Непальская красная нить

– Есть адрес?

Умница Светка не только сообщила адрес, но и дала подробнейшие инструкции, где и куда повернуть, как найти дом с арочкой, через которую нужно пройти во внутренний дворик, где находится вход в клуб. Мало того, подружка даже догадалась скопировать расписание, согласно которому ближайшее собрание «Лотоса» состоится завтра в десять утра. Я предвкушала скорое закрытие дела, и все-таки какой-то неугомонный бесенок дернул меня спросить наугад:

– Свет, а ты слышала что-нибудь про «Дом у реки»?

– Старый-престарый американский фильм-нуар, сплошная готика, – не задумываясь, выпалила Светка и принялась спойлерить в неподражаемой запутанной манере: – Детективная история, тебе понравится. В общем, там актриса, которая снималась в сериале «Звездный путь», закрутит роман с братом убийцы, а она была ему женой. Убийца с пьяных глаз убил горничную жены. Потом они с братом…

Одно наслаждение слушать, как Света пересказывает сюжеты фильмов. Пересказы у нее получались непонятными и сумбурными. Кто кому брат, кто кому сват – разобраться нет ни малейшей возможности. После таких спойлеров нестрашно садиться к телевизору. Все равно со слов подруги я так ничего и не поняла в этой старой кинокартине, поэтому просмотр обещает выдаться интересным.

Что ж, тайна дома у реки осталась неразгаданной, даром в какой-то момент меня посетила шальная мысль, будто Светка закроет все вопросы. Впрочем, возможно, и закрыла. Нельзя исключать, что Алюсик действительно записала на листочке название готического триллера, который ей посоветовали посмотреть друзья по клубу «Лотос».

Пока еще рано радоваться. Религиозное объединение – штука серьезная, совершенно неясно, кто за ним стоит: обычные «чудики», как назвала их Лиля, то есть люди, поглощенные духовными исканиями; или же это отряд фанатиков, управляемый тоталитарным лидером. Прежде чем идти к ним, необходимо хорошенько подготовиться. Самая лучшая подготовка – проверить, нет ли какого компромата на «Лотос Лакшми» у прессы. И я знала, к кому обратиться за помощью.

* * *

Никогда не приходите к журналисту раньше назначенного. Если он сказал, что освободится в пятнадцать ноль-одну, это значит, что в пятнадцать ноль-ноль еще будет занят. В таком режиме живут и работают журналисты, у газетных редакторов все гораздо хуже.

Мой давний приятель Игорь Сагателян (для меня – Гарик) занимал пост главреда в одном из крупнейших городских изданий, которое годик-другой назад влилось в какой-то медиахолдинг. Ясен день, возможность поболтать со мной когда угодно в разгар трудовых будней у Гарика отсутствовала, даже если бы бедолага в лепешку расшибся. Приятель выделил мне сегодня небольшое окошко, и меня угораздило приехать за двадцать минут до намеченного срока, отчего теперь приходилось сидеть в приемной. Здесь стоял стук и грохот, словно редакция работала на допотопных печатных машинках, не ведая об изобретении компьютера. Откровенно говоря, меня всегда удивляло, почему в редакциях так шумно, ибо ни одной машинки, равно как и никакого другого источника чудовищного грохота, я не приметила.

Дверь в кабинет главреда забыли закрыть, а возможно, оставили приоткрытой для сквозняка, так что я могла видеть и слышать происходящее внутри. Шум-гам не перекрывал доносившегося из кабинета торжественного монолога, с которым выступал гость Сагателяна. В пламенном трибуне, худощавом и седеющем, моментально узнавался директор Тарасовского ТЮЗа Геннадий Рожков. Директор, видимо приглашенный на интервью, не мог отвечать на вопросы сидя, отчего возвышался над столом, за которым в полном молчании внимали напыщенной речи хозяин офиса и какой-то другой человек, коренастый и абсолютно лысый мужчина, в котором угадывался худрук театра Иосиф Залкинд.

– Мы не просто служители муз, мы – рабы театра! – громогласно вещал Рожков. – И если в нашем славном ТЮЗе засорится унитаз, я возьму кружку, он возьмет кружку… – Директорский перст немилосердно указал на блестящий череп худрука. – Все возьмут кружки! И пойдем черпать!

Не проронивший ни звука Залкинд кивал, принимая нелегкую долю с истинно рабским смирением.

Двадцать минут показались пыткой. Еще больше терзала мысль о том, что Рожков задержится в редакции, а выставить за дверь столь важного гостя, которого интервьюирует лично главред, равносильно смертному греху. Деваться некуда, придется ждать и терпеть. Гарик, как никто другой, мог располагать публикациями, документами, фото и видео, аудиозаписями – словом, самыми разнообразными свидетельствами о темной стороне в деятельности городского клуба «Лотос Лакшми», куда мне предстоит наведаться завтра с тайной миссией.

Сегодня же фортуна продемонстрировала поразительную благосклонность, и деятели искусства удалились вовремя, на что я не смела и надеяться.

– Привет, Танюш! Как видишь, главный редактор порой подрабатывает журналистом, – пошутил Гарик. – Есть ви-ай-пи, к которым допускают только таких же больших шишек, как они сами.

В моем представлении ви-ай-пи – это чиновники и олигархи, а не директор театра. Главный редактор причислил Рожкова к их числу просто из уважения, и я не стала спорить.

– Именно твой доступ к большим шишкам мне сию же минуту позарез необходим, – ответила я.

Он отодвинул стул, жестом приглашая меня садиться, и так же жестом предложил кофе. Сглотнув слюну, я замотала головой. Кофе мне хочется всегда, но выбор Сагателяна меня не устраивает. Иногда Гарик покупает что-то очень хорошее, иногда бурду. То ли он ничего не смыслит в божественном напитке, то ли я слишком привередлива. Прежде чем приступить к расспросам, я поинтересовалась, каково у Гарика положение на личном фронте.

– Дома-то как? Как Марианна?

– Знаешь… Не скажу, что… Но лучше, чем было. Я над этим работаю. – Сагателян похудел еще больше с последнего раза, когда мы виделись. Дело тут не в напряженной работе – с ней он всегда справлялся превосходно. Осунувшееся и посеревшее лицо говорило о том, что борьба за спасение семьи, за сохранение отношений с женой выматывала мужика. – А у тебя что новенького? – Он лукаво подмигнул, намекая, что не здоровьем интересуется.

– Свободна и независима, – лаконично отрезала я, избегая затяжных и пустопорожних бесед о затишье на моем личном фронте. Хватит с меня Светкиных наставлений. – Расскажи, что тебе известно о клубе «Лотос Лакшми»…

– Знаю-знаю, – не дослушал Сагателян. – Туда моя приятельница ходит, я вас познакомлю. Гиляна Идрисова. Красивая женщина и хороший человек.

Вообще-то, насколько мне известно, по законам русского языка слова нужно располагать в другом порядке: хороший человек и красивая женщина. Но у Сагателяна, как всегда, Эрос на первом месте. Пока эти мысли проносились у меня в голове, Гарик взахлеб рассказывал о Гиляне, и его многословное повествование сводилось к одному сообщению: «Ах, какая женщина, мне б такую!»

Ладно, пусть выговорится! Слушая вполуха восторги Гарика, я в силу профессиональной привычки пробежала глазами по столу, «сканируя» ворох газет, распечаток, фотографий… На одном из снимков мой взгляд остановился.

– Откуда она у тебя?! – Возглас выдал меня с головой, хотя я не собиралась выбалтывать Гарику цель своего визита, ограничившись сбором сведений о «Лотосе». Но держать себя в руках не было возможности, поскольку с одной из фотографий на меня смотрело усыпанное золотыми веснушками личико в обрамлении полыхающего рыжего нимба.

На столе главреда лежал портрет Аллы Первухиной.

– Ого! Знал, что ты держишь руку на пульсе криминальной жизни Тарасова, но не думал, что посвящена в такие секреты, – почтительно произнес Сагателян. – Сообщение о ее смерти заняло от силы два абзаца в нашей газете.

О смерти? Почему тогда полиция не связалась с Первухиным? Тут я сообразила, что обозналась. Умершая удивительно походила на Аллу, но все-таки это была другая девушка.

В памяти всплыла недавняя заметка из криминальной хроники, в ушах вновь зазвучали разговоры тарасовцев, напуганных жутким происшествием. Анастасия Лукьянова, двадцати двух лет, ушла из дома две недели назад и бесследно исчезла, пока полиция не обнаружила ее тело со следами насильственной смерти в Малиновом овраге на окраине лесопарка.

Мне не хотелось рассказывать Гарику подробности о своем деле, тем более что без необходимости детектив обязан скрывать такого рода информацию и не засвечивать личность клиента. Поэтому я не стала объяснять, что перепутала двух похожих девушек, вместо этого решила увести внимание главреда в другую сторону, попутно разведав подробности о «двойняшке» Первухиной. Надо ведь держать руку на пульсе криминальной жизни Тарасова, как выразился Сагателян.

– Будь другом, Гарик, скажи, что тебе известно. Полиция отмалчивается, а мне нужно понять, связано ли убийство Насти Лукьяновой с одним из моих дел.

– Ага, значит, не во все секреты тебя посвящают люди в форме, – печально промолвил Сагателян и вдруг таинственно зашептал, радуясь возможности хоть с кем-то поделиться доверенной ему информацией: – У них есть гипотеза, что убийство совершено маньяком…

Через пять минут я получила исчерпывающую картину. Первоначально следствие прорабатывало традиционные версии: ограбление, нападение с целью изнасилования, конфликт с бойфрендом.

В приватной беседе со следователем Сагателян узнал о необъяснимых результатах вскрытия. Исследование травм на руках и ногах Насти показало, что девушку какое-то время удерживали связанной и подвергали пыткам. Консультация с московским экспертом из Главного управления криминалистики заставила полицию встревожиться еще больше: в своем заключении он настаивал, что характер травм свидетельствует о серьезной психопатологии преступника, который с высокой вероятностью может оказаться серийным убийцей.

– Москва полагает, что преступление мог совершить серийный маньяк. Наши не спешат это признавать. Никто бы не захотел на их месте. И те и другие согласны в одном – подробности дела должны быть скрыты от общественности на предварительном этапе следствия. Чтобы не поднимать паники, пока нет ответов на вопросы, – завершил свой рассказ Гарик. – Мне сообщили некоторые сведения только для того, чтобы я помогал ментам мониторить информацию в СМИ и пресекать любые утечки.

– Что тебе известно о личности Лукьяновой?

– Сирота, нигде не училась, работала уборщицей на вокзале, также подрабатывала в одном спа-салоне, еще кое-где. Кстати, с «Лотосом» никак не связана, по крайней мере, никогда там полы не драила, насколько известно… Стоп, уж не собралась ли ты ловить серийного убийцу?

Он выглядел испуганным. Все-таки Гарик – хороший друг и беспокоится обо мне, зная о моем умении искать неприятности на пятую точку.

– Не чуди вольным светом! – отмахнулась я. – Где я, а где серийные убийцы? Только хотела убедиться, что мое расследование не пересекается с делом Лукьяновой. К счастью, нет. Меня больше интересует, есть ли у тебя компромат на «Лотос». Скандалы, сплетни, слухи.

Трудно сказать, поверил он мне или нет. Я говорила искренне… или почти искренне. Просто кое о чем умолчала. Но не солгала в главном. С таким чудовищем, как серийный убийца, я не справлюсь. Это не работа для одиночки, здесь нужна команда опытных профессионалов с колоссальными ресурсами, масштабы которых я, при всех своих познаниях в криминологии, вообразить не сумею. Я всего лишь ищу сбежавшую дочурку, охоту на тигра давайте доверим специалистам.

С другой стороны, моя беглянка – точная ксерокопия убитой. Серийный маньяк в городе… Извращенец Олег, зафрендивший почти три сотни девушек…

Я поспешила отмахнуться от неприятных мыслей. Не сболтнуть бы Первухину о том, какие подозрения меня порой посещают. Он же умом тронется от ужаса!

– Не обессудь, компромата на «Лотос» нет, – развел руками Сагателян, возвращая меня к текущему расследованию. – Обычный клуб для общения. Проводят собрания, беседуют об индуизме и буддизме, обмениваются книжками, гоняют чаи и жгут ароматические палочки.

Жгут палочки? Вспомнился мятый розовый листочек с рекламой ароматических палочек, на обороте которого значилась надпись, лишившая меня покоя. Вообще это место представлялось мне весьма привлекательным для Аллы. Каждая новая деталь укрепляла меня в убежденности, что девушка сюда хотя бы разок наведывалась. Гарик сообщил немного, но достаточно.

Мое время истекало, пора покидать общительного главреда.

– Шноракалюцюн, – поблагодарила я на прощание с неистребимым русским акцентом. Выговорить языколомное слово правильно у меня не выходило, хоть ты лопни.

– Чего? – заморгал Гарик.

– Я тебе по-армянски «спасибо» сказала, – ответила я, еще больше усомнившись в своем произношении.

– Ну ты даешь, Тань! – искренне поразился главред. – Такая фантастическая интуиция, такая блестящая дедукция, но порой не видишь того, что прямо под носом. Я родился и вырос в Тарасове. Мои папа с мамой родились и выросли в Тарасове. Никто в нашей семье не говорит на армянском.

Он покачал головой, а я задумалась над его мягким упреком. Меня с первого дня расследования не покидает мучительное чувство, словно я и впрямь упускаю нечто важное, лежащее прямо под носом.

* * *

В телефонном разговоре с клиентом выяснилось, что Первухин три раза в неделю бегает по утрам, поэтому в то утро я договорилась встретиться с ним для совместной пробежки. Дело вот-вот будет закрыто, пропавшая дочка найдется, и я готовилась отчитаться о выполненных на текущий момент работах, внушив обеспокоенному отцу уверенность в благополучном исходе. Совместная пробежка преследовала и другую цель – поближе узнать Первухина, понять его личность и мотивацию. Мне хочется мало-мальски счастливого воссоединения семьи, а не очередной трагедии.

Розыск человека не ведется без проверки клиента. Кто ты и зачем кого-то ищешь? Нет ли у тебя, дружок, дурных намерений? Безоговорочное доверие и ЧДД (то бишь частная детективная деятельность) – вещи несовместимые. Мне хотелось верить Первухину, но частному сыщику нельзя позволять использовать себя в преступных целях. А ведь желающие находятся.

Прошлым летом побывала на семинаре для детективов в Питере, где с интереснейшей историей выступил глава одного из крупнейших сыскных агентств страны «Наша гарантия». Между собой мы, сыскари, называем это агентство «Наш Гаргантюа», потому что их босс Миша – двухметровый здоровяк – когда-то в молодости занимавшийся вольной борьбой.

Так вот, Гаргантюа поведал о том, как пришел к ним клиент, с виду наивный и простой, словно ситцевые трусы. Говорит, мол, ищу одноклассника (назовем его Васей Пупкиным), классный парень был, мы бы с ним вспомнили старые добрые, назюзюкались бы… Поиски одноклассников и старых друзей в нашем ремесле не редкость, причем иногда такая работа приносит легкие деньги. В тот раз один из сотрудников «Гарантии» тоже решил, что ему в руки плывут легкие деньжата, потому что у Пупкина имелся аккаунт в «Одноклассниках», где Василий, великий ипохондрик, чуть ли не ежедневно рассказывал о воображаемых проблемах со здоровьем: вчера чихнул, сегодня кашлянул. И сотни человек на полном серьезе давали Пупкину разнообразные медицинские рекомендации – от приема таблеток до энергетического воздействия на чакры.

Выяснить адрес проживания Пупкина представлялось задачкой нехитрой, тем более что в Васиных постах постоянно мелькали фотографии аптеки рядом с его домом, которую великий ипохондрик регулярно обогащал. Но тут сотрудник задумался, почему клиент своими силами не нашел столь популярного и общительного Пупкина. Мог бы не тратиться на недешевые услуги агентства, а вместо этого зайти на «Одноклассники», запросто отыскать там дружбана, начать с ним переписку и пригласить в шинок. Конечно, клиент производил впечатление человека туповатого, и все же в душе детектива зашевелился червячок сомнения. Стали проверять мнимого «дурачка», и выяснилось, что Васину страничку он давно нашел, но не знал, как вычислить физический адрес, при этом писать Пупкину напрямую не собирался. Почему? Да потому, что Пупкин – никакой ему не одноклассник. Это мужик, к которому ушла бывшая «дурачка». Хуже того, клиент искал Пупкина не для мордобития, а кое-чего похуже. Словом, ждало ипохондрика лекарство от всех болезней – могилка в лесу.

С первого дня работы я взяла за правило тщательно проверять клиентов. Временами допускала ошибки, выполняла проверку недостаточно добросовестно, упускала многое, но с годами отточила навыки скрининга.

Дмитрий Валерианович этой процедуры не избежал. Разумеется, проверка вовсе не сводилась к выяснению того, фальшивый ли у Первухина паспорт или настоящий. Паспорт, даже неподдельный, ничего не скажет о биографии человека и его намерениях. Я копаю глубже, пытаюсь разгадать мотивы клиента.

Проверять ученых – одно удовольствие. У каждого есть страничка на сайте вуза, в котором он работает, есть куча публикаций, многие из которых доступны для скачивания. Отзывы студентов на различных площадках, где можно дать оценку преподавателю. Добавим до кучи аккаунты в соцсетях, регулярно посещаемые студентами и коллегами. Вся цифровая и реальная жизнь как на ладони.

Дмитрий нравился людям. Хвалебных отзывов немного, а вот просто хороших, теплых слов о нем – предостаточно. Слепо доверять добрым комментариям я не спешила. Как ни печально признавать, но есть субъекты, которые умеют ловко внушить окружающим восхищение, тогда как с домочадцами ведут себя деспотически. Не хотелось бы приводить девушку в дом к тирану. Как-никак Алла ушла от отца. Сбежала. В двадцать лет подростковых бунтов не случается, не станем об этом забывать. Выходит, у них дома произошло нечто серьезное и весьма неприятное.

Чтобы заметить в человеке нездоровые наклонности, недостаточно порыться в интернете и почитать лестные комментарии. Лучший тест – провести в тесном общении с этим человеком по меньшей мере пару часов.

Мы встретились у зоомагазина, выполнили растяжку и побежали вдоль посадок по улице Балашова – главной зеленой ленте города, пересекающей исторический центр Тарасова с его милыми домиками. Первухин выглядел гораздо лучше, чем в нашу первую встречу. Бегал он так себе, чувствовалось, что с годами растерял форму. Я старалась не торопить его и не подавлять своим превосходством. Он заметил это.

– Спасибо, что подыгрываете, – улыбнулся он на бегу, – я теперь редко выезжаю на раскопки, плюс возраст. Запустил себя.

– У меня нет в планах обогнать вас, – великодушно отозвалась я, – потому что прямо сейчас мне нужно рассказать о проделанной работе.

Избегая лишних деталей и домыслов, я сообщила, что посетила академию красоты и редакцию газеты, в итоге вышла на клуб «Лотос Лакшми», куда Алла с большой долей вероятности могла заходить или ходит до сих пор.

– Вам что-нибудь известно об этом клубе? – спросила я, завершив отчет. – Как думаете, Алла заинтересовалась бы таким местом?

– Нет… ничего не известно… Но Алле бы там понравилось… с учетом ее интереса к Востоку… Давайте остановимся…

Он тяжело опустился на скамейку напротив здания Союза художников. Я подала Первухину бутылочку с водой, а сама использовала перерыв, чтобы повторно выполнить растяжку.

Вокруг ни души, город еще спал, лишь ранняя пташка пронеслась мимо на светло-сером «Ниссане», да круглосуточная аптека через дорогу приглашала заглянуть своей открытой дверью.

– Алла нашла в восточной мудрости отдушину, порядок, смысл, – неторопливо рассказывал Первухин, приводя в порядок дыхание и мысли. Вспоминать недавние грустные события подчас тяжелее, чем случившиеся при царе Горохе. – Меня это успокаивало, потому что после смерти Лизы девочке требовались умиротворение и надежда. Знаете, Алла даже татуировку сделала. Падма.

Признаюсь, слово мне незнакомое. Это он про цветок на бедре девушки?

– Что такое падма? – прямо спросила я.

– Символ в виде цветущего лотоса. – Ответ подтвердил мои догадки. – Правда, я своими глазами не видел. Однажды она пришла из тату-салона и сказала, что нашла себе красивую картинку. Показала на телефоне фотографию из альбома. Мы с ней тогда много говорили. Минуты общения между нами стали очень редки в последнее время.

– Вы одобрили татуировку? – Я присела рядом и достала свою бутылочку.

– Нет. Но Алле ничего не сказал. Пусть ходит с татушкой, если хочет.

– Почему не одобрили?

– Тату набивают по двум причинам. Первая – избыток свободного времени и жажда ярких впечатлений, чего-то свеженького. Вторая – подавляемое недовольство собой, желание себя перекромсать. Все равно что резать бритвой лицо перед зеркалом. Тот, кто собой доволен и у кого жизнь насыщена, не нуждается в «рисовании».

Что-то в его словах есть. По крайней мере, мои многолетние наблюдения за людьми отчасти подтверждали выводы Первухина.

– Знаете, – продолжал он, – при покраске волос девушка ведь тоже не дурью мается, а хочет каких-то изменений в себе и в своей жизни.

Ой, не сказала бы! Знакома с двумя дамочками, которые точно дурью маются, когда наведываются в парикмахерскую. Но в целом, опять же, Первухин говорил правильные вещи. Неспроста Светка советует мне покраситься. Пока я блондинка, как уверяет подруга, я останусь незамужней, ибо светлые волосы являются сигналом неготовности женщины к стабильности и серьезным отношениям. Конечно, Светка такой же психолог, как я – испанский летчик. Однако есть над чем призадуматься.

– Падма сигнализировала о большем, чем просто увлечение Востоком. Алла испытывала недовольство собой и жизнью. Неудивительно, скажу я вам. – Он посмотрел мне в лицо. – Человек, столкнувшийся со смертью близких, испытал величайшую несправедливость на свете.

Он чего-то недоговаривает, но «красных флажков» я так и не заметила.

– Татьяна Александровна!..

– Зовите меня просто Татьяна.

– Хорошо, Татьяна. А вы меня – Дмитрий. Не хочу сидеть без дела и ждать, пока вы почините то, что я сломал. Понимаю, что вмешиваться глупо, Алла еще больше замкнется. Но если вдруг у вас найдется какое-нибудь поручение для меня…

– Найдется, – смело заверила я.

Вчера в разговоре с «морячкой» Лилей, я придумала, будто собираюсь передать Алле отцовское письмо. Тогда выдумка помогла мне продолжить разговор и вызвать Вишневскую на откровенность, пусть и ненадолго. Оглядываясь назад, я осознаю, что идея с письмом не столь уж плоха. В некоторых случаях отцу и дочери проще возобновить общение через переписку, прежде чем увидеться лицом к лицу. Не знаю заранее, согласится ли дочь прочесть послание от отца. В любом случае это не важно, так как работа над письмом позволит отцу занять себя чем-то полезным.

– Напишите дочке письмо, Дмитрий. Обязательно от руки. Скажите то, что собираетесь сказать при встрече. Я передам его, когда увижусь с ней.

– Вы его прочтете? – Он то ли встревожился, то ли огорчился.

– Желательно, – честно сказала я. – Сюрпризов не хотелось бы.

Дмитрий думал недолго, прежде чем заговорить вновь:

– Тогда вы должны знать, что Алла не уходила из дома.

Опаньки! Я откинулась на спинку скамейки и на пару секунд закрыла глаза. Интуиция меня не подвела, Дмитрий действительно что-то скрывал, и это «что-то» было очень серьезным.

– Расскажите мне все, – мягко попросила я и положила ладонь ему на руку.

– Она бы не ушла. Это я прогнал ее. Сказал уходить. Нет, велел убираться.

Вот теперь, кажется, не осталось недосказанности.

– Хорошо, что вы сказали правду, Дмитрий. Понимаю, такое дается нелегко. – Он кивнул, и я продолжила: – То, что вы сообщили, мне поможет. И я сильнее, чем прежде, убеждена, что вам следует написать письмо дочери.

Ни секунды не сомневалась, что найти девчонку – это только полдела, не менее сложным будет уговорить ее возобновить общение с отцом. Теперь же, после признания Дмитрия, я уже не могла сказать, какая из двух частей моего задания сложнее. Не удивлюсь, если поиски доставят меньше хлопот, чем посредничество при воссоединении. Не факт, конечно, что воссоединение вообще произойдет когда-либо.

Пробежка закончилась, мы прогулочным шагом возвращались к зоомагазину, где я припарковала свою «ласточку».

– Вас довезти до дома?

– Нет, благодарю. Дойду пешком. До жары еще далеко. Кстати, – добавил он, – жара скоро закончится. В Москве уже температура упала, идут холодные дожди.

Я улыбнулась. Среди нас, тарасовцев, бытует верная примета: если в Москве меняется погода, то через недельку, а то и раньше, в Тарасове тоже погода изменится. Златоглавая погоду делает во всех смыслах этого слова.

Замечание Дмитрия про столицу напомнило об эксперте из Главного управления криминалистики Следственного комитета и том жутком предположении, которое выдвинул этот эксперт в отношении смерти несчастной Настеньки Лукьяновой.

Неприятное давящее ощущение внутри грудной клетки вызывало дискомфорт. Меня подмывало сообщить о серийном убийце, но говорить о таком с родителем нельзя ни при каких обстоятельствах. К тому же как я могу рассказать о тех опасениях, которые гоню от себя прочь? По-хорошему, сначала нужно пойти в полицию. С чем? Никаких улик, подтверждающих связь между исчезновением двух девушек, не имеется, кроме феноменального внешнего сходства Аллы и Насти. Неужели нелепое совпадение?