Трубадур: начинающий артефактор

– Три тысячи человек.

– Три тысячи всадников?! – изумился я.

– Да. Делятся на моры, те – на лохи.

– Чего? Лохи?!

– Да. А командует лохами…

– Пха-ха-ха! – я согнулся в кресле от смеха. – Лохи, мля… Хыхы-хы…

– Эй! Что смешного?! – возмутился Ларион. – Лохос – это боевое подразделение!

– Прости, прости, – пытался отдышаться я. – Просто у нас «лох»… это несколько иное.

– Ло́хос, а не лох, – поправил он. – А у вас это что значит?

– Глупый человек. Если просто.

– Ясно… Так, – встрепенулся Ларион, – мы что-то совсем ушли от темы. Вчерашний ночной разговор – если бы не он, этой беседы бы не было. Слишком уж вызывающе ты вёл себя с мастером Энрике. Повезло тебе, что он оказался не высокомерным снобом. А то ведь есть такие – кичатся тем, что они, мол…

– Ближе к сути, – перебил я, не слишком вежливо.

Ларион замолчал, тяжело вздохнул и как будто сразу постарел.

– Да, прости. Разволновался что-то. Эйтон придирчивый, вот и беспокоюсь – не наказали бы…

– А есть за что?

– Да вроде нет…

– Ну вот и не парься тогда.

– Ты прав, конечно… Но всё же…

– Так зачем ты меня вызвал? – напомнил я, уже не в первый раз.

– А, да. В общем… Ты слишком неучтив с вышестоящими. С Энрике тебе повезло, но если так же себя поведёшь с кем-то вроде мэтра Эйтона – могут быть проблемы. Большие.

– Может, я лучше в комнате посижу? Чтобы не вызывать праведный гнев благородного гиппарха?

Он снова тяжело вздохнул:

– Теперь я верю, что у вас не было дворянства. Да, я как раз это и хотел предложить. Посиди в комнате, не высовывайся. В общих залах не появляйся. А если столкнёшься с кем-то незнакомым – не нарывайся. Помни, как вести себя с вышестоящими. Я учил тебя.

– Понял, принял, – кивнул я. – Сидеть в комнате и не отсвечивать. А сколько он тут будет?

– Три-четыре дня.

– Приемлемо, – поморщился я. – Но после ты мне будешь должен рассказать всё, что знаешь об этом мире. Книги ни о чём – только физика, магия и пара женских романов.

На лице Лариона отразился немой вопрос.

– У Лукины взял, – пожал я плечами. – «Ночь с благородным рыцарем» и «Марш к сердцу». То ещё чтиво, если честно. У авторов нет понимания женской психологии. И физиологии.

– Но ведь это… – начал краснеть Ларион.

– Да-да. Там куча постельных сцен. Причём однообразных и скучных.

– Но… – совсем растерялся он. – Тебе же нельзя такое читать!

– Пф-ф… – закатил я глаза. – Только не начинай про запретность пестиков и тычинок, ок? Сеструха твоя уже успела мозги вынести.

– Но…

– Аривидерчи! – махнул я рукой, выходя. – А книги эти скучные! Вот «50 оттенков серого» – вот это шедевр

Ларион остался сидеть, глупо хлопая глазами и периодически открывая и закрывая рот. Потом, придя в себя, хмыкнул:

– Во парень даёт. Всё уже знает, а по бабам не ходит… Или ходит, но скрытно. Надо бы поспрашивать… Он встал, размял спину и направился к столу:

– Ладно. Пора за работу.

А я, естественно, ни о каких таких мыслях «старого извращенца» не знал – спокойно шёл в свою комнату. Вообще, по всем канонам, с этим Эйтоном должна приехать какая-нибудь красивая девушка, знатного рода, вся такая несвободная и надменная. Мы должны встретиться, она – влюбиться в меня (ну а как же иначе), и понеслась: бурный роман, страсть, постель, свадьба, гарем, королевство, империя,

Глава 9. Ухъ, чертов пацан!

В комнате почти нечего было делать, поэтому я решил продолжить перевод. Забавно, кстати. В прошлом мире мне никак не давался английский язык, даже несмотря на моё чисто гуманитарное восприятие. Все попытки учителя хоть чему-то меня научить разбивались о мою лень и неприятие стандартной системы образования.

Хотя… скорее всего дело как раз в этом – в лени.

А вот здесь у меня появилась мотивация. И желание учиться. Хоть бы и от безысходности. Сомневаюсь, что есть реальный способ вернуться назад. А если и есть – сколько времени пройдёт, прежде чем он найдётся?

Может, в том мире уже революция, апокалипсис или просто прошла уйма лет. И куда мне возвращаться? Бомжевать? Объяснять, где пропадал? Психушка – не лучшее место, по моему мнению.

В общем, вы поняли. Сейчас я буду совершенствовать язык, переводя текст. Музыку бы ещё к нему написать… Но это потом – когда найду подходящий инструмент или научусь играть на новом.

Ну а что? Надо же чем-то зарабатывать. А барды, насколько знаю, зарабатывали неплохо. Так что – почему бы и нет?

– Так, на чём я остановился? – пробормотал я, усаживаясь за стол. – «Как больно знать, что всё случилось не с тобой и не со мною…» Ага… Ну, погнали.

– Где-то бродят твои сны, королевна… И где ж они бродят?

Правильно – в… КХМ! Не отвлекаемся.

«Далеко ли до весны в травах древних…» – классная строчка.

Задумавшись, откинулся назад, накренился на стуле, став на задние ножки. Часто так делаю, когда работаю. Однако сейчас переусердствовал – и, не успев схватиться за стол, эпично грохнулся на спину.

– Эврика! – воскликнул я, вставая и потирая спину. – Надо найти Лариона.

Поправив одежду, вышел из комнаты, стараясь как можно тише двигаться по коридорам. Всё-таки встречаться с тем, кто может одним взмахом руки отправить тебя на плаху, не хочется.

Поместье неуловимо изменилось. Хотя как – вполне уловимо: оно опустело. Если раньше кто-то постоянно ходил, пробегал, писал, то теперь – тишина и покой. Что вызывало у меня, как сейчас модно выражаться, когнитивный диссонанс.

Я постучал в кабинет Лариона, но его там не оказалось. Дверь была заперта. Пошёл искать Лукину и сестёр – тоже пусто. Даже старая Гертруда исчезла. Поместье словно вымерло. Либо, что вероятнее, все ушли встречать этого Эйтона, оставив меня тухнуть в одиночестве.

Весело. Ничего не скажешь. Хотя… логично. Кто я, а кто – Эйтон.

Ладно, схожу на улицу, проветрюсь. Потом допишу перевод. А вечерком – к Лариону. Поговорим про мою идею, и пусть, наконец, расскажет о мире. Хотя он говорил, что пока тут гиппарх, времени у него не будет… Посмотрим по обстановке.

Но проветриться мне было не суждено – перед входом в дом творилось настоящее столпотворение. Казалось, все, кто не был занят делами, пришли. М-да… Провинциалы такие провинциалы.

Понаблюдав из приоткрытой двери за гудящей толпой, я уже собирался вернуться в комнату, но в последний момент передумал. Точнее, нет – в комнату я всё-таки пошёл. Но только чтобы забрать письменные принадлежности. А дальше – в сад! Или, точнее, в лес. Побродить. Всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах. И куртку не забыть. Вечерами холодно. Да и от комаров – какое-никакое спасение. Комары осенью… Кто бы мог подумать.

Причина моего ухода проста: мне просто скучно. Книги перечитаны. Переводить – в комнате не хочется. Пойду где-нибудь на природе попишу. Может, даже загляну в деревню – с пацанами повидаюсь. Бегом в комнату. В сумку – пару сшитых листов (замена тетрадям), угольный карандаш. Куртка – на плечи. И обратно – к выходу.

Не думаю, что меня хватятся. Все заняты встречей. Значит, гулять можно спокойно.

И от Эйтона подальше. И мне – нормально.

Выбегая из-за угла, врезался в какого-то паренька, который зачемто стоял посреди коридора. Парень столкновения не выдержал, сел на пятую точку и даже как-то по-девчачьи пискнул.

– Ой, прости, братан, – протянул я, рывком ставя его на ноги.

Парень был невысокий. Какой-то… женственный.

Так, стоп!

Я пригляделся. Точно – девушка. Просто в мужской одежде.

Интересно… Но ладно, не моё дело.

– Ты нормально? Не ушиблась? – спросил я, слегка торопливо.

– Н-нет… – ответила она, растерянно глядя на меня.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся я. – Бывай!

Развернулся и быстрым шагом пошёл к выходу.

Будет прикольно, если это – какая-нибудь знатная барышня, сбежавшая от родителей. Да ещё и влюбившаяся в меня с первого взгляда. Хе-хе. Ладно. Мы же не в гаремной фэнтези, где все встречные дамы сами бросаются в объятия главгероя. Так что влажные фантазии – в сторону. Надо затеряться в толпе.

Толпа, к слову, стала ещё больше, так что скрыться было несложно. Обогнув дом и пройдя за склады, я перепрыгнул через забор и вышел на тропинку, ведущую к приграничной деревушке.

Лесовка.

Так она звалась.

Ходить туда я начал, как только освоился с языком. Жили там некоторые офицеры и солдаты. Деревня была маленькая – с десяток домов. Веселей, чем в поместье – но не сильно. Да, были пара ребят моего возраста (по биологии), но по уровню развития они напоминали двенадцатилетних. Вот что делает с психикой ребёнка отсутствие информационного шума. У нас даже подросток мог поговорить о политике, книгах, фильмах – интернет, ТВ, обсуждения, мемы… А тут – фурор вызывает драка пьяного священника с трактирщиком. Или – приезд чужака. Тут вообще всё тухло.

Сначала меня приняли с опаской. Потом, узнав, что я с заставы – сорвались с цепи, закидывая вопросами.

Кое-как отбившись от взрослых, попал в цепкие лапы подростков и детей. Для них я был кем-то вроде знаменитости. Или депутата в метро.

После такого экспресс-допроса я неделю в Лесовку не заглядывал – отходил от внимания.

Потом, с каждым посещением, любопытство утихало. Привыкли.

С некоторыми я познакомился поближе – с теми, кто показался адекватным. Таких оказалось всего четверо: трое парней и девушка. Два парня – сыновья кузнеца, классного мужика, у которого я часто бывал. Третий – сын офицера. Девушка – Тереза, дочь мельника. Последняя – в нашей компашке. Вот они были нормальные: весёлые, любознательные, не озабоченные. А то были тут кадры, которые звали подсматривать за девчонками в купальнях…

Хоспаде, ну что я там не видел?.. Вуайеризмом не страдаю. Повышенным интересом к женскому телу – тоже. Сказал им об этом. Не поняли. Решили – боюсь. Попытались взять на слабо. За кого они меня вообще держат? Последний раз меня на слабо брали в шестом классе. Да и то – всем классом. А это – было психологически серьёзно. В итоге – я с ними не пошёл. Потом узнал, что они попались. И получили всей компашкой от хозяйки купален. А это женщина – выдающаяся. Во всех смыслах. Почти с меня ростом, шириной как три с половиной. Рука – тяжёлая. Как-то я видел, как она голыми руками разогнала двух пьяных мужиков, полезших к её работницам. Причём буквально: взяла за шкирку, как котят, и выкинула.

Про таких говорят: «И коня на скаку…» Ну, вы поняли.

– Доброго утра, Вито! – издалека окликнул меня мельник, отец Терезы. – Как дела? Ты к Терезе?

– И вам, уважаемый Фиор! – отозвался я. – Дела отлично. И нет, не к Терезе, но рад буду её встретить.

– Понятно. А зачем тогда?

– Просто гуляю.

– Ну, бывай, – махнул рукой мельник и пошёл по своим делам, а я – по своим.

Заглянул на наше обычное место сбора – вдруг кто из ребят там. Никого. Утро, все работают. В общем – логично.

Пока шёл к реке – своему любимому творческому месту – размышлял о местной религии. Она мне кое-чем напоминала буддизм. По крайней мере, то, что я знаю о буддизме, похоже на местный аналог.

Был человек. Очень богатый. Деньги ему наскучили, он начал думать. Делился мыслями с окружающими, оброс последователями и основал религию. Потом он настолько «преисполнился», что мирское тело стало ему тесно, и он перешёл в форму высшей сущности.

Имя его – Дипанкара. Он стал первой из тринадцати высших сущностей – бодхисаттв – которые образуют круг праджни, истины, скрытой от непосвящённого взгляда.

Сложно. Был бы я теологом – писался бы от радости. Но я – нет. Так что мне по барабану. Это не единственная религия, но самая популярная. Вторая по числу приверженцев – Путь Вещей. Её больше почитают маги, хотя и обычные люди к ней тянутся.

Но там вообще мрак. Из объяснений Лариона я понял только одно: это самая древняя официальная вера.

Язычество тоже существует, но не особо распространено. Церквушка в деревне посвящена сразу двум религиям – и местному «буддизму», и Пути Вещей.

Дойдя до реки и немного пройдя вдоль берега, я устроился под липой, скрывшись от случайных глаз. Достал рукописи, подложил под себя сумку, достал карандаш – и продолжил перевод.

– «Только повторять осталось – пара слов, какая малость…

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…» М-м…

Карандаш тихо шуршал по бумаге, перекликаясь с журчанием воды. Липа шелестела, вторя ветру. Солнце светило ярко, но уже чувствовалась осенняя прохлада. Скоро ударят первые морозы. А пока – надо ловить остатки бабьего лета. Вдохнул прохладный воздух. Почесал карандашом лоб. Взглянул через реку. На противоположном берегу раздавался неясный шум. Разведчики. Сильфианитцы. Вышли к реке за водой.

Гортанная речь, хриплые голоса – резали слух.

Я не обратил внимания. Их берег. Граница – река. Да, нагловато. Но что я им сделаю? Замечание? Так они меня нашпигуют стрелами – и гуляй, Вася.

Сильфы ушли. Я спокойно закончил перевод. Перечитал, поправил помарки, переписал начисто – и отложил. Потянулся.

Теперь – музыка.

Вот только как её писать?

Теоретически я знаю, как: ноты, тональность, ритм. Но распространяется ли это на местные инструменты? На гитаре я сыграю. На пианино, наверное, тоже. Надо у Лариона или Лукины узнать – есть ли тут что-то гитароподобное… Собрав листки в сумку, я неторопливо пошёл назад, наслаждаясь прогулкой.

– Эй, ты! – раздался чей-то крик. – Я к тебе обращаюсь, длинноволосая дылда!

Это мне?..

Под описание «длинноволосой дылды» в округе подходил только

я. Обернулся. Парнишка лет двенадцати, одетый так, будто собирался на маскарад в образе попугая. Лицо – мясистый нос, мелкие глазки, пухлая рожа. Вкуса у него, похоже, нет вовсе. Коричневые штаны, красно-зелёная куртка, под ней чёрная рубашка, а на голове – жёлтая шляпа а-ля Робин Гуд. Только без пера.

– Подойди сюда! – приказал он высокомерно.

Меня охватили три чувства:

Благоразумие: не быкуй. Судя по одежде – пацан не простой. Разозлишь – и минус голова. Ярость: да кто ты такой вообще? Благоразумный гнев: подойди, осмотрись, уведи в лес, прикопай. Если что – включай дурачка.

Соблазн велик. Но побеждало первое. Я подошёл, маскируя раздражение.

– Знаешь, где поместье Валентия? – спросил он, оглядывая мою одежду с откровенным презрением.

– Да, – буркнул я.

И что не так с моей одеждой? Я, между прочим, подбирал её по моде моего мира. А здешняя, если судить по нему, – психоделический кошмар.

– Проведи! – скомандовал мальчишка.

Мля…

Ларион меня прибьёт, если узнает, что я ушёл.

Ну, либо Ларион, либо этот клоун.

– Хорошо… мэтр, – процедил я сквозь зубы, склонившись в поклоне. – Идёмте.

Дорога много времени не заняла. Всё это время я слушал пафосную трескотню о том, как он устал, как ему неудобно идти, и какой из меня плохой проводник.

– Мы на месте, мэтр, – наконец выдавил я у ворот усадьбы.

Солдаты стражи, стоявшие по обе стороны, уставились на нас с удивлением.

– Нет уж! Веди к мэтру Валентию! – заскулил попугай.

– Мне запрещено входить в поместье. Тем более – без разрешения к мэтру Лариону, – процедил я.

У солдат вытянулись лица, а глаза стали с блюдце.

– Хм, теперь разрешено! – отрезал пацан. – Веди. Иначе пожалуюсь отцу – он тебя казнит!

Да бл… лин.

– Хорошо… мэтр, – сквозь стиснутые зубы произнёс я. – Где сейчас мэтр Ларион? – спросил ближайшего солдата.

– В обеденном зале. Принимает гостей, – с запинкой выдал тот.

– Спасибо. Идёмте, мэтр.

Мне точно влетит. И от Лариона, и от Лукины. Урок истории? Забудь.

Обеденный зал гудел, как улей. Обычно здесь тише. И людей меньше.

Сейчас длинный стол был ломился от еды, а по обе его стороны сидели нарядные гости. От пестроты одежд рябило в глазах – чем ярче цвет, тем, похоже, знатнее особа.

– Папа! – взвизгнул мой попугай и метнулся вперёд.

С его криком в зале воцарилась тишина.

Я оказался в центре внимания. Десятки пронизывающих взглядов уставились на меня.

Да я сотни раз выступал на сцене. Привык ко вниманию.

Но сейчас было некомфортно. Очень.

Будто на меня нацелили десяток пушек.

– Парот! – встал мужчина во главе стола. Невысокий. В золотом камзоле. Глаза – как у орла.

– Где ты пропадал? Тебя везде обыскались!

– Я в лесу заблудился… – Парот потупил взгляд. – А потом вышел в деревню.

Кстати, казни, пожалуйста, вот этого смерда.

…что?

Что?..

Глава 10. Абсурдная сцена и неожиданное предложение

– Слышь, пацан, ты совсем кукухой поехал? – прошипел я.

– Но-но! – возмутился с пафосом папаша. – Выбирай слова, смерд! А не то вместо простого повешения прикажу колесовать тебя!

Стоп. Он серьёзно?

Просто потому что его сынок что-то ляпнул?

– Мэтр Эйтон, – поднялся из-за стола Ларион, выглядящий удивлённым. – Вы всерьёз собираетесь казнить этого юношу?

– Конечно! – вспылил, оказывается, Эйтон. – Разве по тону не ясно?

– Простите, но этот юноша – мой гость. Я не могу позволить…

– Мне плевать на ваше позволение! – перебил его гиппарх. – Этот парень посмел грубить отпрыску знатного рода!

– За это не казнят. Максимум – порют плетьми, – заметил один из сидящих за столом. Невзрачный дядька, почему-то в чёрной одежде.

– Плетей будет мало! – заявил Эйтон. – Вдруг он гнался за моим сыном? Вдруг бил его? Или вообще – что-то с ним сделал?!

– Да я… – начал было я, но меня снова перебили:

– Молчать! Сейчас говорят мэтры! А необразованная чернь – должна сливаться с полом! – визгливо закончил Эйтон.

– Прошу заметить, – сдержанно подал голос побледневший Ларион. – Вито очень образован и жаден до знаний.

– Ага! Значит, шпион сильфов?! – внезапно выдал Эйтон, ошарашив всех, включая меня. – Он похож на одного из них! Умеет читать, писать, втерся в доверие к мэтру Лариону, а потом попытался похитить моего сына! Так ведь?!

– Ничего подобного! Я…

– МОЛЧАТЬ!!! – заорал он. – Под пытками ты сознаешься во всех своих злодеяниях против королевства!

– Гиппарх, успокойтесь, – вновь подал голос невзрачный. – С чего вы вообще решили, что он пытался похитить вашего сына? И кто вам дал право обвинять его в шпионаже? Это прерогатива дознавателей.

– У меня предчувствие, – важно ответил Эйтон.

Я едва сдержал истерический хохот.

Да он реально больной. Кто вообще доверил командование этому психу?

– Кхм… – даже мой защитник слегка растерялся. – Давайте спросим у вашего сына. Парот, этот юноша пытался тебя похитить?

– Нет, – покачал головой мальчик, и я немного выдохнул. – Но я видел, как он что-то писал на берегу. Потом туда вышли сильфианитские разведчики, а он, кажется, с помощью магии передал им листок. Вот! У него сумка – там наверняка всякие шпионские штуки.

– Я же говорил! У меня предчувствие! – радостно подскочил Эйтон.

– Да какое, к чертям, предчувствие… – от злости я даже не заметил, как начал говорить по-русски. Удивил этим всех.

– Вот! Я же говорил – он сильф! – ещё сильнее вспыхнул Эйтон. – Сам себя выдал, глупец!

– Гиппарх, это не язык сильфов, – вмешался господин в красном. – Похоже, но совсем другой.

– Неважно! Значит, он шпион другой страны! У него же есть сумка!

Логика – просто с ног сшибает.

Мне даже стало смешно. Но как-то… горько.

– И вправду, молодой человек, покажите, что у вас в сумке? – мягко, но с настойчивостью, обратился ко мне невзрачный.

– Да пожалуйста, – вытащив листы, я подошёл к столу и положил их.

– И сумочку тоже, – добавил тот же голос. Он поднялся и подошёл ближе.

Молча протянул ему тряпичную сумку. На моих глазах её начали тщательно обыскивать: ощупали, провели над ней руками, осмотрели со всех сторон. Лишь потом взялись за бумаги.

Тексты были на мавитанском. Проблем возникнуть не должно.

– Вы – маг? – спросил тот же дознаватель, разглядывая бумаги.

– Нет, – спокойно ответил я.

– Артефакты при себе есть?

– Нет.

– Вы шпион?

– Нет.

– Кто вы?

– Ровный пацан.

– Это понятно. Я спрашиваю – кто вы по происхождению? – даже не моргнув, уточнил он. И я удивился.

– Гражданин Российской Федерации.

– Э-э-э… – подвис он. – Ясно… Где это?

– Далеко.

– Насколько?

– Понятия не имею.

– Хм… – мужчина задумчиво осмотрел меня. – Удивительно красивая песня. Споёте?

– Что?! – взревел Эйтон, до этого молчавший. – Мэтр дознаватель, вы серьёзно?! Сюсюкаться с врагом короны?! НА КОЛ ЕГО!

Ягодицы мои непроизвольно сжались.

При слове «кол» – тело реагирует само. Я уже открыл рот, чтобы согласиться спеть, но дознаватель опередил:

– Мэтр Эйтон, – холодно произнёс он, – ваша карьера висит на волоске. Вы без суда и следствия приказали казнить гостя мэтра Лариона. Обвинили его в шпионаже. Без доказательств.

– С чего вы взяли, что он невиновен?! – Эйтон оглядел гостей. Некоторые побледнели и закивали в ответ.

– С того, что дознаватели чувствуют ложь, – спокойно ответил тот. Его взгляд прошёлся по залу, и цветастые мгновенно притихли. – В его вещах нет ничего подозрительного.

– Да как ты смеешь… – начал было заводиться Эйтон, но его перебили жёстче:

– Достаточно, Эйтон, – произнёс дознаватель. Зал застыл. – Ты ослеплён властью. Именем Великого Короля Мавитании я лишаю тебя звания гиппарха, дворянского титула и всех земель.

Также, как представитель дознавателей, объявляю тебя подозреваемым в действиях против короны. Арестовать и доставить в Зал Правосудия.

В полной тишине из воздуха появились двое в серых плащах и скрутили обалдевшего бывшего гиппарха. Тот мгновенно очнулся и, пока его вели, орал, что всех покарает, что все ещё пожалеют… Типичная истерика лишённого вседозволенности.

– А его сына отправить в королевский приют, – добавил дознаватель. – До совершеннолетия или до появления опекунов.

Снова – фигура в сером. Белый как мел мальчик был уведён из зала.

– А теперь, господа, – как только дверь захлопнулась, продолжил дознаватель, – предлагаю закончить обед.

А вы, молодой человек, – повернулся он ко мне, – не хотите ли исполнить свою песню? Она показалась мне весьма интересной. Не похожа на наши.

– Я не уверен, что смогу исполнить песню без музыкального сопровождения, – осторожно сказал я, надеясь съехать.

– О, не стесняйтесь, молодой человек. Или вы плохо поёте? – с легкой усмешкой уточнил дознаватель.

– Нет, пою я хорошо, но…

– Вот и прекрасно. Пойте, – последнее слово прозвучало как приказ.

Деваться было некуда.

– Кхм… – прочистив горло и пытаясь избавиться от дрожи в голосе, я кашлянул. – Песня с моей родины… Было страшно.

Нет, не просто страшно – чертовски страшно.

Колени дрожали, в животе спазмы. Только что на моих глазах человека лишили всего. Только что меня чуть не казнили. Только что я увидел, что такое настоящая власть.

По щелчку пальцев – и судьба сломана.

Со стороны – ничто. Но теперь представьте на себя: вы сидите дома, смотрите телек, и тут врывается спецназ.

Вы – лицом в пол.

Следователь говорит, что вы арестованы за распространение наркотиков. И вас сажают на десяток лет.

Смешно?

Нет.

Жутко.

А теперь – спой. Для этих… господ.

Я слабый подросток. Без магии. Без оружия. Без власти. Я просто хочу домой.

Лечь на кровать и… заплакать.

Как же мне хочется домой.

– Я пел о богах, и пел о героях… – начал я.

Песня лилась спокойно, как речная вода. Даже без музыки она звучала удивительно цельно. Страх уходил с каждым словом.

Осознание, что от исполнения зависит моя жизнь, тонусно пробивало чакры.

Каждая строчка – прожита. Пропета. Почувствована. – …в той, чужой, соколиной стране… Да не во сне, а где-то около…

Я закрыл глаза. Чтобы не отвлекаться.

Полностью ушёл в стих. В образ.

Пел не как на сцене – пел как в исповеди.

Голос шёл через дыхание, мягкое вибрато ложилось на окончания, подача – ровная, почти дикторская.

Наверное, лучшее исполнение этой песни, которое у меня когдалибо было.

– Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою…

Но, может, тебя и на свете нету…

Зал молчал. Даже когда я закончил.

Тишина.

Я внутренне улыбнулся. Всё. Эффект произведён.

Теперь умирать – немного менее вероятно.

– Великолепная песня. Превосходное исполнение, – нарушил тишину дознаватель. – Не думаю, что даже королевские барды спели бы так. А текст… вне сомнений.

Как вас зовут, молодой человек?

– Вито Стефан, мэтр, – поклонился я. В рамках этикета.

Хоть мне и не особо нравилось гнуть спину перед непонятными дядьками, в этот момент это было совсем не стыдно.

Аура величия вдавливала в пол.

– Фиделис Кан, – представился наконец он. – Я дознаватель при королевском Тайном Столе.