Камень. Биографический роман. Книга вторая. Непростые дороги в ад.

Домой ребята шли уже затемно. Уставшие, заевшиеся, испачканные яйцами, но счастливые, они пришли к Шуриному дому.

– Мама, мама! Мы с Петей у всех выиграли в яйца! У нас было самое крепкое яйцо – цесариное! – едва завидев мать, девочка сразу же с потрохами выдала общий секрет.

Правда, быстро спохватившись и припомнив данное мальчишке обещание, она тут же поправилась:

– Но ты никому не рассказывай: это наша с Петей тайна.

– Хорошо, не расскажу,– пообещала женщина.

– Тётя Таня, я Шурочку оберегал! – отчитался парнишка.

– Молодец, – похвалила та. – Где же вы так вывозились?

– Мы были на площадке: игрались в игры и катались на качелях, – наперебой тараторили дети.

– Ну ладно, идите сюда: хоть немного приведу вас в порядок, – снисходительно улыбнулась Татьяна, подводя малышей к умывальнику и обмывая им лица.

– Петя, а давай и завтра пойдём на площадку, – предложила Шурочка, уворачиваясь от маминых мокрых рук, – опять всех будем побеждать в яйца!

– Давай, – согласился парнишка, – я завтра зайду за тобой.

– Ну всё, хватит стрекотать! За день не наговорились? – одёрнула детвору Татьяна. – Разбегайтесь уж! Твои мама с папой, поди, волнуются? – обратилась она к Пете.

Мальчику хотелось ещё на время остаться с Шурой, но всё-таки он решил, что будет правильнее продемонстрировать свою воспитанность и такт.

– До свидания, Шурочка! До свидания, тётя Таня! – подчёркнуто почтительно сказал паренёк, прощаясь.

Директива о наступлении

24 сентября 1941 года, утро. Театр военных действий под Мелитополем.

Утром 24 сентября 1941 года генерал-лейтенант Андрей Смирнов возвращался в расположение частей своей 18-й армии в приподнятом настроении: ему удалось убедить командующего фронтом Дмитрия Рябышева дать приказ о проведении наступательной операции. Пусть и не такой масштабной, как задумывалось, пусть и с опозданием, и в менее благоприятной обстановке, но всё же…

Едва прибыв на место, командарм вызвал к себе начальника штаба армии генерал-майора Колпакчи.

– Владимир Яковлевич, – обратился он к своему главному стратегу и тактику, – соберите штаб в полном составе и будьте готовы быстро разработать, а также довести до всех подразделений боевые задания по наступательной операции.

– Что, всё-таки решено наступать? Какие директивы?

– Письменного распоряжения пока нет, тем не менее командующий фронтом пообещал, что сегодня же даст приказ о наступлении.

– Когда начало?

– Надеюсь, что завтра, – растягивая слова, проговорил командарм, – впрочем, дождёмся официальной бумаги.

Директива о наступлении поступила лишь на следующий день. Не медля, штаб армии приступил к разработке боевых заданий. Однако к вечеру того же дня Ставка Верховного Главнокомандования дала новое указание – временно отложить наступательную операцию. В конечном итоге 26 сентября в 3 часа ночи маршал Шапошников санкционировал начало наступления, назначив его на утро 27 сентября…

План наступления

26 сентября 1941 года, середина дня. Театр военных действий под Мелитополем.

26 сентября состоялось расширенное заседание Военного совета 18-й армии. Рассматривался главный для всего личного состава вопрос – завтрашнее наступление.

– Расскажите присутствующим, какое у нас положение на сегодняшний момент, – предложил Смирнов начальнику штаба армии.

Колпакчи резко встал, одёрнул форму.

– Из семи изначально запланированных для наступательной операции стрелковых дивизий имеем в наличии пять, из трёх танковых бригад – две, – сообщил он, стараясь чётко выговаривать каждое слово. – Но есть и обнадёживающая информация: по данным разведки, 49-й горный корпус немцев сегодня покинул своё расположение и направляется в сторону Крыма; кроме того, у противника на нашем участке практически отсутствуют танки, следовательно в этом компоненте у нас существенное преимущество.

– Как штаб оценивает наши шансы?

– Считаем, что в случае сохранения имеющегося соотношения сил, есть большая вероятность успешной наступательной операции.

– Что Вы подразумеваете под оговоркой "в случае сохранения имеющегося соотношения сил"? – задал уточняющий вопрос генерал-лейтенант.

– Противник может направить в район проведения операции резервы, однако главная опасность – усиливающееся давление немцев на 12-ю армию, которое может потребовать с нашей стороны дополнительных ответных мер.

– А именно?

– Если реальной станет угроза прорыва немцев в наш тыл, командованию придётся переориентировать резервы на северный фланг фронта.

– Ну что же, риск – благородное дело, – грустно пошутил командарм.

– А если бы ударили, как намечалось, двадцать третьего, – никакого бы риска не было, – выпалил с места сидящий поодаль Балаян.

– Во-первых, риск есть всегда; разная лишь степень риска, – терпеливо озвучил свою позицию Смирнов. – Во-вторых, находясь здесь, мы не можем в полной мере оценить положение дел с позиций стратегии ведения войны в целом. А в третьих – история не знает сослагательного наклонения: поступил приказ наступать завтра – значит будем наступать; и сейчас нужно выработать оптимальный вариант наших действий. Владимир Яковлевич, – обратился он к начальнику штаба армии, – доложите, пожалуйста, о планируемых на завтра мероприятиях.

Генерал-майор Колпакчи, подойдя к карте, стал описывать диспозиции войск и предполагаемые действия подразделений армии в предстоящей наступательной операции. Потом последовали вопросы и предложения: обычный процесс выработки, обсуждения и принятия решений пошёл своим чередом.

Наступление

27 сентября 1941 года, утро. Театр военных действий под Мелитополем.

На рассвете 27 сентября началось наступление. Огромные массы советских войск двинулись вперёд. Используя на острие атак мощные танковые кулаки, подкреплённые стрелковыми подразделениями, части 18-ой армии прорвали фронт на большом протяжении и быстро продвигались на юго-запад, по пути громя румынские и немецкие боевые порядки.

Генерал-лейтенант Смирнов в такие часы был особенно деятельным: он постоянно перемещался между частями, лично направляя и корректируя действия полков, дивизий и бригад. Во второй половине дня командарм, как тайфун, ворвался в расположение штаба армии.

– Приветствую, – бросил он на ходу штабистам, подходя к разостланной на столе карте, – в нескольких местах мы вклинились в оборону противника более, чем на 10 километров; давайте обсудим, на каком участке лучше развивать успех.

– А Вы как считаете? – поинтересовался Колпакчи.

– Думаю, наиболее эффективным будет бросить танки с пехотой в район западнее Большой Белозёрки. Там вражеские части практически разбиты, и при этом с тактической точки зрения мы вместе с 9-ой армией создаём противнику реальную угрозу окружения.

Немецкая схема Мелитопольской

военной операции

– Ввести в прорыв танки не получится, – возразил начальник штаба, – 15-ю танковую бригаду приказано срочно переправить в распоряжение 12-й армии в район Павлограда, где создалось критическое положение. Туда же отправляется и 530-й артполк противотанковой обороны, и 30-я кавалерийская дивизия.

– Как? – лицо командарма побледнело; он невидящим взглядом смотрел перед собой.

Колпакчи некоторое время не решался что-либо говорить, а затем, просто для того, чтобы разрядить обстановку, тихонько проговорил:

– Поступило боевое распоряжение от командования фронтом.

– Чёрт! – остервенело хрястнул кулаком по столу Смирнов. – Не хватило именно этой злополучной пары дней! Теперь без танков мы – как без рук!

Буквально на глазах пунцовая краска поползла от шеи ко лбу командарма; на лбу проступили капли пота.

– А стрелковые части? Хоть они ещё остались в резерве? – после некоторой паузы охрипшим голосом спросил он, готовый к столь же неприятному ответу.

– Имеется два стрелковых и один кавалерийский полк, – ответил начальник штаба.

– Да, дела, – Андрей Кириллович изо всех сил старался взять себя в руки и найти выход из создавшегося положения. – Кавалерия сама ничего не решит, а перебросить пехоту до темноты мы не успеем…

– Остаётся только вариант их перебазирования ночью и введения в бой с утра.

– К сожалению, Вы правы, – констатировал командарм, – это максимум, что мы можем сделать в нынешней ситуации, хотя в таком случае теряем эффект внезапности и даём время противнику на перегруппировку сил.

Зазвонил телефон, и двое из присутствующих штабистов направились к аппарату в соседнюю комнату. При этом командир и начальник штаба 18-ой армии остались одни.

– Балаян был прав, – еле слышно промолвил Колпакчи.

– Да, прав; и это было ясно с самого начала, – глядя прямо в глаза своему начальнику штаба так же тихо произнёс генерал-лейтенант Смирнов.

– И что же нам теперь делать?

– Выполнять свой воинский долг, а там – как получится.

Два военачальника склонились над картой: надо было находить наилучшее из не столь многочисленных возможных решений.

Наступление захлебнулось

28 сентября 1941 года. Театр военных действий под Мелитополем.

Ввод в бой резервов позволил придать новый импульс наступлению 18-ой армии. И хотя без танков продвижение осуществлялось не настолько быстро, как того бы хотелось, уже вырисовывалась реальная перспектива соединения с частями 9-ой армии в ближайшем будущем. По изначальному замыслу командования, это должно было повлечь за собой окружение достаточно большой группировки противника. Однако в середине дня атакующие действия натолкнулись на упорное сопротивление врага.

– Что там происходит возле Пескошено: может мне кто-то сказать!? – задал по телефону категоричный вопрос генерал-лейтенант Смирнов, находясь на одном из наблюдательных пунктов. – Лупит немчура по нам, будто у них открылось второе дыхание.

– Один из пленных показал, что в том районе находился на марше 49-ый горный корпус немцев, – отрапортовал начальник штаба, – наверное, это они.

– Но ведь Вы говорили, будто эти бравые вояки ушли в Крым, – удивился командарм.

– Видимо, не дошли: положение-то для противника сложилось критическое. Вот Манштейн и решил, что здесь, в степи, скалолазы нужнее.

– Это плохо, – констатировал Смирнов. – Боюсь, нечто подобное случилось и в полосе действий 9-ой армии. Следовательно, замкнуть кольцо имеющимися силами теперь нам вряд ли удастся.

– Думаю, Вы правы, – согласился Колпакчи, – хотя с другой стороны, появившиеся здесь дивизии противнику пришлось снять с крымского направления.

– Это точно… Крымской группировке мы пособили. Не так кардинально, как задумывалось изначально, но пособили, – вслух размышлял командарм. – К сожалению, здесь и сейчас нам от этого не легче.

– Как будем действовать?

Последние слова генерал-майор произнёс почти по-солдафонски, будто бы делая ударение на том, что, как старший по должности, именно командарм должен дать соответствующие указания.

– Бросаться грудью на амбразуру не станем, – ответил Андрей Кириллович, – попробуйте найти какой-то обходной тактический манёвр.

Командир армии немного помолчал, слушая в трубке тяжёлое дыхание начштаба, а затем с расстановкой сказал:

– И запросите в штабе фронта разрешение на арьергардные бои с отходом основных сил к исходным оборонительным позициям: по моему мнению, это сейчас самый рациональный вариант. Возможно, по пути добьём уже порядком измотанных румын…

– Между тем, ведь была директива продолжать наступление, запротестовал Колпакчи.

– Вот мы и продолжаем. Однако ситуация меняется. И нам следует прогнозировать её на несколько шагов вперёд… Понятно, что о нашем прогнозе необходимо заблаговременно сообщать руководству, готовя его к вероятному развитию событий, – Смирнов улыбнулся, а вдогонку шутливым тоном тихонько добавил: – Вы же сами отмечали не слишком оперативное принятие решений командованием.

Катание на санках

1927 год, декабрь. Томаковка.

Двор Данила и Марии был расположен на углу, в месте пересечения небольшой улицы и переулка. Участок простирался будто бы в подножии довольно крутой горки, что имело как свои преимущества, так и недостатки.

С одной стороны, даже небольшой бурный летний ливень, почти бесполезный для размещённых на крутом склоне соседских посевов, мог существенно увлажнить землю Шаблей. Ведь их огород лежал практически на горизонтальной площадке и обычно собирал воду многих дождевых потоков, которые в таких случаях то и дело норовили быстро сбежать со склона. В условиях частых засух подобная подпитка нередко оказывалась весьма кстати для растущих около дома овощей и фруктов.

В то же время обильные ливни или продолжительные дожди, хоть и нечасто, но проходили и в этих засушливых местах. Как правило, для участка Данила и Марии они имели следствием либо вымывание грунта, либо замуливание, а значит, – дополнительные проблемы и усилия на приведение двора и огорода в порядок.

Но для Коли и Пети такое расположение дома имело в первую очередь огромное "зимнее" преимущество. Дело в том, что переулок, проходящий по крутому склону, а также почти ровная площадка средних размеров, находящаяся сразу у двора, в данное время года становились средоточием народных катаний на санках и коньках. Так что ребята имели возможность, едва выйдя из дому, окунуться в атмосферу всеобщего веселья, визгов, криков и прекрасного настроения.

Вот и в этот зимний день оба мальчугана сразу после обеда наскоро оделись, схватили огромные, по сравнению с габаритами самих пацанов, изготовленные для зимней перевозки грузов, сани и побежали на улицу. Взбираясь вверх по склону, они то и дело уворачивались от проносящихся мимо салазок, под завязку оседланных кучами людей самого разного возраста. Большинство, конечно же, составляли малыши и подростки, но вместе с тем немало было и молодёжи, а то и солидных взрослых односельчан. Бывало приходили "тряхнуть стариной" и деды да бабки. Обычно они садились на сани вместе со своими более молодыми потомками – детьми или внуками, отдавая им роль рулевых. Впрочем, скатившись вниз или плюхнувшись на средине пути, "ветераны" фыркали, смеялись и кричали подчас не хуже ребятни.

Далеко не все желающие с ветерком прокатиться с горки имели собственные санки. "Безлошадные" в основном толпились на вершине, терпеливо ожидая появления транспорта с вакантным местом. Двое таких поджидающих мальчишек лет девяти-десяти бросились помогать Пете с Колей, когда те подходили к месту старта:

– Пацаны, дозвольте покататься с вами?! Дозвольте, а? – обратились они к братьям. – Мы будем помогать таскать сани наверх.

– Кататься-то катайтесь: нам не жалко, но рулить будем мы с Колей по очереди. А вы садитесь сзади, – безапелляционно заявил Петя и сразу же сел на самую переднюю часть санок.

"Безлошадные" повиновались. Им, конечно, хотелось самим быть рулевыми, однако перечить "хозяину" саней друзья не осмелились: несколько дней назад они видели воочию, как напористо и решительно этот малыш отстаивал – и отстоял – своё право распоряжаться санями перед мальчишками постарше ихнего.

– Поехали! – скомандовал Петя, и салазки на всех парах понеслись вниз.

Петя рулил умело, то оперируя своими огромными, как для его комплекции, сапогами, то давая команды "пассажирам". Те слушались, и повинуясь его выкрикам, знакам либо примеру, тоже подключали ноги, наклонялись в стороны, тормозили или замирали без движения.

– Тормозим с разворотом влево! – крикнул Петя, и санки в очередной раз послушно выполнили запланированный манёвр, а после мирно остановились неподалёку от катка.

Первым вскочив на ноги, малыш тут же разогнался и, скользя, проехался по ледяной площадке. Разворот – и такой же финт в обратную сторону. К моменту, когда команда взялась за верёвку, он уже был в числе "бурлаков".

Тянул сани пацан честно, не халтуря и не давая сачковать остальным. Как хозяин "транспортного средства", мальчик старался следить за порядком и умел настроить команду таким образом, чтобы ребята дружно изгоняли из своего состава лентяев.

– Давай быстрей! – весело и с задором прокричал Петя, а затем сам первым удвоил усилия.

Спустя час-полтора непрерывных спусков и подъёмов, Коля окончательно выбился из сил, ввиду чего ушёл домой отдыхать, а Петя продолжал кататься до наступления полной темноты. Он набирал в свой коллектив всё новых и новых членов взамен сошедших с дистанции, оставаясь бессменным рулевым и заводилой.

Когда поздним вечером похожий на снежный ком сын ввалился в дом, Мария кинулась его раздевать. К ней присоединилась и бабушка Ирина, всё время норовившая то своими тёплыми руками, то дыханием отогреть конечности малыша. Но вскоре она бросила это бесполезное занятие: руки и ноги внука ни чуточки не замёрзли, а сам он находился в прекрасном приподнятом настроении и всё время, не переставая, рассказывал о своих саночных приключениях.

Ирина оставила малыша на попечение дочери, а сама принялась накрывать на стол. Она на пару минут поставила в духовку противень с недавно испечёнными, между тем уже подостывшими пирожками, налила в большую кружку жирного козьего молока.

Едва раздевшись и увидев приготовления бабушки, Петя тут же побежал к столу, взобрался на "своё" место, состоящее из большого, добротного деревянного стула-кресла и установленной на нём табуреточки. Он стал интенсивно, большими шматками откусывать пирожок, жадно запивая его молоком. В какой-то момент парнишка сделал чуть более резкое движение, чем это было необходимо, вследствие чего тоненькая струйка тёплого молока вырвалась из уголка рта, шустро пробежала между щекой и подбородком, нырнула под воротник, а далее скрылась на груди, приятно лаская кожу. Петя смахнул пролившееся молоко рукавом, взял следующий пирожок, затем ещё и ещё…

Годы спустя этот полный ярких детских впечатлений момент жизни будет еженощно преследовать голодного Петра, растравляя во сне душу и плоть. Из-за многократного повторения сон превратится в муку, в неизбежное страдание, в символ обречённости и несбыточных надежд. И даже в течение этого, в принципе, доброго сна над разумом будет довлеть дамоклов меч невозможности, тщетности упований на его практическую реализацию.

Страсти вокруг отступления