Сказки о мёртвых и живых

Афанасий немного начал дышать. Его жизнь местные пока решили не прерывать.

– Сейчас! Сейчас! Или никогда, и это конец! Здесь мы живём, а не эти!

– Не надо! Не надо! Я сама. Сама. Я сама с ним разберусь.

(Примечание автора: Да… Мединым стилем речи выражаясь: «Дерьмово. Только баб убитых жалко!»)

Афанасий очнулся, ощущая во рту солоноватый привкус и запах крови вокруг, голова кружилась и болела. Он всё время лежал на кровати, а перед ним в кресле сидел Ахмед в состоянии эйфории маньяков. Всё произошло слишком быстро и как-то буднично. Афанасий ничего не мог понять от шока.

– «Ничего, это лишь начало!» – успокоил себя Ахмед. – «В следующий раз резать буду без спешки!».

Скрипнула дверь и из неё показалось незнакомое испуганное лицо и тут же пропало. Дело во имя свободы посёлка от городов продолжалось.

После всего этого в комнату спокойно к ним вошла Велеса и деревянными пальцами сбросила с себя перед Ахмедом все свои одеяния, а лифчик, по указанию Меда, выбросила в окно на грядки, и голая послушно легла на диван, избегая пристальный взгляд бледного Афанасия, – он смотрел в пол, закрывая лицо руками, когда она начала ждать действия Ахмеда. Афанасий по звуку их дыхания догадывался, чем они заняты. Секс был окончен и пыл Ахмеда погас. Он удовлетворённо сказал: «Вот так. Мне просто необходимо было, чтобы ты верила мне, а не каким-то долбанутым приезжим».

Атмосфера в помещении дома Валентины стояла очень странная: тут нет правил и нет игроков; только нож, Ахмед и тишина плача Валентины… «А всё-таки удачное место я выбрал сегодня, – подумал Ахмед, – Большой особняк в родном посёлке, много родных людей – хорошая интрига будет этой ночью!» Афанасий. Пока они отвлеклись выбежал за дверь гостиной и там замер. Ахмед подошёл к скрипучей двери; он чуял страх Афанасия.

– Давай, друг мой, на пять минут свали в другую спальню! В спальню, я сказал, куда попёр!

Афанасий побежал к выходу их дома, но у входа ждали с ружьями, и он быстро повернул на второй этаж, там спрятавшись от Ахмеда, который бежал за ним. «Я знаю, что ты рядом, крысишка-трусишка!», – послышался голос Меда и противный лязг ржавых дверных петель разнесся по темному двору. Пытаясь учуять своего незадачливого товарища, Ахмед ненадолго застыл, бросая на лужайку длинную тень. Афанасий мгновенно притаился и, силясь справиться с предательски участившимся дыханием, судорожно озирался в поисках укрытия получше, приметив путь на чердак.

И взятый в врасплох скандалист, попытавшись было уйти, послушно «свалил» на чердак от ворвавшегося в комнату Ахмеда с ножом, едва выдавив из себя: «Двигайтесь, ноги!» А на чердаке он захлопнул дверцу и всё не мог оторвать взгляд от долбящего её с обратной стороны товарища, а руки его били и били о деревяшку…

Афанасий начинал понимать, что ему не выбраться живым из этого ужасного места, если он не справится со своими страхами, не оставит в прошлом то, что так долго преследовало его по ночам. Что случилось с Ахмедом и местными жителями? Это всё на самом деле или это всего лишь плод его больного воображения? Судорожные мысли были прерваны громким гулом подъезжающей ко двору машины. Люди с ружьями послушно ждали человека, который вышел к ним в тёмном костюме.

Через пять минут послышался голос Ахмеда: «Вот так! А то, как девочка прятался! Я к тебе!» После чего, похоже, началась бурная истерика с выламыванием двери чердака, ибо шуршание Афанасия в поисках оружия разозлило беднягу. А на звук чего-то разбитого, скандалист вышел из задумчивости, точнее, из транса, и робко прокрался мимо Ахмеда Иванова назад в комнату. Разбитым оказался экран телевизора. Утюг, которым его разбили, валялся рядом. Кинула его, по всей видимости, Велеса, ещё хлюпающая носом, но сама притихшая от своего рыдания. Велеса была нага, и не стеснялась своей наготы. Более того, она была великолепна. Однако кем был сейчас для неё Афанасий? Друг он ей или враг их посёлку? Что здесь происходит? Мягкими движениями Ахмед Иванов уже бежал к ним. Афанасий приподнял со стола хрустальную вазу и резко бросил её на пол! Сотней осколков разлетелась она, издав лязг осколков, и заставив вздрогнуть и Велесу, и скандалиста. Афанасий вооружился крупным осколком и ждал Ахмеда.

«Вот он, мой последний шанс на спасение» – радостно подумал Афанасий, приоткрывая дрожащими пальцами дверь запасного выхода на грядки – я справлюсь, просто нужно преодолеть свой страх. Как же там говорил мне бармен, дыхание ровное, глубокий вдох, задержка 5 секунд, выдох, и следить за дыханием.» Афанасий пробрался в коридор, вздрагивая от каждого шороха, на трясущихся ногах, медленно проследовал к выходу и был всего лишь на расстоянии вытянутой руки от своего спасения, когда тихий, вкрадчивый голос Ахмеда прогремел как гром при сильном ливне – «А никто не говорил тебе не лезть туда, куда тебя не просят, мой милый друг?» – Афанасий судорожно перевел взгляд на свой живот, откуда торчал нож из руки Ахмеда, которая дрожащими пальцами сжимала его, вонзая глубже ему в плоть. Велеса прикончила его ударом ножом в затылок.

– Прекрасно, Велеса! Я люблю тебя! – гордо произнёс Ахмед Иванов, – Если захочешь проводить меня, приходи вечером к предкам.

Афанасий умер, окончательно перестав дышать. И Ахмед Иванов развязными мягкими движениями обнял тело Валентины, и величаво поцеловал её в губы. Их часто дышавшие рты соприкасались в дикой страсти новой жизни. Он поцеловал её одними губами. Также величаво отошёл от неё. Его родители с ним вытолкали тело Афанасия и двоих женщин из дома Валентины. В дверях ещё раз обернулся Ахмед на дела своих рук, и вышел вслед за родителями из дома. А на улице участливо отец его спросил: «Ну, как ты себя чувствуешь? Не проголодался ещё?» В ответ на это Ахмед ничего не смог ему сказать. Все оценили его взрослым и способным мужчиной. Ахмед Иванов защитил свою честь в родном доме; способности, не видимые для мужчин, не живших в этом посёлке и чувствуемые издалека приезжими сюда. Увлекаемый женским полом, он снова вернулся в город – нужно искать новых друзей… сказать по-другому, невидимые людьми ловушки, столь явно видимые при общей опасности.

А ты хочешь в гости к Ахмеду?..

Глава 5. Сон или явь?!

Сны правдивы, пока они длятся. Но не живем ли мы во сне?

(А. Теннисон).

Ашот Тигранович Григорьян носил своё имя в честь известного советского механика. Был день, а он брёл себе по улице и что-то свистел. Рядом с ним шёл молодой мужчина и молчал, на него изредка поглядывая. Наконец, он не вытерпел. Мужчина среди бела дня достал небольшой пистолет и прицелился в Ашота.

В спонтанном ужасе Ашот выбил из его рук орудие убийства так, будто это был и не металлический пистолет вовсе, явно повидавший в эксплуатации уже не одно попадание, а мелкая невинная зверушка со смертельным оскалом, пронзающая Ашота своим взглядом, готовая вот-вот впиться в его жизненно важный орган, оставив многочисленные шрамы или ранения от неудачных попыток лишить его единственной жизни, от чего вопило живущее в Ашоте человеческое существо (суть). Ашотом он был назван не зря. Он был умным человеком и понял ситуацию мгновенно, услышав вкрадчивый голос незнакомца, который перед ним не мог отличиться элементарными деталями грамотности при охоте, часто создающей молодым хищникам серьёзные неудачи: ведь если он сейчас напал на него «не говоря при этом ни единого слова обличения шкуры своей», следовательно – мужчина явно был не много и не мало, а наёмник – больше ему нечего и бояться огласки своего нападения, чего работник торговли с 30-летним стажем допустить себе ну никак не мог. Итак, Незнакомец снова устремил к Ашоту пристальный взгляд, целясь в саму его плоть и кровь, в его сокровенные мотивы и намерения, и единственный для Ашота вариант, чтобы избежать драку с ним – проснуться!

Ашот открыл глаза и перед ним, вместо красивой нимфы, снова мужик. Его мозг узнал своего товарища Богдана.

– А что у тебя глаза такие растерянные? В этой квартире, поди, ещё твоя краля прячется в шкафу?