Fatum n-цатая версия. Venit summa dies et ineluctabile fatum. Часть II

Alexsundra Riamon

Fatum n-цатая версия. Venit summa dies et ineluctabile fatum. Часть II

2. Тропа судьбы.

Посвящается Cradle of Filth.

Фантомы

Звучит начало музыки «Damned In Any Language» Cradle of Filth.

«Синее марево сопок, освещённых ярким северным солнцем, быстро теряет краски, растворяясь в серых сумерках. И вот сумерки заполнили всё вокруг. Протягиваешь руку перед собой, и она превращается из живой в серую. Такое чувство, что это уже не твоя рука, а рука трупа. Гнус, озверевший после дождей, облепил её густым копошащимся месивом.

Испугавшись, Дарина поспешно выдёргивает руку из сумрака и проводит по ней ладонью, оставляя длинную, красную полосу, размазанной по коже крови, которую выпил гнус. Она запрокидывает голову. В небе, исполосованном всполохами, на недосягаемой высоте блестят крупные вечерние звёзды.

– Здравствуй, Дарина – дочь Зверя! – шепчут чьи-то губы.

– Здравствуй, Устинья! Как ты нашла меня? – сразу же узнаёт она голос своей подруги-шаманки.

– Это было трудно. Очень трудно разглядеть в сумерках среди тысяч троп одну, что привела меня к тебе.

– И всё же ты увидела.

– Увидела!… Твой след отпечатался в твоей судьбе… Какова она, дочь Зверя?

– Она тяжела…

– Я так и думала. Но я не обещала тебе, что тропа, по которой ты пошла, будет лёгкой и прямой. Наоборот! Я сказала, что тебе придётся перенести тяжёлые испытания… – шёпот замер.

Дарина услышала, словно из далёкого далека звуки камлания шаманки. Изображение Устиньи, одетой в отяжелённую амулетами духов-помощников, танцующую с бубном в руках, пришло к ней следом за звуками, составляя потусторонний фон вещего сна. А потом «зрение» женщины распахнулось!

Возле очага, на канне, покрытом шкурой оленя, сидел дух шаманки – маленькая обнажённая фигурка, облачённая в массивные серебряные украшения предков. На её плече возвышался огромный чёрный ворон, и голубой песец лежал у неё в ногах. В глазах зверя не отражалось пламя, как и в глазах ворона, и самой шаманки. Они сидели не шевелясь, смотря все на рисунок, которое вытанцовывал огонь, прыгая на сложенных горкой дровах.

– Дарина, я нашла тебя не просто так, потому что хотела. Я несу тебе печальную весть, но и надежду, что ещё не поздно!

– О чём ты говоришь?

– Тропа твоя свилась с тропой мужчины. Но мужчина этот скоро умрёт!

– О чём ты говоришь, Устинья? – выкрикнула Дарина, но та бесстрастно продолжала, не слушая её.

– Его дух-хранитель, потерялся в небесах, а беззащитная душа стала добычей равка. И никто кроме меня не сможет сразиться с равком. Его сила растёт с каждым днём, с каждой минутой. Поспеши! Равк голоден постоянно. Он пожирает твоего мужчину изнутри! И именно из-за него этот человек скоро умрёт! Дух его, вернувшись со звёздной тропы, не найдёт ничего! Так рождаются духи скорби! И нет ничего печальнее духа скорби в шаманской вселенной – неприкаянный, озябший, но всё ещё живой…

– Ты говоришь о самоубийцах?

– Да! Этот человек – самоубийца!…

Шаманка замолчала. Ворон встрепенулся и гаркнул. Глаза песца вспыхнули, живыми угольками, отражая фигуру Дарины. Зверь растянул пасть в ярко алой собачьей улыбке.

– Что же мне делать, Устинья? – выкрикнула Дарина.

– Моё имя – Шани Ро. Посмотри на бубен, что у меня за спиной. Этот бубен последний. Скоро придут ко мне… Я уже вижу звёздную карту своего пути. Поторопись! Ты и твой мужчина должны придти ко мне, пока не наступил срок…

Образы стали таять и Дарина отчаянно закричала.

– Какой срок, Шани Ро?

– Смерть! – ответил шёпот из наступающей черноты ночи.»

Возвращение привилегий.

– Устинья!

Дарина вскочила на постели. Постель была мокрой от пота, как и сорочка, в которой она спала. В памяти чётко отпечатался сон. Каждый образ, каждое движение, каждое слово. Сон породил в душе бурю эмоций. И прежде всего это был страх и ещё, так хорошо ей знакомое томление. Энергия требовала выхода. Надо было действовать, и действовать немедля.

– О, боже! Какое сегодня число? – автоматически задала она себе вопрос. Неважно, какой вопрос, просто так, чтобы сознанию было чем заняться. Но сознание уже было занято напряжённой работой. Она лихорадочно вспоминала последние события своей жизни. Жизнь: серая и однообразная. Её звезда – Эван – давно потерялась среди свинцовых облаков забвения.

Эван вернулся из тура по Америке и даже не сообщил ей о своём возвращении. Она узнала о дне его приезда случайно, из теленовостей, когда пила утренний кофе в баре. Эван выглядел на экране почти как всегда: всё те же тёмные очки, та же улыбка, те же приколы. Но был он как-то надломлен что ли, и от этой надломленности заносчив и злобен, и отвечал на вопросы не в такт, словно испытывая скуку и отвратность. Она ждала его появления с часу на час, а он не появлялся. Она ждала его приезда со дня на день. Но тщётно! Она не понимала, что происходит. Мистер Рон уклончиво ответил, что Эван ушёл из группы без объяснений и никого не хочет видеть.

– Даже меня? – переспросила Дарина.

– Депресняк… – мистер Рон пожал плечами.

– Кстати. Можешь жить у меня сколько хочешь. Я не против. – сочувственно похлопал он её по плечу. Дарина опустила глаза, чтобы не разреветься от внезапного прилива тоски.

– Спасибо, мистер Рон! Но я съеду, сегодня же!

Она сняла квартирку в Ист-сайте. И при оплате аренды, внезапно обнаружила, что её счёт очень значительно пополнен. Вначале на сердце стало тепло. Эван всё ещё заботился о ней. Но почему-то она потом поняла, что забота эта была его прощальным подарком. Хотя, впоследствии, она пыталась выяснить местонахождение Эвана, но никто не спешил ей рассказывать этого. Дарина чувствовала себя отвратительно. Словно навязывалась, или даже вешалась на шею Эвану. Ведь он явно избегал встречи с ней. И это совершенно сбивало её с толку. Ничего не понимая, она решила выждать и пустила события на самотёк, погрузившись в глубокое раздумье, переросшее в апатию. И вот это виденье!

Тщётно пытаясь вспомнить число дня, Дарина одновременно лихорадочно думала о том, каким способом разыскать неуловимого Эвку. И мысли привели её к единственно возможному выходу.

– Мюррей! – прошептала она. – Он ведь ему, как брат! Не факт, что они поссорились так круто! Я нюхом чую, что если кто и может рассказать мне об Эване, то это только Мюррей. Он сделает это по причине?… – она натянула брюки, оборвав мысль. Причины рассказывать ей об Эване у Мюррея не было. Но она упрямо сдвинула брови и зло прошипела. – По причине, что я заставлю его это сделать!

*****

Лорд Гершенкрафт встретил её весьма холодно. Но Дарина была благодарна обстоятельству, что её вообще допустили на порог замка. Она и не надеялась особо, что Мюррей захочет говорить с ней. Если честно она была внутренне готова к реальному штурму крепости. И вот, она в кабинете. Кругом антикварная мебель, доставшаяся лорду от предков, и сам лорд, сидит в глубоком кресле и, намеренно спесиво, смотрит на неё. Его волосы одеты в старомодную сеточку. Шёлковый халат, скроенный под японское кимоно, накинут прямо на пижаму. Дарина явилась ранним утром, когда лорд Гершенкрафт едва проснулся и сейчас принимал первый завтрак, состоящий из кружки кофе и ломтика хлеба с маслом, посыпанным крупной солью.

– Какого чёрта ты припёрлась сюда, да ещё в такую рань? – вместо здрасти спросил Мюррей.

– Мы с вами далеко не друзья, лорд. И поэтому неподходящее время для визита не может сделать наши отношения хуже, чем они есть на самом деле.

– Отлично! Вот и поздоровались! Так какого… тебе надо?

– Скажите, Мюррей, вы знаете что-нибудь об Эване?– задала она вопрос в лоб.

Лицо графа оставалось непроницаемо равнодушным. Он брезгливо молчал и потягивал кофе из кружечки так, словно Дарины не было здесь.

– Пожалуйста! – взмолилась она, и снова напоролась на тишину.

Мюррей опустил чашку на блюдце и теперь вперил взгляд на женщину.

– А ты… стала красивой! – заключил он, словно не слыша её мольбы. – Эвка был прав, говоря, что такая сучка, как ты будет собирать вокруг себя всех кабелей. – произнёс он явно издеваясь. – Ты уже трахалась с кем-нибудь? Молчи! Всё чтобы ты не сказала по этому поводу – всё неправда. – он закурил толстую сигару.

Дарина пропустила мимо ушей услышанное. Но Мюррей решил вести игру только по своим правилам.

– Ключ в двери, красотка, пойди и запри её. Живо!

Она подчинилась. Замок щёлкнул. Боже! Как она ненавидела этот звук! Мюррей развязно развалился в кресле, потягивая сигару без настроения.

– Ну что ты стоишь? Иди сюда! – пригласил он её, жестом показывая ей место рядом со своими ногами, обутыми в лёгкие тапки.

Дарина нерешительно стронулась с места и прошла к нему. Мюррей оглядел её с ног до головы, бесстыдно останавливаясь взгляд там, где ему хотелось – на прелестях женщины! А потом вынул из-под спины парчовую подушку и бросил её себе под ноги.

– Это чтобы тебе мягче было. – он бросил не затушенную сигару в пепельницу

– О чём вы, лорд Гершенкрафт?

– О том самом, красотка! – с самодовольным видом, он распахнул полы халата. – Эвка разве хочет встречи с вами, красотка?

Дарина промолчала.

– Вот и я о том же! Вообще-то он и со мной встречаться не хотел, но куда он денется от своего кровника?!

– Так ты знаешь, где он?

Мюррей ухмыльнулся. – Подай мне виски, сучка! – кивнул он подбородком на зеркально стеклянную стойку мини бара в стене.

Дарину внутренне передёрнуло от того, как её сейчас унижали. Но она исполнила его просьбу. А Мюррей взяв стакан, схватил её за руку и дёрнул, приблизив её лицо к себе. Смотря ей в глаза с нескрываемой злобой, он медленно отпил глоток, спокойно поставил стакан на столик, и резко, наотмашь врезал ладонью Дарину по лицу, рассекая той рот.

– Больно? – вежливо поинтересовался он, всматриваясь в её лицо.

Она не издала ни звука, только опустила глаза смиренно и чуть улыбнулась уголками разбитых губ.

– А так?! – и Мюррей плеснул ей в лицо виски.

Спирт обжёг свежую ранку, и Дарина замерла и побледнела. «Боже! как легко привыкаешь к блаженству спокойствия, как легко организм забывает о самозащите, как тяжко реагирует он на возобновившийся напряг.» – она закрыла глаза, словно во сне слыша голос Мюррея.

– Я вижу, что ты, я и Эван связаны какими-то нерушимыми узами, моя сладенькая. И я подумал, что было бы не честно оставлять тебя, тварь, в неведении о последствиях, что произошли в жизни моего брата по ТВОЕЙ вине! Но я также подумал, что было бы глупо, просто так взять и выложить тебе всю информацию об Эване. Тем более, что мне она тоже досталась не дёшево.

– Чего ты хочешь от меня?

– Ха! Чего хочу? Всё просто! Морального удовлетворения. Я хочу втоптать тебя в грязь!

– Желание сродни тому, которое ты питал к Гемме?

Мюррей ещё раз ударил её по лицу теперь стаканом. От такого удара, женщина охнула и рухнула на колени, схватившись за лицо. Из-под пальцев её потекла кровь.

– Ну, хватит притворяться, красотка! – пнул её ногой Мюррей. – Ну что такое? Подумаешь, личико поцарапалось. Он грубо отнял руки от её лица. – Какая ты покорная стала, просто шёлковая. И всё из-за Эвана. Тебе и правда полагается приз! Я расскажу тебе об Эване всё, что знаю, уверяю тебя, но только и ты отплатишь мне услугой за услугу.

– Какая услуга. – выдавила из себя Дарина провалившийся в глубину горла голос.

– Всё довольно невинно, Бурея. Ты сейчас встанешь на колени передо мной и будешь сосать у меня. Ты будешь стараться! И знаешь почему? Моё желание оказать услугу тебе будет расти в зависимости от того, как ты будешь вылизывать мой член. – и Мюррей ткнул её ногой в плечо.

– Ну что ты медлишь? Давай, давай! – он быстро обнажился перед нею. Его лицо преобразилось, от предвкушения столь необычного сексуального приключения. И не дожидаясь инициативы женщины, он схватил её за руку, насильно притягивая её к себе. И вдруг, осёкся, потому что Дарина расхохоталась.

– Ты что, с ума сошла, тварь? – рявкнул он.

– Да нет, Мюррей. – ответила она, смеясь и облизывая окровавленный рот. – Ты – дурак! – выразилась она коротко.

– Что? – возмутился он.

– Чем ты тычешь мне в лицо? Самым слабым местом во всей мужской конституции! Ничего не боишься, говоришь?

С этими словами, Дарина без стеснения, и даже обрадовано, протянула руку, схватила мужчину за… причём всё в одной охапке и сдавила так, что Мюррей взвыл и замер, глаза его вылезли из орбит от невыносимой боли. Реакция продолжалась. И Дарина хорошо знала её продолжение. Надо только отразить одно единственно нападение. И Мюррей ткнулся рукой… Она легко поймала его за пальцы и добавила жару, вывернув их в жестоком болевом приёме. Мюррей заорал так, что прислуга в замке всполошилась. В дверь кабинета затарабанили, но Дарина не обращала внимания на образовавшийся ажиотаж.

– Они не успеют в любом случае. – холодно погасила она огонёк надежды на помощь в глазах Мюррея. – У тебя есть только один способ, окончить эту агонию. Скажи мне, где живёт Эван и всё! Я отпущу тебя и уйду. Я даже гарантирую тебе здоровое и сильное потомство, от того, что все твои мужские причинности останутся при тебе. Так, где он живёт?

С придыханием, Мюррей выложил ей адрес Эвана.

– Это на севере Англии. – закончил он.

– Как знать, что ты не врёшь мне?

– Прости! Гарантии нет! – зажмурился тот.

– Ну, хорошо!… нет, так нет… – она чуть ослабила хватку и приблизилась к Мюррею, прошептав ему на ухо соблазнительным голосом – Мюррей, как ты не понимаешь, сейчас гарантией станут твои… яйца!!! – выкрикнула она последнее слово и с новой силой продолжила пытку. Мюррей завертелся, как на сковородке и плача выложил ей теперь всё как есть.

– Это совсем рядом миль сто пятьдесят. Дом на отшибе.

– Это верный адрес? Или мне ещё раз надавить на тебя?

Он не смог ответить ей, только зажмурился и утвердительно кивнул. И Дарина отпустила его.

– Сука, ты не выйдешь отсюда, тебя поймают. Тебе место за решёткой, зверюга! – ныл он.

Она расхохоталась.

– Ах, Мюррей, милый, я и не думала, что наше сексуальное развлечение, будет так обнародовано. Скоро вся округа узнает об интимных пристрастиях лорда Гершенкрафта. Я совсем не собираюсь молчать и с удовольствием всем всё расскажу. Тебе нужны такие сложности в жизни?

– Вот же Сука, вот тварь!!! – Непрерывно говоря эти слова, Мюррей встал, кое-как доковылял до двери и сам открыл её. Прислуга, столпившаяся в коридоре, опешила.

– Всё в порядке! Мы репетировали! – ляпнул Мюррей первое, что пришло в голову. Дарина вышла из кабинета и по-дружески помахала лорду ручкой.

– До встречи, сэр!

– Ага, век бы тебя больше не видеть, сука! – буркнул он себе под нос и захлопнул дверь. Прислуга ещё несколько секунд стояла в совершенной растерянности. Первым вышел из коллапса дворецкий.

– Господа, как я понял, ничего преступного не произошло. Так что предлагаю всем заняться своими делами.

Знакомься, крошка, я –тот, кто я есть!…

Она стояла перед дверью незнакомого дома. И это действительно был дом на отшибе. И судя по его виду «отшиб» характеризовался не только расстоянием от городка, но и всем тем смыслом, что таило в себе это понятие.

Дом старый и обшарпанный; окна затянуты пыльными, непроницаемыми для света шторами; садик зарос бурьяном. Складывалось ощущение, что дом не жилой. Таким запущенным и опустелым он казался.

Дарина нажала на кнопку звонка. Звука не последовало. Тогда она тронула дверь рукой. Та со скрипом открылась, предоставляя взору женщины сумрак и хлам запустения. Дарина вошла внутрь, притворила за собой дверь. Вонь немытой посуды и протухших остатков еды ударила в ноздри. Но это её не смутило. Она не была неженкой и чистоплюйкой изначально. Пошарив по комнатам первого этажа и не найдя там ничего привлекательного, она поднялась наверх. Дверь в спальню была приоткрыта. Дарина заглянула в комнату и замерла, совершенно убитая картиной распахнувшейся перед ней.

В глубине комнаты, на покрытой грязной до черноты, скомканной простынёй кровати, в позе эмбриона лежал Эван. Он не шевелился и казался мёртвым. Дарина робко подошла к нему и воззрилась на того, кого так страстно хотела видеть.

Эвка изменился до неузнаваемости. Одетый в одежду не первой свежести, он был грязен, очень худ, давно не брит и от него несло смрадом мертвечины. Она тихонько тронула его за плечо. Эвка был тёплым. И вздохнула облегчённо, когда нащупала слабое биение сонной артерии на шее. Значит он был живым. Но он не отреагировал на прикосновение. И тогда она перевернула его на спину, почувствовав себя огромной хищной зверюгой, которая натолкнулась на падаль и теперь заинтересованно разглядывала её, пытаясь сообразить, что тут съедобно, а что нет. Эвка показался зверюге абсолютно не съедобным. Но Дарина осторожно стянула липкое от пота одеяло с его груди и продолжала рассматривать мужчину. А тот, не открывая глаз, не соображая, что происходит, с трудом разомкнул запекшиеся губы и промямлил через силу.

– Констанццо, оставь его там… – и протянул Дарине мокрую ассигнацию. Она удивлённо приняла бумажку. Эвка со стоном отвернулся к стене, принимая прежнюю позу. Он оставался совсем безразличным и, наблюдая происходящее, Дарине не оставалось ничего, кроме как сокрушённо покачать головой.

Она ещё некоторое время стояла возле кровати, не понимая, что происходит. Но одно она понимала чётко. С Эвкой твориться что-то из ряда вон выходящее. Что он нуждается в помощи, что он медленно умирает, забытый и заброшенный всеми. Что он бессилен и напуган пожирающей его изнутри тварью настолько, что предпочитает находиться в полном неведении страшной реальности творящейся с ним.

Дарина опустила дорожную сумку на пол, стянула с себя куртку и небрежно бросила её на кресло, заваленное нестиранными шмотками.

– Если мне придётся здесь ночевать, то только не в такой вони! – заключила она.

Спустившись вниз, она клацнула выключателем. Лампочка вспыхнула и взорвалась. Дарина зло усмехнулась.

– Для начала надо лампочку купить и поесть чего-нибудь. Чего-нибудь такого лёгкого! куриный бульон вполне подойдёт, я думаю…

*****

Если и существуют на свете духи нечистот, то сейчас они улепётывали из этого дома со свистом. Дарина отрыла среди скомканной упаковочной бумаги магнитофон и врубила в него диск с музыкой Эвана. Под эту музыку она легко и быстро разделалась с бардаком. Не утруждая себя ни мытьём посуды, ни разгребанием вещей. Она просто выкинула всё в мусор. Вымыла пол и стёрла пыль. Изведя, таким образом, нечистоты на первом и втором этажах, Дарина наконец-то ввалилась в спальню с тряпкой и ведром воды, и остановилась в нерешительности. Эван больше не лежал на постели. Он сидел на ней. Его правая рука была перетянута резиновым шнуром, и он, дрожа и морщась, вгонял себе в вену иглу шприца. А рядом с ним, прямо на полу валялся порванный пакетик от героина, стальная ложка и зажигалка.

– Здравствуй, Эван! – произнесла Дарина холодно.

– Привет, глюк! – уставился он на неё, вздохнул, вынул иглу из вены, шипя от боли и отвращения. Со злостью бросил шприц на пол, в добавок ко всему набору, валявшемуся там. И, продолжая корчиться, задёргал ногами, запихивая эти предметы под кровать, чтобы не видеть их. А потом слабо стянул с руки шнур и снова уставился на женщину. Глаза его помутнели и он бессильно грохнулся навзничь спиной на кровать. Подтянул под себя ноги и перевернулся лицом к стене, скорчившись.

Дарина не трогала его. Она, молча и зло, уничтожила грязь в его комнате, а потом, когда в доме не осталось ничего из грязи кроме постели и лежащего на ней Эвана, она сосредоточенно принялась и за них.

Струя воды ожесточённо лилась из крана, наполняя ванную. Дарина пощупала воду.

– Пора! – подбодрила она себя, ясно чувствуя, что сейчас ей предстоит самый настоящий бой.

*****

Подойдя к мужчине, она бесцеремонно раздела его догола. Эвка слабо сопротивлялся, не понимая происходящего, и хихикал. Она подняла его на руки и отнесла в ванную. Но едва теплота воды коснулась его тела, как Эвка забарахтался в ней со всей силой, что ещё осталась у него, пытаясь вылезти прочь и невнятно выкрикивая, что он не щенок и не хочет, чтобы его топили. Он был не на шутку перепуган. Дарина едва удержала его. Но наконец, силы его израсходовались и довольно быстро, и Эван покорно замер, тяжело дыша.

– Не бойся, всё хорошо. Это просто ванная. Я просто искупаю тебя. Тише. – шептала она ему на ухо прижимая его голову к своей груди и гладя по спутанным волосам.

Эвка закрыл глаза, запрокинул голову назад и издал странный звук: не то вздох, не то стон, ни то бульканье. Дарина выпустила его из рук.

Очень осторожно она оттирала с Эвана заскорузлую грязь мягкой губкой. Ещё осторожней выбрила его лицо и почистила зубы. Эван был на удивление тих и покорен. Он сидел в ванной безвольным растением, уставившись в одну точку, и не сопротивлялся больше. Сказать, что он ничего не чувствовал? О, нет! он замер, испытывая двойной смутный кайф от того, что ширнулся, и от того, что его тело обвивалось сейчас дыханием чистой кожи. И может, именно это дыхание и проветрило его мозги, затуманенные дурью. Когда Дарина заканчивала его мыть, взгляд мужчины заметно прояснился.

– Дари… – узнал он её.

– Да, Эван. Это я.

– Ты настоящая? – тут же поинтересовался он. И слабо попытался коснуться её лица.

– Ещё как настоящая! – подтвердила она, прижимая его ладонь к своему лицу. Глаза Эвки расширились.

– Откуда ты?

– Не важно, я нашла тебя. Ты ведь хотел этого?

– Очень! – выдохнул он это слово вместе со слезами, навернувшимися на глаза.

Дарина вынула пробку, спуская густо сдобренную свёрнутыми хлопьями грязи воду в канализацию. Врубила душ и стала поливать Эвку горячей водой. Он замычал возмущённо и замахал руками.

– Тихо! Не надо так орать! Я только сполосну тебя. – рявкнула Дарина, хватая его руки и усмиряя его насильно.

Он затих, его колотило крупной дрожью. Глаза были, как у кошака, которого купают против воли.

– Я не боюсь, не боюсь! – шептал он скороговоркой, сплёвывая воду. И вдруг выгнулся дугой и заорал во всю силу своих лёгких. – Я не боюсь вас, суки! Я вас всех разнесу вдребезги! – и, сжавшись в комок, на дне ванной, сморщился в глухом рыдании и хохоте.

– Ну конечно! Ты им всем покажешь, как жить не надо! – заботливо подтвердила Дарина.

Она властно подняла его на ноги. Мокрый Эвка повис на ней безвольной кишкой. Она аккуратно завернула его в полотенце, рывком вынула из ванной, и, обхватив за торс, понесла его в комнату. Эвка обнял её за шею и, склонив на её плечо отяжелевшую голову, ласково шептал.

– Мама, мамочка моя, мама. – и опять расплакался, перебивая рыдания припадочным, сиплым смехом.

*****

Она всё-таки засунула ему в рот несколько ложек куриного бульона. Эван плевался. Но Дарина насильно заставила его проглотить жидкость. Борьба с упрямцем, ошизевшим от наркоты, в конец утомила её. Эвка был похож на сумасшедшего. Он, то начинал пугаться чего-то, то плакать, то смеяться до коликов, но иногда его сознание прояснялось. И в такие мгновения он удивлённо смотрел на Дарину и робко спрашивал, настоящая ли она. Наконец, буйство героина в крови пошло на спад. Утомлённый, он рухнул на постель и забылся глубоким сном. Дарина, уставшая и вымотанная до предела, упала рядом, обнимая его и заставляя себя ни о чём не думать, только спать.

*****

– Дари…

Она дёрнулась во сне, как от толчка. Такое мощное действие произвёл на неё звук, слетевший с губ Эвана. Она проснулась. Эвка лежал рядом, повернувшись к ней лицом, и дрожал.

– Дари, ко мне никто не приходил в-вчера? – заикаясь, спросил он.

– Констанццо?

– Да! Он ни-ничего не остав-лял мне?

– Да. Не бойся. Я купила то, о чём ты думаешь.

– Г-где? – его зубы клацали, так его трясло.

Она встала, порылась в сумке и достала оттуда небольшой бумажный пакетик.

– Дай! Дай сюда! – потянулся за ним Эвка жадно.

– Лежи уж, я сама всё сделаю. – усмехнулась Дарина, наблюдая злой алчный блеск в глазах того.

*****

Она, незаметно для Эвана забабахала дозу, но не всю. Сев на кровати, она перетянула его левое плечо. Правая рука Эвки была исколота настолько, что на ней не осталось живого места. Он вздрогнул и зажмурился, когда она вонзила иглу шприца в набухшую вену.