Белладонна

– Нет. – рука на нижней челюсти не позволяла открыть рот, от чего девушка лишь шевелила губами, процеживая слово сквозь сомкнутые зубы. Пальцы опускались на шею и давили именно на пресловутый ком в горле, от чего слезы текли еще сильнее.

Кирилл от злости, не разжимая хватку, швырнул Камиллу от себя, откидывая безвольное тело в сторону двери. Девушка вновь пропала в самой себе: она не чувствовала своего тела, поддаваясь безвольной куклой любому движению. Из-за этого девушка пыталась устоять на ногах, но упала на колени уже на кухне. Волком ходя из угла в угол по балкону, мужчина будто еще больше свирепел, нагуливая ярость, и через несколько таких кругов, пока Камилла пыталась встать на трясущихся конечностях, умываясь слезами, уже обрушился шквал ударов. Кирилл будто даже не смотрел, куда именно бил. Не разгибаясь, он выпускал кулаки на уже скрученную от боли лежащую на полу девушку. Вереница ударов болью отзывалась лишь сильно позже, словно девушка привычно скрывала любую причиняемую ей боль, даже для самой себя. По линолеуму начала распускаться лужица темно-красной крови из носа девушки. На некоторых участках кожи, из-за сильных ударов, была немного содрана кожа, от чего небольшие лоскуты и ленты свисали и слегка красились кровью разбитых сосудов. Тело содрогалось от слез и боли, больше походя на приступ или судороги. Лишь после появления отдышки мужчина прекратил. Его массивные плечи опускались плетьми рук в направлении к сжатому клубку из мяса и крови, которое еще содрогается в ожидании следующих ударов. Грудная клетка Кирилла покато раскрывается от каждого тяжелого вдоха, с шумом озаряя тишину комнат громким выдохом.

Тишина пустующих комнат озарялась шаркающими короткими, но долгими шагами. Кирилл пошел на балкон и закурил новую сигарету. Вязкие клубы дыма мерно и тяжело вздымались наверх и грузом сползали вниз и струились по полу, разливаясь дальше по квартире. Разбитое тело на едва разгибающихся руках поднимается. Камилла смогла немного отползти. Она, как животное, скрывалась в высокой траве от хищника, не поднималась слишком высоко. Девушка сесть на пол, упираясь спиной к стене, слегка подтащив к себе поближе ноги, прижимала их сверху руками. Всем своим видом она старалась стать как можно меньше, незаметнее, скрыться. Теже самые шаркающие шаги от балкона плыли перед лицом девушки. Мужчина, уже с зажженной сигаретой, прошел и сел рядом с Камиллой.

Кухня изорвана редкими и издевающимися лучами закатного солнца, лениво бьющего по окнам.

В сумраке, на полу затертой и пустующей кухни, сидело две фигуры. Камилла прижимала к грудной клетки колени, обхватывала себя слабыми трясущимися руками. Она старалась лишний раз не притрагиваться к местам побоев, что бы ни ощущать очередной раз раскат боли. Лицо было залито пунцовой краской от истерики. На глазах, щеках и подбородке была пелена из солёного слоя, от части высохших, или ещё совсем свежих, слез. Из широкого носа с лёгкой горбинкой, мерно и упорно проглядывалась струйка темно-вишневой крови, переходящая в размазанный след на скуле к виску. Месиво на лице осыпалось от высыхания и шурша опадало красным соленым снегом на линолеум. Её трясущиеся руки все время пытались успокоить не менее трясущиеся ноги. Воздух резали редкие сдавленные нервные всхлипы, удушая присутствующих и, казалось, пугая саму Камиллу.

Кирилл был поразительно спокоен. Его взгляд не изучал ничего. Пустующие глазницы прозрачно голубых глаз в окружении коротких бесцветных и лишь слегка рыжих ресниц, под навесом уставших крупных бровей. Он сидел так же на полу кухни, прижавшись спиной к стене, в нескольких сантиметрах от избитой Камиллы. Н не прятал свою голову за плечи. Наоборот: он казался максимально расслабленным, растекаясь на полу. Его ноги в джинсах были широко расставлены в стороны. Периодически поднималась левая рука с сигаретой между указательным и средним пальцами, немного осыпаясь мерным пеплом горящей сигареты на свежие ссадины от избиения. В редких лучах изнемогающего солнца, блестели относительно свежие ссадины и потёртости кожи на костяшках кулаков, подыгрывая плясанию огня табака.

Выпуская клейкие клубы дыма, Мужчина совершенно не обращал внимание на то, как тело девушки сокращалось в треморе ещё сильнее, словно ожидая, когда у мужчины сработает спусковой крючок на новый акт избиения. Но у него лишь мерно вздымалась грудная клетка от выдоха к вдоху.

Атмосфера, будто только что опят ссорились родители.

Кирилл забрал ее из дома. Камилла была убеждена, что это ее спасение.

Мужчина, докурив сигарету, затушил ее щелчком пальцев, бросив тлеющую дорожку огненных искр в воздух, которые тихо опускались снегом на пол. Он оставил пепел и окурок на линолеуме плавить и прожигать покрытие. Уставшее тело побрело в ванную, отмываться от крови Камиллы. По дому так же разносились ленивые и размазанные шаги шаркающих ног. Как только за закрытой белой ванной дверью зашумела вода, девушка сразу же поднялась на посиневших от побоев ногах и пошла к шкафам. По всему телу эхом отзывалась гулкая боль от каждого удара, будто они продолжают обрушиваться на нее. Но вся психика будто блокировала хоть какое-то чувство в теле. Она вновь вернулась в состояние из своего детства.

Камилла сгребала в пакеты свои вещи, параллельно надевая часть из них на себя. Точно такое же шуршание, вперемешку со страхом было совсем недавно, буквально несколько часов назад, в доме родного отца. Точно те же руки заталкивали те же вещи в те же пакеты, но с другими эмоциями. У нее в голове не было места, куда она пойдет. Только горел сигнал «бежать». Руки тряслись от страха, а в ушах гулким эхом раздавалось сердцебиение. Вещи падали из разбитых и синих от свежих побоев рук. Камилла боялась лишнего шума, который может спровоцировать Кирилла снова. Хотя она и была под некоторой защитой из стены шума воды.

Девушка не хотела когда-либо в своей жизни вспоминать этот кошмар. Казалось, что если очень сильно закрыть глаза на кошмарное прошлое – то его как будто бы и не было вовсе. Кирилл был в ее глазах спасителем. Единственный, кто забрал ее, кто дал ей безопасность.

Наспех одевшись, запихнув скомканные вещи по сумкам и пакетам, вылетела из квартиры Кирилла, даже не закрывая за собой большую железную входную дверь. Тишину уже опустевшей квартиры разрывало только шипение перекипевшего кофе на желтой старой плите, но Кирилл не слышал этого из-за шума воды. Дом, помимо стелящихся клубов никотина, начал заполнять дым горелого напитка. Мужчина смывал частички кожи, его и Камиллы, которые он срывал ударами. В поеденной ржавчиной раковине расплывались ленты их почти запекшийся крови.

На улице уже успело стемнеть. Лишь высокие фонари бросали свет на опустевшие улицы, на которых стало совсем мало прохожих. Мало кто видел полуодетую побитую девушку в осеннем пальто в конце февраля.

Камилла шла вдоль дороги, периодически оглядываясь по сторонам, как животное прячится от зверя и выискивает его в каждой тени. Девушка прокручивала у себя в голове хоть какие-то места, где будет безопасно. Пока она бесцельно бежала из места нового дома с немногочисленными пожитками, возле нее остановилась машина такси белая Тойота. За рулем был не молодой мужчина с слегка седой бородой. Из-за возраста, его некогда смугловатая кожа, начала будто выцветать и бледнеть.

– Девушка! – негромко окрикнул водитель. – Девушка, садитесь! – из-за небольшого акцента окончания слов будто проглатывались.

Камилла пыталась еще быстрее идти, избегая зрительного контакта с таксистом.

– Скажите адрес, я вас довезу. – мужчина словно пытался докричаться до нее, но в тоже время боялся напугать ее этим. – Девушка, садитесь. – голос стал каким-то по-странному умоляющим.

С каждым словом он будто жалобнее говорил, как с дочерью. Даже голос стал слегка выше, будто боясь напугать попутчицу басом. Камилла остановилась и начала всматриваться. Из-за манеры говорить и возраста, водитель выглядел для нее безопасно. Смотря друг на друга несколько секунд, девушка словно ощутила спокойствие, похожее на то, чего она так сильно искала все это время. Камилла все же решилась сесть в авто. Неуверенные шаги и звон не застегнутой молнии на ботинках направлялись к задней двери. Свалив пакеты и сумки на заднее сиденье, она устало упала на обивку.

Водитель как будто нарочно медленно ехал, давая девушке время. Камилла рассматривала салон. На зеркале заднего вида висели зеленые четки, увенчаны кулоном с именем Аллаха на арабском языке. Водитель тревожно смотрел на нее через это зеркало. Не менее тревожно отвечала Камилла. Его волновал ее внешний вид. Лицо девушки было залито кровью и слезами, наспех одета, она словно в стыде прикрывалась кусками вещей.

– Вам куда нужно? – складывая брови клином, от жалости, спрашивал взрослый мужчина.

Камилла, немного медлив, будто этот вопрос возвращал ее в реальность, сказала:

– К общежитию на Театральной. – она испытывала стеснения, будто заставляет человека делать что-то против воли. Огромные карие глаза прятались за брови, словно еще сильнее стыдясь и пытаясь скрыться от окружающего.

Машина мерно шелестела по темным улицам города. Водитель продолжал нервно и с жалостью всматриваться в Камиллу, словно стесняясь нарушить тревожную тишину, которая прерывалась лишь редкими всхлипами девушки. На ее лице были лишь редкие слезы, большую часть она спрятала где-то в себе, не позволяя им выйти. Но каждый новый вдох был прерывистым, как после долгой истерики.

– Может… – неуверенно и в полголоса начал таксист, а голос слегка сорвался от нервов. Это чувство неловкости водитель неумело затушил в небольшом кашле, словно это исправит. – Может, вам лучше в больницу? – мужчина чуть осмелел, но тут же внутри будто что-то рухнуло, от чего глаза с зеркала быстро перелетели на дорогу, прячась от стыда.

Камилла была удивлена вопросу и словно опустилась в анализ и осмысление происходящего. Она спустя все это время впервые начала возвращать чувство тела, стала возвращаться в настоящее.

– Нет. – сплюнула девушка. Видя тревогу водителя, пытаясь неловко успокоить его – У меня ничего не сломано. – она думала, что он про травматологию.

– Нет… – мужчина нервно вдохнул, а глаза вновь начали закрываться грузными седыми бровями – Может, вам в вашу больницу? – увидев непонимание, неловко продолжил – в вашу, женскую больницу. Вам там помогут. Отвезти? – водитель по странному гладил руль левой рукой, будто успокаивал. То ли себя, то ли Камиллу.

Только сейчас Камилла поняла, что он говорит про гинекологию, и она в глазах водителя выглядит как жертва изнасилования: разбитое лицо в крови и слезах, наспех одетая, растрепанные волосы.

– Нет, спасибо. – нервно и со странным чувством благодарности за попытку заботы, выдохнула из себя Камилла.

До самого общежития мужчина нервно и с жалостью посматривал на девушку на заднем сидении. То и дело водитель прятал глаза за насупленные брови, словно пытаясь скрыться. Подъезжая ближе, Камилла начала доставать кошелек со дна сумки. Тишину салона остановленной у тротуара машины огласила молния старенького и потертого кошелька. Трясущиеся и побитые руки протягивали мужчине несколько бумажек. Водитель, видя мятые сотки в ее руках, начал немного повышать голос:

– Нет, нет, не нужно – он махал воздухе одной рукой, убирая ее с руля. Ее же он поднял выше и, словно отмахиваясь или кидая, направил ее в сторону Камиллы – Не надо, оставь! – будто пытаясь еще сильнее помочь – Тебе нужнее. – на выдохе проговорил таксист. Руки бессильно опустились обратно на руль с небольшим ударом.

Камилла, смущаясь и стыдясь, собрала в трясущиеся руки вздувшиеся от вещей пакеты и сумки, оглушительно шурша в маленьком салоне машины. Уже выходя, она чуть громче прежнего, произнесла:

– Спасибо Вам. – она чуть ближе нагнулась к водителю и открыла дверь.

Водитель немного наклонил голову в кивке, и протирал лицо ладонями, словно пытаясь стащить с себя переживания, пока Камилла шурша вещами, выходила из его машины. Пока она шла в общежитие, авто еще стояла у въезда, а мужчина за рулем сидел все так же неподвижно.

Быстро мелькнув за тяжелую железную дверь без замка, девушка поднималась по деревянным полусгнившим ступенькам вверх, на пятый этаж. Сбитое дыхание от слез сменилось отдышкой. По лестницы, чавкая, раздавались кроткие удары не застегнутой обуви об пол. Она продолжала так же бежать по зеленому облупившемуся коридору, словно Кирилл находится в нескольких метрах от нее. Остановиться она смогла лишь у предпоследней двери коридора.

Камилла переваливает пакеты в одну руку, что бы освободить вторую. На пальцах были красноватые заломы от лямок, что впивались в кожу. Тонкие пальца собрались в кулак, как будто собирая остатки смелости. На неуверенный стук открыла низкорослая полноватая девушка лет двадцати двух, с немного грязным пучком на голове из обесцвеченных желтоватых волос. На ней пижамные черные ХБ штаны, протертые между ног, и желтая от времени футболка с зелеными листьями.

– Кам? – в интонации девушки был вопрос, но скорее похож на удивление от неожиданного появления. – Что случилось? – грязно-зеленые глаза смотрели на нее смесью удивления и легкой жалости от ее внешнего вида. В голосе тенью звенела настороженность.

В голове Камиллы был страх того, что подруга может думать о ней сейчас так же, как таксист. В голове начинало удушливо расцветать чувство стыда.

– С Кириллом поссорилась. – на выдохе с отдышкой сплюнула девушка. Казалось, что именно эти слова так мешали дышать все это время.

– Заходи. – кротка бросила подруга, отходя в сторону, пропуская подруга внутрь комнаты общежития.

Миниатюрная комната с низкими потолками, полностью обклеенная желтыми выцветшими обоями с орнаментом из бабочек. Вокруг все заставлено старенькой мебелью цвета темного дерева. Она покрыта облупившемся лаком в трещинах, а на местах самых частых контактов – даже отвалившиеся куски. Интерьер разбавляли лишь детские игрушки разбросанные вокруг. Редкая техника в качестве советского желтоватого холодильника и микроволновой плиты с подтеками жира. Только сейчас, полностью остановившись, Камилла слышит гудение всех соседей этого общежития за тонкими стенами. Все время ранее казалось, что царит тишина, а весь шум в здании – только от самой Камиллы.

Лиля забирала из рук запыхавшейся Камиллы пакеты, шурша, поставила их к одному из шкафов. Обняв девушку за плечи, подруга тянет на кровать и усаживает рядом с собой, как маленького ребенка. Они знают друг друга не так хорошо. Их даже нельзя назвать лучшими подругами. Они, просто, долго общались. Лиля не отвернулась от нее в классе, когда все это сделали. Она не участвовала в травле. Для такого человека, как Камилла, отсутствие вреда и есть высшее проявление заботы.

Лиля, сидевшая рядом, лишь немного гладила свою подругу по плечас, не проронив ни единого слова. Камилла начала плакать. Весь путь до нее она роняла слезы, пытаясь удерживать все это внутри себя, пряча слезы в горле. Сейчас, находясь в спокойствии, она выпустила все, что было внутри. Лиля лишь развернула ее лицом к своему плечу, обнимая и гладя по голове, убирая растрепанные волосы с лица. Успокаивая подругу, Лиля, почти монотонно, как колыбельную, слегка на распев, говорила:

– Ничего страшного. Оставайся у меня. – каждый слог она не нарочно слегка протягивала, убаюкивая несчастную – Я пробегусь по соседям, спрошу раскладушку. Пока не помиритесь, ты можешь остаться. Все хорошо.

Лиля немного раскачивалась назад-вперед, пытаясь будто действительно убаюкать Камиллу. Это помогло. Дыхание стало менее прерывистым и футболка Лили мокла от слез уже медленнее. Подруга продолжала убаюкивающе говорить:

– Даже не думай, что ты нас как-то потревожишь. – девушка положила ладонь на макушку Камиллы и проводила пальцами по волосам, поглаживая и распутывая сбившиеся локоны. – Моя скотина в школе с утра до вечера. Я тоже только пришла. Ты на работу тоже рано уходишь и допоздна. Все нормально. Я тебе там шкаф сейчас немного подрастащу, что б место под твои вещи было. Все нормально. Как сами там помиритесь, так и помиритесь. Я тебя не тороплю.

Камилла, уже почти не всхлипывала. Подняв голову с плеча, было видно, помимо пятна от слез, размазанную кровь. Лиля это тоже видела. Она поднялась и на носочках достала с верхней полки шкафа пестую жестяную коробку. В таких обычно дарят сладкие новогодние подарки детям. Девушка достала слегка пыльный белый флакон перекиси водорода. Из целлофанового тубуса достала несколько ватных дисков и положила это все на кровать возле Камиллы на край кровати.

– Сама обработаешь? – Лиля слегка кивнула, смотря в карие глаза, уже пошла к шкафу и начала раскладывать вещи еще плотнее по, и без того, забитым полкам.

В ответ на вопрос последовало лишь сдавленное мычание. Камиллу все еще продолжали душить слезы, а ком в горле мешал даже просто разговаривать. Девушка взяла трясущимися пальцами один ватный диск, а второй рукой открыла флакон перекиси. Девушка медленно прикладывала пропитанную вату к местам побоев, будто от медленных действий будет не так сильно щипать открытые раны. Крови на лице постепенно становилось меньше, но раскрывались голые места ударов, неприкрытые темно-красной ширмой.

Лицо уже было очищено от крови, но было столь же опухшим от слез и ударов. Миниатюрная Лиля уже успела найти раскладушку, пробежавшись по соседям, и расстелить на ней старенькое и застиранное постельное белье. Сын Лили уже тоже пришел и лишь готовился ко сну. Камилла переоделась в вещи, что ей дала Лиля и тихонько легла на скрипучую, слегка ржавую раскладушку. Казалось, что даже успокаивающих слов Лили, она лишняя в импровизированном мирке спокойствия неполной семьи. За неимением места, ребенок лет шести-семи лежал на одной кровати со своей мамой. За тонкими прогнившими стенами все так же был слышен ночной гул соседей по общежитию. На дне скомканной сумку молчал телефон Камиллы. Кирилл и не думал звонить ей.

Второй мужчина

Нежный летний вечер не спешит сменять себя ночью. Несмотря на позднее время, улицы еще купаются в приятных оранжевых лучах закатного солнца. Все в таких же черных колготках, игриво лоснящихся от солнечных лучей и случайных фар, но уже в легких белых кроссовках, Камилла шла по привычной улице из кафе, в котором продолжает работать. На работе оставила черные туфли с высокими каблуками. Она достаточно находилась в них, что бы позволить себе дойти до дома в комфортной обуви. На бедрах развивалась, но слегка прилипала к ляжкам, атласная юбка. Уже новая. Старая, которая была порвана и в крови, девушка спрятала в пакет и давно перевезла со всеми своими вещами из комнаты в общежитии, где временно жила у подруги, в родительский дом практически сразу, после смерти отца. Камилла продолжала хранить окровавленные вещи с первого убийства, несмотря на возможность избавиться от них. В любой момент она могла развести костер на участке возле дома. Обычное дело – жечь мусор от прошлых жильцов. За большими многолетними зарослями деревьев никто ничего не увидит. Да и самих соседей практически не осталось. Новая белая футболка была перечеркнута коричневой лямкой все той же сумки. Девушка отмыла заточенную отвертку первого мужчины и продолжала носить в сумке с полной уверенностью, что когда-нибудь она ей так же пригодиться при самообороне.

Из-за тепла и хорошей погоды улицы были относительно густо наполнены людьми. На тротуарах то и дело приходилось прижиматься к одной из сторон, что бы пропустить встречного пешехода. Пунктиры остановок мерно наполняются такими же работниками, спешащими на автобусы, которые все реже выходят по прописанному маршруту.

Камилла расслабленно плыла. Походка была пусть и уставшей, но расслабленно плыла по улице. Полноватые ноги гудели от усталости и казались ватными. Возле остановки автобуса, к которой уже подходила Камилла затормозила пожившая тяжелую жизнь синяя Нива. Водитель худощавого вида с голубыми глазами слегка на выкате, разговаривал через опущенное стекло:

– Девушка! Девушка, садитесь, я вас подвезу! – на вытянутом лице плясала растянутая улыбка.

Камилла бросила на него кроткий взгляд и продолжила шагать. Постепенно в движениях стало еще больше плавности, слащаво переходя в навязчивое кокетство: бедра стали еще больше качаться, юбка сильнее задиралась, а спина внезапно стала ровнее, а плечи расправились, выдвигая грудь под белой футболкой вперед. В ответ на это водитель начал медленно ехать параллельно с ней.

– Девушка, а вам куда надо? Я довезу. – расправляя брови и будто глубже всматриваясь продолжал мужчина. На загорелой коже светлые глаза казались чужими, будто слепые или безжизненные.

– Нам не по пути будет. – игриво и с усмешкой начала девушка. Жемчужные крупные зубы оголились улыбкой в обрамлении пухлых красных губ, слегка оставляя линии помады на резцах.

Эту фразу водитель принял с необычайным интересом и энтузиазмом. Поведением своим становился больше похож на собаку, которой показали палку или мячик для грядущей игры.

– А вы скажите куда, там и решим, да? – продолжал с нисходящей улыбкой мужчина. В рамке тонких губ выглядывали кривоватые слегка желтые зубы, но почему-то необычайно знакомые ил даже родные для Камиллы.

Походка Камиллы стала завлекающей и игривой, что весьма легко сделать в короткой юбке. Руки кокетливо опустились с лямки на сумку, кокетливо перебирая пальцами.

– В частный сектор у водокачки. – Камилла сказала это, заведомо понимая, что это неправильный адрес. Чуть дальше. Чуть безлюднее и тише, что бы ни кто не видел. Практически, такой же лес, что и в первый раз.

У нее в голове он уже остановился в зарослях небольшого леса, где тело водителя останется, а Камилла сможет дойти до своего дома через одну улицу. Благо, там совсем нет прохожих. Только бродячие собаки, которые могут обнаружить тело водителя еще быстрее, чем полиция.

Вытянутое и слегка одутловатое лицо погрузилось в мысли о маршруте: улыбка слегка спала, глаза опустились ниже. Водитель, воссиял закончив мыслительный процесс, новой волной одухотворения обратился к девушке:

– Нормально, по пути, покатаемся. Садись! – водитель уже в ответ на фальшивое заигрывание девушки перешел с ней на «ты». От переизбытка эмоций ударил открытой ладонью по плетеному рулю своего родного корыта.

Мужчина остановил авто, практически лег на пассажирское сидение и, дернув за пластиковую потертую кремовую ручку, открыл даме дверь. Стройные бедра, обтянутые сеткой черного капрона опустились на пыльное темно-серое сидение. Первое время она боялась опускать спину, ведь она в белой футболке и она замарается от пыли салона. Камилла аккуратно приоткрыла отдельный карман сумки и нырнула в него рукой. Вспоминая грядущий план, девушка поглаживала пальцами отвертку, проверяя ее заточенное острие, попутчица успокоилась и расслабленно растеклась по сидению. Плечи полностью легли на облупившуюся и несколько раз подшитую обивку спинки, от чего длинная шея лебедем выглядывала из ключиц. Камилла предполагала, что будет и уже задолго до этого купила себе несколько одинаковых белых футболок на смену.

Дверь машины немного заклинило, и Камилла закрыла ее только с третьего раза. Авто было уже настолько старым, что казалось от каждого хлопка отлетают ошметки ржавчины с кузова, снежными хлопьями посыпая летний проспект города.

У мужчины вытянутое лицо, покрытое слегка плешивой растительностью подобия бороды и усов. Тело загорелое, с загаром в линиях от футболки на руках. Во время разговора, торчащие уши слегка ходили ходуном, а при улыбке стремились уехать к плешивой лысине. На нем потертая майка с выцветшим ели различимым рисунком, который кусками отвалился и остались лишь потрескавшиеся выцветшие силуэту. Заметнее были пятна от машинного масла на ней. На ногах потертые темно-синие шорты. На педали Нивы нажимали варикозные ноги в слегка порванных кедах.

Водитель казался фантастически радостным. Его поведение походило больше на манеры собаки, когда хозяин вернулся домой после долгого дня. Во время вождения периодически поглядывал на Камиллу, спрашивал что-то пустое, не менее пустое рассказывал, нервно смеялся и все это с нисходящей улыбкой из кривоватых желтых зубов. Речь присутствующих в машине перебивала шипящая старая магнитола с безвкусным однотипным рэпом. За время долгой поездки сменилось несколько песен, но звучание у каждой – совершенно одинаковое. Каждый ответ девушка слегка сквозь зубы сплевывала, но пухлые губы под плотной кремовой красной помадой продолжали тянутся в улыбку, что водитель воспринимал как игру и охотно поддавался. Крупные карие глаза по-лисьему прищуривались в дымке ресниц под дугами бровей.