Лука и Марина

Потом папа сделал что-то другое. Он надолго закрыл шторкой свет, а потом открыл, и луч стал долгим и непрерывным.

– А долгий, ровный свет, как сейчас, – это самое главное наше слово. Оно означает: «Мир тебе». Или «Храни тебя Господь». Это слово-молитва.

Марина смотрела на далекий берег, который тонул в ночной мгле, и сердце ее забилось часто-часто. Это было невероятно. Они могли не просто светить, а посылать настоящие слова!

– Можно я? – прошептала она. – Можно я пошлю ему привет?

Папа кивнул и положил ее маленькую ручку на свою, лежавшую на рычаге.

– Давай вместе.

И они вместе плавно опустили и подняли рычаг. Маленькая, быстрая вспышка, слово «Да», улетела через темную реку и растаяла где-то там, у далеких огоньков деревни.

Марина смотрела ей вслед, и ей казалось, что она отправила не просто вспышку света, а частичку своего сердца. Она не знала, понял ли Лука их тайный язык. Скорее всего, нет. Но это было неважно. Главное, что она теперь знала: свет маяка – это не просто огонь. Это весточка. Это молитва. Это обещание. И каждую ночь, когда она будет помогать папе зажигать этот свет, она будет посылать своему далекому другу самые важные слова: «Я тебя вижу. Я помню. Мир тебе».

Глава 7. Первое письмо. Лука отправляет Марине самый гладкий камушек

Утро было тихое и ясное. Река лежала спокойно, словно огромное, чуть подернутое дымкой зеркало. Волн почти не было, и это был самый лучший день, чтобы доверить воде свое сокровище.

Лука сидел на берегу, и сердце его стучало так громко, будто хотело выпрыгнуть из груди. В одной руке он держал свою новую, пахнущую медом и солнцем лодочку-почтальона. В другой руке у него был зажат тот самый гладкий серый камушек с белой полоской, похожей на улыбку. Это и было его первое письмо.

Он долго думал, что же положить в лодочку. Ягоду? Она размокнет. Цветок? Он увянет. А камушек – он вечный. Он такой же древний, как сама река. Он лежал на этом берегу, может быть, сто лет, а может, и тысячу, и его гладко отполировала сама вода. Этот камушек был частью его мира, его берега, и Лука хотел подарить этот маленький кусочек Марине.

Он бережно положил «письмо» в углубление в середине лодочки. Камушек лег идеально, словно это место было сделано специально для него. Он был не слишком тяжелым, и лодочка сидела на воде ровно и гордо. Ее золотой кленовый листок-парус чуть трепетал на легком ветерке, который дул как раз в сторону маяка.

Лука встал. Он посмотрел вдаль, на белую башенку, которая едва виднелась в утренней дымке. Он перекрестился, как учил его дедушка перед началом всякого важного дела.

– Господи, благослови, – прошептал он. – Ангел-хранитель этой лодочки, помоги ей доплыть.

Потом он наклонился к самой воде и обратился к своей посланнице:

– Плыви, хорошая моя, плыви. Ты не бойся, вода добрая. Плыви прямо к тому белому домику. Там тебя очень ждут.

Он аккуратно-аккуратно опустил лодочку на воду. Она качнулась раз, другой и замерла, словно раздумывая. Потом легкое течение подхватило ее, ветерок надул ее маленький парус, и она медленно, но уверенно поплыла от берега.

Лука стоял, не шевелясь. Он смотрел, как его маленький желтый огонек удаляется все дальше и дальше. Вот он уже стал совсем крошечным, как упавший в воду светлячок. Вот он превратился в точку. А потом и вовсе исчез из виду.

Мальчик остался на берегу один. Лодочка уплыла. Теперь ее судьба была в руках реки, ветра и Того, Кто создал и реку, и ветер. Луке было немного грустно, ведь он отдал что-то очень важное. И в то же время на сердце у него было светло. Он сделал все, что мог. Он отправил свое первое, молчаливое письмо через огромную реку. Он построил свой первый, маленький, почти невидимый мостик надежды.

Он еще долго сидел на берегу, глядя на пустую воду. Он не знал, доплывет ли его послание. Но он верил. Ведь лодочка была сделана с душой. А то, что сделано с душой и пущено с молитвой, не может просто так пропасть в большой воде. Оно обязательно найдет свой берег.

Глава 8. Первый ответ. Марина отправляет Луке перышко чайки, которая была ближе всех к небу

Марина любила утро. Но больше всего она любила то время сразу после завтрака, когда папа уходил проверять механизмы маяка, а ей разрешалось одной посидеть на берегу. Она садилась на большой плоский валун, который за день нагревался на солнце и становился теплым, как печка. Здесь, в маленькой тихой заводи, вода была почти неподвижной. Марина любила смотреть в нее, как в зеркало, на проплывающие облака и на свое собственное отражение.

В это утро она, как обычно, сидела на своем камне и болтала ногами над водой. Рядом с ней, на гальке, ходили важные чайки. Они были ее единственными подружками. Марина знала их всех «в лицо». Вот эта, с темным пятнышком на крыле, – самая смелая. А та, хромая на одну лапку, – самая мудрая, она всегда знала, когда начнется шторм.

И вдруг среди ровных, ленивых волн Марина заметила что-то странное. Маленькую желтую точку, которая медленно приближалась к их берегу. Сначала она подумала, что это просто осенний лист, но точка вела себя иначе. Она не кружилась на месте, а упрямо двигалась в одну сторону.

Сердце Марины забилось быстрее. Она спрыгнула с камня и подошла к самой кромке воды. Теперь она видела ясно. Это была крошечная, искусно сделанная лодочка с парусом из желтого кленового листа. Ее несло прямо к ним в заводь.

Марина замерла, боясь спугнуть это чудо. Она стояла так тихо, что даже беспокойные чайки перестали кричать и с любопытством смотрели на воду. Лодочка, будто ведомая невидимой рукой, ткнулась своим деревянным носиком прямо в мокрый песок у ног Марины. Она приплыла.

Девочка опустилась на колени. Ее руки дрожали от волнения. Она осторожно, двумя пальцами, взяла маленькую путешественницу. Лодочка была гладкой и легкой. Парус-листик чуть размок, но все еще держался. А в углублении в середине, в маленьком «трюме», лежало что-то серое и гладкое. Марина достала это. Это был камушек. Обычный речной камушек, но с удивительной белой полоской, похожей на добрую улыбку.

Марина сразу все поняла. Это не мог быть никто другой. Это был он. Лука. Он смог! Он построил лодочку и отправил ей весточку через всю огромную реку. Она прижала к щеке этот камушек. Он был еще прохладным от воды, но для нее он был теплее самого горячего пирога. Это была не просто весточка. Это было рукопожатие через реку.

Весь день Марина не расставалась со своим сокровищем. Она показывала его папе, который долго с улыбкой рассматривал и лодочку, и камушек, качая головой и приговаривая: «Вот так мастер!». Она показала его мудрой чайке, которая понимающе склонила голову. Она положила его спать рядом со своей кроватью.

Но она знала, что должна ответить. Молчание на такое письмо было бы невежливым. Но что отправить в ответ? Камушек с ее берега? Это было бы слишком просто. Она хотела отправить что-то особенное. Что-то из мира маяка.

И тут она увидела его. У самой воды лежало длинное белое перышко. Оно было чистым и почти невесомым. Наверное, его потеряла одна из тех больших чаек, что парили высоко-высоко, у самого фонаря маяка. Марина подняла его. Оно было легким, как дыхание.

«Вот, – подумала она. – Это будет мой ответ. Лука прислал мне кусочек своего берега, кусочек земли. А я пришлю ему кусочек нашего неба. Перышко птицы, которая видела мир с высоты нашего маяка, которая была ближе всех к солнцу и к Богу».

Она взяла лодочку Луки. Парус из кленового листа уже совсем поник, и она убрала его. Она понимала, что лодочка не сможет плыть против течения. Но ветер! Ветер сегодня дул как раз в сторону деревни.

Марина нашла самую тонкую, самую легкую щепочку. Она укрепила на ней белое перышко, как флаг. И этот флаг стал ее парусом. Она вставила его в дырочку для мачты.

Потом она подошла к воде и прошептала, как когда-то Лука:

– Плыви, лодочка. Возвращайся домой. Отнеси мой привет.

Она поставила лодочку на воду, и легкий ветерок тут же подхватил ее белый парус. Лодочка-почтальон, исполнив свое первое поручение, теперь отправлялась в обратный путь. С новым письмом. С кусочком неба на борту. И Марина долго-долго смотрела ей вслед, пока белый огонек ее пера не растворился в синеве речной воды.

Глава 9. Дружба, которую можно увидеть только в бинокль

Прошло несколько дней после того, как лодочка-почтальон вернулась к Луке. Он нашел ее утром, приткнувшуюся к тому же самому месту, откуда он ее отпустил. На мачте вместо его желтого листа трепетало на ветру длинное белое перышко. Сердце Луки запело. Он понял все без слов. Марина получила его письмо и прислала ответ. Он прислал ей улыбку земли, а она ему – привет от неба.

С этого дня между двумя берегами наладилась своя, особенная почта. Она работала не каждый день, а только тогда, когда ветер был попутным, а на реке царил штиль. Лука, как прилежный почтальон, отправлял Марине сокровища своего мира: то маленькую, вырезанную из коры рыбку, то пучок ярко-красной рябины, то смешной корень, похожий на человечка. А Марина в ответ посылала ему дары своего берега: гладкий кусочек синего стекла, обточенный волнами, пустую ракушку-домик, в которой жил шум реки, или комочек овечьей шерсти, зацепившийся за куст, – он был мягкий и белый, как настоящее облако.

Лодочка стала их общим другом и главным секретом.

Но им хотелось не только обмениваться подарками. Им хотелось видеть друг друга.

У папы Стефана на маяке был старый морской бинокль. Тяжелый, в потертой коже, он умел делать далекое близким. Однажды папа увидел, как Марина напряженно всматривается в другой берег, и достал бинокль из ящика.

– На, – сказал он. – Только осторожно. Он видит дальше, чем мы.

Марина приложила холодные окуляры к глазам. Сначала все было мутным, но потом папа помог ей покрутить колесико, и далекий берег вдруг прыгнул прямо к ней. Она ахнула. Она видела! Она видела домик Луки с резным крылечком, видела собаку Жучку, которая спала на солнце, и… она видела его! Маленького мальчика в синей рубашке, который сидел на перевернутой лодке и смотрел в ее сторону. Он был таким настоящим, живым!

– Он там! Папа, он там! – закричала она, не отрываясь от бинокля.

Она помахала рукой, и увидела, как мальчик в синей рубашке тоже поднял руку и помахал ей в ответ.

С этого дня у них появился новый ритуал. Каждый день в полдень, когда солнце стояло высоко и освещало все вокруг, Марина поднималась на балкончик маяка с биноклем. А Лука выходил на свой берег. У него не было бинокля, и он видел только белую башню. Он не мог разглядеть лицо Марины, но он знал, что она там. Он чувствовал ее взгляд.

Их дружба стала похожа на тихую игру. Они не могли говорить, но они махали друг другу. Они не могли играть вместе, но они знали, что в эту самую минуту другой человек на другом конце огромной реки думает о тебе. Это было даже больше, чем игра. Это было служение. Служение верности.

Иногда дедушка Захар выходил из мастерской и, щурясь на солнце, смотрел, как его внук машет рукой пустому, на первый взгляд, берегу.

– Ну что, почта дошла? – спрашивал он с улыбкой.

– Дошла, дедушка! – радостно кричал Лука. – Она мне машет!

И старый плотник кивал головой.

– Вот видишь, – говорил он. – Дружбе не всегда нужны слова и крики. Чаще всего ей нужно верное сердце и терпеливые глаза, которые умеют смотреть вдаль.

Лука и Марина были разделены Великой Рекой. Но каждый день, ровно в полдень, они строили через нее невидимый мост. Мост из солнечных лучей, взмахов рук и двух детских сердец, которые научились быть вместе, даже находясь очень-очень далеко друг от друга.

Глава 10. Праздник Преображения. Освящение яблок и винограда. Лука отправляет Марине самое румяное яблоко

Пришел август, и воздух наполнился густым медовым ароматом. Дни стали короче, а вечера – прохладнее, но солнце днем еще припекало по-летнему. В садах поспели яблоки. Большие, румяные, налитые соком, они низко клонили ветви старых яблонь. Вся деревня жила ожиданием одного из самых светлых и радостных праздников в году – Преображения Господня, который в народе ласково называли Яблочным Спасом.

Лука любил этот день. Он любил его за особый, торжественный звон церковного колокола, за запах яблок и ладана, который, казалось, плыл над всей деревней, и за чувство тихой, благодатной радости, которая наполняла сердца всех людей.

Накануне праздника дедушка Захар сказал:

– Ну, Лученька, завтра большой день. Господь на горе Фавор явил ученикам Свой Божественный свет, показал им славу Царствия Небесного. И в память об этом чуде мы приносим Ему в дар первые плоды нового урожая. Благодарим Его за то, что Он не только душу нашу питает, но и о теле не забывает, посылая нам земные плоды для пропитания.

Рано утром Лука с мамой и дедушкой пошли в сад. Они не стали рвать все яблоки подряд. Мама сказала, что для освящения нужно выбрать самые лучшие, самые красивые, без единого пятнышка или червоточинки. Лука очень старался. Он ходил между деревьями и внимательно разглядывал плоды. Наконец он нашел его – идеальное яблоко. Оно было не слишком большим и не слишком маленьким, с одного бока – ярко-красным, будто солнышко его поцеловало, а с другого – нежно-зеленым.

Они сложили яблоки и несколько веточек дикого винограда, который вился по их забору, в плетеную корзинку, и пошли в храм.

В храме было много людей, все были нарядные и улыбались друг другу. Воздух дрожал от света свечей и пения хора. А посреди церкви стоял стол, заставленный корзинками с яблоками, грушами, сливами, виноградом. Казалось, все сады деревни принесли сюда свои лучшие дары.

После службы отец Симеон вышел с кропилом. Он читал молитву, а потом окроплял святой водой и людей, и плоды. Брызги летели во все стороны, и когда прохладная капля попадала Луке на щеку, он смеялся от радости. Он чувствовал, как вместе с этими каплями на весь мир сходит Божья благодать. Мир преображался. Яблоки становились не просто едой, а символом Божьей щедрости и любви.

Когда они вернулись домой, первое освященное яблоко по обычаю съели все вместе, разделив на части. Оно показалось Луке необыкновенно вкусным, сладким и ароматным.

И в этот момент он подумал о Марине. Она не была сегодня в храме. Она не пробовала этих освященных яблок. И ему стало так сильно жаль, что он не может поделиться с ней этой радостью.

Он подошел к корзинке и выбрал из нее самое румяное, самое красивое яблоко.

– Мама, можно? – спросил он. – Это для Марины.

Мама посмотрела на него, потом на яблоко в его руках, и ласково улыбнулась.

– Конечно, можно, сынок. Радостью нужно делиться.

Лука побежал к реке. Его лодочка-почтальон ждала его под старым ивовым кустом. Он переживал. Яблоко было намного тяжелее камушка или перышка. Выдержит ли его маленький кораблик?

Он аккуратно положил яблоко в лодочку. Она глубоко осела в воду, почти по самые борта, но держалась. К счастью, на реке был полный штиль, а легкий ветерок, как по заказу, дул в сторону маяка.

– Плыви, пожалуйста, плыви, – шептал Лука, отпуская лодочку в ее самое ответственное плавание. – Отвези Марине кусочек нашего праздника. Кусочек Преображения.

Лодочка медленно, но очень важно, как настоящий большой корабль с драгоценным грузом, поплыла через реку. Лука долго смотрел ей вслед, молясь всем сердцем, чтобы она доплыла. Ему очень хотелось, чтобы девочка на том берегу тоже попробовала этот освященный плод и чтобы частичка благодатной радости этого великого дня коснулась и ее одинокого сердца у подножия маяка.

Глава 11. Песенка реки и песенка ветра. О чем они поют Луке и Марине

Лука умел слушать. Этому его научил дедушка Захар.

– Весь Божий мир поет, Лученька, – говорил он, – только у каждого своя песня. Надо лишь притихнуть сердцем, чтобы ее услышать.

И Лука слушал. Он садился на свой любимый берег, закрывал глаза и слушал песню реки. Это была очень древняя, неторопливая песня. Она пела о том, что лежит на ее дне – о гладких камнях, о затонувших корягах, похожих на сказочных чудищ, о юрких рыбках, которые мелькают серебряными искорками. Она пела о тяжести воды, о своей глубине и тайне. Ее голос был низкий, протяжный и успокаивающий – «шшшш-шуууу-шшшш». Иногда, когда прибой лениво набегал на берег, река будто вздыхала во сне: «шшуууххх». Эта песня пахла илом, прохладой и рыбой. Она была песней земли. Она рассказывала о том, что было, и о том, что есть сейчас. Она учила терпению и покою.

Когда Лука слушал песню реки, он чувствовал себя очень маленьким, но в то же время частью чего-то огромного и вечного. Он думал о том, что эта же самая песня сейчас ласкает берег Марины, и от этой мысли ему становилось тепло.

Марина тоже умела слушать. Этому ее научил папа Стефан.

– Ветер – это дыхание неба, дочка, – говорил он. – Он везде бывал и все видел. Слушай его внимательно.

И Марина слушала. Она забиралась на самый верхний балкончик маяка, подставляла лицо ветру и слушала его песню. Это была очень быстрая, переменчивая и высокая песня. Она пела о том, что видела сверху – о далеких лесах, синих, как море, о кудрявых облаках, похожих на стадо овечек, о полете птиц, которые знают дорогу в теплые края. Ее голос был то тонким и звенящим, как струна – «сиииииии», то гудел в проводах и канатах, как большой шмель – «вуууу-вуууу». Эта песня пахла свободой, дальними странами и дождем. Она была песней неба. Она рассказывала о том, что будет, и о том, что может быть. Она учила мечте и полету.

Когда Марина слушала песню ветра, она чувствовала себя легкой, почти невесомой, словно у нее за спиной тоже были крылья. Она думала о том, что этот же самый ветер сейчас треплет волосы Луки и качает деревья в его деревне, и от этой мысли ей становилось радостно.

Они жили на разных берегах, и у каждого была своя музыка. У Луки – тихая, земная, основательная песнь реки. У Марины – высокая, небесная, порывистая песнь ветра.

Но иногда, в тихие ясные вечера, когда закатное солнце красило небо и воду в одинаковый розово-золотой цвет, случалось чудо. Низкий голос реки и высокий голос ветра сливались в одну, ни на что не похожую гармонию.

В такие минуты Лука сидел на берегу, а Марина стояла на балконе маяка. Они не видели друг друга, но оба чувствовали одно и то же. Они чувствовали, что нет никакого разделения. Что земля и небо – это две части одного целого. Что их два мира, мир Луки и мир Марины, – это просто два разных куплета одной великой песни, которую поет для них Господь.

И эта общая песня была о дружбе, которая соединяет землю и небо, о вере, которая глубже самой реки, и о надежде, которая выше самого высокого облака.

Глава 12. Дедушка Захар рассказывает Луке, что у каждой лодки есть свой Ангел-хранитель

Однажды лодочка-почтальон вернулась к Луке не совсем целой. Видимо, на середине реки ее застала непогода. Маленький парус из сухого листа был сорван, а на гладком боку появилась царапина, словно лодочка наткнулась на острую ветку или камышинку. В трюме было пусто и сыро.

Лука вытащил своего друга на берег и огорчился. Ему стало так жалко маленькое суденышко, будто это был не кусок дерева, а живое существо, которое попало в беду. Он принес лодочку в мастерскую и молча показал дедушке.

Дедушка Захар взял ее в свои большие руки, осмотрел со всех сторон, поцокал языком.

– Ну, ничего, бывает, – сказал он. – Река – она с норовом. Сегодня тихая, а завтра волну поднимет. Вода – стихия сильная. Для того и строим мы лодки крепкими, чтобы стихии противостоять.

Он взял кусочек воска, растопил его над свечкой и аккуратно залил царапину. Потом нашел тоненькую щепочку и принялся мастерить новую, более прочную мачту.

– Дедушка, а мне было страшно, что она не вернется, – признался Лука. – Что она утонет или ее унесет далеко-далеко.

– Страх – дело понятное, – кивнул дед, не отрываясь от работы. – Всякий, кто отпускает что-то дорогое в путь, боится. И мать боится, когда сына в дорогу провожает, и капитан боится, когда корабль в море выводит. Но страх этот мы побеждаем не силой своей, а верой.

– Верой во что? – спросил Лука.

– Верой в то, что мы не одни в этом мире, – ответил дедушка. Он закончил с мачтой и посмотрел на внука. – Вот скажи мне, у тебя есть Ангел-хранитель?

– Есть, – уверенно сказал Лука. – Мама говорила, он всегда со мной, стоит за правым плечом.

– Верно. Он хранит тебя от зла, от беды, наставляет на добрые мысли. Он твой невидимый защитник и друг, данный тебе Господом при Крещении. А как ты думаешь, у дома есть свой хранитель?

Лука задумался.

– Наверное… Святой, чья икона висит в красном углу?

– И он тоже. Но и сам дом, пока в нем живут с молитвой и любовью, тоже обретает своего тихого хранителя. Он хранит тепло, мир и покой в семье. А как думаешь, у большого корабля, что в дальние плавания уходит, есть свой хранитель?

Тут Лука вспомнил, как видел на носу больших барок, что приплывали в деревню, вырезанные из дерева иконы святителя Николая Чудотворца.

– Святитель Николай! – догадался он.

– Вот! – обрадовался дедушка. – Сам Николай Угодник, помощник всех путешествующих и плавающих, приглядывает за большим кораблем. А как ты думаешь, у твоей маленькой лодочки, которая тоже в плавание ходит, тоже важное дело делает, почту возит, есть свой хранитель?

Лука посмотрел на свою лодочку, такую маленькую и беззащитную. Ему очень хотелось, чтобы у нее тоже был свой защитник.

– Есть? – с надеждой спросил он.

– А как же! – твердо сказал дедушка Захар. – У всякого доброго дела, у всякого творения, что сделано с любовью и пущено в мир с молитвой, появляется свой тихий Ангел. Может, он и не такой большой и сильный, как у человека, может, он совсем крошечный, с крылышками из паутинки. Но он есть. Он садится на корму твоего кораблика, расправляет свои паутинные крылышки и помогает ему держать курс, обходить опасные водовороты и не бояться большой волны.

Он протянул отремонтированную лодочку Луке.

– Так что ты не бойся за нее. Просто, когда будешь отпускать ее в путь, не забудь и ему, ее маленькому хранителю, сказать доброе слово. Попроси его беречь твоего почтальона. И тогда им обоим будет не так страшно плыть по большой реке.

Лука взял лодочку. Теперь она казалась ему совсем другой. Не просто куском дерева, а настоящим маленьким ковчегом, в котором есть не только его письмо, но и невидимый кормчий, посланный с небес. И его детское сердце наполнилось не страхом за лодочку, а тихой и уверенной верой в то, что всякое доброе дело в этом мире находится под надежной защитой.

Глава 13. Папа Стефан рассказывает Марине, что свет маяка похож на молитву

Наступила осень. Ночи стали длинными и темными, а ветер часто приносил с реки холодную, промозглую сырость. Иногда он выл так жалобно, будто заблудившийся в темноте волчонок. В такие вечера мир за окнами маяка казался неуютным и немного враждебным.

Марина сидела в стеклянном фонаре на самом верху и смотрела, как мощный луч света режет непроглядную тьму. Он уходил в черную пустоту и, казалось, исчезал в ней без следа.

– Папа, – спросила она, когда отец Стефан подошел и сел рядом с ней на низкую скамеечку. – А нашему свету не одиноко там, в темноте? Он ведь совсем один, а тьмы так много. Она его, наверное, проглатывает.

Папа Стефан не ответил сразу. Он обнял дочку за плечи, и они вместе стали смотреть на работающую лампу. Ее огромное хрустальное сердце ровно и мощно пульсировало светом.

– Свет никогда не бывает один, дочка, – наконец сказал он тихо. – И тьма не может его проглотить. Она может только отступить перед ним. А знаешь, на что похож свет нашего маяка?

Марина покачала головой.

– Он похож на молитву.

Она удивленно посмотрела на папу.

– Вот смотри, – продолжил он. – Когда ты молишься утром или вечером, ты же не видишь Господа или своего Ангела-хранителя?

– Не вижу, – согласилась Марина.

– Но ты ведь знаешь, что они тебя слышат?

– Знаю, – уверенно кивнула она.

– Твои слова, твоя молитва, летят сквозь невидимый мир прямо к престолу Божию. Они летят, даже если тебе кажется, что вокруг только тишина. Вот так и свет нашего маяка. Мы посылаем его в ночь. Мы не видим лодочку, которую он спасает. Мы не знаем имени капитана, которому он указывает путь. Может быть, в эту ночь в море и вовсе нет ни одного корабля. Но мы все равно зажигаем свет. Каждую ночь. Без пропусков.

Он говорил очень просто и спокойно, и его голос был таким же ровным и надежным, как сам свет маяка.

– Наше дело – светить. Наше служение – посылать эту световую молитву в мир. А Господь Сам знает, какому сердцу сейчас нужна надежда, какой душе нужен знак, что она не одна во тьме. Может, наш свет увидит рыбак, что заплутал в тумане. А может, его увидит мальчик на том берегу и подумает о чем-то хорошем. Свет не может пропасть зря. Никогда. Как и молитва. Он всегда доходит до того, кому предназначен.