Аделаида: путь к Тьме

Ульяна Муратова

Аделаида: путь к Тьме

Том 1. Аделаида: путь к Тьме

Пролог

К Дамми́ру я пришла добровольно. Дважды споткнулась по пути, но это от волнения. Судорожные вдохи-выдохи не помогли унять сердцебиение. Напротив, попытка успокоиться закончилась нервной дрожью и вспотевшими ладонями. Взять себя в руки гораздо сложнее, если они влажные.

Его кабинет был просторным, светлым и сдержанным – под стать хозяину. Маг Света смотрелся в нём органично, как ещё один предмет мебели: такой же сухой, жёсткий и лишённый каких-либо эмоций. Он стоял возле стола, заведя руки за спину, и изучал меня пристальным тяжёлым взглядом.

От Дамми́ра зависела моя дальнейшая судьба, и я рассматривала его с жадным любопытством, пытаясь хоть что-то прочесть в его глазах. Высокий, атлетичный, пожалуй, даже привлекательный, если бы не холодное, отстранённое выражение лица. Чёрные кудри не разметались в беспорядке, как и положено порядочным кудрям, а лежали строем, в котором каждая прядь боялась выбиться из прически, ведь за такое её могли не за ухо заправить, а вырвать с корнем.

Я почувствовала прикосновение чужого заклинания и вздрогнула, но сопротивляться не стала. Было бы наивно предполагать, что маг такой силы меня не раскусит. Выражение его лица перестало быть отрешённо-скучающим. Наоборот, он буквально впился в меня чёрными глазами.

– Значит, вот как… И долго же тебе удавалось всех обманывать. У меня есть доказательства, что именно ты убила мою сестру. За это тебя казнят, – голос был равнодушным, таким говорят, что зима в этом году ожидается холодная. – Картина преступления мне вполне ясна. Однако я хочу знать, кто тебя нанял. У тебя есть выбор: открыть имя заказчика сейчас или после пыток. Во втором случае ты расскажешь даже то, чего не знаешь. И это будет больно. Очень больно. Выбирай. Я своё получу в любом случае.

Даммир резко вскинул руку. Пространство колыхнулось, на его пальцах заплясали всполохи Света, и в комнате развернулась магическая сеть. Всё произошло так быстро, что я не успела отреагировать, только мысли поскакали вразнобой.

«Нужно ему всё объяснить!» – воскликнул Разум.

«Нужно бороться! Мы же знаем целых два вида щитов! Мы его победим!» – возразил Оптимизм.

«Таки, конечно, победим. Магичка-недоучка на тропе войны, все прячьтесь, а то рискуете сдохнуть. От смеха!» – встрял Сарказм.

«Бежим! Вон шикарное окно – сигаем в него!»– заверещала Паника.

«Мы можем прыгнуть с места и в шпагате, изящно раскинув руки, распахнуть створки ногой и красиво исчезнуть в окне», – поддержала её Грация.

«Ты, Грация, на днях в дверной проём не вписалась, у нас до сих пор на плече синяк. А сейчас не до того – нас вообще-то убивать собираются!» – ответил Разум.

Паника снова взвыла: «В окно! Бежать! Спасаться!».

Стало страшно. По-настоящему страшно. Даммир не выглядел шутником. Напротив, если верить молве, он всегда был крайне серьёзен. Сильнейший маг Шемалья́ны, один из Высшей Десятки, учёный и боец, каких единицы. И сейчас в его глазах полыхала ледяная ярость.

– Гранда́й Даммир, пожалуйста… – нервно сглотнула я.

– Кто ты такая? Зачем ты убила мою сестру? – его взгляд обжигал холодом.

Сеть в комнате набухла, напиталась светлой магией и угрожающе зазвенела.

Внезапно проснулась Злость: «Мне кажется, или тут кто-то потерял берега? Он тут вообще кто? Какого рожна нам угрожает?! Пусть катится вслед за своей звезданутой сестрицей! Мы ему ещё плюнем на могилку!».

Я подняла магические щиты и приготовилась дорого продать свою жизнь.

Глава первая, в которой сначала всё хорошо

Перед выходом я привычно проверила, всё ли с собой: ключи от машины и квартиры, телефон, кошелёк, документы. Без остального в крайнем случае можно и обойтись. Окинула взглядом своё отражение в зеркале и осталась довольна: тугие, как пружинки, мелкие кудри вьются в художественном беспорядке, взгляд весёлый, а ямочки на щеках готовы к улыбке. Блеск!

Я, конечно, не классическая красавица. На постер Диора меня бы не взяли, а вот в рекламу Бенеттона – вполне. Чуть оттопыренные ушки несколько портят почти идеальную картину. Так уж вышло, что мамин отец был темнокожим мулатом. В анналах семейной истории его причислили к американцам, но кто знает, как всё было на самом деле? Может, говорил по-английски, и этого бабушке хватило, чтобы на глаз определить национальность. Причём степень владения английским роли точно не играла. Иностранных языков бабушка всё равно не знала.

В общем, так получилось, что они встречались, он ворковал что-то на иностранном, она ничего не понимала, но всему верила. Потом страстный мулат исчез за границей железного занавеса, а бабушка осталась в холодной тогда ещё Советской России.

В 1981 году в Москве родилось немало олимпийских деток, и мама была в их числе. Она у меня чудо как хороша. Папа говорил, что потерял голову, едва её увидев. Неудивительно: нас до сих пор принимают за сестёр. А длинные чёрные мамины локоны побудили немало её приятельниц сделать химическую завивку. Надо признать, не всегда удачную – тут уж либо дано от природы, либо нет. Смоляные кудри и смугловатая кожа у меня от мамы, а ярко-голубые глаза – от блондина-отца.

Подмигнув отражению, я закрыла дверь и спустилась к машине. Коля попросил отвезти какие-то заказы, и хотелось ему помочь.

Коля… Три года назад мы познакомились в общей компании. Он старше на семь лет и идеален во всём: высокий, спортивный голубоглазый красавец-блондин с умопомрачительной улыбкой. Он умён и независим, организовал свой бизнес и преуспевает. А ещё играет на гитаре и потрясающе поёт. Конечно же, я влюбилась. И не я одна.

До восемнадцатилетия Коля внимания на меня не обращал, но потом начал выделять… Мы встречались уже семнадцать дней, и я была до неприличия счастлива. Да, виделись редко, и в основном приходилось помогать ему по работе, но я относилась с пониманием. Он занят, у него столько дел и проблем. Я, конечно, немного ревновала его к Ире, которая работала администратором в его чайном магазине, но дурные мысли старалась загнать поглубже.

Я села в ярко-жёлтую «Ко́рсу» – подарок отца на совершеннолетие – и вырулила из двора, отправляясь в Колин магазин. Там и заказов-то всего три. Коля обещал, что когда я с ними закончу, мы посидим где-нибудь вдвоём. Если, конечно, не возникнут срочные дела. А они, к сожалению, постоянно нам мешали. Он так хотел проводить со мной больше времени, но не мог.

Папа ворчал, что я «бесплатно работаю на благо другого мужика за семейный счёт», но разве я могла отказать моему Коле? Ему же так сложно! А у меня после учёбы часто куча свободного времени. Младшие братья выросли достаточно самостоятельными, я их теперь только с тренировки по вечерам забирала, да и то не каждый день.

Подъезжая, я позвонила в магазин по громкой связи.

– Ира, привет! Пожалуйста, вынеси заказы минут через пять, а? Не хочу искать парковку.

– Я не могу оставлять магазин! – с противной интонацией ответила она. – Твоя парковка – не моя проблема!

– Ира, я подъеду к дверям!

– Вот и зайди в них тогда! – процедила она и бросила трубку.

Да, забыла упомянуть – наша с Ирой нелюбовь была страстной и взаимной.

Пришлось ставить машину на аварийку и бежать на первой космической к заветной двери, пока не влетела на штраф. На штрафы папа из принципа денег не давал.

– Привет ещё раз! Ой, что-то ты опять какая-то бледненькая, и круги вон под глазами. Всё болеешь? – с фальшивой заботой спросила я.

Ира ничего не сказала, только злобно цокнула в ответ.

Я схватила пакеты и унеслась. Ехать пришлось далеко, но хотя бы все три адреса находились примерно в одном районе. Не самом благополучном, кстати. Да и клиенты выглядели так, словно дорогой чай могли себе позволить с трудом. Один так и вовсе оказался почти беззубым и одетым в дырявую засиженную мухами футболку. Странное дело, на молочный улун у него деньги есть, а на нормальную одежду – нет?

Раздав заказы, я позвонила Коле.

– Алло, привет! Я закончила, где встретимся?

– Привет, малыш, тут такое дело… – раздался из динамика до дрожи любимый голос. – Езжай пока домой, я к тебе заеду вечером. Занят, не могу вырваться.

– Хорошо, тогда жду тебя дома.

Конечно, стало немного обидно, но не устраивать же скандал?

Коля приехал уже поздно вечером, в районе одиннадцати. Я выпорхнула из подъезда и села в его машину. Какое-то время мы страстно целовались, а потом он в очередной раз недвусмысленно положил мою руку на вздыбленную ширинку.

Да, тут у нас имелись некоторые разногласия. Я не торопилась переводить дела в эту плоскость. Мы и встречались-то меньше трёх недель, вот только Коля настаивал и говорил, что я «ломаюсь». Само это слово отзывалось внутри неприятным резонансом, но я понимала, что у взрослого парня есть потребности. Просто мне не хотелось вот так – впопыхах, в машине, а другого он не предлагал.

Я неловко убрала руку, и он чуть насмешливо посмотрел на меня.

– Как дела, малыш?

– Хорошо, только я скучала.

– Я знаю, малыш, но столько дел. Мы с тобой обязательно выберемся куда-нибудь вместе на выходные. Ты и я. Можно на следующей неделе, – предложил он, забравшись рукой под короткую юбку.

– Можно, – я обрадовалась его предложению и улыбнулась в ответ.

– Тогда договорились. Слушай, у меня к тебе просьба. Мне нужно машину в сервис отогнать, а я забыл вещи кое-какие дома выгрузить. Забери, а? Там всего одна коробка, просто неохота с ней переться от сервиса домой. Потом как-нибудь за ней заеду.

– Конечно, без проблем. А ты разве успеешь в сервис? Время уже позднее…

– Там круглосуточно. Завтра без машины, так что к тебе не приеду.

– Я могу сама подъехать.

– Не надо, ты же понимаешь, без машины тяжело время планировать. Встретимся через пару дней, когда тачку заберу. Идём, я отдам тебе коробку.

– Ты уже уезжаешь? – разочарованно спросила я.

– Ага, в сервис-то надо успеть, – ответил Коля, выходя из машины.

В душу постучались подозрения.

«Таки в круглосуточный сервис действительно страшно опоздать», – отметил Сарказм.

«Но спать-то ему, бедненькому, тоже когда-то надо, он так устаёт», – встрепенулась Любовь.

Я отмахнулась от неприятных мыслей и тоже вышла из машины.

– Может, всё-таки задержишься ненадолго? – прижалась я к Коле и заглянула в лицо.

– Если ты меня приласкаешь, то задержусь, – игриво ответил он.

– Тогда до встречи, – я смутилась и расстроилась.

Заклеенную скотчем коробку из-под принтера забирала, закусив губу. Ну почему он так себя ведёт?

– Малыш, ты же не обиделась? – спросил он, перехватывая меня за талию – Я так по тебе скучаю…

– Если скучаешь, то приехал бы хоть раз на пару часов, а не на пятнадцать минут, – мягко упрекнула его я.

– Ну, не разгоняй. У меня дела, я и так на другой конец города ехал, чтобы тебя увидеть. Всё, иди, пока не поругались, – он шлёпнул меня по пятой точке и сел в машину.

А я осталась стоять с коробкой в руках и ощущением, что всё у нас как-то неправильно. Домой поднялась раздосадованная и взвинченная, затолкала коробку в шкаф и завалилась на постель, бездумно пролистывая ленту новостей.

Коля не объявился ни на следующий день, ни через два дня. И даже про коробку не вспомнил. Спустя неделю, наполненную терзаниями и борьбой с гордостью, я позвонила сама.

– Привет, малыш! Я сейчас занят, наберу тебя в выходные. У меня неприятности.

– Что-то серьёзное?

– Да как сказать… решаемо. В общем, это… Сиди ровно, я тебе позвоню, когда всё утихнет.

Он сбросил вызов, а я в тревоге заметалась по комнате. Какие у него неприятности? С машиной проблема? В аварию попал? Обокрали? Ира что-то учудила, устроила недостачу? Или товар пришёл порченный, как в прошлом году? У него тогда с поставщиком до суда даже дошло. А может, магазин сгорел? Вчера в новостях показывали, что в центре города поджигали ларьки, неужели это и Колю коснулось? Или опять тёрки с налоговой? Можно попросить у папы телефон дяди Бори, кажется, он там работает. До вечера Коля трубку не брал.

Спала я отвратительно, больше ворочалась в постели, поэтому первая заметила, что утром свет в квартире вырубился. Замолчал холодильник, отвалился вайфай, стало тихо и тревожно. Пришлось идти и будить отца. А то ещё протечёт морозилка, мама будет ругаться.

Папа натянул футболку, пощёлкал автоматами на щитке в коридоре и, буркнув под нос что-то непечатное, нашарил в ящике фонарик. Дверь открыть даже не успел, только ключ повернул – и её с силой толкнули с той стороны, а в узкий коридор влетели здоровенные мужики в форме. Отца уронили на пол, меня прижали к стене и быстро зафиксировали. От испуга я не успела даже завизжать. Всё произошло в странной тишине, которую прерывали лишь хрипы, топот, короткий вскрик мамы и испуганные возгласы младших братьев.

Нас всех перетащили в зал. Кто-то зажёг свет, и вспышка резанула по глазам. Я на секунду зажмурилась. Встревоженная мама в шёлковом халате выглядела неуместно и потерянно на фоне омоновцев в бронежилетах. Страх и растерянность наполнили комнату.

– На каком основании?.. Что происходит? – прохрипел отец.

– Обыск. На основании постановления, – сухо ответил коротко стриженый парень с папкой в руках.

Он достал лист с печатью и махнул им у отца перед лицом.

В дверях показались соседи-понятые, и стало дико стыдно. Разумеется, одной из них оказалась подъездная сплетница Галина Александровна. Завтра весь дом будет судачить, что нашу квартиру штурмом брал ОМОН с вертолётов, а при обыске нашли четырёх расчленённых проституток.

Полицейские представились, скороговоркой зачитали постановление, но я не могла сосредоточиться на бесцветном канцелярском языке. Кто вообще так говорит? Что они имеют в виду?

– Вам предлагается добровольно выдать предметы и вещества, запрещённые в гражданском обороте. Имеются ли такие в этом жилище? – стриженый смотрел почему-то на меня.

Сердце стучало в ушах, от ужаса я онемела. Просто помотала головой и посмотрела ему в глаза. Подумала, что он слишком молодой, чтобы иметь настолько усталый и тяжёлый взгляд.

– Аделаида Смирнова, где вес?

В смысле «вес»? Какой вес? Не мой же? Тогда что такое вес?

Разум отказывался осознавать происходящее.  Не дождавшись ответа, полицейские приступили к обыску.

– Где ваша комната? – сразу спросил стриженый.

– По коридору и налево. То есть направо, – собственный голос звучал сипло и чуждо.

– Пройдёмте, посмотрим, что у вас там интересного.

– Ида? – взревел отец.

– Ничего, – пролепетала я, – у меня ничего нет.

Кровь стучала в висках, руки похолодели, к горлу подступила тошнота.

Когда обыскивающие добрались до коробки, я даже не дрогнула. Вот не возникло ни страха, ни плохого предчувствия. Интуиция позорно молчала, может, спала ещё.

Оперативники оживились. Галина Александровна закатила глаза в экстазе фальшивого сочувствия. Отец посмотрел на меня с такой болью и недоумением, что я едва не рухнула на пол. Мне было плохо видно из-за спин, но в коробке, кажется, лежали какие-то чаи, порошки и таблетки.

– А говорите, ничего нет, – хмыкнул стриженый оперативник.

– Папа, это Колина коробка, он попросил взять, потому что ехал в сервис, – затараторила я.

– Что?

– Это не моя коробка, я не знала, что там! Просто Коля сказал, что везёт машину в сервис, и попросил у себя подержать пару дней, – суматошно объясняла я.

Отец молчал.

– Чтобы ему из сервиса с коробкой не идти… – проговорила уже тише, осознавая, какую глупость сделала.

Галина Александровна алчно улыбалась, переводя взгляд с меня на отца.

– Папа, я клянусь, я бы никогда… Это не моя коробка, я не знала!

Слёзы подступили к глазам, руки затряслись, а я отчаянно захотела, чтобы папа мне поверил.

Его взгляд смягчился.

– Ага… Все так говорят, – небрежно бросил полицейский. – Куда ни плюнь, одни невиновные по тюрьмам сидят.

Дальнейшее помню смутно.

После окончания обыска меня вместе с коробкой увезли в отдел. Отец с дядей Витей – другом семьи и юристом – приехали следом.

События цеплялись друг за друга, мелькали лица, звучали голоса.

Но я застыла, впала в ступор.

Я перестала быть собой.

Что-то отвечала. С кем-то говорила. Куда-то шла. Где-то сидела. Чего-то ждала.

Мир погрузился в плотную вату. Я шарила по ней руками, и под ладонями то и дело проступали острые грани предметов, которые я перестала узнавать.

Оказалось, что меня «вели» уже две недели. Что есть оперативная съёмка того, как я доставляю наркотики. Что есть показания Коли, его закадычного дружка Димы и даже Иры, как я им предлагала купить дозу.

Меня определили в СИЗО, но камера даже не запомнилась. Всё вокруг казалось нарочито картонным, небрежно сделанным похмельным декоратором. Несколько раз меня водили на опознания. В кабинете присутствовали ещё две-три девушки и понятые. Тех, кому я возила чаи, я и сама прекрасно узнавала. Как и они меня. С каждым доказанным эпизодом лицо дяди Вити становилось всё мрачнее и мрачнее.

Дни шли один за другим, не задевая сознания. Я с трудом ела, не интересовалась новостями и даже толком не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Когда меня привели на свидание с отцом и дядей Витей, я попыталась сфокусироваться на разговоре.

– Ида, как ты могла? Как ты могла?.. – обречённо спросил отец.

– Папа, я правда не знала. Я думала, что это чай. У него же чайный магазин… – невнятно пробормотала я.

– Ты понимаешь, что сядешь? У них доказу́хи на три срока! – процедил отец, с хрустом сжав кулаки. – Отпечатки, съёмка, телефонные разговоры, даже переписка! Сначала вели Николая, но он утверждает, что настоящий дилер – ты. Ида, ты либо очень хорошая актриса, либо пустоголовая идиотка!

– Идиотка, – покорно согласилась я, опустив голову.

– Игорь, перестань, – вмешался дядя Витя. – Это делу не поможет. Ида, может, есть что-то, что мы можем использовать? Какой-то разговор? Не знаю, сообщение? Хоть что-то? – спросил дядя Витя.

– Нет… он всегда говорил «заказ» или «посылочка». «Ида, отвези посылочку». И я везла. Идиотка, да. Сколько мне светит?

– От десяти до пятнадцати. За особо крупный размер. Ида, очнись! Там одного метадона было полтора кило!

– Что такое метадон? – зачем-то спросила я.

Можно подумать, есть разница – метадон, кокаин или героин…

Отец схватился за голову, вскочил и заметался по обшарпанному помещению, отпихивая с дороги лишние стулья. Я с трудом узнавала в нём прежде спокойного и ироничного главу семьи, к которому привыкла с детства.

Дядя Видя с горечью посмотрел на друга, а потом обернулся ко мне.

– Ладно, Ида. Мы будем стоять на своём. Ничего не подписывай. Если вызовут на допрос без меня, то отказывайся от дачи показаний и ссылайся на пятьдесят первую статью. Мы постараемся что-то предпринять.

– Разве они не должны доказать, что я невиновна?

– Зачем, если у них уже есть все доказательства обратного? Дело раскрыто. Подозреваемая задержана. Верная палка. Да ещё и особо крупный размер! Твою невиновность теперь должны доказывать мы. Всё, Аделаида, нам пора. Помни про пятьдесят первую статью.

Я с тоской проводила взглядом осунувшегося отца, затем конвоир отвёл меня в камеру.

Поверить в происходящее я всё равно не могла. Всё вокруг казалось нереальным: предательство Коли, подлог, камера, другие женщины в ней, следователи, решётки, отвратительная еда, какие-то анализы и все доказательства против меня. Надежды на положительный исход не оставалось. Нельзя сказать, что мне было плохо, скорее просто никак. В спасительном оцепенении я не осознавала происходящее. Мир вокруг – бумажный, а люди – лишь нарисованные картинки.

Когда рано утром в камеру, минуя дежурного и все препятствия, вошёл странно одетый мужчина с подведёнными чёрным карандашом глазами, я тоже не удивилась. Как и тому, что никто не обратил на него внимания.

– Аделаида? – деловито спросил он.

– Да, – равнодушно отозвалась я.

– У меня для вас есть предложение, но давайте обговорим его в другом месте.

– Я без адвоката показаний не даю, – заученно ответила я.

– Да я не из этой… среды, – он обвёл камеру взглядом. – Хотите какой-нибудь напиток? Кофей? Или поесть?

Разум зацепился за слово «кофей» и заставил присмотреться к посетителю, которого больше никто не замечал. За столом в общей камере сидели четыре женщины, но на гостя они не кинули даже мимолётного взгляда, продолжая поливать помоями какую-то Соловьёву Настю. Одетый в тёмное мужчина неопределённого возраста от тридцати до пятидесяти оценивающе смотрел на меня. Со старомодной стрижкой «маллет» в стиле восьмидесятых он выглядел как привет из прошлого.

– Вы следователь?

– Нет, я маг. И здесь я расходую много силы, чтобы на нас не обращали внимания. Давайте поговорим где-нибудь ещё, я хочу предложить вам сделку.

Сделку? Мне? Зачем я ему нужна?

– А если я откажусь от вашего предложения?

– Тогда я верну вас обратно в темницу, никто и не заметит.

Почему-то слово «темница» в его устах показалось уместным и правильным.

Словно во сне я вышла вслед за ним из камеры. Никто даже головы не повернул в нашу сторону. Я ждала, что дежурный нас остановит, но он уставился в телефон и вообще не отреагировал, когда мы прошли мимо. Ни в одном из длинных коридоров, ни на выходе нас не окликнули. Бронированные двери странный гость открывал одним прикосновением. Его ладонь всякий раз окутывал сгусток тьмы, и металлическая дверь отворялась с лязгом, до которого никому почему-то не было дела. Пройдя бесконечный лабиринт проходов и вереницу коридоров, мы оказались на улице. Я посмотрела на утреннее небо.

– И что дальше?

– У меня к вам предложение, госпожа Аделаида. У нас, к сожалению, очень мало времени на разговор. Я из другого мира, ищу потенциальных жён для императора. Ваша кровь дала хорошую реакцию на совместимость с ним, и я приглашаю вас поучаствовать в конкурсе невест.

Я как-то сразу ему поверила. Видимо, ничему меня жизнь не научила.

– И когда?

– Портал? Через два часа, как раз успеете заехать с близкими попрощаться. Они ещё дома.

– Вы за ними следите? Как вы вообще меня нашли?

– Мы тщательно подходим к отбору претенденток, – одними губами улыбнулся он и поправил воротник старомодного плаща. На солнце сверкнули массивные, старинной работы перстни. – Мы обратили внимание на вас после медицинского осмотра, который вы проходили в институте, но ваш арест стал для нас большим сюрпризом. Мы даже на какое-то время потеряли вас из виду. Потребовалось время, чтобы разобраться в вашей системе правосудия. Давайте я посвящу вас в детали позже, сейчас у нас действительно мало времени.

– Как вас зовут?

– Шарито́н Торвиа́ль, Верховный маг Альмендри́и.

– Понятно, – заторможено кивнула я.

Происходящее всё ещё казалось странным сном. И этот Шаритон в латунных перстнях и подводке для глаз отлично в него вписывался. Он усадил меня в машину с водителем, и мы отправились домой. Адрес был ему известен. Для пришельца из другого мира маг вообще неплохо ориентировался в окружающей действительности. Однозначно лучше меня.

Подъездная дверь открылась, выпуская соседа с восьмого этажа. Тот буркнул какое-то приветствие и двинулся в сторону магазина. Мы поднялись на наш этаж и позвонили в дверь.

Открыл отец, и его глаза при виде меня стали просто огромными.

– Ты что тут делаешь? – изумлённо просипел он.

– Она пришла попрощаться, – Шаритон бесцеремонно задвинул меня в прихожую и захлопнул за собой дверь. –  Меня зовут Шарито́н Торвиа́ль, я маг из мира, который называется Карасте́ль. Не мне вам объяснять, что Аделаида попала в крайне неприятную ситуацию. У меня есть отличное решение – участие в конкурсе невест в нашем мире. Заключим магический договор, Альмендри́я – империя, которую я представляю – возьмёт на себя денежное обеспечение всех претенденток даже в случае проигрыша. Мы знаем, что Ида невиновна, у нас она будет жить спокойно, обучится магии. Здесь её ждёт темница, а у нас – обеспеченное будущее и возможность стать императрицей. Вот само соглашение, ознакомьтесь.

Повинуясь жесту мага, прямо из воздуха возник документ. Шокированные родители уставились сначала на него, потом на меня, а затем на Шаритона. Несколько бесконечно долгих минут они молчали, осознавая ситуацию.

Потом отец быстро пробежал договор глазами. Он, как ни странно, был составлен на русском.

– И что же, мы её больше не увидим? – спросила мама, утирая набежавшие слёзы.