Трубадур: начинающий артефактор

Сейчас они играли в местное подобие «резиночек», увлечённо прыгая туда-сюда. Хе… Некоторые девушки в моём мире в их возрасте тоже интересовались попрыгушками, но далеко не резинками.

Я поднял взгляд в небо. По нему плыли облака, оставляя за собой белый след в бесконечном голубом просторе. Жара. Нет, серьёзно – сейчас довольно жарко, несмотря на то, что здесь осень. Деревья все жёлтые, золотом листьев блещут на солнце. Вспомнил Лермонтова:

– Листья в поле пожелтели,/ И кружатся, и летят;/ Лишь в бору поникши ели/ Зелень мрачную хранят.

– Красиво, – раздался позади голос. – Но больше практикуйся в нашем языке – у тебя ещё слишком твёрдое произношение.

– Обязательно. Но мне нравится мой акцент, – не оборачиваясь, ответил я, вставая. Это была Лукина Валентия – похоже, пришла проверить, как проходит наблюдение за её чадом.

– Как знаешь, – она подошла ближе. – Что это было?

– Стихотворение. Точнее, отрывок. Про осень.

– Сам сочинил?

– Нет. Великий поэт моей страны. Посвящено осени.

– Великий? – удивлённо взглянула она. – Он что-то совершил?

– Он записал себя в истории. Написал множество гениальных произведений, развив литературу и язык.

– И всё?

Пришло время удивляться мне.

– А надо что-то ещё?

– Ну… хотя бы королю жизнь спасти. Или он писал оды в его честь? Тогда понятно, почему остался в истории.

– Что? Нет! Причём тут король? Он, кстати, Лермонтова и не очень любил… – Кого?

– Поэта великого.

– А-а-а…

– Так вот. Лермонтов не был любимцем императора. Часто писал нелестные высказывания. Первое его стихотворение, которое принесло известность, вообще было обвинительным.

– Ну, оно и понятно, – усмехнулась Лукина. – Его, небось, чуть не казнили?

– Нет. Он был дворянином и служил в армии…

– Правда? Дворянин и солдат писал стихи? Удивительно. Странная у вас страна, – поцокала она языком, аккуратно присаживаясь на траву.

– С этим не поспоришь, – грустно улыбнулся я, тоже присаживаясь. – Очень странная. Её либо люто любят, перекрывая грудью амбразуры, либо нещадно критикуют, мечтая уехать. Середины нет.

– Скучаешь? – сочувственно спросила она.

– По стране – нет. Там сейчас такой бардак… А вот по родным и друзьям – да. Очень. – я вздохнул. – Впервые чувствую это. И не сказать, что нравится.

– Понимаю, – Лукина села в непотребную для дамы позу – обхватив колени. Задумалась, наблюдая за дочерьми. Потом отстранённо спросила: – Как тебе тут?

– Почти привык.

Месяц. Забыл упомянуть, что я уже месяц тут. Выучил язык на среднем уровне, познакомился со всеми, облазил окрестности. Теперь скучаю. Мда… Иные попаданцы уже миры спасают или королевствами правят, а я… учу язык и брожу.

– К чему? – она повернула голову, посмотрела на меня с интересом.

– К размеренной жизни, – наткнувшись на непонимающий взгляд, пояснил: – Обычно я чем-то занимался. Куда-то шёл, что-то делал. У нас большинство таких – если что-то хочешь, сидеть нельзя.

– А ты чего хотел?

– Стать известным, – пожал я плечами. – Оставить след в истории, быть при деньгах. Чтобы знали, что я существовал.

– Зачем? – удивление читалось на её лице.

– Тщеславен, наверное. – улыбнулся я. – Но мне всегда нравилось что-то делать и делиться этим с другими. Нарисовал – показал друзьям. Написал – тоже. Некоторые называли меня хвастуном. Может, и были правы. Потом я оказался на сцене – выступал, играл, вёл концерты, пел. И это было… божественно. Стоять под светом софитов, слышать аплодисменты, видеть, как ты вызвал эмоции – незабываемо.

Рядом послышался короткий смешок Лукины.

– Ты был уличным артистом? Что тебе нравилось – петь и плясать на потеху публике? Это же удел скоморохов и трубадуров.

Её суждение немного задело. Но сделать ничего нельзя – здесь такое отношение к театру. Я уже видел пару местных актёров и певцов. Тихий ужас. Эмоции – навыпят, гротеск до абсурда. Песни и постановки примитивны. Исключения – редкость.

– Понимаю твой скепсис. Но наш мир в этом плане шагнул куда дальше вашего. Уж поверь.

В ответ – скептичный смешок. Последняя капля.

– Ладно. Раз уж ты не веришь, давай кое-что расскажу. Тут на днях перевёл – ради практики.

– Давай, – улыбнулась Лукина. – Хоть время убьём.

– Ну-ну… – я вскочил. – Михаил Юрьевич Лермонтов!

Я не унижусь пред тобою…

…

После чтения стихотворения Лукина долго молчала. Сидела, затуманенным взглядом глядя вдаль.

– Это было… иначе, – наконец выдохнула она. – На голову выше наших произведений.

– Я же говорил.

– Беру свои слова назад, – улыбнулась. – Это было потрясающе.

Довольная улыбка появилась и у меня. Люблю, когда хвалят.

– А где девочки?

Улыбка тут же слетела. Я стал активно озираться. Лукина тоже встала, обеспокоенно приглядываясь.

– Кина! Мика! Вика! – приложив ладони ко рту, выкрикнула она. – Где вы?

– БУ! – взорвалось сзади на три голоса.

Мы подскочили, а девочки прыснули со смеху. Им пятнадцать. А до сих пор – детские шуточки.

– Девочки! – вспыхнула Лукина, зардевшись. – Не пристало воспитанным дамам так себя вести! Тем более при кавалере!

– Простите нас, – в один голос поклонились они. Ни капли раскаяния, только озорство.

Лукина вздохнула:

– Бегите.

Они прыснули в разные стороны. А Лукина… побежала за ними! И смеялась – звонко, как девчонка. Платье мешало – но ей было всё равно.

Я смотрел с приоткрытым ртом. И… офигел.

– М-да… И это воспитанная леди?

Ларион почти полмесяца учил меня этикету и культуре. Женщины представлялись мне неприступными монахинями. А на деле…

– Вито! Помоги мне поймать этих негодниц! – закричала Лукина.

Я представил себя, бегающего вместе с ними. М-да. Нет уж. Мне только-только гормоны подутихли, а тут три девицы. В платьях.

– Воздержусь, – пятясь. – Я пойду лучше.

– Куда это? – голос Лукины мне не понравился.

– Домой. К Лариону. Дело есть, – развернулся, пошёл прочь. Не бегом. Спокойно.

– Девочки! Хватайте его!

Ага. Конечно.

Они побежали. Очень резво. Я тоже. У меня были штаны и ботинки. Длинные ноги. И опыт. Оторвался быстро. Но ненадолго – не спортом же я тут занимаюсь. Выдохся. И меня поймали.

Тройняшки. И Лукина.

– Ты сильф! – воскликнула она, коснувшись плеча.

– Что?

– Ты не знаешь этой игры?

– Напомню – я не совсем отсюда.

– А-а-а… – глаза загорелись. Она точно тридцать пять? Выглядела как мой режиссёр на репетиции: одна экспрессия, никакой сдержанности.

– Значит, слушай…

Короче, рассказала мне правила местных салок. Заставила играть. До потери чувствительности ног.

Мы лежали на траве. Девочки – рядом. По ним и не скажешь, что устали. Кажется, они даже уснули. Лукина сидела, глядя на закат, со счастливой улыбкой. Молодела прямо на глазах.

– Давно я так не развлекалась, – наконец сказала. – Приятно иногда сбросить маски и стать чуть свободнее.

Я промолчал. Лёгкая обида: нефиг было заставлять бегать.

– Знаешь, ты очень похож на Лукаса, – она смотрела на меня с озорством. – Только ты – молчаливый и хмурый.

– Кто это?

Улыбка исчезла. Глаза потухли. Она резко встала, как будто и не бегала.

– Девочки, вставайте. Пора домой, – голос был строгий, холодный. Лицо снова стало непроницаемым.

Тройняшки молча поднялись и последовали за ней.

…И что это сейчас было?

Глава 7. Разговор

Лукас, Лукас, Лукас… Кто это? Муж? Сын? Друг? Сосед? Этот вопрос занимал меня ровно до того момента, пока я не дошёл до дома. Там меня выловил Ларион, окинул подозрительным взглядом – аж неловко стало – потом слегка покачал головой и ушёл.

И чего это сейчас было? Непонятно. Видимо, семейные скелеты в шкафу. Ладно, неважно – мне в голову пришла идея. Не пойму, правда, почему только сейчас? Раньше без этого и недели прожить не мог.

Акклиматизация, наверное. Заодно и в письме поупражняюсь.

В комнате у меня лежала приличная пачка бумаги. Если это бумага, конечно. Плотная, жёлтоватая, пористая – больше напоминает картон. Более качественная стоит гораздо дороже, а эту, как пояснил Ларион, не жалко. Всё-таки не слишком дешёвое удовольствие.

Сев за стол и на пару мгновений задумавшись, я приступил.

Видите ли, я – крайне творческий человек. Сочинять начал в семь лет, записывать – в двенадцать. В четырнадцать эволюционировал до стихов, в пятнадцать – до рэпа, а в шестнадцать исправился и начал петь.

Вокалом занимался давно – спасибо брату – но неохотно, предпочитая «читать рэп». Однако, повзрослев и увидев, во что превращается некогда любимая культура, я обратился к року. Всё, что слышал, впитывал жадно, расширяя своё музыкальное сознание.

Потом к «классическим» группам присоединились современные – такие как СЛОТ, Jane Air. Рэп не забросил, но стал избирательным: на первое место ставил смысл, а не ритм. Таких исполнителей было мало, но они были. И, наверное, до сих пор есть.

Увлёкся фолком, блюзом, неоклассикой… В общем, стал меломаном. Иногда изменял вкусам и слушал просто музыку – голос как инструмент. Скриптонит, например, использует голос именно так – не для слов, а для атмосферы.

Ой. Что-то я совсем отвлёкся.

Собственно, я решил перевести пару песен на местный язык. Начал с «Королевны» группы «Мельница». Почему? Во-первых, потому что это моя дебютная песня – первая, исполненная на сцене. А во-вторых – она вполне подходит под здешний мир, будет понятна местным.

Что ж, приступим. Заодно и проверим, насколько отложились в голове все книги, прочитанные за этот месяц.

– Я пел о богах, и пел о героях…

За окном давно стемнело, а я всё ещё, при свете свечи, корпел над переводом. Живой жёлтый свет, едва раздирающий тьму, явно не шёл на пользу моему зрению, подпорченному ещё в том мире. Но процесс меня увлёк настолько, что я не обращал внимания на подобные мелочи.

– Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль… Ага… А как «небыль» перевести?.. Это – «ничто», «небытие», по сути. Ладно, так и запишем.

Те слова, которых пока не знал, пропускал. Потом займусь лексикой.

В глазах начало щипать. Буквы прыгали по строкам. Я протёр глаза, но не помогло. Голова тоже стала тяжёлой. Ладно, пора заканчивать. Половина песни есть – остальное допишу завтра.

Затушив свечу и раздевшись, лёг в кровать.

– Блин, помыться забыл, – недовольно прошептал я в потолок.

Я, кажется, уже говорил, что слегка мизофоб? Терпеть не могу грязь. Особенно на себе. Здесь это, кстати, не встречало особого удивления – мир достаточно чистоплотен. Мылись тут все, причём довольно часто. Никому не нравилось пахнуть, как мокрый пёс. Особенно – дамам.

А я ведь сегодня неплохо попотел и повалялся на земле. Так что тело было… не идеально чистое. Но усталость и сонливость усилили мою лень – решил помыться утром.

Однако сон пропал. Липкость на теле, ощущение плёнки – никак не давали уснуть. Поворочавшись, я встал.

Ну его. Не усну так до утра.

Взял комплект одежды, полотенце и пошёл – в трусах – в душ местного образца. Кабинка со стоящей над ней бочкой и врезанным в дно краником. Правда, с моей подачи краник обзавёлся лейкой. Да, я тот ещё прогрессор.

К слову, идти в исподнем – дело рискованное. Если кто-то увидит – можно прослыть извращенцем и лишиться всего главногодорогого. Здесь с этим строго. До свадьбы ни-ни. Смотреть можно только на руки и лицо. Остальное – табу. То же и со стороны мужчин – никаких оголений при даме.

Но была ночь, часа два или три. Не думаю, что кого-то встречу. А если и да – отговорюсь. Слуги знают, что я иностранец. Может, сделают скидку. Обольщаться не стоит… Но если что – спрячусь.

Тихо, на цыпочках, но стремительно, я вышел из комнаты и прошёл коридор. Лишь у кабинета Лариона задержался – из приоткрытой двери лился свет и доносились приглушённые голоса. Мысленно пожал плечами и пошёл дальше. Мало ли какие у него дела. Он всё-таки начальник форпоста…

Кстати, я же так и не рассказал, где нахожусь. Это форпост Великого королевства Мавитании, стоящий на границе с Сильфианитом. Точнее – с их лесом. Вообще, большая часть страны сильфов – это леса. Только на севере они переходят в лесостепь.

Как только услышал описание, сразу вспомнились эльфы. Но на деле всё оказалось прозаичнее: обычно невысокие, тёмноволосые люди с узкими глазами и смуглой кожей. Никаких острых ушей. Луки – да, используют.

По описанию они похожи на монголов. Только почему-то живут в лесах, а не в степи. Коней не держат, не кочуют. Воинственны и жестоки – за счёт этого завоевали обширную территорию, сравнимую с Китаем. Сейчас их экспансия остановилась, упёршись в границы Мавитании, западных княжеств и Восточной империи.

Вне леса сильфы чувствуют себя плохо и сражаются неохотно. А вот у себя дома – почти непобедимы. Это знают все. Поэтому пару лет назад заключили мир: Мавитания, Сильфианит и Восточная империя. Сильфы договор соблюдали, но в последнее время участились пограничные стычки – похоже, проверяют укрепления. Или разведывают.

По этой причине усилили охрану, увеличили количество егерей. Особенно на лесных заставах. Часто у кабинета Лариона околачиваются люди в военной форме, а по территории форпоста патрулируют усиленные дозоры. Весёлое времечко, чувствую, наступает…

Вообще, как я понял, этот мир – на уровне раннего средневековья. Империи ещё толком не сформированы, но уже гордо так называются. Тут и там вспыхивают восстания, кое-где жгут колдунов за весёлые эксперименты над людьми. С Чёрного континента (где раньше жили маги) лезут порождения хаоса. Всё южное побережье захвачено ими. Только Великая стена, возведённая Древней Империей, сдерживает натиск чудовищ.

А куда я, собственно, шёл?.. Мыться!

Само мытьё много времени не заняло. Уже чистый и слегка замёрзший (всё-таки не май на дворе), я шёл обратно. Уже не особо прячась, но и не топая – не хотелось будить спящих. На военном объекте сон – дело чуткое.

К слову, тихо ходить – это у нас семейное. Бабушка и отец часто пугали меня, незаметно проходя по скрипучим половицам и вставая сзади, когда я сидел за компом. Ненавидел это. Хотя… сам часто делал так же. Особенно ночью, когда не спалось и хотелось есть. Ну а кто не ходил к холодильнику в 3—4 утра?

Тихо ступая по холодному дощатому полу, я прислушивался к окружающим звукам. В кабинете Лариона всё ещё горел свет. Голоса слышались глухо. Видимо, обсуждают что-то важное – уж очень засиделись.

– …Вито… – вдруг уловил я своё имя.

Резко развернувшись на носках, аккуратно встал около двери в позе профессионального подслушивателя.

Да, это неприлично. Но… любопытно. Очень.

Пусть это качество и сгубило немало кошек. Но я ведь не кошка.

– …могу со всей уверенностью сказать: иномирец не представляет опасности. Все биологические данные сняты.

Бактериологической угрозы он больше не представляет.

Спустя пару секунд до меня дошёл смысл сказанного.

«А они развитее, чем казалось…»

– Хорошо. А ты что скажешь, Лукина? – голос Лариона.

– Он психически стабилен. Достаточно быстро осваивает язык и культуру, – а то ж! Я гуманитарий до мозга костей. – Я бы даже сказала, слишком быстро. Словно раньше был учёным мужем. Ты уверен, что он не дворянин?

– Да. Он сам сказал, что у них всех в обязательном порядке обучают наукам, – голос Лариона. – Значит, подведём итог: Вито не опасен. Угроз не несёт.

А были сомнения?..

– Вы довольны, мэтр Наблюдатель?

– Вполне, – хм, а этот голос мне незнаком. – Но, может, вы всётаки обдумаете моё предложение? Коллегия хорошо заплатит.

– Нет, господин наблюдатель. Наше решение окончательно, – так, а что происходит?

– Жаль, жаль… – голос без особого сожаления.

– И, мэтр, – Лукина ледяным тоном: – Передайте своим коллегам: мэтр Вито находится под покровительством семьи Валентия.

Любые действия против него будут расценены как враждебные.

– О, а не надорвётесь? – насмешливо.

– Жизнь мы вам точно усложним, – е-мое! Какие страсти… А я думал, буду первым попаданцем, который поживёт тихо. Ах да, я же герой книги…

– Простите мою сестру, мэтр, – вмешался Ларион. – За её резкость. Но решение остаётся прежним.

– Вот как? Тогда, может, спросим самого объекта нашего спора? – упс…

Ну тогда врываемся на уверенности. Руки в карманы, ноги вперёд. – Вечер в хату, господа аристократы! Хотя, скорее уже ночь…

Ответом было общее, крайне удивлённое молчание. Даже лысый незнакомец замолчал.

Похоже, он имел в виду – «утром спросим».

М-да. Неловко вышло.

– Ты что тут делаешь? – первым очнулся Ларион.

– Мыться ходил, – пожал я плечами. – Обратно иду, гляжу – свет. Думаю, дай загляну. Спокойной ночи пожелаю…

– Неужели? – подозрительно сощурился он.

– Ну да, – я ткнул в мокрую голову. – Истинно так.

– Ты что-нибудь слышал? – спокойно спросила Лукина, как бы невзначай поправив волосы.

Они реально поверили?.. Да не. Но дурачка включить не помешает.

– Что слышал? – перевёл взгляд на неё.

– Ничего, – слегка смутилась она.

– Вито, – Ларион. – Спасибо, конечно, за заботу, но, может, тебе пора спать?

– Пора. Не спорю. Спокойной ночи, – я уже делал уверенный шаг к двери, когда властный голос остановил меня:

– Подождите, молодой человек. Вы посетили нас как нельзя вовремя. Располагайтесь. Всё равно этот разговор вам не избежать.

Ну конечно…

Я молча сел в предложенное кресло. Оно находилось прямо напротив этого самого «мэтра Энрике».

– Весь внимание, – сев как примерный ученик, изобразил заинтересованность. Хотя сам уже ощущал, как начинает болеть голова. Напряжение холодком шло по животу.

Напоминаю: мне семнадцать. Я не готов к подобным разговорам!

Для меня иногда подойти к консультанту в магазине – подвиг. А тут – маги, Коллегия… Вы что, серьёзно?..

Еле сдерживая желание теребить край полотенца, всё ещё лежащего у меня на шее, я бросил взгляд на Лукину. Она сидела с каменным лицом, не мигая глядя вперёд. Похоже, не мне одному тут тревожно… Хотя с чего бы ей паниковать?

– Мэтр Вито, как вы смотрите на то, чтобы отправиться в Коллегию магов на обследование?

Что?.. Какое ещё обследование?

– Позвольте уточнить, – откинувшись на спинку кресла, я изобразил спокойствие, – в чём будет суть обследования?

– О, ничего, что могло бы вам навредить, – снисходительно улыбнулся мужчина. – Просвет внутренних органов, анализы биологических жидкостей, несколько тестов и проверка на уровень образованности.

– Неужели без экспериментов, вскрытий, наблюдений? – скептически уточнил я.

Проверяющий коротко усмехнулся.

– Мэтр Вито, наша Коллегия не занимается экспериментами над людьми. Мы изучаем магию и всё, что с ней связано. Мы не ставим опытов над живыми.

– Простите за откровенность, но мне не очень верится, что вы устоите перед соблазном – изучить влияние магии на человека из мира, где её нет. Мне бы не хотелось провести у вас в Коллегии всю оставшуюся жизнь.

– Тогда как насчёт контракта? – Энрике наклонился вперёд.

– И чем он будет подтверждён? – приподнял я бровь.

– Словом рода Валентия, – он кивнул в сторону вздрогнувших Лукины и Лариона.

Хм. Насколько я понимаю, в этом мире слово и репутация значат много. Особенно для уважаемых родов. Это почти валюта. А значит…

– Мэтр Ларион, – я повернулся к нему, – можно вопрос?

Насколько ваш род ценит слово?

Он аж дёрнулся. Потом посмотрел мне прямо в глаза.

– Род Валентиев – один из самых древних. Мы пришли в Мавитанию из Тариуса ещё во времена, когда Тень Первой цивилизации висела над Матрой!

– Классно. – кивнул я. – Так насколько?

– Честь и Слово – для нас выше всего, – наконец серьёзно ответил он.

– А имеет ли эта честь вес в самом королевстве?

– Уж будь уверен, – усмехнулся Ларион.

– Наш род – Страж, – добавила Лукина. – У нас есть влияние. И немалое.

Стражи, Тень, Тариус… Ни черта не понятно, но звучит внушительно.

– Хорошо, – я закинул ногу на ногу. – Поясните, пожалуйста, мастер…

– Энрике. Мастер Энрике, – догадался маг.

– Итак, мастер Энрике, что вы собираетесь со мной делать по прибытии в Коллегию?

– Снятие параметров тела, наблюдение за организмом, проверка умственного и физического развития, анализы. Не волнуйтесь, ничего страшнее взятия крови из вены не будет.

– А какой у вас уровень развития? – неожиданно спросил я.

– Простите?.. – Энрике опешил.

– Ну, технология: есть небоскрёбы? Самолёты? Паровозы хотя бы?

– Э-э… – маг явно не знал, что ответить. Ларион с Лукиной – тоже.

– Неважно, – отмахнулся я. – Просто вы говорите про обследование так, будто у вас тут прогрессивное средневековье.

Надеялся заняться прогрессорством… – Эээ…

– Не берите в голову. Давайте составим контракт.

Контракт был составлен и скреплён: словом рода Валентия, печатью Коллегии и, чтобы уж наверняка, королевским поверенным – гонцом, который, как назло, оказался поблизости.

Суть: Коллегии запрещено причинять вред моему здоровью и жизни; срок пребывания – не более месяца. Потом – по желанию. Вроде просто. Вроде надёжно.

Отъезд назначен на следующую неделю. Довольный Энрике удалился, пожелав мне спокойной дороги.

Я же, повернувшись к Лариону, прищурился:

– Ну, уважаемый мэтр, рассказывай. Что за Тень? Что за Тариус? И не забудь про систему родов.

Он открыл рот… закрыл… открыл снова. По выражению лица ясно: хотел отругать за устроенное представление – но фиг что скажешь теперь.

– Для начала: что ты устроил в моём кабинете? – нахмурился он.

Ля… думал, прокатит.

– А чего? – пожал я плечами. – Зашёл, поздоровался, поговорил. Плохо, что ли? Вон – договор выбил, вражду с Коллегией остановил.

– А с чего ты взял, что будет вражда? – с лёгкой улыбкой спросила Лукина, склонив голову набок.

– Ну… случайно услышал…

– Подслушал, – уточнила она.

– Полюбопытствовал, в каком контексте произносилось моё имя, – с важным видом поправил я.

– Зубы мне не заговаривай, – качнул бородой Ларион. – Ладно, допустим. Но зачем в разговор влез?

– Думал, маг спалил. И всё – амба, не скроешься.

– Прекрати, – повысил голос он. – Сейчас не до дурачеств.

– Кхм. Да, простите. Просто… Энрике…

– Мастер Энрике, – вставила Лукина.

– Да, да. Он сказал: «Спросим у объекта». Я и подумал, что почувствовал меня за дверью. Ну, и – лучшая защита, как говорится…

– Нападение? – приподнял бровь Ларион.

– Именно. Думал, если ворвусь – хуже не станет.

– Интересное выражение, – протянул он. – Ладно. Ничего страшного не случилось. Но больше так не делай. Чревато, знаешь ли.

– Чем?

– Много чем, – встал Ларион. – Сейчас уже поздно. Утром расскажу обо всём: и про Тень, и про Тариус, и про роды.

– Хм… Ладно, – я поднялся. – Доброй ночи.

Глава 8.Тяночку бы…

– Утро красит нежным светом стены древнего Кремля… – хрипловато проговорил я, садясь на кровати. – Тяночку бы…

Зевнув и накинув штаны с рубашкой, поплёлся умываться. Эх, похоже, у меня в последнее время гормоны разбушевались. Чувствую себя мартовским котом – тоже хочется сесть и тупо орать в ожидании кошечки. М-да…

В том мире у меня не было ни «этого», ни даже девушки. Не заморачивался с этим особо. А физиологические хотелки устранял по старинке, если вы понимаете, о чём я. В этом мире, кстати, что-то даже не тянуло… До сегодняшнего утра.

Умывшись, завязал волосы в хвост. Надо бы подстричься – неудобно с такими длинными, да и выглядит, по-моему, не очень.

В комнату постучали.

– Да, войдите, – крикнул я, зашнуровывая ботинки.

Вошла Гертруда. Ну, как вошла – приоткрыла дверь и выглянула.

– Доброе утро. Тебя мэтр Ларион зовёт к себе.

– Но я ж ещё не завтракал даже. Чего так рано? – удивился я.

– К нам какая-то важная особа приехала, – заговорщицким тоном пояснила служанка. – Вот он и хочет тебя проинструктировать.

– А-а-а… Понятно. Сейчас приду.

Ларион был в кабинете один. Сидел за столом, что-то читал – видимо, доклад.

– Утречко, – поздоровался я, входя.

– И тебе, Вито, – он отложил листок и сцепил пальцы в замок. – Садись.

Что-то он какой-то напряжённый. Руки подрагивают, глаза опущены. Неужели гость настолько важный?

– Урок истории придётся отложить, – заговорил он после паузы. – На заставу прибыл инспектор, гиппарх Эйтон. Проверяет боеготовность моры, расквартированной у нас.

– Гиппарх? Мора? Что? – хлопая глазами, переспросил я.

– Гиппарх – это командир конной филы. А мора – примерно семьсот солдат. Несколько мор составляют филу.

– Фила – это?..