Эир. Путь служения

Маи Раюни

Эир. Путь служения

Пролог

Я встретила первого дракона, когда пыталась вырваться из Сити. Первый раз после боя с ним я почувствовала безнадёжность. Бетонная плита на груди, неподъёмно тяжёлые руки, апатия и ощущение, что ничего нельзя изменить.

Мне казалось, моя жизнь – мой выбор. Я покинула «Терра Инкогнита», оставила дочь – это было моё решение, я добралась до Сити, чтобы найти концы и понять, где искать Виктора, я стала бойцом, чтобы выжить в Сити и добыть информацию. И вот уже три года я здесь.

За три года в Сити я привыкла к боям. Я дралась с церберами, мародёрами, стейками, монахами, гепардами, китайцами. И в каждом бою была либо победа, либо поражение. Ссадины, раны, порезы, переломы. Но я всегда знала, что будет новый бой. А поражение – это вызов.

С драконом было не просто поражение – это равноценно смерти. Силы сливались тяжёлой смолой через ноги, тело обмякало, я не могла встать. Даже эйфорин не бодрил. Инъектор царапал запястье, но прилива энергии и восторга, как обычно, я не чувствовала. Как будто страх купировал действие эйфорина. И тогда наступила безнадёжность.

Это поражение развеяло мои иллюзии: собственного выбора, свободы. Они были почти гордостью – вот какая я сильная, смелая, целеустремлённая, готовая на всё ради Вика. Оказалось, недостаточно сильная… Недостаточно смелая… Я была не готова снова встретить своего дракона.

Глава 1

Нет рабства безнадёжнее, чем рабство тех рабов,      себя кто полагает свободным от оков.

Гёте

Эир сидела на заброшенном полуразвалившемся железобетонном мосту над иссохшим руслом какой-то давно забытой речушки. По берегам графично возвышались скелеты деревьев. Великая Жара не пощадила это место. Но это было единственное подобие природы в Сити.

Ячейка Эир находилась далеко на минус семнадцатом этаже Дезерт Тауэр. Чтобы добраться от моста, нужно было сначала пешком подняться на сорок пятый этаж Дес Тауэр, перейти по нагромождению в виде моста над бездной в Дезерт Тауэр и только потом спуститься к себе на минус семнадцатый. Ей очень повезло найти ячейку так глубоко под землей. Там всегда было прохладно, температура воздуха не поднималась выше +30 даже в день солнцестояния, когда на поверхности было до +70⁰ С.

Великая Жара. Всё вокруг плавилось, кроме скорпионов, которые становились только активнее и злее, и сумасшедших бродяг, оставшихся на поверхности. Их прозвали стейками, ведь наверху было одно гигантское барбекю. Стейки промышляли охотой на скорпионов, насадив дюжину на копье, они отрезали им хвосты и головы и жарили в кипящем масле. На бартерных рынках мясо скорпиона шло за копейки – этого добра было много. На бои же его не принимали вовсе, как и черепашье. Там можно было выиграть страусиное вяленое мясо – вот это был настоящий деликатес.

Страусиные фермы строились на крови: фермеры нанимали церберов и убивали всех, кто пытался разводить птиц для себя, устраивали резню между собой, лишь бы задрать цену на мясо. Если ты не мог позволить себе церберов, то едва ли мог разводить даже попугаев, чтоб не попасть под раздачу. Церберами называли наёмников. Обычно это были парни из развалившихся банд или расформированные военные, которые, как цепные псы, бросались на всё и жёстко охраняли ферму. А иногда завоевывали соседние фермы и совершали набеги на караваны.

Самые прибыльные фермы устраивали в крошечных оазисах, не больше десяти – двенадцати акров, сохранившихся в горных ущельях, где не пересохли прохладные родники и была тень от скал. Вход в ущелья перегораживали стенами по пятнадцать метров в высоту, которые защищали от мародеров, обозленных соседей и палящего солнца. По большей части выращивали бананы, кукурузу и сахарный тростник.

В некоторых хозяйствах удавалось вырастить немного фруктов – их продавали с аукционов за баснословные суммы. Беднякам не достать. Эти фермы были самыми наглыми и жадными. Туда стекались десятки церберов, они устраивали налёты на караваны, захватывали соседние фермы, держали в страхе мародёров. Злые и голодные, как дикие псы.

«Терра Инкогнита» – мини-ферма Эир, находилась под покровительством соседней черепаховой фермы. Черепахи, как они себя называли, отличались относительной миролюбивостью и дисциплиной. Их церберы были, как на подбор, мускулистыми громадами. Очень сильные, хоть и не особо поворотливые. Разозлить их было трудно, но те, кому удавалось, жили недолго. Они не лезли в дела «Терра Инкогнита», не устанавливали своих правил. Раз в месяц они приезжали за партией экзотических фруктов, маринованных оливок и галлонами оливкового масла. За это при первом же зове они высылали отряд громил и урегулировали конфликты.

Томас и Летиция – родители Эир – выращивали ананасы, авокадо и даже манго для аукционов в своих оранжереях. Но главным растением в «Терра Инкогнита» было оливковое дерево. 40 деревьев уцелели и приспособились к Жаре. Это был восхитительный серебристо-зелёный тенистый сад, принадлежавший ещё прадедушке Эир. В детстве она любила забраться в крону корявого дерева, скрываясь от кусачих лучей солнца.

Тогда было самое начало Великой Жары, люди ещё не знали, что мир погибает. Но многие уже потеряли семьи. Люди умирали от радиации, рака и жары. После того, как взорвалась двадцать седьмая атомная электростанция, осталось всего два места на планете, куда не проникла радиация, – Южная Африка и Австралия, где АЭС не строили. Хотя и сюда с сильными ветрами долетали радиационные облака, а также съезжались беженцы со всего мира и везли свои радиационные пожитки.

«Терра Инкогнита» повезло. Ферма с двух сторон закрыта горами от ветров континента, а другой стороной обращена в сторону океана. Атомные станции далеко. Оливковая роща располагалась вблизи гор в четырёхстах километрах от Сити – два дня через пустыню. У подножья Драконьих гор, с северной стороны, куда реже всего попадают солнечные лучи, на склонах и в предгорьях сохранились холодные родники. А в ущелье даже остался жив водопад Ховик, охраняемый всеми фермами. Он наполнялся в горах из чистых и глубоких родников и не пересыхал даже в день солнцестояния. Микроклимат на «Терра Инкогнита» располагал к спокойной, умеренной фермерской жизни.

Эир плюнула в русло. Проследила, как плевок упал на высохшее дно и смешался с пылью и песком. Нужно было идти в ячейку. Солнце приближалось к зениту и опасно пекло. До вечера нужно успеть выспаться, вечером – бой. У Джонатана можно достать хорошую дозу эйфорина и вписаться на ринг. Эир поднялась. Бетон на мосту был хрупкий от ветра и солнца и нужно было идти там, где арматура ещё держала куски бетона, но металл нагрелся и оставлял ожоги на коже. Ожоги уже норма. Мост подводил прямо к подножью дрожащего от ветра и зноя небоскрёба.

В Дес Тауэре работали вентиляторы. Скрипели и поднимали мелкий, как крахмал, песок. Плитка раскрошилась и истёрлась, большая часть окон зияла пустыми глазницами или скалилась осколками стёкол. В надземной части Дес Тауэр было пусто. В просторных разрушенных помещениях играли дети и шныряли серые ящерки. Дезерт Тауэр был поживей. Его подземная часть теперь углубилась на двадцать этажей. Люди копали и долбили землю, проводили воздуховоды. Чем глубже под землёй – тем прохладней.

Ячейки обычно представляли из себя комнату в шесть-семь квадратов и отдельный квадрат с душем, туалетом и раковиной. Стены в лучшем случае забетонированы, но большинство жителей просто обмазывали их глиной. Биотуалеты, как и весь мусор, вытряхивали в крематоры.

Печи для кремации стояли каждые десять этажей. Это был бизнес китайцев. Умерших они сжигали за деньги, а мусор – бесплатно. Всё, что не сжигалось, было их добычей – протезы, зубные коронки и другой попавшийся металлический мусор шёл в переплавку. Из них делали прекрасные сковородки вок, вилки, ложки, палочки, которые впоследствии и продавались жителям Дезерт Тауэр.

Добравшись до ячейки, Эир упала на матрас и провалилась в сон. Ей снился дракон. Его странный терракотовый цвет резал глаза. Он появлялся то справа, то слева, его хвост обрушивался тонной терракотовых брызг прямо сверху, и наконец зверь загнал Эир в какое-то болото – липкое, тёплое и склизкое, и чувство вины накрыло её даже во сне. Эир почувствовала, как силы уходят из неё, тело битыми пикселями распадалось на части, приближаясь к полному краху. Нужно было что-то делать. И вдруг дракон оказался прямо перед ней. Как загипнотизированная, Эир смотрела в его янтарные глаза. Её поразило, что ни злости, ни кровожадности в них не было. Вдруг он сказал или прорычал: «Твоё чувство вины тебя разрушает, мне даже делать ничего не надо». Это её разозлило. Злость растеклась по телу, ощутилась приливом сил, и в этот момент Эир проснулась. Злая и решительная. То, что надо для боя у Джонатана.

Солнце зашло, но прохладней станет под утро. Ночь дышала горячим бетоном. В коридорах Дезерт Тауэра уже слышались разговоры, барабаны арабов, запах жареного масла смешивался с дымом бахура – народ просыпался. Днем все прятались и спали, а жизнь в Сити бурлила по ночам.

Эир опрыснулась антисептиком, гудроновой жвачкой почистила зубы, надела защиту, сделала последнюю инъекцию эйфорина и вышла в коридор.

Вся жизнь города проходила в Маркет Тауэре. Там этаж за этажом были развалы барахла, награбленного мародёрами. На рынках со скорпионьим мясом собирались стейки, громко споря о том, как нужно ловить скорпионов, как укрываться от Жары и выживать в пустыне. У каждого были свои методы. Там же сновали барыги, торгующие эйфорином. Тихо перешёптывались с торгашами и прохожими. Сначала они показывали небольшую татуировку на большом пальце в виде молнии. Молния олицетворяла энергию, которую даёт эйфорин. А потом спрашивали: «Нужна подзарядка?» В проходах и на лестнице стояли проститутки всех цветов, рас, размеров и гендеров. В Маркет Тауэре можно было достать почти всё.

С тридцатого по сороковой этажи располагались ринги, клетки, спортивные залы, продавали оружие и броню.

Большинство людей не поднимались выше двадцать пятого этажа – там можно было купить всё для жизни. Самой ценной была вода. Пресной почти не достать. Большая часть родников была у ферм. Но караваны привозили цистерны с очищенной солёной водой. Они же занимались генераторами и аккумуляторами, заряжая их от поплавков, генерирующих энергию от волн океана. Солнечных батарей было много, они давали основное электричество Сити, но в ячейки электричество не проводили, и жители были вынуждены закупаться своими аккумуляторами и перезаряжать их у электриков на восемнадцатом этаже.

Эир поднялась на тридцать третий этаж, на автомате пересчитывая пары ступеней, перешагивая через одну. Она опускала глаза и не видела окружающий мир, пока поднималась. Вошла в знакомый красный коридор. Несколько поворотов – и в глубине уже слышится гул ринга. Толпа гудит то тише, то громче, иногда взрывается ором. Идёт бой. Бои идут от заката до восхода. Все, кому нечего менять, идут на бои. Здесь можно заработать. На кону бывает почти всё.

Начинающие бьются в основном за еду и воду на тридцать первом этаже. За бой могут дать три килограмма страусиного мяса и до пяти литров воды. На это можно прожить неделю небольшой семьёй. Здесь больше подростков и пожилых. Тяжеловесов сюда не пускают.

Те, кто подкачался и набил мозолей, идут на тридцать восьмой этаж. Там самый угар. Много молодых, музыки, танцполов и показушных рингов, где дерутся на хлыстах, на горящих битах и фаерболах. На кону здесь в основном эйфорин, самогон и кристаллы. Самогон потом можно выменять на еду, воду и электричество. На кристаллах сидят все нарики, эти за дозу достанут что угодно.

На тридцать третьем этаже, куда поднялась Эир, почти элита боёв. Здесь отбирают бойцов на сотый этаж, где собираются самые сильные мира сего: хозяева Сити, владельцы ферм и ханы мародёров.

На тридцать третьем бойцы сами заказывают ставку. Распорядители, они же дилеры, могут организовать бой с нужным бойцом. Кто-то дерётся за бензин, кто-то за эйфорин – подбором занимаются распорядители, как Джонатан.

Джонатану на вид было не больше двадцати трёх – двадцати пяти лет. Он был хилый и подлый и вечно носил потрёпанный зелёный бархатный халат поверх какого-то тряпья. Всегда был начеку, шнырял своими зоркими глазками и всё видел, всех знал. У него было искромётное чувство юмора, и этим он располагал к себе людей. Они не могли поверить, что от такого шутника стоит ждать неприятностей. Но Джонатан всегда играл только за себя.

Эир зашла. Запахи пота, крови и кальяна смешались в привычный аромат. Вся одежда Эир пропахла этим запахом – здесь она бывала почти каждый день. Джонатан сидел в бархатном кресле в углу зала.

– Мне нужен эйфорин. А ещё можешь организовать мне бой за бензин?

– Бензин? Собралась куда-то?

– Да, нужно съездить домой.

– Надолго?

– Не знаю.

– Как скажешь, красотка, но на бензин повышенная ставка. Возьму двадцать процентов.

– Двадцать процентов?! Мне кости будут ломать, а ты с ветерком кататься?

– Тебе даже заливать его некуда. Зачем тебе бензин?

Это правда. Достать мотоцикл было почти невозможно, новых не делали, а мастера для самоделки было трудно найти, уговорить, да и очередь у них часто была на полгода вперёд. Эир скопила много самогона, бензина и вяленого мяса. Достаточно, чтобы купить мотоцикл, но достать его даже при наличии средств было сложно. Эир ещё неделю назад у одного электрика заказала сборку, отдала почти половину накопленного и не была уверена, что её не кинут. Бензина, чтобы добраться до «Терра Инкогнита», нужно было много.

– С кем бой за эйфорин?

– С одним гепардом из парусников. Берта знаешь?

– Знаю. Во сколько?

– Через час.

Эир ушла в лаунж. Там на подушках лежали курильщики и, как правило, собирались гепарды. Гепарды – это племена подверженных витилиго. Из местных многие стали пятнистыми после наступления Великой Жары. Они собираются в племена и называют себя гепардами. Как и мародёры, гепарды – кочевники. Передвигаются караванами на мотоциклах и квадроциклах, оседают на месяц-другой недалеко от ферм, совершают набеги и едут дальше. В пустыне у гепардов много схронов и подземных деревень, где есть запасы воды и еды. Так что им ничего не стоит пересечь пустыню. Поджарые, резкие, самые быстрые бегуны в пустыне и лучшие в засадах. Если гепарды решили напасть на караван, то почти нет шансов их заметить, отбиться или убежать. Зарываясь в песок, они могу сутками лежать затаившись, так что все следы заметает ветер, и вычислить их почти невозможно.

Эир села в тёмный угол, скрывшись за дымом кальянов, и стала наблюдать за Бертом. Белёсые пятна на его теле подсвечивали жилистые руки, большое пятно на лице справа делало его при взгляде с этой стороны похожим на альбиноса. Берт сидел, сосредоточенно закрыв глаза. Он был сильным противником, сфокусированным. Выжидал, наблюдал, проверял, а потом резким движением наносил удар в слабое место. Двигался мало и медленно, отчего создавалось впечатление, что биться ему лень. Новичков это обманывало. Слабым местом у Берта была только его консервативность. Он никогда не менял тактику, и многие бойцы её знали и пытались его обмануть. Но это было не просто.

Эир уже приходилось с ним драться. Она проиграла. Но не позорно – смогла нанести несколько сильных ударов, и один раунд из трех всё-таки остался за ней.

Пока Эир разглядывала своего противника, Джонатан организовывал для неё бой за бензин.

Обычно он старался найти противника послабее, ведь если Эир выигрывает, он получает десять процентов. Но уже неделю Эир дралась по два раза в день, хотя обычно не чаще чем раз в три-четыре дня, и Джонатан насторожился. Сегодня, когда она сказала, что планирует уехать, всё стало понятно. Он не мог допустить, чтобы Эир уехала, она приносила ему хороший доход, и таких бойцов, как она, в Сити из постоянных было не много. Побольше эйфорина, поменьше бензина и проследить, чтоб патруль её не выпустил. Нужно было, чтобы она выиграла у Берта и проиграла бой за бензин. Нужен был сильный противник, который выведет ее из строя на несколько дней, пока он договаривается с патрульными.

Для боя Джонатану нужен был Райнер. С виду безобидный, хилый и взъерошенный, во время боя Райнер зверел, становился стремительным, глаза наливались кровью и бил он хитро и беспощадно, как бешеный шакал. Но Райнер вечно тусил на тридцать восьмом. Нужно было его отыскать, уговорить и за пару часов привести в боевую готовность. Этим Джонатан и занялся.

Пробил гонг. Он оповещал о начале боя. Эир подошла к октагону. На полу насыпан чёрный песок, мерцающий под светом факелов. От толпы ринг отделяли металлические жгуты, натянутые между восьми столбов. Иногда в песок закапывали оружие. Бойцы ногами пытались нащупать и откопать его в первые минуты боя. Иногда бой заканчивался за минуту. Правил не было. Бой длился либо до смерти, либо до того, как противник сдастся. До смерти обычно не доходило. Никто не собирался умирать за дозу эйфорина или кусок мяса. Большинство просто сдавались.

Толпа, уже явно подуставшая, поредела и поумерила эмоции. Эир увидела несколько своих фанатов, но большую часть толпы составляли гепарды. Они не были постоянными жителями Сити и, приехав в город, участвовали во всех его событиях.

Эир закрыла глаза и вспомнила оливковые сады Терра Инкогнита и слова Вика: «Это твоё место силы. Почувствуй эту связь». Ещё тогда Эир придумала себе ритуал. Она поднимает ногу и, громко топая, обрушивает на землю то правую, то левую ступню. Земля содрогается, просыпается и начинает пульсировать в ответ. Эир сливается с землёй в этой пульсации. Они вместе. Эир чувствует силу земли, её теплую, плотную, животворящую энергию.

И Эир начала топать… С каждым движением сила наполняла её. Каждое соприкосновение стопы с твердым полом в неё вливало энергию. Она открыла глаза и почувствовала, что готова.

Берт вышел на ринг медленной ленивой походкой. Внимательно осмотрел Эир, прямым взглядом пытаясь заглянуть прямо в нутро. Видимо, оценивает её состояние. Эир была сосредоточена. Нужно беречь силы для второго боя, но и эйфорин нужен для второго боя.

Стоя напротив Берта, она продумывала стратегию. Помнит ли он их первый бой? Помнит ли, что левая нога у неё намного слабее правой? Конечно, помнит. Она же помнит, что у него было ранение и правый бок болезненный. Помнит, что Берт любит припугнуть правой и ударить слева. Защищать свою левую? Нет, этого он и будет ждать. Эир решила дать себя подбить и ударить Берта снизу в правый бок. Второй раунд выиграть за счёт роста, проскальзывая назад и нанося удары сзади.

Раздался гонг, и бой начался. Они медленно пошли по кругу, скользя ногами по песку и пытаясь нащупать ступнями оружие. Взгляды прикованы друг к другу. Берт скользил ногами, как по льду, в высокой стойке, руки висят, как тряпки. Он выжидал. Наблюдал, как напрягаются мускулы Эир то на ногах, то в плечах, пытаясь предугадать её замысел. Эир знала, что перед ударом нельзя было о нём думать. Мысль сразу отражалась в теле. Берт пугнул её пару раз, прощупывая скорость реакции.

И тут нога Эир нащупала рукоятку хлыста. Одно мгновение – рукоятка в руке, она скользнула за спину, щелчок и хлыст обвился вокруг шеи Берта. Рывок – и он на полу. Прыжок и сильный удар ногой в торс, чуть правее. Берт взвыл от боли. Зал заревел. Эир подпрыгнула и нанесла ещё один удар коленом по правому боку. Берт сложился пополам и подал знак. Сдался. Первый раунд за Эир. Очень повезло. Очень.

Несколько минут передышки. Хлыст забрали. Песок разровняли. Эир видела, как Берта чем-то обмазали. Обезболивающее. Больной бок у него теперь онемеет и нет смысла рассчитывать повторить успех.

И успеха не последовало. Во втором раунде Берт быстро включился в бой, нанёс несколько точных апперкотов, а потом мгновенно положил её на лопатки и прижал горло коленом. Эир подняла указательный палец, показывая, что сдаётся.

В третьем раунде Эир почувствовала, что силы покидают её. Она бодрилась, но кажется, исход боя был уже предопределён. Берт сделал обманное движение вправо, потом резко метнулся за спину через левую сторону и очень больно перебил сухожилье под коленной чашечкой. Эир не смогла подняться. Песок хрустел на зубах. Она проиграла! Злость накрыла её.

Эир выбежала из зала в туалет, не замечая боли. Она кричала, злилась, её разрывало от гнева. Не получалось вздохнуть. Слёзы размывали в зеркале отражение грязных кабинок. Она металась, била кулаком в дверцы. Вдруг она заметила себя в отражении. Размазанная подводка, красные глаза, торчащие клоки волос. Эир разрыдалась, её трясло. Ломка уже начиналась. Она чувствовала приливы и отливы, от эйфории до абсолютного упадка. Впереди бой за бензин. Если она обессилит в бою, то всё напрасно. А у неё на счету каждый день. Нужно было найти эйфорин. За час.

Эир вышла в коридор и осмотрелась. Можно было попробовать уговорить Джонатана дать ей дозу взаймы, но он так не делает, никогда не даёт наркоту без обмена. Эир пошла к нему в ячейку на двадцать шестом этаже, но не застала. Поднялась на тридцать восьмой. Мечась между бывшими офисами, теперь превратившимися в чилауты, лаунчи, ринги, бары, танцполы, Эир думала о Сати.

Она не видела дочь уже три года. Для ребёнка это очень много. Сейчас Сати восемь лет. Уже восемь! Всего лишь восемь! Какая ужасная, страшная несправедливость!

Две недели назад караван привёз письмо от Летиции. Сдержанное и сухое, как и она сама: «У Сати рак. Врач даёт месяц, максимум два. Приезжай и привези лекарство. Л.». Вот так. Ни «здравствуй, доченька», ни «мне очень жаль сообщать тебе об этом». У Сати рак. Через два месяца она умрёт. Эир оказалась наедине со своим горем. Земля уходила из-под ног. Каждый звук повторялся громким эхом в голове. И никого. Никого, с кем можно было бы разделить эту боль. У дочери рак, Вик пропал, а она застряла в этой чёртовой мясорубке.

Лекарство можно было достать только в городе. Эир тогда попыталась найти лекарство – отдала Джонатану всё, что у неё было собрано, на взятку солдатам, которые могли дать информацию о том, где его можно достать. Билась на сотом этаже за визит к Боцману, правой руке президента. Выиграла. Боцман сказал, что лекарства от рака в Сити нет. Если оно где и есть, то в Сити-2. Это в двух тысячах километров от Сити.

Эир посчитала, что пока она накопит достаточно средств, чтобы вырваться из Сити и добраться до Сити-2, пока она раздобудет лекарство и вернётся обратно, если вернётся, время уже уйдёт и Сати умрёт, так и не увидевшись с ней. Эир никогда не увидит Сати. Никогда её больше не увидит. Этого нельзя допустить! А между Сити и Сити-2 гепарды, мародёры, стейки и кучи всякого сброда, которые только и ждут, как бы заполучить свежее мясо. Добраться можно было только на квадроцикле или мотоцикле, дорога одна и там на каждом шагу засады.

Эир не придумала ничего лучше, чем забрать Сати из «Терра Инкогнита» и вместе с ней поехать в Сити-2. Если лекарство там есть, то обратно они доберутся. А если нет… А если нет, то Эир будет с Сати её последние дни и сделает всё, чтобы эти дни были полны радости. В конце концов, они будут вместе.

Злость от безысходности, гнев от проигрыша и досада на то, что она совершенно не готова ко второму бою, двигали Эир вперёд. Резкая, раздражённая, она открывала дверь за дверью, металась от зала к залу в поисках Джонатана. Наконец в одном из лаунчей она увидела его, нюхавшего что-то вместе с Райнером. С Райнером Эир никогда не дралась. Знала, что он бешеный, импульсивный и непредсказуемый. Джонатан всегда недолюбливал Райнера. Она удивилась, увидев их вместе.

– Ну что?

– Я нашёл тебе нужный бой. Райю тоже нужен бензин. Вот удача, скажи?!

– Это треш, Джонатан, а не удача. Я смотрю, ты не очень держишься за свои двадцать процентов.

– Что, боишься меня? – Райнер нагло щерился.

– Не дождёшься!

– Да брось, детка, как прошёл бой с Бертом? Сделала его? – Джонатан мимикрировал под Райнера.

– Нет! Давай, отойдём. Мне нужно поговорить с тобой.

– Хреново. Пойдём на тридцать третий. Райнер, через полчаса спускайся к нам.

Эир и Джонатан вышли на лестницу и стали спускаться.

– Мне нужно, чтобы ты одолжил мне эйфорин. Второй бой без него я не выиграю. О чём ты думал, договариваясь на драку с Райнером?! Он бешеный.

Джонатан улыбнулся. Дать Эир эйфорин и загнать в долги или не дать и повысить шанс, что её размажут и ей придётся отлёживаться после боя? В любом случае он в выигрыше. Отлично всё выходит.

Они прошли несколько этажей молча. За окнами мерцал город. По лестнице вниз и вверх сновали разномастные люди.

– У меня есть немного эйфорина для тебя, но ты знаешь, что бесплатно я его не даю…

– И что ты хочешь?

– Если выиграешь, отдашь шестьдесят процентов бенза, проиграешь – будешь должна, как за двойную дозу. И никому не скажешь, что я дал тебе эйфорин взаймы. Устраивает?