Лампа света

Иногда, возвращаясь домой поздно, он чувствовал, как в груди появляется тревога. Малейший промах, слово, сказанное не так, взгляд прохожего – всё это откладывалось в душе тяжёлым грузом. Салим пытался молиться, читать суры, вспоминать, что свет Всевышнего всегда рядом, но шёпот не стихал:

– Ты недостаточно хорош…

– Завтра всё повторится…

– Люди видят тебя насквозь, не обманывайся…

Он пытался отвлечься: помогал матери, ходил к друзьям, работал с утра до вечера, только бы не оставаться наедине с этими голосами. Но когда наступала ночь, оставшись один в комнате с тусклой лампой, Салим вновь слышал свой страх.

Однажды, когда тревога стала почти невыносимой, он решился на шаг, которого давно избегал: отправился к шейху Махмуду, мудрецу, который жил у старой мечети за базаром. На дворе уже темнело, город притих, фонари качались от лёгкого ветра.

Шейх встретил его с улыбкой, пригласил войти и сел рядом на ковёр. В доме шейха пахло сушёными лепестками роз, старой бумагой и миндальным молоком.

– Я вижу, что ты чем-то обременён, сынок, – мягко сказал шейх, – расскажи мне о своей тени.

Салим опустил взгляд, собирался с мыслями.

– Мне кажется, во мне живёт нечто злое, учитель. Вечерами я слышу шёпот – будто кто-то смеётся, осуждает, настраивает против других. Я стараюсь быть добрым, но чем больше борюсь, тем страшнее становится.

Шейх подлил чай, посмотрел на огонь лампы, потом спросил:

– А что происходит, когда ты слушаешь этот шёпот?

– Я начинаю сомневаться во всём – в себе, в людях, даже в Аллахе… Иногда мне хочется кричать: «Замолчи!» Но не получается.

Шейх взял небольшую флягу с водой, поставил перед Салимом и сказал:

– Видишь воду? Пока она течёт – она чиста. Если застоится – появится муть, комары. Так и с твоей болью. Если прячешь её, не даёшь выхода – она становится болотом. Если слушаешь и задаёшь вопросы – вода вновь становится живой.

– Но как это сделать? – шёпотом спросил Салим.

– Начни с малого, – сказал шейх. – Сядь в тишине, задай себе честный вопрос: кто сейчас во мне говорит – мой страх или моя мудрость? Не гони прочь страх – спроси, зачем он пришёл. Только слушай по-настоящему, с открытым сердцем.

Салим вздохнул, долго смотрел на колышущееся пламя. Впервые ему стало чуть легче: рядом со шейхом тени отступили, тревога будто растворилась в тепле маленькой комнаты.

– Знаешь, учитель, – спустя время сказал он, – мне всегда казалось, что настоящая сила – в победе над шайтана внутри. Но теперь я понимаю: может быть, сила – не в победе, а в честном разговоре.

Шейх улыбнулся, поклонился Салиму:

– Это и есть путь взрослого человека.

И добавил:

– Даже Пророк испытывал сомнения и тревогу. Важно не гнать тьму, а уметь видеть сквозь неё свет.

С того дня Салим начал меняться. Он каждый вечер садился у окна, закрывал глаза и спокойно говорил своему страху:

– Говори со мной, я слушаю тебя.

Иногда слышал знакомые голоса, но теперь отвечал им с уважением:

– Я понимаю тебя. Ты – моя боль, мой опыт, мой прошлый страх. Но теперь я иду навстречу свету, а ты – мой учитель, а не мой враг.

Постепенно шёпот стал тише, а душа – крепче. Салим научился понимать других: он стал терпимее, внимательнее к слабостям друзей и родных, помогал им, если те переживали свою тьму.

Однажды, во время пятничной молитвы, к нему подошёл молодой ученик и сказал:

– Брат, когда ты рядом, я чувствую, что мои страхи уходят…

Салим улыбнулся и тихо ответил:

– Это потому, что ты больше не один со своей тенью. Каждый из нас слышит шёпот шайтана. Но если мы вместе, если умеем говорить о своих страхах – они теряют власть.

С тех пор многие в городе тянулись к Салиму за советом. Он стал тем, кто освещает дорогу другим, не потому что сам не знал тени, а потому что научился не бояться встретиться с ней лицом к лицу.

Философская вставка

В каждом сердце звучит множество голосов – добрых и тревожных, светлых и тёмных. Человек часто думает: нужно побеждать свои страхи, гнать их прочь. Но подлинная мудрость Востока в том, чтобы научиться слушать свою боль, не стыдиться слабости, не бояться говорить с тем, что пугает.

Тени уходят только тогда, когда ты перестаёшь от них бегать и начинаешь разговаривать с ними, как с частью себя. Шёпот шайтана – это и напоминание о том, что ты живой, и возможность для роста, и первый шаг на пути к свету.

Настоящая сила – не в том, чтобы быть безупречно сильным, а в том, чтобы с уважением и терпением принимать свои сомнения, тревоги, переживания. Только так в душе появляется место для покоя и гармонии.

Пусть у каждого будет друг, с кем можно говорить о своих тенях. Пусть в каждом найдётся мужество – слушать не только свет, но и шёпот своей души. Тогда даже самая страшная ночь станет дорогой к новому рассвету.

6. Сердце под завесой

В старой части города, где базары утопают в шуме, а минареты будто подпирают небо, жил человек по имени Зияд. Он был торговцем тканями: его лавка славилась на весь рынок, туда приходили за дорогими покрывалами и тончайшими шелками. Зияд умел улыбаться каждому – богатому купцу, бедной женщине, чужестранцу, ребёнку. Но за его приветливостью и учтивостью мало кто видел настоящее сердце.

Каждое утро он надевал чистую одежду, смотрелся в зеркало, поправлял тюрбан и повторял себе:

– Я уважаем, я честен, я – надёжный человек.

Он гордился своим именем, дорожил своей репутацией, но всё чаще по ночам ловил себя на ощущении пустоты. Иногда, оставшись один, Зияд смотрел на своё отражение и видел усталого, притихшего человека с тревожным взглядом.

– Неужели это и есть я? – думал он. – Или только маска, которую я надеваю для других?

Однажды в лавку пришёл странствующий дервиш, одетый в простую холщовую рубаху. Он долго рассматривал ткани, не торопясь, поглаживая тонкие узоры. Наконец, выбрав кусок простой белой материи, спросил:

– Скажи, купец, какая ткань самая дорогая?

– Та, что украшена золотом и шёлком, – с готовностью ответил Зияд.

– А какая самая крепкая?

– Та, что ткана без изъяна и выдержала испытания временем.

Дервиш улыбнулся:

– А какая самая правдивая?

Зияд задумался. Никто никогда не задавал ему такого вопроса.

– Правдивая ткань? – переспросил он.

– Та, что не прячет пятен, не маскирует узлов, та, в которой видно работу мастера и следы пути, – ответил дервиш и посмотрел на Зияда так, будто видел его насквозь.

В этот вечер Зияд не смог заснуть. Он вспоминал свою жизнь: как ради репутации жертвовал собственными желаниями, как боялся сказать правду о своих чувствах, как улыбался там, где хотелось плакать, как соглашался там, где внутри всё было против.

– Почему я прячу своё сердце под завесой чужих ожиданий? – шептал он в темноте.

На следующее утро он снова встретил дервиша у ворот базара.

– Ты выглядишь усталым, купец, – сказал тот.

– Я всю жизнь думал, что главная ценность – быть хорошим для всех, – признался Зияд. – Но чем больше я стараюсь угодить, тем сильнее теряю себя.

Дервиш сел рядом, налил себе и Зияду чай, посмотрел на него с добротой:

– Сердце под завесой не может быть свободным. Оно боится ошибиться, боится быть осуждённым, боится не соответствовать. Но если снять завесу, дать себе право быть честным, ошибаться и говорить правду, даже если она кому-то не понравится – только тогда сердце обретёт покой.

Зияд молчал. Он никогда не позволял себе думать о себе – всегда был для других. В тот вечер он пришёл домой, сел у лампы и написал письмо самому себе. В письме он честно рассказал о своих страхах, обидах, желаниях, о том, что устал быть только «хорошим», что хочет быть живым.

Через несколько дней, придя на базар, он встретил старого друга. Тот рассказал, что нуждается в помощи, но боится просить. Зияд впервые не стал скрывать своего волнения, рассказал, что сам часто боится быть слабым. Они говорили долго, и после этой встречи Зияд почувствовал – его сердце стало свободнее, светлее.

С тех пор купец уже не прятал себя за улыбками и притворством. Он по-прежнему был вежлив и добр, но научился говорить о своих чувствах, ошибках, желаниях. Его лавка стала местом, куда приходили не только за тканями, но и за советом, словом, поддержкой.

Философская вставка

Часто мы носим завесу из привычных улыбок, правил, ритуалов – чтобы быть принятыми, чтобы не показаться уязвимыми. Но под этой завесой прячется настоящее сердце, которое боится быть собой, боится отказа, осуждения, собственной слабости.

Восточная мудрость учит:

«Только открытое сердце свободно. Только честность даёт покой. Не бойся снять завесу и посмотреть на себя настоящего. Пусть даже кто-то не поймёт – главное, чтобы ты был собой».

Когда мы снимаем маску, мы становимся не слабее, а сильнее. Истинная близость рождается там, где есть правда, уязвимость и принятие себя.

Пусть в сердце каждого будет место не только для радости, но и для страха, ошибки, усталости – тогда оно наполнится светом.

7. Искушение серебром

На одной из самых оживлённых улиц восточного города, где солнце отражалось в витринах лавок, а смех детей сливался с криками торговцев, жил молодой ювелир по имени Абу. Его мастерская была маленькой, но уютной: на стенах висели инструменты, а полки были заставлены изделиями из серебра, каждое из которых он создавал с особой любовью и терпением. Все знали, что работа Абу безупречна, а сердце его – чисто, как горная вода. Но времена переменились: в город хлынул поток дешёвого серебра, за ним пришли чужеземные купцы, и покупателей у Абу стало гораздо меньше.

Вечерами он долго сидел у окна, поглаживая старое серебряное кольцо, которое выковал ещё в юности для своей матери. Иногда к нему приходил сосед Хасан – человек ловкий, но неспокойной души, который всегда знал, как обойти правила ради выгоды.

– Абу, друг, твоя честность тебе не поможет, – говорил Хасан, усаживаясь на низкий табурет у входа. – Глянь на других: все смешивают медь с серебром, все торгуют дешёвым товаром и богатеют.

– Может, это не моё, – вздыхал Абу, глядя на свои руки. – Я привык к другому ремеслу, к честному.

Хасан склонился к нему ближе, понизил голос:

– Я могу привезти тебе серебро, которое выглядит дороже настоящего. Ты добавишь чуть-чуть меди, покрываешь всё тонким слоем – никто не отличит.

– А если отличат?

– Никто не узнает. Да и кому есть дело? Главное, что заработаешь.

– Но как я буду смотреть людям в глаза? – слабо возразил Абу.

– О, друг, если хочешь быть святым – иди в мечеть. А если хочешь выжить – приспосабливайся.

Хасан ушёл, оставив после себя тяжёлый осадок. Всю ночь Абу ворочался на циновке, то сжимая в руке кольцо матери, то вспоминая лица довольных клиентов, когда-то возвращавшихся за новыми украшениями. Он боялся будущего: бедность и нужда выглядели страшнее любого стыда.

К утру тревога только усилилась. Он был так погружён в свои мысли, что не заметил, как в мастерскую вошла старушка в поношенном платке, с усталыми глазами. Она робко положила на стол старое серебряное блюдо, потёртое и тёмное от времени.

– Сынок, это всё, что осталось от моего отца. Когда-то он выкупил это блюдо для нашей семьи в трудный год… Я не могу больше его хранить, а дочь выходит замуж. Сделай для неё кольцо – чтобы она всегда помнила свой род.

Абу взял блюдо осторожно, как святыню. Он чувствовал: в этом серебре не просто металл, а жизнь целого рода, память о тяжёлых днях, радостях и потерях.

Он работал над кольцом несколько дней, не позволяя себе ни одной ошибки. Каждое утро он начинал с молитвы:

– О Всевышний, дай моим рукам чистоту, чтобы не только изделие, но и моя душа осталась честной.

Когда кольцо было готово, оно получилось скромным, но удивительно светлым: словно свет предков проник сквозь металл.

Старушка пришла за кольцом, увидела работу, и у неё задрожали руки:

– Спасибо, сынок… Ты вложил сюда всю свою любовь. Пусть счастье всегда будет в твоём доме.

В тот вечер в мастерскую снова заглянул Хасан, принёс серебро на пробу. Он бросил на стол слиток и сказал:

– Вот оно, твоё богатство. Подмешаешь к своим украшениям – разбогатеешь, как султан.

Абу взял слиток, подержал в руках, затем вернул Хасану.

– Нет, друг. Я не стану обманывать ни себя, ни людей. Я хочу, чтобы мои руки оставались чистыми, даже если карманы будут пустыми.

– Глупец, – буркнул Хасан, – тебя съест бедность.

– Пусть лучше бедность, чем ложь, – твёрдо ответил Абу.

Прошло немного времени, но в городе начали говорить:

– К Абу идите, если хотите настоящее серебро.

– Его работы не тускнеют с годами, потому что он не ищет легкой выгоды, а вкладывает в каждое изделие частицу себя.

К нему стали приходить старики и молодёжь, купцы и странники. За советом, за словом, за правдой. Кто-то приносил свою последнюю монету – и уходил с настоящим серебряным кольцом, кто-то просто благодарил за честность.

Иногда Абу смотрел на руки и думал:

«Богат ли я? Может, не златом и серебром, но честностью и спокойствием – да».

В один из вечеров к нему пришёл мальчик, принес на верёвке свою собаку:

– Дядя, я слышал, что у тебя можно купить кольцо для мамы. Она говорит, что честные люди – редкость, и хочет носить твою работу, чтобы не забывать о правде.

Абу рассмеялся, выковал для женщины самое простое, но крепкое кольцо и подарил его мальчику бесплатно. Мать мальчика пришла поблагодарить его через день:

– Пусть Всевышний всегда хранит твой дом. Благодаря таким, как ты, наш город не погибнет от лжи и жадности.

И Абу знал: он сделал правильный выбор.

Философская вставка

Искушение – это всегда про внутреннюю борьбу, когда на весах оказываются выгода и честь, страх и вера, лёгкий путь и дорога по совести. Серебро блестит на солнце, но тускнеет в душе, если было добыто ложью.

Восточная мудрость учит:

«Серебро легко потерять – честь трудно вернуть. Истинная сила не в том, чтобы не иметь искушений, а в том, чтобы не продавать душу за короткую выгоду».

Честность не всегда приносит богатство, но всегда даёт покой. Путь чистого сердца может быть трудным, но в нём – глубокое счастье и уважение к самому себе.

Пусть будет у каждого мужество остаться верным себе, даже если путь этот труднее других. Пусть чистое серебро твоих поступков не потускнеет со временем.

8. Завистливый визирь

В самом центре роскошного дворца, за тяжёлыми занавесями и мозаичными дверями, жил визирь по имени Гасан. С юности он был умен, прилежен и всегда стремился оказаться первым во всём: первым в учёбе, первым на совете, первым в глазах падишаха.

Но чем выше он поднимался, тем чаще в его сердце появлялось чувство – тёмное и едкое, как змеиный яд: зависть.

Каждое утро он начинал с ритуала: долго смотрел на себя в зеркало, примерял лучшие тюрбаны, перебирал золотые кольца, проверял бумаги. Слуги восхищались его красноречием, подчинённые – его ловкостью, падишах часто поручал ему важнейшие дела.

Однако каждый раз, когда кого-то из приближённых хвалили на совете, Гасан чувствовал укол обиды и даже боли:

– Почему снова не я? Почему заслуга досталась Ибрагиму или Халиду? Почему даже простой страж получает благодарность, а моё имя забывают?

Зависть подтачивала его день за днём. Он начал внимательно следить за успехами других, сравнивать себя с ними, и каждый раз сравнение рождало раздражение и усталость. Он стал строить сложные планы: если кто-то ошибался, Гасан не спешил помочь, а в душе радовался неудачам других. Иногда даже незаметно подталкивал к ошибке – и это тяготило его всё сильнее, даже если приносило мелкие победы.

Визирь стал сторониться старых друзей, редко улыбался, а по ночам часто не мог уснуть, ворочаясь и прокручивая в голове сцены чужих успехов:

– В следующий раз я покажу всем, что стою больше… Я заслужил больше, чем они…

Однажды во дворец приехал Мурат, друг детства, которого не видел много лет. Он пришёл без званий и наград, но был весел, спокоен и смотрел на мир открыто. При встрече Гасан изобразил радушие, но Мурат почувствовал его напряжённость и тяжёлую грусть.

– Гасан, ты сильно изменился. Твои глаза потемнели, сердце стало колючим, а на устах всегда усталость. Что с тобой случилось?

– Здесь нельзя быть слабым, – быстро ответил визирь. – Каждый день борьба: за место, за имя, за власть. Если я не буду первым – останусь никем.

Мурат улыбнулся тепло, налил им чай и сказал:

– Помнишь, в детстве мы соревновались, кто быстрее добежит до сада? Но настоящая радость была не в победе, а в том, что мы бежали вместе. Сейчас ты бежишь один, забыв о счастье и дружбе.

Гасан почувствовал, как что-то болезненное ворочается в груди. Он уставился в чашку, долго молчал.

В ту ночь, лежа в тишине, он впервые за годы позволил себе плакать. Вспоминал юность, мечты, чистую радость. Зависть, как чернила, растеклась по душе. Он вдруг увидел, что именно это чувство лишает его покоя и мешает быть счастливым, несмотря на все заслуги и богатства.

Утром он пошёл в мечеть. Долго стоял в тени колонн, слушал чтение Корана, молился:

– О Всевышний, избавь меня от яда зависти, научи радоваться за других, научи видеть свои дары.

С тех пор он стал меняться. Начал искренне благодарить за успехи других, сам помогал советом, поддерживал молодых слуг, не ждал похвалы. По вечерам, встречаясь с Муратом, визирь учился просто сидеть в саду, смотреть на закат и говорить о жизни, не сравнивая себя ни с кем.

Окружающие удивлялись:

– Гасан стал мягче, внимательнее, больше улыбается…

Падишах однажды сказал ему:

– Теперь я вижу в тебе не только мудрость, но и спокойствие. Ты стал мне по-настоящему дорог.

И впервые за долгие годы Гасан ощутил – душа стала светлее, а сердце нашло покой, которого он так долго искал.

Философская вставка

Зависть – это яд, который разрушает изнутри, даже если никто его не видит. Мы часто сравниваем себя с другими, ищем подтверждение своей ценности, забывая: каждый путь – уникален, каждая судьба – особенная.

Восточная мудрость говорит:

«Зависть делает слепым к своим дарам и неблагодарным к судьбе. Сердце, наполненное завистью, теряет мир, радость и благодарность».

Счастье приходит не к тому, кто получил больше, а к тому, кто научился радоваться своим дарам и успехам других.

Пусть каждый найдёт силы отпустить зависть, научиться благодарности и вновь увидеть в жизни свои настоящие сокровища – дружбу, честность, покой и светлое сердце.

9. Страшный сон падишаха

Великолепный дворец сиял в лучах заката, его купола отражали багряное небо, а длинные мозаичные коридоры наполнялись запахом свежих цветов и благоухающих благовоний. Падишах этого дворца казался всем воплощением силы и спокойствия: его слова были законом, его жест – приговором, его улыбка могла одарить, а гнев – сокрушить судьбы.

Но никто не знал, что последние недели в душе падишаха жила тревога. Она пришла не из внешнего мира, не из разговоров советников или новых угроз на границе. Нет, тревога родилась ночью, когда падишах впервые увидел страшный сон.

Ему снилось, будто он идёт по пустым залам дворца – мрамор холоден, ни одного живого человека. На стенах висят портреты предков, но их лица размыты. Он окликает советников, зовёт детей, ищет жену – никто не откликается. Вдруг в коридорах появляются бесформенные тени, без лиц, без голоса. Они медленно окружают его, а из пустоты доносится глухой, тяжёлый шёпот:

– Всё, что ты имеешь, может исчезнуть в одну ночь…

– Твоя власть – иллюзия…

– Никто не помнит, кто ты на самом деле…

Он пытается закричать, но голос исчезает, словно его глушит сама тьма. В тот момент он испытывает страх не только потерять власть, но и быть забытым, неузнанным, оставить после себя лишь пустоту. Пробуждение было мучительным – падишах впервые в жизни проснулся в холодном поту, ощущая собственную хрупкость.

На следующий день он стал раздражителен, резок, начал придираться к советникам, видеть угрозу там, где её не было, злиться на детей за шалости, на слуг – за малейшие промахи. Даже любимая жена не смогла его успокоить:

– Что тревожит тебя, повелитель?

– Никто не понимает… – глухо отвечал он, – все ждут от меня силы и мудрости. А если я ошибусь? А если всё разрушится?..

В одну из таких ночей, отчаявшись уснуть, он вышел во двор. Сад был пустынен и тих, лишь в углу, у фонтана, сидел странствующий дервиш. Его привёл в город слух о великом падишахе, которого мучают кошмары.

– Присядь рядом, повелитель, – тихо сказал дервиш, не поднимая глаз от воды.

Падишах сел, впервые за долгое время почувствовав себя не властелином, а просто человеком.

– Меня терзают страшные сны, – признался он, – я теряю себя, теряю всё, что имел. День за днём мне всё труднее доверять людям, даже тем, кто мне дорог.

Дервиш набрал в ладони воды и выпустил обратно:

– Вода, если её не беречь, утекает между пальцами. Так и с твоим покоем. Ты держишься за власть, как за последний воздух, забывая: всё, что есть в этом мире, – временно. Только добрые дела и любовь к людям останутся с тобой до конца.

– Но если я отпущу страх, не потеряю ли я всё? – спросил падишах, в голосе прозвучала детская неуверенность.

– Ты уже многое теряешь, когда живёшь только страхом, – спокойно ответил дервиш. – Посмотри на своих детей: они не ждут от тебя могущества, им нужен отец. Советники ищут не власти, а справедливости. Народ ждёт не жёсткости, а доброго сердца.

Падишах задумался. Он вспомнил, как давно не обнимал сына, как редко слушал жалобы простых людей, как стал подозрителен к старым друзьям. Впервые он почувствовал: именно страх сделал его одиноким и несчастным, несмотря на роскошь и поклонение.

С этого дня он начал меняться:

– Провёл вечер с детьми, рассказывал им старые сказки, слушал их смех.

– На следующий день вышел к народу без почётной свиты – просто чтобы услышать, как живут люди в городе.

– Позвал к себе советников и вместо упрёков спросил: что их тревожит, чем можно помочь.

– Вечером попросил жену прогуляться в саду и впервые за долгое время сказал:

– Прости меня за мою холодность. Мне страшно было потерять всё, но я чуть не потерял вас.

Медленно, сны стали меняться: тени становились светлее, вместо пустоты во дворце появлялись голоса детей, смех, разговоры. Падишах стал доверять близким, больше слушать других, находить радость в простых вещах. Он учился отпускать власть и страх, чтобы оставаться человеком.

В конце жизни, сидя на террасе с внуками, он говорил им:

– Запомните, мои дети, никто не застрахован от страха. Но истинная сила не в том, чтобы побеждать тень, а в том, чтобы признать её своим спутником, слушать её урок, а главное – не забывать о любви, милосердии и верности себе.

Философская вставка

Страх – не враг, а зеркало, в котором мы видим, что для нас по-настоящему важно. Даже самая сильная рука дрожит перед неизвестностью, даже самый мудрый царь боится быть забыт. Но страх не разрушает – он учит слушать сердце, искать истину в добрых делах и простых радостях.

Восточная мудрость говорит:

«Не пытайся стать сильнее, чем страх. Стань добрее, и страх превратится в покой».

Пусть каждый, кто правит или просто живёт, вспомнит: власть и богатство – лишь ветер, а доброе слово, любовь и прощение – настоящий след, который мы оставляем в этом мире.

10. Оковы гордыни

В самом центре древнего города, где купцы собирались на шумных рынках, а закат озарял золотые крыши мечетей, возвышался дом Фарида – знаменитого торговца. Его жизнь была похожа на восточную сказку: с юности всё ему давалось – ум, сила, красота, богатство. Он был упрям, старателен, а главное – был уверен: его успех заслужен, его путь – самый верный, его победы – плоды только его труда.

Дети во дворе мечтали быть похожими на Фарида, а бедняки заглядывали в его двор с завистью и немым ожиданием подаяния. Каждый вечер к нему приходили уважаемые люди, просили совета или помощи. Но Фарид всё больше ощущал, как его сердце холодеет:

– Я сильный, я умный, я сам себе хозяин. Я заслужил всё это – никто не вправе мне указывать, – всё чаще думал он.

С годами в его речи всё меньше было благодарности, всё больше – хвастовства. Он вспоминал бедность детства с презрением и отстранялся от тех, кто нуждался.

Даже мать, когда-то нежная и близкая, теперь сидела в углу залы, тихо перебирая чётки. Она редко вмешивалась, но однажды вечером, когда Фарид в очередной раз при всех похвалился своим новым успехом, она тихо сказала: