Гридень 8. Натиск

В центре лагеря, располагался десяток вражеских воинов. По краям лагеря горело ещё четыре костра. Так что хватало бодрствующих, которые могли бы поднять тревогу и тогда пришлось бы сражаться в полную силу с готовым к сопротивлению противником.

Всего по моим прикидкам в лагере было чуть больше чем две сотни воинов, хотя очевидным являлось то, что многие не были рыцарями, я видел уж совсем худо одетых молодых мужчин.

– -Предлагай! – сказал я Стояну, ожидая от него толкового плана.

– Ползком подбираемся центру поля, бодрствующих выбиваем из самострелов, после наводим шум, создаём неразбериху, в которой вырезаем всех остальных. У нас есть повязки и мы друг друга сразу опознаем. А вот рыцарям будет сложно понять где кто, тем более, что они ночь бражничали, – изложил свой план Стоян.

Учитывая диспозицию, я был с ним согласен. Подобраться к рыцарскому лагерю было проблематично, поэтому и принято решение использовать маскхалаты и ползти.

Через час, когда уже солнце стало не просто светить, но изрядно жарить, все было кончено.

Нельзя сказать что операция прошла без сучка и без задоринки, Возле одного костра ползущие бойцы были замечены и поднялся крик. Однако это не спасло всех остальных незваных гостей. Лишь только малая часть рыцарей были в кольчугах, остальные, раздевшись до исподнего, изволили отдыхать. Так что даже те, кто успел схватиться за меч, проигрывали одоспешенным воинам-братьям. Изрядно выпитое накануне не позволило рыцарям использовать всё своё мастерство и профессионализм, и организовать будь какую оборону. Да, мы вновь имели потери. Одиннадцать бойцов остались лежать на этом поле. Но здесь же лежало двести двадцать три рыцаря и их слуг.

– Хорошо же рыцари идут на войну, сытно! – сказал я, исследуя захваченный обоз.

Рыболовные сети, ловушки для птиц, даже капканы-всё это было в обозе. Три телеги были загружены не так чтобы давно испечённым хлебом. Мясо соленое, сало, крупы. Всего хватало, как и браги с пивом. Вот чего точно не забыли захватить на войну. А как же – это же главное! Тянуть сотни километров бочки с пивом!

– Кто вы такие? – допрашивал я одного из командиров отряда.

– Я не понимаю! – отвечал мне на французском языке пленник.

Для меня серьёзного языкового барьера уже не существует, немного знаю латынь, а это здесь язык всех образованных людей. Знаю греческий, пусть и в разговорном его варианте. Что же касается французского, так я прошлой жизни пробыл более двух лет в Мали. И пусть современные языки сильно отличаются, разве что латынь остается латынью, от будущих наречий, я понимал пленника, как и он меня. Так что товарищу не отвертеться.

Из того что я узнал, – атака на Константинополь должна случиться со дня на день. Здесь, в более чем дне пути от столицы Византийской империи, отряд, вышедший раньше положенного срока, просто выжидал время. Они не успели к посадке в Венеции, но быстро смоли пройти по суще. Да и венгерский король разрешил проход через свои земли для любых отрядов из Европы, если те направляются в Византию на войну, или просто пограбить.

Время… Именно оно нам и нужно. И если ещё не случилось атаки, то к ней можно подготовиться. День, два, а лучше три без войны, и тогда, с имеющимися мастерами в самом Константинополе, можно замахнуться на строительство многих и многих катапульт. Особенно, если учитывать, что некоторые важные комплектующие для метательных машин у нас имеются. Да и в самом городе я видел немало механизмов, которые можно было бы использовать при обороне. Так что повоюем… Вот кони отдохнут, поедят, наконец овса с зерном, и можно воевать.

Глава 4

На въезде в Константинополь мы встретили толпы людей. Казалось, что город покидает или всё население, или почти всё. Уже не нужно было спрашивать, строить догадки, о том знают ли в городе, что приближается опасность. Знают, иначе бы люди не бежали.

Конечно было интересно, куда это они все бегут, На мой взгляд всё же больше шансов уцелеть именно в городе. Хотя… Константинополь окружали достаточно густые леса, а чуть дальше от города можно было найти и пещеру, где временно укрыться от всех невзгод. Можно сбежать и на Афон. Так что, наверное, местным виднее.

На мой скромный взгляд, или не сильно скромный, пусть люди уходят. Мало ли ещё как будет проходить осада Константинополя, и хватит ли продовольствия для более чем полумиллионного населения города. Вместе с тем, ни на одних воротах я не видел, чтобы людей досматривали. А эта процедура должна была быть обязательной, потому как люди вывозили очень много чего полезного, что могло бы помочь при осаде. Уже то, что они везли продовольствие, могло сильно ухудшить обстановку в самом городе. Впрочем, несмотря на то что в Египет отправилось крестоносное войско, склады города, насколько я знал, отнюдь не были пустыми.

И все равно, чувствовалось некое несоответствие, нелогичное. Город в более пятьсот тысяч человек. К нему приближается армия, которая ну никак не может быть более тридцати тысяч воинов, а, скорее всего, сильно меньше. В Константинополе защитников, если без чуть более тысячи воинов Братства, двенадцать тысяч воинов, городские стены величествены…

Как должно было быть? Встать всем в дружном порыве, насытить все участки обороны защитниками с постоянной ротацией, сформировать отряды для вылазок и бить супостата, гнать его ссанными тряпками. Количество же людей несопостовимо… Но, нет.

Вероятно, что наиболее деятельные люди ушли в Крестовый поход. Ведь воззвание василевса и патриарха подняло людские массы и уже большая часть отрядов переправилась в Малую Азию. Да, этим условным крестоносцам стоило насытить, скорее византийско-сельджукскую границу, чем идти в Святой город Иерусалим. Это уже позже планировалось, если… отставить «если»… когда будет захвачен Египет, направить людей к Дамаску. А пока с ними занимаются в лагерях у границы опытные воины, которые и пробуют создать подобие войска.

Кстати, сто инструкторов Братства туда отправилось. У них, правда есть еще свои задачи – это разведка состояния войска сельджуков и определение вероятных тактик противостояния туркам. Но и тренировать активных граждан-добровольцев будут так же. То, что немалая масса людей с крестами, между прочим, православное воинство, чтобы отличаться от католиков приняло Андреевский крест, ушла в Малую Азию, отвлекает внимание от Египта.

И были мысли вернуть часть этих активных граждан в Константинополь, тогда и вовсе получился бы численный перевес. Но… к сожалению, в самолеты десант не посадишь, даже в вагоны поезда не запихнешь. Логистика в этом времени еще та… Пока придет подкрепление, все уже может под стенами Константинополя и закончиться. А на любой переправе через проливы можно подловить византийцев и сильно так поддать им.

И с такими мыслями я терпеливо выдерживал проверку на входе в город. И не побоялся же сотник остановить четыре сотни грозных воинов, явно элитных, так как облачение наше богатое.

Нас на входе, у Влахернских ворот, проверяли достаточно тщательно. Некий сотник, явно не европейского вида, то ли армянин, то ли еврей, того и смотри, что араб, с прилежанием и чаянием досматривал наш обоз и крайне медлил с тем, чтобы пропустить. Не желая ни ссориться, ни терять лишнее, драгоценнейшее время, я дал этому рьяному таможеннику пять марок серебром, причём марок германских, которые были чуть более тяжеловесные, чем византийские. Вот после этого процедура досмотра как-то резко закончилась. И мы вошли в город.

Не успел я ещё дойти до Русского Дома, помыться, переодеться в шелка и парчу, чтобы соответствовать статусу, нормально пообедать, как во дворе началась суета. Распахнув окно, которое тут не было остеклённым, а являлось скорее деревянными ставнями, я увидел своего старого знакомого.

– Пропустите его! – выкрикнул я из окна, спускаясь на первый этаж здания Русского Дома.

– Воевода, о тебе уже второй день интересуется василевс. Мне доложили, что ты прибыл в город, я поспешил к тебе, – спешно, будто тараторив скороговорку, говорил евнух Андроник.

– Я понимаю всю спешку, но не могу же я явиться к Багрянородному василевсу в грязи и с запахом конского пота… Да и своего тоже, – сказал я, и несколько слукавил, так как успел спешно помыться драгоценным мылом.

Одним из важнейших негативных моментов, случившихся после того, как империя отказалась от торговли с Венецией, являлось то, что мыло стало стоить в втридорога. Венецианцы производили его много. Нужно и мне уже открывать мыловарню, а то запасы скоро истончаться.

Не стесняясь евнуха, я перекусывал на ходу, прямо в карете, ну или почти карете, так как этот ящик на колесах мало походил на то, что я привык видеть в кино, или даже в центральной части Москвы, Петербурга будущего. А чего и вовсе стесняться бесполого существа, пусть и мозговитого. Я вот думаю, что большой византийский корпус чиновников-евнухов обусловлен тем, что правители стремились сделать чиновников, думающих только о работе, а не о том, чтобы утолить свои потребности, чаще всего связанные с сексом. Может быть такая тактика верна и в будущем каждый чиновник должен был проходить сперва «собеседование» у опытного хирурга?

– Какие настроения в городе? – спросил я Андроника.

– Страх. Пришли более дня назад сведения, что в проходе в Дарданеллы скопилось невообразимое количество венецианских, сицилийских и французских кораблей. Есть даже венгерские. Вот все и паникуют, – сказал евнух, показывая своим дрожащим голосом, что он не выделяется из коллектива паникеров.

– У страха глаза велики. Я вовсе не понимаю, чего можно боятся такому большому городу. Константинополь может пасть только изнутри, – сказал я, припоминая из истории события, связанные с двумя падениями Великого Восточного Города.

Как взяли венецианцы и крестоносцы Константинополь во время Четвертого Крестового похода? Вроде бы действовали с двух сторон: венецианцы захватили крепость Голота, скинули цепь, вошли в залив Золотой Рог и пошли на приступ не самой мощной стены в этом месте; а крестоносцы штурмовали Влахернскую Стену, которая так же не сильно-то и мощная, относительно остальных участков Стены Феодосия.

Примерно так же действовали и турки-османы в 1453 году, правда они еще лупили мощнейшими пушками по всему периметру. У Венеции пушек нет, но есть метательные орудия, вот только в эти игры с метанием снарядов, следует играть вдвоем. Я, кстати, еще не слез с коня, но уже отдал приказ Ефрему отправить всех, кто когда-либо участвовал в постройке метательных механизмов в лес. Нужно успеть заготовить хоть бы даже просто древесину, чтобы после, под прикрытием стен создавать все новые и новые катапульты и требуше.

– О чем меня будет спрашивать василевс? – спросил я евнуха.

– Будто бы ты, воеводы и не догадываешься, – с некоторым раздражением отвечал Андроник.

– Ты или разговаривай со мной нормально, или я тебе нос откушу. Так гляди и никаких выпуклых частей тела больше не останется, кроме толского живота, – сказал я с ухмылкой.

– Прости, воевода, переживаю я нынче много. Уже давно стены Константинополя не осаждали враги, – повинился евнух.

– Помните, небось, прибитый щит русского князя Олега на воротах Царьграда? – сказал я и погрозил указательным пальцем евнуху.

– Не будем ворошить прошлое. А нынче василевс готов на многое, чтобы только ты участвовал всеми своими людьми в обороне города. Он знает, что даже твои купцы иногда тренируются во владении копьём и стреляют из арбалетов, – поведал мне весьма важную информацию Андроник.

Теперь, вне зависимости от провала моей миссии в Венгрии, я могу требовать, ну или просить, у императора почти всё что угодно. А угодно мне патриаршество на Руси. И во имя этой цели можно даже постоять за православный городок Константинополь.

Вместе с тем, от меня не укрылось и то, что император живо интересуется делами Братства. На территории Русского Дома, а так же Русских сладов, есть небольшие полигоны со спортивными городками и стрельбищами. Тут происходят, как каждодневные тренировки воинов Братства, хотя по большей степени, все же ратников выводят за стены города, так и оттачивают свои навыки все остальные люди Братства: торговцы, кладовщики, местные ремесленники, обслуживающие русскую миссию, гребцы.

В общей сложности, сейчас в русской миссии, вместе с великокняжескими людьми, которые в большинстве своем так же не лыком шиты, более двух с половиной тысяч человек. Из них условно «под копье» можно ставить до двух тысяч двухсот бойцов. Арбалеты есть у всех, у моих ближников, так и вовсе с тремя тетивами, что позволят произвести три быстрых выстрела без перезарядки, правда со существенным снижением мощности. Для сидения в осаде, когда идет приступ и враг уже очень близко, или же бой идет на стене, самое то.

– Обожди, воевода, – сказал мне евнух, когда мы уже прибыли во Влахернский дворец.

Мануил собрал совещание и Андроник поспешил узнать, могу ли я присутствовать при принятии судьбоносных решений. Оказалось, что могу. Так что ждать пришлось не долго, и уже через десять минут я сидел за большим столом, во главе которого, с возвышением на метр, восседал Мануил.

Общая психология собравшихся кричала о том, что люди явно растерялись и несколько не понимают, что именно делать. Был ранее разговор о том, что атака может состояться, но в нее почти никто и не верил, тем более, что, как я знал, уже состоялся первый раут переговоров между византийцами и венецианцами по мирному урегулированию ситуации с разгромом Венецианского квартала. Венецианцы, кстати, удрали за три дня до того, как стало известно о приближении большого вражеского флота к Константинополю.

Вот такие они, дипломаты. Как тут не хитрить и не подставлять, оставаться с какими-нибудь принципами, если, в принципе, правил в политике нет. Хотя одно правило есть: если может обмануть, обманывай.

– Русь поможет нам отстоять город? – спросил меня василевс Мануил, как только я отвесил почти все причитающиеся поклоны и присел за стол.

Почти все поклоны, так как при официальных приемах я должен был лечь на мраморный пол, да еще и руки распластать в разные стороны, не смея посмотреть на Багрянородного василевса. Если бы такое требовали от меня, то я лучше бы сбежал из Константинополя, правда оставил бы своих людей, потому как терять связи с Византией нельзя.

– Прости, василевс, мы и рады бы, и ты понимаешь, что великий князь наделил меня властью и над его людьми, но желание мое ты знаешь, – сказал я.

– Ты смеешь дерзить мне? – вызверился Мануил.

Я резко встал, поклонился.

– Нет, василевс. Но и нужно же знать, за что погибают русские православные, – не сдавался я, хотя и проявил внешнюю покорность, поклоняясь.

– А за веру православную? А за деньги? – уже без явного металла в голосе, скорее, с любопытством спрашивал император.

– Деньги я заработаю, веру у меня никто не заберет, это выбор души и сердца. Но именно за нее я хотел бы крепко стать, – сказал я, намекая на главную мою цель на сегодняшний день.

– Прояви себя с лучшей стороны, а не так, как в Венгрии, и все будет. На том мое слово, – торжественно сказал Мануил.

– Все мои люди готовы к войне и у меня есть мысли, как победить, – сказал я.

– Что скажешь, Мариан Марвокатакалон? Выслушаем воеводу русского? – с усмешкой спросил император.

– Послушаем, что нам поведают юные мужи. Не подобное ли тому мы услышим, что уже сказал Алексей Аксух, также по молодости своей, не понимающий происходящего, – пытался задеть меня Маврокатакалон.

Мариан был седовласым, морщинистым, чуть сгорбленным, стариком, самомнение которого, видимо, зашкаливало. Особенно сейчас старый воин, когда ряд видных полководцев Византии отправились либо на границу с сельджуками, либо в поход в Египет, воспрял духом. Ранее мне встречаться с ним не довелось. Император как-то не привечал старика. Возможно сейчас Мануилу не на кого положиться, поэтому он и слушает всех и каждого, кто имеет смелость, или наглость, говорить.

Что же касается упомянутого здесь Алексея Аксуха, то мне довелось слышать лишь о его лихости, личном мастерстве во владении мечом и копьём. Стратегом, на вид не более двадцатипятилетнего, мужчину назвать было сложно. Наверное, и меня, на вид не старше двадцати лет, несмотря на свои внушительные габариты, назвать мудрым тактиком и стратегом было нельзя.

Между тем не возраст решает кто есть человек, но лишь его слова и деяния. История знает немало примеров, когда вполне себе юные полководцы одерживали блистательные победы. Взять того же Карла XII, который разгромил саксонцев, Речь Посполитую, и некоторое время весьма удачно воевал с Россией. А парнишке было, когда началась Северная война вроде бы шестнадцать лет.

– Константинополь имеет два уязвимых участка обороны: это Влахерская Стена и крепость в Голоте, если не удержать которую, то цепь через пролив Золотой Рог будет потеряна и корабли противника войдут в самое сердце Константинополя. Тут стены низкие и узкие. Так что оборонять их будет крайне затруднительно, – начал я излагать свой план.

– Мы должны стать лицом к вражеским кораблям и дать решительный бой с использованием огня, – перебил меня Мариан.

– Тремя десятками оставшихся кораблей, которые по большей части торговые и не приспособленные к войне? Без сильных отрядов воинов на кораблях? И не поставить же туда ратников, которые не умеют в узком пространстве драться. С этими силами ты хочешь дать бой? Нужно героически погибнуть? Или же победить? – не дал я старику возможности себя заткнуть.

Мануил молчал, он будто наблюдал за всем происходящим со стороны. Слово последнее все равно за императором и все, чтобы не было сказано на совещании, все это сотрясание воздуха, если в голову василевса придет какая-либо завиральная идея.

– Нам нужно все силы бросить на строительство многих катапульт, необходимо собрать все земляное масло и оливковое, смолу, чтобы создать горючую смесь… – говорил я и делал это так, чтобы не дать возможность себя перебить.

Как только Мариан Маврокатакалон пробовал что-то вставить, перебить меня, я говорил чуть громче, не позволяя старику проговаривать свои реплики.

– И эти бочки сработают? – оживился император.

– Мы должны проверить это уже сегодня, возможно, что ночью, – ответил я.

– Я согласен с тобой, Мариан, что главная наша проблема будет в том, чтобы лишить врага кораблей, всех ли, или части, но это сильно поможет, – говорил Мануил.

Между тем, мне дали возможность продолжить и я говорил о том, во что сам верил, а когда озвучивал план, все больше им проникался. Дерзко, неожиданно, невиданно.

– Мариан, ты, наверное, мало знаешь о русском воеводе, потому так и относишься к его словам. А это он взял столицу Булгарии Биляр, он же и половцев бил. Он ушел из плена венгров, оставив после себя гору убитых венгерских предателей. Так что у меня нету особых причин, чтобы не доверять словам столь юного, но уже мудрого мужа, – сказал василевс и обратился уже ко мне. – Посему я принимаю помощь твою, воевода Владислав Богоярович, и даю в поддержку твоему войску пять сотен катафрактариев, которых поведёшь ты, Алексей из рода Аксуха.

Император Мануил подводил итоги Военного Совета, в целом согласившись, пусть с некоторыми оговорками, с моими предложениями. Еще бы… Я закрывал своими людьми один из самых проблемных участков обороны. Голота – это крепость, которая сообщается с остальным городом только лишь через залив. Так что ждать помощи, если что случиться, нам не приходится. Впрочем, если падем мы, то и Константинополь, вероятнее всего, обречен.

А после Военного Совета началась кропотливая работа по всем приготовлениям. Русские люди перебирались на другой берег залива Золотой рог, располагались в относительно небольшой крепости, готовились к отражению любых атак неприятеля.

Стены Голоты были достаточно широки и вполне себе укреплёнными. Однако, сверху не было никакого навеса, чтобы защищал от элементарного обстрела стрелами. Крайне скудно на пространство и неуютно было внутри цитадели. Расположиться здесь трем тысячам бойцов не представлялось возможным, если говорить хотя бы об элементарных нормах общежития, не то чтобы о комфорте.

Ефрема я сразу посадил за разработку схемы постов, графиков дежурства, приёма пищи и других организационных норм, без которых качественно и умело воевать просто невозможно. Отдельное спасибо, наверное, нужно сказать Алексею Аксухе, за то что он мало вмешивался во всё происходящее, лишь только постоянно уточнял что для чего и зачем. Но не мешал.

Мы сняли три пушки со своих кораблей и с отборным матерком, вспоминая всякое непотребство, всё-таки взгромоздили эти орудия на стены. Причём, располагали их так, чтобы две пушки смотрели в сторону залива, а одна в сторону Голотанского леса, который начинался буквально в двух верстах, от крепости Голота.

Так что мероприятий и работы было много. Это подразумевало, что спать нам приходилось мало. Вместе с тем, уже велось дежурство, и именно из крепости Голота и была замечена головная эскадра противника.

Осада Константинополя начиналась.

И теперь нужно было не допустить повторения истории, когда крестоносцам всё же удалось захватить Великий город и превратить его в свою колонию. Нонсенс, конечно, когда колония более чем в десять раз больше населена, богаче, чем метрополия. Но чего не бывает в жизни! А вот чего точно не было ещё в истории, уже скоро узнают захватчики. Их ждёт немало сюрпризов.

Глава 5

– Но это же не твоя война, воевода, Русь отсюда далеко, – убеждал меня переговорщик с венецианской стороны. – Мы дадим все то, что обещали ромеи и даже больше.

– Русь там, где есть русские флаги. Сейчас их полно в Константинополе, Значит мы здесь, Значит мы будем драться, – не без пафоса отвечал я.

Ох уж эти церемонии! Вот обязательно нужно поговорить! А о чём вообще вести разговор, если время диалога ушло? Пришли бы в первый же день поговорили, разошлись бы краями… Теперь разговаривать должно только оружие. Я тяготился переговорами. Однако, таковы нынешние правила. И небесные хляби не рухнули бы на землю, если бы я попрал этими традициями разговоров перед дракой. Но нам нужно было, не менее чем врагу, выиграть чуточку времени, чтобы понять, как лучше оборонять крепость Голота.

Первые столкновения уже произошли и стало понятным, что думать нужно крепко, чем удивлять и ошеломлять. Венецианцы оказывались несколько искушенными в современных тактиках ведения осады и штурма.

– Что тебе надо, воевода? Серебро? После падения Константинополя его хватит на всех. Торговля? Венеция готова просматривать любые торговые отношения, – венецианский представитель не оставлял попыток уговорить меня.

– А как же честь и слава? – я уже не вёл никакие переговоры, я просто играл словами.

Было понятно, что вражеский переговорщик играть словами стал еще раньше меня. Вот, по Станиславскому… Не верю! Венеция простит всё тоже, в чём я участвовал против неё? Свежо предание, да верится с трудом. Неужели можно было бы быть таким наивным, чтобы поверить всем тем словам и обещанием которые сейчас сыпались, как из Рога Изобилия от венецианца? Денег они дадут? Да удавятся, скорее. Грабить Великий город предлагают? Так и без нас очередь сукиных детей выстроилась, чтобы попасть на такое развлечение.

– Разве не будет славы и не будет честным, если ты, воевода, сослужишь службу своему Братству и своему правителю к общей выгоде? – будто бы озвучил мне прописную истину переговорщик.

Вот только я чувствовал что он и сам сомневается в том что говорит. Почти ни в каком предательстве нету чести, а слава при таких делах весьма сомнительная. И если ты предаешь своё слово, то это и есть то самое предательство. Я сказал что буду защищать Византию, – я сделаю. И было бы это невыгодно, я просто заранее не давал бы никаких обещаний.

– Наши переговоры становятся пустыми. Сейчас будем с тобой заниматься подменой понятий, спорить о том что истинно, а что и ложно. Так что предлагаю закончить всё это, и поговорить не словами, а железом, – сказал я, будучи уверенным что выигранного времени для ещё лучшей организации обороны крепости Голота достаточно.

Сегодня приступа уже не будет. Пока решились на переговоры, пока выехали, поговорили, сейчас еще каждая сторона должна обсудить сказанное… Ночь. Вот под утро приступ будет, тут к оракулу не ходи.

– Тебя не переубедить, русский воевода. Ответь мне лишь на один вопрос. Ответ этот может сохранить тебе при случае жизни, или может оставить жизнь тем людям, которые тебе ценны. Почему через пролив н не проложена цепь? Видно же, что она выходит к крепости, но пущена по дну, или оборвана? – спросил венецианец.

– Может механизм подъема сломан, может быть ещё что-то, – сказал я, разворачивая своего коня. – Нам не о чем больше с тобой разговаривать.

– И на том спасибо, воевода, – услышал я, удаляясь в сторону Голоты.