Снежная вершина

Когда Звонкая Монета поднял на гостей свои ясные честные глаза, Ветер понял: перед ними плут из плутов.

– Чем я могу вам помочь, гости дорогие? – обратился к ним Монета, как будто не обратил внимания на их одежды. – Желаете сделать заём или вложить деньги? Должен сказать вам, что это будет прибыльно… очень прибыльно. В последние луны я очень вырос.

След легко поклонилась.

– Конечно, господин Монета, конечно… Мы всего лишь мелкие служащие, поступившие на работу в дом сборщика податей декаду назад, но кому еще знать о ваших успехах, как не нам.

Монета надул щёки.

– И с каких пор они стали брать на работу женщин, – проворчал он. – Так чем скромный меняла может помочь вам, мои любезные друзья?

След вновь поклонилась.

– Мы смиренно просим вас предоставить нам опись ваших доходов, господин Монета. Вот уже дважды первая луна появлялась и исчезала на небосклоне после того, как наш господин, многоуважаемый сборщик податей Густая Борода, получал от вас опись в последний раз. Он послал нас к вам, наставляя такими словами: «Сделайте всё, но чтоб эта распроклятая декларация завтра лежала на моём столе! Можете бить поклоны и умолять на коленях, мне плевать!»

Рожа ростовщика расплылась в кислой улыбке.

– Передайте своему господину, что завтра он получит всё, что ему нужно, а пока я хочу преподнести ему небольшой подарок в знак моего уважения. Ждите меня здесь, дорогие гости.

Монета повернулся к двери за стойкой и исчез в тёмном коридоре.

Тут комната слегка изменилась, глаза Ветра на мгновение заволокла белая пелена, и в ухо кто-то нашептал:

– Жди меня здесь.

Когда же всё вернулось на свои места, След пропала.

Монета, тем временем, спустился в подвал и, подобравшись к одной из стен, нащупал потайной рычаг. Заскрежетали цепи, и малая часть стены отошла в сторону. Из открывшейся ниши ростовщик достал два вязаных мешочка, взвесил их на руках и, тяжело вздохнув, вновь потянулся к рычагу.

– Не стоит торопиться, достопочтенный. Отойди-ка ты лучше от рычага, – дева появилась будто из воздуха, и в руке её блистал меч. – Я не успела вам возразить. Пожалуй, лучшим даром от вас господину Бороде будут документы. Возможно, то, что мы в них разыщем, докажет ценность его сведений и спасёт презренного взяточника от смерти под пытками.

Ростовщик поник и потупил взор.

– Так я и думал. Кто ж возьмёт женщину в дом сборщика податей? – что-то в его словах заставило След быть начеку. – Одного ты не учла, ведьма, что меня предупредят о твоём приходе!

Ростовщик выронил мешочки из рук. Упав на землю, они стали источником оглушительного грохота и света, а всё пространство подвала заполонил дым. И среди дыма След услышала лязг обнажаемой стали.

Шпионка криво усмехнулась.

– Вы сами подписали себе смертный приговор.

Убийцы направили свои клинки на беззащитную жертву и одновременно атаковали в шести плоскостях с четырёх сторон. Только дичи на месте не оказалось – мечи разрезали бесплотное облако. Один из наемников удивлённо вскрикнул, обнаружив лезвие, прошедшее у него между лопаток и вышедшее из груди. Впрочем, нападавших не обескуражила досадная неприятность и, как настоящие профессионалы, они вновь ринулись в бой. Пожалуй, зря. Ещё две перерезанных глотки и вспоротое брюхо служили тому доказательством, оружие же убийц вновь и вновь шинковало воздух. Неизвестно, как долго собиралась оставшаяся парочка размышлять над тем, продолжить ли бой или бежать, только в следующее мгновение жертва уже превратилась в свирепого охотника, и всё было кончено. Недовольная собой, дева выругалась. Ростовщик скрылся, а она не оставила в живых ни одного свидетеля.

Хорошо хоть, Монета уносил ноги столь расторопно, что забыл забрать с собой документы из ниши. Едва След протянула к ним руку, её пронзила острая боль. Из-под вспоротого рукава дешевого платья младшего сборщика податей закапала алая жидкость. Это привело шпионку в чувство.

– Ветер! – вскрикнула она и помчалась наверх.

Юный воин был по-прежнему в прихожей и занимался тем, что перевязывал свой свёрток ремнями. На полу валялось шесть аккуратных половинок человеческих тел.

– Госпожа След, я начинаю подозревать, вы были правы насчёт этого человека. Его нечестивые приятели набросились на меня безо всякого предупреждения, и мне пришлось…

Тут он заметил рану на её плече.

– О, госпожа, вы ранены, – Ветер вырвал кусок одежды. – Я вас перевяжу.

Он не успел. Скрип половиц у порога отвлёк его. В дверях стоял седовласый мужчина в боевом доспехе.

Глава 12, в которой богиня Цай отворачивается от нечестивого ростовщика, а погасшие свечи помогают деве Туманный След найти недостающую улику

– Намерены ли вы принять глубочайшие извинения за то, что мой неуклюжий поступок помешал выполнению императорского поручения? Или меня сразу предадут палачам?

Начальник городской стражи, вытянувшись струной двенадцатой цитры Янтарного Вздоха, стоял перед шпионкой, выказывая готовность принять любое её решение. Всего пару мгновений назад ситуация казалась драматичной: злодей бежал, на героев напали убийцы из Клыка Василиска, и След истекала кровью. Теперь же, после того, как в комнату с криком «Всем бросить оружие и упасть мордой в пол!» ворвался воевода Алое Марево, богиня судьбы опять благоволила сыщикам.

Такие мысли кружились в голове Ветра, когда юный целитель клана Зари завершал обработку раны «госпожи Совы». Наконец, дева решила разомкнуть уста.

– Ваши извинения, капитан, приняты заранее. Палачу я вашу жизнь вверять не стану… Пока. Однако я все ещё искренне пребываю в изумлении. За всю мою карьеру имперского ревизора это первое благополучное вмешательство стражи в операцию. Разве стража не получила чётких указаний относительно моего расследования? И разве не было у вас иных задач, которые обязаны были занять всё ваше внимание? Или это стоит воспринимать как содействие клана?

Ветер уже давно заметил, что у всех присутствующих стражников на рукавах красовался знак Необузданного Огня. Символ клана Зари.

– Вы приставили ко мне соглядатаев, как только получили тела, или раньше?

– Госпожа Сова, простите мое скудоумие, я всего лишь убогий солдат, и не успеваю догнать бег ваших мыслей, но все задачи, которые поручают страже, выполняю неукоснительно и безотложно. Я и мои солдаты в течение планового обхода двигались мимо и, услыхав грохот и чьи-то стоны, не имели права остаться в стороне, – ни один мускул не дрогнул на его лице.

Ветер искренне позавидовал искусству бессовестного лицедейства, которым вояка владел в совершенстве.

– Как бы то ни было, я от лица императора хотела бы похвалить ваших лазутчиков.

– Как вам будет угодно, госпожа, – просветлел Марево.

– Ну а теперь ведите сюда вашу добычу. Я жажду, чтобы он предстал перед моими очами.

Когда богиня судьбы Цай благоволит одним, кто-то другой испытывает на себе её гнев. Сей непреложный закон Небес злой ростовщик Звонкая Монета испытал на собственной шкуре. Не удалось ему далеко уйти от долгих рук правосудия, и сейчас эти руки палками гнали неудачника в его же собственный дом. А как только загнали, тотчас согнули и поставили на колени перед госпожой След.

– Тебя ждёт суровая кара, преступник Монета. Облегчишь ли ты свою участь признанием?

Монета поднял на неё глаза и, презрительно сплюнув, проскрежетал:

– Тебе я ничего не скажу, ведьма.

Терпеливо дождавшись окончания очередной порции ударов, которые Монета схлопотал за дерзость, дева вынесла вердикт.

– Увести к палачам, пусть медленно снимут с него кожу, выплавят жиры и раздробят кости. Сообщить мне, если он вдруг начнёт говорить.

Неотвратимые муки ждали бывшего ростовщика, Ветер прочёл это по сладкой улыбке на лице Марева. Молодому воину оставалось только догадываться, поняла ли След, сколь опасен может быть враг, если даже такой мелкий слизняк, как Монета, готов за него страдать?

После утренних похождений в Переулке Менял, Ветер провёл остаток дня в «Бирюзовом лепестке». След отпустила его, пояснив, что пока он ей не пригодится. Юноша знал, что дева отправилась в местный Дом Знаний на поиски человека, который помог бы ей расшифровать бумаги Монеты. Что поделать – записи были зашифрованы, а злодей молчал и под угрозой пыток.

Ветер не грустил по прерванному приключению – в кухне элитного чайного дома всё время кипела работа. Хозяин сподобился отпраздновать скорое открытие своего детища после долгого простоя и устроить своим таинственным гостям настоящий праздник. Юноша решил предложить ему свою помощь. Бирюза засомневался было, может ли ему помочь человек, по неосторожности свалившийся в сточную канаву, но позволил герою приступить к работе. Приказав Ветру нарезать овощи, он не ошибся, и ему приходилось вновь и вновь поражаться скорости и точности юного мастера. Когда же он начал нахваливать Ветра за труды, превознося его таланты над другими, тот вдруг спросил:

– А мальчик, который работал у вас до вашего досадного закрытия? Разве он не был также ловок и быстр, как я? Вы говорили, мы похожи!

Бирюзу как серпом отсекло.

– Ничего я такого не говорил. Если вы и похожи на него, господин мой, то совсем чуть-чуть, самую капельку.

И хозяин «Лепестка» быстро перевёл разговор на другую тему. Переспрашивать Ветру не позволила врождённая скромность. Через некоторое время толстяк сказал мастеру, что работа последнего здесь окончена, а потому он нижайше благодарит гостя за оказанную услугу и просит ждать пиршества за столом в корчме или в своих покоях. Слуги непременно оповестят, когда всё будет готово.

Вскоре его позвали, но к вящему огорчению, пировать Ветру пришлось одному. След вернулась в их временное пристанище уже поздно вечером со множеством свитков в руках. Она сказала Бирюзе, что направляется к себе в палаты и ей необходим отрез белого шёлкового полотна, краски, кисти и множество свечей. Хозяин пустился исполнять приказание. Ветра дева позвала за собой.

– Они долго переписывали шифры, – пожаловалась она ему. – Многое открылось сразу. Большинство документов – финансовые записи, и они свидетельствуют, что в руках Монеты была сосредоточена огромная сумма. А ведь денег мы так и не нашли…

– Это значит, что он их уже передал исполнителям, не так ли, госпожа?

– Да. Суммы хватило бы, чтобы нанять целый клан. Но есть ещё кое-что. Среди бумаг мы нашли четыре свитка, сильно отличных от остальных. Они были писаны не бухгалтерским письмом. Там нечто гораздо более сложное. Хранитель мне сказал, что им на прочтение понадобится время не менее чем до восхода третьей луны. Слишком долго.

– Но разве Монета не выдаст нам ключи и от этой загадки? Разве может такой человек долго выдерживать боль?

– Кто знает, насколько он терпелив. Сможем ли мы ждать столько, сколько необходимо?

Ветер опустил голову. Он, как будто, понял серьёзность обстоятельств.

– Раньше вы не думали о времени, госпожа. Сколько вы его потратили, ожидая меня и новых действий врага? – с укоризной прошептал он.

– Всегда был другой путь, – ответила шпионка. – И он обязательно потребует плату.

Слуги внесли писчие принадлежности и свечи. Ветру уже доводилось наблюдать за ритуалом астрального общения, и он знал, какие приготовления нужно совершить. Расставив свечи по периметру комнаты, юный мастер зажёг каждую из них от благовонной лучины. След тушью нанесла на полотно символ Света и Тьмы, а по его окружности начертала шестнадцать иероглифов, обозначавших восемь главных и восемь дополнительных сторон света. (Для проведения ритуала достаточно и восьми главных, дополнительные рисуются для точной духовной фокусировки. – Прим. Ред.) На каждый из них предписывалось поставить еще по одной зажженной свече. Ветер так и сделал, когда След опустилась медитировать перед кругом. Здесь его обязанности заканчивались, и он отступил в дальний угол комнаты.

След извлекла из ножен клинок и положила его пред собою. Едва мерцание улеглось, Ветер уловил тихое песнопение, однако, при отменном от рождения слухе, не мог разобрать слов. Ему почудилось – тело шпионки под платьем наливается сиянием, отнимаемым у свеч, что гасли одна за другой. Когда песня утихла и погасла последняя свеча, лишь свет девы рассеивал тьму.

Наконец, над центром не видимого более круга появилась лазоревая дымка, которая постепенно приобрела человеческие формы.

Дымка, видимо, хотела что-то сказать, но, поперхнувшись, решила, что лучше для начала прочистить горло.

– …Наглец! – после технической паузы раздался показавшийся знакомым Ветру голос. – Как ты смеешь беспокоить Меня! Великого отшельника Снежной вершины! Немедленно назовись!

У Ветра челюсть так и отвалилась. След же не стушевалась перед величественной фигурой и звонко отвечала:

– Я – Туманный След. Дочь Белой Волчицы и Предрассветного Тумана, старшего потомка сына Замёрзшего Моря и брата Тусклой Льдины.

– Значит, опять ты? – в голосе Льдины поубавилось ярости, зато прибавилось небрежения. – Что нового при дворе молодого императора? Возросли ли поголовья коз и коконы шелкопрядов?

– О великий отшельник, мы пришли искать твоей мудрости…

– Чую я, опять потеряли какую-то безделушку и ищете ответа, но не знаете слов. Обратитесь к ювелирам!

В клане Вьюги мудрость старейшины никогда не подвергалась сомнению, но сегодня Ветер воочию узрел её глубину. Старец заранее знал всё, о чем его хотели спросить.

– Итак, какую цену ты готова уплатить за свою жалкую просьбу, дочь сына моего брата?

– Я уничтожу твоих врагов и врагов твоего клана.

Старик хрипло рассмеялся:

– Ты считаешь, я слишком слаб, чтобы защитить себя и своих родных? – и буря звучала в его голосе.

– Нет, великий, я так не считаю, – быстро возразила шпионка. – Но многие во всём подобные тебе уже пали от нечестивых рук.

– Ты имеешь в виду Ель и его слуг. Он был глупцом, глупцом и сгинул!

– Да, мудрейший, но ведь, кроме него, погибло ещё шестеро, и среди них и Ворох Мудрости, и Колючая Хвоя, и Синие Крыло, и Кровавый Коготь…

– Молчать! – прервал её Льдина.

Дева покорно закрыла рот. Отшельник же некоторое время над чем-то размышлял.

– Задавай свои вопросы, шпионка, – подвёл он итог своим думам.

– Мы потеряли одну вещь… медальон… – Ветру показалось, или старец и впрямь тяжело вздохнул? – И ещё мы хотим знать, что сказано в этих свитках.

Дослушав просьбу, Льдина достал из своего платья маленький яркий круглый предмет на цепочке.

– Не это ли есть то, что вы ищете?

Глава 13, в которой доблестная стража Вьюги впервые попадает впросак из-за того, что у госпожи Долгой Ночи захворали телята

В душе Танцующей отсутствовала тревога относительно участи Инея. Она прекрасно знала, что тело юноши с лёгкостью перенесет ничтожный яд. Но, помимо этого, девушка понимала, что кое-кто в её окружении думает иначе. Поэтому, с одной стороны, не было ничего удивительного в том, что на другой день после разговора с Оком она обнаружила на пороге лазарета Утро с целым мешком различных лекарств. С другой стороны, там же, на деревянных ступеньках восседал и Иней, и он-то отнюдь не насмехался над «чрезмерной» заботой искрящейся девы, но с радостью принимал лечение.

– Ну же, глотай… Проглотишь, и сразу станет лучше. Дрожь уймётся…

– Не хочу я, это противно. Всё равно, что есть древесных улиток!

– Будто ты в самом деле улиток ел, – приговаривала Утро, вливая ему в горло очередную порцию.

– Ел! – ответил Иней, едва сглотнул. – Давно, правда, на спор с друзьями.

– Странно… – тихо промолвила врачевательница, готовя новую бутыль.

– Что странно?

– Улиток-то мы с бабушкой ещё прошлой осенью варили. Зелье уже должно было настояться и вкус должен быть иным.

И Танцующая соединила свой смех со смехом Утра, когда Иней поперхнулся, прикрыв ладонью губы. Только тогда юноша понял, что над ним зло подшутили.

– Ах, доброе утро, госпожа Танцующая. Пришли посмеяться над бедным отравленным страдальцем и вашим вернейшим слугой? Для вас и вашей сестры нет никакой разницы, что слуга ещё прошлой ночью был на грани гибели.

Танцующая покосилась на Утро, та стыдливо спрятала взгляд.

– Не стоит тревожиться, дорогая госпожа. Утро поведала о коварном яде лишь мне и никому более. Вы же знаете, если я храню секрет, мой рот на замке. Остальные думают, что у них тяжёлое похмелье и уже вернулись в строй. Только меня лекарь все еще держит при себе, желая уязвить мое самолюбие и окончательно опозорить в глазах братьев по оружию.

Иней улыбался, и улыбка его была столь неотразима, что погасила гнев юной госпожи Вьюги, и та, ответив ему тем же, расположилась на ступеньках рядом с друзьями.

– Кстати, о секретах, – сказала она. – По случаю, ночью в лазарет навестить тебя пришёл Око, но встретил там меня. Мы поговорили. И я узнала от него то, о чём ты, Иней, посмел умолчать. Об одной танцовщице из Золотой Луны.

Казалось бы, пришло время прятать взгляд и Инею, но вместо этого он бесстыдно заявил:

– Госпожа, есть вещи, которые люди должны рассказывать о себе сами. К чему пытаться узнавать подробности жизни героев, сплетничая с их друзьями? Я счёл бы себя недостойным чьей-либо дружбы, если бы начал здесь и там болтать о таком.

– Но ведь мне ты расскажешь? – встряла Утро. – Как занятно, имя невесты совпадает с профессией возлюбленной… Мой братишка определённо не прост.

Танцующая почувствовала, что её щеки начали нагреваться.

– Никакая она ему ни любовница, – вскипела дочь Вьюги. – Так… просто… ну, просто танцовщица из чайного дома, и то проездом.

– Проездом?

– Да! – крайне раздражённо отвечала Танцующая. – Её родина далеко на Закат. Они шли сюда вместе с торговым караваном демонстрировать своё мастерство и учиться.

– Наверняка она из народа остроухих, – мечтательно воздела очи Утро. – Говорят, остроухие самый весёлый народ на свете. Целыми днями они только и делают, что радуются жизни, поют песни, танцуют, сочиняют стихи и музыку. И печаль им не ведома. Если Око сошёлся с такой, то у тебя, дорогая сестричка, шансов нет совсем. Каким недотепой должен быть мужчина, чтобы позариться на буку вроде тебя, когда рядом есть остроухая!

Танцующая вспомнила раннее детство, то время, когда она и Утро, ещё не будучи столь ответственными за честь клана, частенько жестоко побивали друг друга по пустякам, а потом вместе отбывали наказание на рисовых полях. Эти детские воспоминания всплыли с особой отчётливостью почему-то именно сейчас.

Но внезапно с перекрёстка донёсся странный звук, прервавший её благостные размышления:

– Му-у-у-у!!!

– М-да… – поморщился Иней. – Кто-то опять вывел коров на улицы. Ох уж ему не поздоровиться. Госпожа Долгая Ночь из него всю душу вытрясет.

– Ты сиди, мы сами пойдем поглядим, – Утро поднялась на ноги. – И не вздумай вставать.

Когда обе девы вышли к дороге, их взгляду открылось интересное зрелище. От самых ворот тянулась колонна гружёных повозок, запряженных волами. И повозки сопровождали люди. Много людей.

Для кое-кого это событие уже успело стать источником неприятностей. Что уж, казалось бы, непонятного может быть в приказе: «Никого не впускать, никого не выпускать»? Стой себе и работай. Не впускай, не выпускай… Но некий воин клана Вьюги по имени Снежный Ком и тут умудрился попасть впросак.

Служба шла своим чередом, пока на рассвете перед воротами деревни не известь, откуда появилась целая толпа народу. Волы, лошади, повозки, гружёные не пойми чем – все, как ни в чём не бывало, прут на ворота, и всё тут.

Подчинённый Кома, Суровая Гора, настолько растерялся, что с некоторым запозданием бросился выполнять свой долг, то есть докладывать начальству. Самому же Кому предписывалось справиться у головной части каравана о причинах присутствия под стенами Вьюги. Куда там! От толпы исходил такой гам, что перекричать его не было никакой возможности. «Как это их разведчики не заметили?» – с болью забилась мысль о чугунную голову солдата.

«Разведчики – люди умные, и, если не заметили, так и надо», – тут же поправился он.

На громкие приказы остановиться колонна не отвечала. А раз так, следующим действием Кома должно было стать применение силы. Но, учитывая обстоятельства, сторож решился внести изменения в первоначальный план действий. Быстро скрывшись за воротами, он вместе с коллегами запер их огромным засовом, а сам взобрался на стену. И когда толпа в недоумении остановилась перед закрытыми дверьми, он со всем почтением обратился к приезжим.

– Эй, вы! Нищие, холопы и жулики! Как вы посмели явиться пред врата сей обители благородства?

Толпа некоторое время перешёптывалась, а затем вперёд вышел горбатый юноша в лохмотьях. Но говорил не он, а тот, кто на первый взгляд был его горбом.

Белобородый старик, (это было нетрудно определить, несмотря на то, что борода та была спутанной и грязной, как и все остальные волосы, наличествующие на голове у пришельца) кряхтя, спрыгнул наземь и обратился к Кому:

– Я один из почтеннейших старцев нагорья Море Снежного Блеска. Зовут меня Прозрачная Капля из деревни Молчащий Снегопад. Это мой внук, – старец, указал на «горбатого». – И я во всей своей великой мудрости никак не возьму в толк, почему господин столь благородного происхождения отказывает нам и нашим товарищам в гостеприимстве.

Истинную причину отказа Снежный Ком высказать не мог, ибо она была нешуточной тайной, за разглашение которой всякому грозило суровое наказание. К тому же воин знал об этой тайне лишь то, что она, как по секрету поделился с ним один из молодых мастеров, была нешуточной – воитель так и не смог найти более подходящего слова. Но разве нужна причина, чтобы не пускать куда-то толпу нищих холопов?

– Старик! – выкрикнул Ком. – Забирай своих попрошаек, и катитесь вместе прямиком до своей деревни, пока ваши кости ещё можно собрать. В этом благородном доме милостыню не раздают!

Дед, разочарованно качая головой, молвил такие слова:

– Да… А насколько я помню, раздают, и, бывает, даже помногу…

Снежный Ком вскипел от нанесённого оскорбления, но не подал виду. Этот старикан нравился ему всё меньше и меньше.

– Особенно в середине весны, в праздник Цветения… – тем временем мечтательно продолжал человек, назвавшийся Каплей.

А воин уже не слушал. Его рука медленно тянулась к загодя припасённому луку и крайне удачно расположенному рядом с ним колчану стрел. Снаряжение снайпера было скрыто от посторонних глаз за высокой стеной. Но вдруг за верную десницу воина кто-то дёрнул. Вначале запыхавшийся Суровая Гора пытался объяснить Кому жестами, в чём дело, но, поняв безуспешность затеи, просто указал в сторону зала собраний. Оттуда поспешным шагом к воротам приближалась милая старушка, известная всей Вьюге под именем Долгая Ночь.

– Открыть ворота немедленно, – велела она, а сама направилась на стену.

Там уважаемую госпожу встретил гул недовольства.

– Гости дорогие, – обратилась она к толпе, ибо Капля уже растворился меж иных гостей. – Прошу великодушно простить меня, дряхлую Долгую Ночь. Стара я стала, телята у меня захворали, вот и забыла совсем за заботами, что природа зацвела и запела, и пора гостей созывать. Вместе петь, танцевать и состязаться. Простите ли вы немощную Ночь, гости дорогие?

Тут недовольный Ком и иные воины, наконец, открыли ворота, и под дружный возглас «Конечно, простим!» толпа хлынула на улицы. И как Ком не старался разглядеть среди ворвавшихся нагловатого дедка или, хотя бы, его горбатого внука – всё было впустую.

Девы подоспели к дороге в самый что ни на есть знаменательный момент, как раз к началу распада каравана. Словно белые воды Великой Ветви (Знаменитая река, пересекающая изумрудную империю с запада на восток. – Прим. Пер) в предвкушении слияния с Опаловым Морем, люди, вьючные животные, повозки стали расходиться в разные стороны. Те, что побогаче, в поисках пристанища направлялись к «Гнезду Зимородка» или стучались в двери иных домов, предлагая плату в обмен на гостеприимство. Те, что победнее, разбивали лотки и палатки прямо на улице. Многие вообще не задумывались о размещении, а сразу шли искать увеселений.

– Ах, госпожи мои, – весело обратился к девам из-за их спин Иней. – Мнится мне, мы имеем честь плюхнуться в самую большую лужу за всю многовековую историю нашего клана. Решив запереться в деревне в канун праздника Цветения, мы сами обрекли Вьюгу на вечный позор. А, пожелав избежать осмеяния, умудрились проявить себя ещё и редкостными глупцами. Так и вижу, как какой-нибудь монах в уединенной келье записывает: «В 112 год черепахи, перед священным Цветением, клан Вьюги по доброй воле впустил врагов в свою деревню…»

Танцующая вздрогнула, но вовсе не от необдуманных слов Инея, а скорее от того, что за ними последовало. Вспышка света, затем звонкий удар ладонью по щеке, и, наконец, глухое падение тела на землю.