я выслушаю длинную тираду от Инира. О том, что нельзя поворачиваться к врагам спиной и разгуливать без телохранителей по глухим деревням.”

У меня осталось неприятное впечатление от этой истории. Чертенёнок – мстительный тип. Смертельными проклятиями разбрасывается легко, будто это невинные фокусы. Что, если он вернётся? Разумеется, я поставила защиту на дом пострадавшей семьи. И задержалась в селении до тех пор, пока из ближайшего города не пришли посланники совета и не увели Чертенёнка. Ждала добрых пять дней. Но на душе, тем не менее, было неспокойно.

Когда ниэл-отступник напал на меня, родительский дом хорошо охранялся. Сильнее, чем поместья в округе. Родители ведь знали, какая мне грозит опасность, подготовились заранее, но ни охранные щиты, ни заклинания, ни обереги – ничто не остановило мерзавца. Он пробрался через печную трубу.

•••

В то утро Амелия, та самая женщина, которой я помогла, выставила на стол разнообразные яства: несколько видов пирогов, солёные грибы, печёные яблоки с мёдом, жареные куриные бедра. Как чувствовала, что я ухожу. Беседа шла скомкано, то и дело перемежаясь паузами.