Мир после Второго потопа

Марина Мустажапова

Мир после Второго потопа

Глава 1: Начало

Сула быстро шла по длинному, гулкому, пустому коридору полицейского участка. Сегодня был ее первый рабочий день на новом месте после перевода, поэтому дрожь в коленках была немного сильнее, чем ей того хотелось.

Девушка остановилась у старого зеркала. Долгая дорога и недосып сделали свое дело, нарисовав темные круги под глазами и сковав ее фигуру легкой тенётой усталости, незаметной глазу, но осязаемой. Несмотря на это, черная форма очень шла ей. Рост Сулы был выше среднего, и небольшая полнота была практически незаметна, придавая толику женственности ее долговязой фигуре.

Глубоко вздохнув, она сделала шаг вперед и решительно постучала в обшарпанную массивную дверь, с облезлой золотой табличкой. Немного более решительно, чем это было нужно.

Услышав в ответ что-то более похожее на рык, чем на приветствие Сула быстро шагнула в кабинет и застыла по стойке "смирно". С противоположного угла кабинета маленькими пронзительными глазками из-под крутого лба на нее смотрела бизонья голова, венчавшая толстую бычью шею и крепкое мускулистое тело ее нового шефа. Это был Некст Си – начальник участка, бизоно-человек или же бизоновек, как обычно говорили.

– Детектив Сула Икс прибыла в ваше распоряжение, сэр! – отчеканила девушка.

Некст одобрительно рыкнул, но глаза остались настороженными.

После дежурных вопросов: «как добралась и как устроилась?», капитан Некст произнес небольшую формальную речь, в которой познакомил Сулу с тем, что она и так хорошо знала. Потом он широко открыл пасть и трубно рявкнул:

– Пииий! Ко мне! Быстро!

Девушка вздрогнула от неожиданности: рык Некста едва не разорвал ей барабанные перепонки.

Участок имел толстые стены и хорошую шумоизоляцию, явно сохранившиеся еще с допотопных времен. Но, не смотря на это, громоподобный голос начальника без проблем прошел все преграды и достиг ушей не только адресата, но и доброй половины других, ни в чем не повинных полицейских. Уже через секунду Пий осторожно вошёл в кабинет.

С первого взгляда на него Сула поняла, что детектив имел хороший слух, нюх и, скорее всего, слыл отличной ищейкой. Все это заложено в его генах и поэтому удавалось без особого труда. Пий был небольшого роста, худощавого телосложения, натянутым, как струна собаковеком. Настороженно-лукавое выражение узкой морды выдавало в нем потомка охотничьих собак.

Догадка девушки подтвердилась, когда Некст сказал:

– Это Пий Омега – один из лучших детективов. Теперь вы – напарники.

Он смерил взглядом их обоих и продолжил строго, но по-отечески:

– Пий, ты давно здесь, знаешь, как все устроено, покажи новенькой, что к чему. Отвечаешь за нее головой. И ты, Сула, за него тоже. У нас здесь нет послаблений ни по виду, ни по полу, ни по возрасту. Все служат одинаково. Свободны. Можете идти приступать к работе.

Потом помедлив и вроде бы даже смягчившись, добавил:

– Как отец? Все еще на службе, старый олень?

Обращение "олень" не было оскорблением, отец Сулы был оленевеком. Девушке стало приятно, что его до сих пор помнят, ведь прошло больше двадцати лет с их отъезда. Теплая волна разлилась по телу и предательски подкатила комком к горлу, при мысли об отце, но она лишь слегка улыбнулась и тихо ответила:

– Служит. Он передавал вам привет.

Глава 2: Нью-Атлантида

Земля испокон веков вращалась вокруг Солнца. Все шло своим чередом: осень сменяла лето, а зиму – весна. Обитатели ее жили свои жизни так, как им было предначертано природой.

Люди же были самыми хитрыми и изобретательными из всех, кто населял планету. Недостаток силы они компенсировали оружием, нехватку выносливости – машинами и одеждой, скудность ума восполнили возможностью накапливать знания и передавать их следующим поколениям. Со временем они возомнили себя Венцом творения и Высшими существами на планете.

В результате, бездумная трата природных ресурсов себе во благо, безоглядная эксплуатация техники, бессмысленное истребление соседствующих с ними живых существ, бесконечные кровавые войны и бесчеловечные эксперименты неизбежно привели мир к экологической катастрофе. Но не сразу.

В погоне за научным прогрессом и жаждой всевластия люди стали скрещивать человека и животное. Вскоре появились мутировавшие гибридные виды, совмещающие в себе человеческие и звериные черты. Причем самки выглядели более привычно человеческому глазу, они почти не унаследовали внешних признаков животного. А вот самцы смотрелись весьма специфично: все они, за редким исключением, имели звериную голову, торс, наделенный признаками обоих видов и человеческие ноги. После сотен лет экспериментов люди вывели жизнеспособных и высокоинтеллектуальных зверолюдей или же зверевеков, которые могли получать потомство, но только внутри своего вида или при скрещивании с человеком.

И тогда Земля, наконец, устав от людских бесчинств и своевольства в один момент решила уничтожить все, что она с таким трудом породила, вырастила и выкормила на своем теле. Землетрясения разрушили горы и равнины. Извержения спящих тысячи лет вулканов выжгли все у своих подножий. Вода вышла из берегов и Второй Всемирный Потоп затопил большую часть суши.

Но люди снова оказались неистребимы, как тараканы. Они выжили и смогли приспособиться и, несмотря на страшные испытания, выпавшие на их долю, не собирались уступать позиции «Высшей расы» и «Венца творения». Вместе с ними выжили и зверевеки.

Вместе они быстро соорудили тоталитарное государство, назвав его Нью-Атлантида, где люди оказались аристократией и Высшей кастой Правителей, а зверевеков они объявили недолюдьми, неспособными к занятию высших государственных постов и, тем более, к управлению страной. Мотивируя это тем, что зверолюди – созданы человеком и не могут находиться выше него на социальной или карьерной лестнице.

Люди пользовались всеми благами цивилизации, которые им удалась сохранить и восстановить даже после апокалипсиса. Зверевекам было запрещено приобщаться к подобным достижениям. Они прозябали в грязи и разрухи, не имея даже фамилий (вместо которых использовались буквы латинского или греческого алфавита) и жили в трущобах и пользовались техникой уровня 70-80хх годов ХХ века. Скорее всего, люди боялись интеллекта, нечеловеческой мощи и звериного чутья, которыми обладало их «изобретение». Но официально зверолюдей признали «братьями меньшими, в силу своего интеллектуального и физического развития не способными к выполнению сложных задач наравне с человеческой расой». Им запрещалось вступать в брак с людьми, если же кто-то, потеряв голову от любви, нарушал закон, то дальнейшая судьба этих несчастных была незавидной: людей лишали всех привилегий и должностей, обрекая на бедность; у зверевеков отбирали все имущества и заключали в тюрьму на долгие годы. Детей отнимали и отдавали в приюты. Они росли, не зная родителей, и считались изгоями.

Нью-Атлантида была огромным городом-государством, занимающем почти весь материк, когда-то бывший Северной Америкой, вернее большую его часть, не тронутою катаклизмами. Подразделяется она на Северные, Южные, Западные и Восточные территории. Территории же, в свою очередь, делятся на Округа, которым присвоены порядковые номера.

Сула была с Юга. Там воздух был чище и жарче. Почти не было чадящих дымными трубами заводов, как на Западе, куда она недавно перебралась. Ее родители были отсюда, но когда девочке исполнилось 3 года отец «по долгу службы» вынужден был переехать и забрать дочь с собой. Что это был за долг такой, никому не объяснялось, а спрашивать про него считалось недопустимым.

Сула быстро привыкла к южным просторам и жаркому климату. Здесь не было такой давки и суеты, как на густонаселенном промышленном Западе. Небо было высоким, поля с хлопком и табаком, бескрайними, а жизнь простой и понятной.

Отец служил детективом в небольшом Округе и девушка, после окончания колледжа (для зверовеков, конечно) тоже выбрала эту сложную, неблагодарную профессию, потому что не знала другой жизни и больше ничего не умела. Зато, начиная лет с десяти, она бойко набирала на старом компьютере (с которым отец так и не освоился) протоколы допросов, осмотры места происшествий и заносила в базу данных данные преступников, подозреваемых и жертв.

Мать Сула почти не знала и не помнила ее лица, потому что виделась с ней лишь раз, перед самым отъездом. Она была маленькой и худой, слишком хрупкой для оленевека. Девочкой она часто вспоминала, как та крепко обнимала ее, долго плакала и просила прощения. Еще Сула помнила, как отец глухим голосом спрашивал: «Где второй?»

– Я не смогла его оставить, Оскар, прости, – стонала мать сквозь рыдания.

И после этих слов всегда спокойный, сдержанный отец, вдруг начал крушить мебель и стены. Мать забилась в угол, прижав девочку к себе, плакала еще сильнее и шепотом повторяла: «Прости, прости…» Сула долго помнила ее запах и тепло рук, слышала голос и ощущала на лице поцелуи мокрыми от слез такими родными губами. Теперь девочка выросла, краски памяти потускнели, образы стерлись, ощущения притупились, но иногда воспоминания снова накатывали на нее, заставляя ощущать себя все той же маленькой девочкой в объятиях у плачущей матери.

Под вой сирен патрульной машины, не переставая думать о том, кем же был тот «второй», Сула ехала на происшествие по самой убогой части города.

Глава 3: Убийство под эстакадой

Сула молча смотрела в окно машины на мрачный пейзаж. Прошло уже больше полугода, как она переехала на Запад. К этому моменту девушка здесь обжилась и привыкла, заимела нужные связи и знакомства, обзавелась сетью информаторов в криминальном мире. Конечно, во многом благодаря пронырливому Пию, с которым у нее завязалась крепкая дружба. Но после чистого, малонаселенного Юга Сула все еще не могла привыкнуть к окружающей нищете, тесноте и грязи. Ее угнетал тяжёлый, пропитанный фабричной гарью воздух, смрад трущоб и вечный гул перегруженных улиц.

Машина, миновав очередную зловонную свалку, резво подкатила к железнодорожной эстакаде, и Сула оторвалась от невесёлых мыслей. Западные зимы были в разы холоднее южных, что тоже доставляло ей дискомфорт. Выходя из машины, она поежилась и направилась к эстакаде под грохот проезжающего по ней серебристого, похожего на стрелу поезда.

После Второго Всемирного Потопа люди настолько боялись воды, что не стали селиться рядом с Мировым океаном, который окружал Нью-Атлантиду с четырех сторон. Они выбрали Центр в качестве места своего проживания, отдав прибрежные территории зверевекам. Но, несмотря на то, что Океан страшил их, искупаться в его водах или любоваться ими, сидя на берегу, им очень хотелось. Поэтому они построили железнодорожные пути на пятиметровой эстакаде и временами проезжали в суперсовременных, красивых поездах высоко над головами зверевеков, направляясь на свои пляжи и зоны отдыха, окружённые колючей проволокой.

Некст уже находился там, он стоял рядом с трупом и явно был очень взволнован, даже его толстая, иссиня-черная кожа заметно побледнела и приобрела сероватый оттенок. Скоро Суле стала понятна причина его волнения: жертвой был мужчина – человек или изгой без явных признаков зверевека. Если изгой, то можно не бояться. Изгои – существа, рожденные в результате связи человека и зверовека. Они не являются полноправными членами общества, лишены всех прав и свобод и не имеют нормальных документов и жилья. В таком случае убийцу поищут, если найдут – хорошо, если же – нет, то ничего страшного. Дело будет висеть в разделе нераскрытых, пока не пройдет срок давности. Потом его тихо закроют.

Если убитый – человек, это грозит обернуться большими проблемами. Повезёт, если все обойдется просто изъятием дела человеческой полицией. Хуже то что, скорее всего происшествие будет иметь широкий резонанс и ужасные последствия для всего населения Западного Гетто. Могут начаться облавы, преследования и расправы без суда и следствия. Люди не упустят случая показать свою власть и звериное нутро. А звериного в них больше, чем в потомках зверей – зверевеках.

Но сейчас на холодной земле, раскинув руки, лежал молодой, по-человечески красивый, обнаженный юноша и неподвижными глазами безмятежно смотрел на закопченные своды эстакады. Достоверно узнать человек он или изгой можно было только после экспертизы.

– Задушен. – резюмировал Некст, трогая какую-то красную тряпку, замотанную вокруг шеи жертвы, – убит, явно не здесь, вон отпечатки протекторов автомобиля и след волочения, – он ткнул пальцем в сторону.

Поодаль, на грязном снегу явно виднелась длинная, грязная вмятина со следами обуви. Протектор обуви напоминал рисунок военных ботинок.

Сула огляделась вокруг. Под потолком эстакады шевелилось не меньше десятка современных, высокотехнологичных камер видеонаблюдения. Камеры были установлены людьми; зверевекам такими пользоваться не разрешалось.

Пий и Сула сидели в местной забегаловке – тошниловке с невнятным названием, грязными столами и вечным запахом подгоревшего масла, и пили кофе. Девушка, не изменяя вегетарианским привычкам своих предков, заказала жареную картошку. Ее спутник же с аппетитом поглощал котлету из телятины.

– Прикинь, вдруг я сейчас лакомлюсь кем-то из родственников Некста? – гоготнул он.

– Предки Некста бизоны, а не коровы, – фыркнула Сула, – Но ты, главное, не ешь оленину, а все остальное я тебе прощаю.

– Что думаешь по поводу сегодняшнего дела? – продолжила она.

– Думаю, что если он окажется человеком, то впереди нас ждет огромная жопа, – скривился Пий.

– Какое-то странное, напрочь лишенное логики поведение у убийцы, – задумчиво ковырялась в тарелке Сула. – Зачем прятать тело прямо под камерами видеонаблюдения. Это все равно, что в разгар дня бросить труп на Центральной площади. Кстати, где хранятся видеозаписи?

– У людей, на главном сервере в Центре, – потянул носом воздух собеседник, иногда его собачьи гены явственно давали о себе знать, – В этом есть своя логика. Если парень – изгой, то записи с камер никто искать не будет, если же – человек, то, скорее всего, убийца хотел, чтобы его заметили, и специально засветился перед камерами. Кстати, красная тряпка на шее жертвы что-то мне напоминает. Она очень похожа на те, которые во время своих вылазок повязывают на руку или на голову члены местного Сопротивления. Да и следы от солдатских ботинок ты заметила? Такие часто носят сопротивленцы. Тогда, возможно, это было показательное убийство, с целью навести ужас на людей. Но только одно у меня не бьется…

– Что? – оживилась Сула.

– Я унюхал там какой-то странный запах. Он почти выветрился, но все-таки еще читался. Это тонкий аромат дорогого парфюма или мыла, перебиваемый вонью грязного тряпья. Как будто, кто-то чистенький, вымытый и набрызганный дорогими духами надел сверху на это великолепие грязное бомжатское отрепье.

– Все-таки очень странно, что-то тут не сходится, – протянула Сула, допила кофе и вслед за Пием двинулась к выходу из кафе.

Глава 4: День тишины

Утро было серым, но морозным. Светало медленно, и в полицейском участке все еще горел свет. Некст был мрачен и сосредоточен. Он отрывисто знакомил своих подчинённых с последними новостями по делу и раздавал указания.

– Та-а-ак, – протянул он. – Результатов экспертизы все еще нет. Людские лаборатории нам не доступны, а с нашими придется ждать ещё сутки. Но это только на руку, так как мы получаем еще целый день тишины и должны использовать его сполна.

Он тяжело посмотрел на Сулу и Пия, сидевших вместе за ближайшем столом. Девушка выдержала взгляд шефа, а ее напарник слегка стушевался.

– Вы двое, ищите жертву на наших камерах. Их не так много. За несколько часов успеете пересмотреть все записи. Если найдете, то попытайтесь проследить за ним настолько, насколько возможно.

– Вы, – обратился Некст уже к другим детективам, и те невольно замерли под его мрачным взглядом, – Снова обходите все окрестности возле места преступления и ищите все, что может оказаться уликами. Вчера рано стемнело, и мы не успели там хорошенько осмотреться.

Некст на секунду перевел дух и продолжил:

– Вы, – и еще двое полицейских поежились, – Опрашиваете всех, кого сможете найти. Может быть, кто-нибудь, что-нибудь, да и заметил.

– Что мы имеем? – сказал шеф, обращаясь уже ко всем, – Жертва – человек или изгой мужского пола, лет двадцати – двадцати пяти. Убит, примерно, в 3-4 часа ночи, когда перенесен под эстакаду – неизвестно, где убит – тоже. Задушен куском материала красного цвета, 25х50 сантиметров, имеющим с одного конца изображение орла, держащего в лапах человеческий череп, что является опознавательным знаком Сопротивления.

Некст поднял вверх красную тряпку, упакованную в полиэтиленовый пакет:

– Отпечатков или каких других следов преступника на ней не найдено. Обнаружен труп в 15.00 нищими с местной свалки. Таким образом, основная наша версия: убийца – член Сопротивления. Ее и будем разрабатывать. Приступайте к работе! – в заключение Некст хлопнул огромной ладонью по столешнице отчего ножки стола заметно подогнулись.

Сула и Пий поспешили в префектуру, где хранились записи со всех камер видеонаблюдения. На улице заметно потеплело, отчего замерзшая ночью грязь оттаяла и грустно хлюпала под ногами. Говорят, когда-то запад материка был теплым и солнечным, полным золотистых пляжей и загорелых туристов. Сейчас здесь только грязь, зловоние и пронизывающие ветра.

Идти было недалеко. Вскоре детективы вместе смотрели видео с местных камер, сидя рядом за компьютером. Минут через сорок им удалось обнаружить жертву. Пересмотрев все записи за последние два дня и проследив путь убитого юноши полицейские пришли к неутешительным выводам. Глядя на то, как парень свободно передвигается по городу и без труда переходит границу Гетто, почти со стопроцентной уверенностью можно сказать, что он – человек.

В воскресенье, в 18:45 бедолага пересек блокпост в северо-восточной части Округа, был беззаботен и даже весел. Зажмурив глаза и счастливо улыбаясь, он подставил лицо под падающие хлопья снега, на секунду повернувшись прямо на камеру. Вызывать такси и пользоваться общественным транспортом, убитый не стал и легкой походкой направился в сторону Центральной площади. Где и появился 19:23 уже с букетом и коробкой конфет в виде красного сердца, перевязанного белой атласной лентой. Не останавливаясь, он пересек площадь и свернул на Вишневую улицу. Дальше его след обрывался.

Детективы молча переглянулись. Вишневая улица, имевшая милое, благозвучное название, на самом деле, была сосредоточением криминала и злачных мест Округа: наркопритоны, бордели и скупщики краденного, а также разного рода барыги, воры, бандиты и наемные убийцы прятались в этом вертепе, будучи уверенными, что их никто не сможет найти. Говорят, что где-то там, среди развалин допотопных зданий, есть вход в катакомбы. Это Подземный город, расположенный под Нью-Атлантидой. Он представляет собой лабиринт из комнат и коридоров, в которых древние люди и зверевеки когда-то переждали апокалипсис и Второй всемирный Потоп. Сейчас же там скрываются беглые преступники и члены Сопротивления, а зачастую между ними нет никакой разницы.

Глава 5: Вишнёвая улица

Прежде чем искать следы жертвы на Вишневой улице, Суле и Пию было необходимо обсудить полученную информацию. Купив по дороге кулек пончиков и кофе, напарники вернулись в участок.

– Убитый, – начала Сула, – хорошо одет, свободно передвигается по городу, быстро прошел блокпост и пришел, явно, со стороны Центра. Поэтому, можно уверенно утверждать, что он – человек. Для нас это плохая новость, но в наших силах сейчас лишь проследить его путь на Вишневой улице и вычислить, где произошло убийство.

Пий молча жевал, внимательно глядя на разложенные на столе бумаги. Несмотря на свой небольшой рост и субтильное телосложение, он обладал отменным аппетитом.

– Парень купил букет цветов и конфеты сердечком. Он шел, явно, не к барыге или киллеру. – чавкая, рассуждал детектив: – Скорее всего, и я в этом уверен, у убиенного было романтическое рандеву. Вопрос: где на Вишневой улице может быть свидание? Ведь там нет ни парков, ни ресторанов, даже приличных пельменных нет. Ответ один…

Пий поднял вверх указательный палец, Сула улыбнулась, и они произнесли в один голос:

– Бордель!

На Вишневой улице было два приличных, если можно так выразиться, борделя. Но, несмотря на этот негласный статус, они внешне представляли собой весьма жалкое зрелище: грязные стены были испещрены провалами где осыпалась краска или даже обвалилась штукатурка, окна были заделаны ржавыми решетками, территория снаружи зданий, похожих, как братья близнецы, была усыпана окурками, отработанными шприцами и использованными контрацептивами. Неизменная дань традиции – красный фонарь довершал жалкое зрелище.

Бордели находились в нескольких километрах друг от друга. Сула, высадив Пия (который был молчалив и задумчив, что необычно для него) возле первого отправилась к дальнему, находившемуся в самом конце улицы. Девушка вышла из машины и огляделась: поодаль виднелись руины какого-то допотопного здания. Оно было из стекла, бетона и стали, поэтому частично сохранилось до наших дней.

Прежде чем зайти в дом терпимости, Сула тщательно осмотрела развалины. Скорее всего, когда-то это был небоскреб, глубоко ушедший под землю. Полуразрушенная лестница уходила вниз на десятки метров, спуститься по ней девушка не решилась. Надземная часть здания больше походила на месиво из бетонных блоков, железа и битого стекла.

Уже наступил ранний декабрьский вечер, и безуспешно пытаясь разогнать кромешную тьму лучом фонарика, Сула осторожно обошла все помещения, в которые смогла протиснуться. В одном из закутков лежал небольшой сверток, явно спрятанный от чужих любопытных глаз. На проверку он оказался одеждой, напоминающей ту, что носил убитый.

Сула аккуратно сложила ее в пакеты для улик и отправилась к машине. Вдруг, какой-то шорох привлек ее внимание, и она направила луч фонарика в ту сторону. Темная фигура резко отскочила в сторону и скрылась в лабиринте разрушенных помещений. Девушка попыталась догнать незнакомца, но было тщетно – все ходы здесь он, явно, знал гораздо лучше. Пару раз безрезультатно крикнув в пустоту: «Стой, полиция!», она прекратила преследование и вышла на улицу, услышав близкий гул поезда. Повернувшись на звук, детектив увидела: метрах в семистах от развалин проходила эстакада.

Вернувшись к машине Сула увидела там Пия: тот курил облокотившись на капот и явно нервничал. Вообще, всю вторую половину дня он, явно, был сам не свой, что совсем не свойственно для этого неунывающего парня. Увидев девушку, он объяснил, что пришел пару минут назад, заметил пустую машину и собирался идти на поиски напарницы, как она появилась на выходе из развалин. Еще рассказал, что в первом борделе глухо, жертву никто не видел и не знает, ну или не признаются.

Сула узнала у напарника, не видел ли он здесь кого и получив отрицательный ответ, рассказала ему о найденной одежде и о растворившемся в воздухе незнакомце.

– В катакомбы ушел. Здесь находится вход в них, – мрачно рассудил Пий. – Скорее всего, мы нашли место преступления. Завтра, при свете дня нужно будет снова сюда вернуться и осмотреть все, как следует.

Сула кивнула, снова взглянув на руины. В свете фонаря они казались еще более зловещими. Кто скрывался там в темноте? И что он знал об убийстве? Переговариваясь, они направились к входу в другой бордель, чтобы опросить его обитателей.

Глава 6:Лина

Внутри публичный дом выглядел приличнее, чем снаружи. Внизу находился холл, где за игрой в покер или преферанс в первый раз встречались клиенты и работницы (или работники) борделя. Он имел подобие уюта, даже был обставлен с определенным вкусом. Интерьер холла обладал нужным градусом порочности, но как будто старался стыдливо прикрыться благочестием, чтобы разврат был не слишком заметен. Обивка мебели, шторы и ковры были густого вишневого оттенка, но все это тяжёлое великолепие, то тут, то там разбавлялось легкомысленными белыми рюшами и бантиками.

К вошедшим полицейским сразу же поспешила хозяйка заведения. Дородная дама, с профессиональной натянутой улыбкой на лице, издалека заметила форму и решила, что лучше не заставлять ждать незваных гостей. Час был ранний, поэтому посетители еще не появились, либо успели незаметно удалиться. Детективы представились и велели собрать в холле всех работников борделя, включая охрану и обслуживающий персонал. Хозяйка повиновалась.

Прежде чем начать опрос, Сула несколько минут пристально вглядывалась в унылые лица пришедших. Все они были зверевеками разных мастей, и, судя по их потухшим глазам и усталым позам, пришли сюда не от хорошей жизни. Впереди стояли стеной бывалые, матерые «жрицы любви», которые уже мало чего боялись в жизни. Молоденькие и пугливые скромно толпились сзади.