Глобальная синхронизация

Прошел час или сорок минут, время вязло в липкой дремотной тишине виллы, нарушаемой лишь стрекотом цикад за окном.

И в этой тишине – стекла в окнах задрожали тонким, звенящим гулом. Адриан почувствовал кожей – низкий, гудящий толчок. Как будто Земля, эта огромная, казавшаяся незыблемой глыба, сделала один неверный, пьяный шаг.

Экстренное сообщение, искромсанное диким визгом помех, рваные фразы: «…Авария… Ядерные испытания… Волна цунами… пляж Коланто…». Потом абсолютная, оглушающая тишина.

Сердце не замерло, оно взорвалось дикой, бешеной дробью где-то в горле. Пляж Коланто, именно туда отправилась его семья. Он вылетел из дома, как пуля. Воздух снаружи был прежним – теплым, соленым. Солнце светило так, как будто ничего не произошло.

Он бежал вниз по тропинке, камни больно впивались в босые ступни. Он кричал в пустоту, диким, нечеловеческим голосом, который сам себя пугал. «МАМА! ПАПА! СИЦИЛИЯ!» Звук тонул в грохоте прибоя, будто море уже поглотило все.

Пляж был пуст и заполнен водой.

Позже, в в полицейском участке он без эмоций выслушал заключение сержанта: Пропали без вести. Их тела не удалось обнаружить, была мощная волна цунами. Он не мог поверить в эти слова. Ядерный полигон был на другом конце континента. Это были секретные испытания во время которых произошла ошибка. Произошел сбой в сдерживающих системах и все произошло на этом клочке берега…Там где была их летняя сказка.

Он выжил, но только потому, что остался дома. Только потому, что был злым. Детский и сиюминутный гнев его спас, но навсегда оставил одного.

Слез не было, его тело онемело, он хотел рыдать, но не мог себя заставить это делать. Слезы пришли позже, гораздо позже, когда он сидел в пустой, вымершей палате временного госпиталя, где пахло хлоркой и смертью. Он сидел на железной койке, сжимая в руке ту самую научную статью, из-за которой остался дома. Бумага была мокрой от слез, которые текли сами, беззвучно и бесконечно. Каждая капля откликалась в нем, как частица его абсолютного одиночества.

Той ночью, когда рыдания иссякли, а глаза превратились в горящие угольки, он сидел в темноте. Перед ним лежал истрепанный, безжизненный журнал. Его сердце разрывала пустота и в этой пустоте, родилось понимание.

Мир сам себя уничтожит. Из-за религии, хаоса и природных ресурсов. Из-за того, что миллиарды людей не слышат друг друга. В этой реальности нет единого ритма, в ней нет единого порядка… Здесь каждый тянет одеяло на себя, зарывая всех в эту огромную братскую могилу. И если никто не возьмет на себя бремя создать порядок… Он сам должен стать этим человеком.

Так умер Адриан, тот самый мальчик, который любил море и квантовую физику. И так родился Архитектор и его проект, который вырос из соли его слез и пепла его семьи и обрел имя:

«Синхронизация». Этот проект был как клятва, выжженная болью в самой глубине души: человечество не должно страдать от агрессии и ненависти к друг другу.

Сначала он попал в лагерь для эвакуированных. Палатки цвета грязной пыли, пропитанные запахом антисептика, пота и немой паники. Он сидел на скрипучей койке, стиснув кулаки так, что ногти впивались в ладони, и смотрел в щель в брезенте. Туда, где синела полоска водной глади. Вокруг не умолкал шепот, плакали дети, монотонно жужжали голоса волонтеров.

К нему периодически подходили:

– Сынок, как тебя зовут? Тебе помочь?

Он молчал. Глаза были как два куска обсидиана. А взгляд смотрел сквозь людей, сквозь палатки, туда, где начиналось бирюзовое море..

Потом была тишина чужой квартиры. Это была крошечная коробка в безликой новостройке, «временно представленная Комитетом компенсаций». Безликий интерьер пах пылью и одиночеством. Он не распаковал чемодан. Целыми днями он сидел на подоконнике, прижав лоб к холодному стеклу, и смотрел на серый город, которого не знал и не хотел знать. К нему приходили: психологи, следователи и чиновник.

Он не хотел с ними разговаривать. Ни о Сицилии, чей смех теперь резал тишину по ночам, ни о цунами, ни о себе – мальчике, которого больше не было.

Когда ему исполнилось семнадцать , эта цифра была отмечена в календаре одним росчерком пера – он поступил в Институт системной нейропсихологии. Он решил, что это необходимо сделать. Один из немногих островков, где его гениальный ум, смог найти свое пристанище. Его результаты тестирования превзошли норму не в три, а в шесть раз.

Он изучал все:

Поведенческие петли, которые были как крысы в лабиринте страха, людей в ловушках собственных инстинктов.

Машинное обучение в котором была холодная логика алгоритмов, лишенная ошибок отчаяния или любви.

Квантовую идентичность , как призрачную суть «я», которую можно разложить, измерить и возможно пересобрать.

Методы управления группами которые буквально можно было назвать туториалом о том, как загнать стадо в безопасный коридор, пока оно не растоптало само себя.

Он был беспощадно сосредоточен на процессе обучения. Практически все время он проводил, как призрак в библиотеке, заваленный книгами и схемами. Он не веселился на вечеринках, не заводил друзей , не участвовал в жизни кампуса . Его недолюбливали и боялись одногруппники. О нем шептались в коридорах, за кофе и в соцсетях кампуса. После института он создал свою корпорацию – это была лаборатория-крепость. Он создал независимое финансирование благодаря нескольким своим патентам, самостоятельно добился выхода в международное поле. Ему было двадцать четыре, когда пришел первый крупный грант.

Проект получил имя: «Синхронизация».

Суть была элегантна и чудовищна: синхронизированная нейросеть, сплетающая индивидуальные решения в единый, непротиворечивый ритм. Предотвращение ошибки – до ее совершения. Адриан представил это уравнение на закрытой конференции, его голос был спокоен, как стук метронома:

– Если каждый человек осознанно может допустить ошибку, то множество людей, объединённых в единое сознание, может быть формулой стабильности.

Тишина в зале была громче аплодисментов.

Мир продолжали раскачивать войны. Конфликт за конфликтом плавно подводил планету к катастрофе: утечка токсинов здесь, падение самолета из-за сбоя связи там, бунт дронов, паралич энергосетей от кибератаки. Планету стал охватывать хаос и люди напуганные приближением неминуемой катастрофой стали искать выход. И те, кто вчера не поддержал Адриана на закрытой конференции, посчитав «Синхронизацию» кощунством, сегодня протягивали чековые книжки и хотели стать спонсорами проекта и адептами нового порядка.

Так Адриан стал Архитектором проекта «Синхронизация». Его личность была спрятана под грифом секретности. Он верил – фанатично, без тени сомнения – что всё, что он делает, каждая строка кода, каждый шаг он делал во имя спасения человечества. Ради Сицилии, чей смех замолк в одно мгновение.

Ради матери и ради отца. Ради всех тех, кого еще можно было спасти от безжалостного молота случайности. Ради того, чтобы никто больше не стоял один на пустом берегу, вонзая ногти в ладони от бессилия и тишины.

Он стал архитектором спасения человечества..

Глава 4. Трущобы

Рассвет в старом секторе не имел цвета. Солнце, разбитое смогом, поднималось как ржавое пятно, и от него исходил не свет, а слабый металлический привкус в воздухе. Киара вышла из тоннеля метро, где давно не ходили поезда, и вдохнула сырой запах бетона. Три часа назад она дала себе слово успеть во чтобы то ни стало. Теперь обещание как свеча на ветру – вот, вот могло угаснуть.

По расписанию «серые команды» должны были забрать партию людей из блок-модуля «Лас Вегас» – старого ночного клуба, ставшего общежитием для тех, кто ещё надеялся спрятаться. Так говорили всем, но на деле клуб был ловушкой: один скан «серого» удостоверения и дверь оставалась закрытой до тех пор, пока не вживят чип тем, кто попал в эту ловушку.

Киара стремительно побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени, выйдя на крышу соседнего корпуса, увидела унылую площадку перед клубом. Семь бронированных грузовиков, десять автоматчиков в серых комбинезонах и в руках одного из них компактный автоимплант, который представлял собой серый прямоугольник с белым символом ∑. Ей ужасно хотелось спать – это уже была вторая ночь, когда она не сомкнула глаз, но сейчас вместо сна осталась злость. И эта злость вперемешку с адреналином побуждала действовать и давала силы.

– Я на позиции, – прошептала она в гарнитуру.

В ухе хрипло отозвался тот самый худощавый паренек – Демьян:

– Я готов. Киара покажи периметр.

Киара прижалась к бетонному парапету. Снизу доносилось приглушённое командование: «Выходить по одному. Руки за голову. Сканер – в левый проход». Шеренга людей тянулась к рамке проверки, и каждый, проходя, задерживал дыхание, как будто пытался спрятать собственный пульс.

– Они идут раньше графика, – заметила Киара. – У нас максимум пять минут.

Она вытащила из кармана светящуюся сферу – катализатор. Вчера он успешно «усыпил» два чипа, но в радиусе пяти метров. Здесь же до площадки с командой серых было около восьми метров. Киара прогнала сомнение, предательски подступившее к горлу и прицелилась, она быстрым движением пальцев поменяла настройки и рассчитала траекторию. Сфера озарила мощным импульсом все вокруг и ее волна ударила по рамке с треском, как будто кто то сломал сухие ветки деревьев. Сенсор мигнул красным, затем выстрелил каскадом цифр. Двое «серых» бросились к блоку управления, трое развернули оружие. Люди в очереди застопорились, испуганные, но не понимающие – что происходит.

Киара, не теряя темпа, спрыгнула на металлический козырёк, с него – на перила пожарной лестницы. Чёрная куртка распахнулась, открывая худи цвета серого цвета. Её ботинки высекли искры, но шум поглотил басовитый гул генераторов. Она приземлилась на корточки прямо за спиной растерявшегося солдата подразделения “серых” и ударила его по шее локтем. Автомат выпал из рук, Киара подхватила его и, перевернув, пустила в небо очередь. Моментально поднялся шум. В панике люди бросились врассыпную.

– Стоп, Киара, их слишком много! – Демьян кричал в наушник. – Уноси оттуда ноги!

Но отходить было некуда – позади мелькнула девочка лет семи: тёмные глаза, тонкие запястья, она вжалась в узкое пространство между стеной и водосточной трубой. “Серый” сделал несколько шагов в сторону ребенка. Киара заметила этот маневр и прыгнула вперёд, размахнулась и ударила дулом автомата по кисти – он закричал, роняя оружие. Одним прыжком она преодолела расстояние до девочки.

– Как тебя зовут? – быстро спросила она.

– Стефа…– испуганно ответила она.

– Беги не оглядываясь быстро к тоннелю метро, – шепнула она, показывая направление рукой— Там тебя встретят.

Девочка кивнула и побежала.

Прогремел выстрел. Пуля ударила в перила рядом с Киарой, деревянные щепки разлетелись в разные стороны. Она прыгнула и отбросила автомат в сторону, схватила сферу, сжав ее с 2 сторон, яркий свет исходивший от нее внезапно погас. Теперь она прыгнула другую сторону, выхватила из кармана ослепляющую шашку и подкинула ее в воздух. Закрыв глаза воротом куртки она подождала секунду, после осмотрелась по сторонам и скрылась в трущобах.

– Я отвлеку их, – прохрипел Демьян. – У тебя тридцать секунд.

Он деактивировал все устройства. Всё вокруг накрыло коротким сбоем. Сквозь защитные шлемы «серых» были слышны удивлённые выкрики.

Киара, задыхаясь и переводя дыхание остановилась около входа в тоннель, она еще раз бросила взгляд на площадку: люди разбегались, кто-то тащил стариков, кто-то – детей. Она улыбнулась уголками губ. На мгновение она почувствовала вкус победы, но ровно через секунду со всех сторон завыла сирена: приближалось усиление.

– «Я отработала», – сказала она в гарнитуру. – «Встречаемся возле турникета»

И быстро забежала в боковой тоннель, закрыв за собой тяжелую дверь на замок.

Тоннель был длинной бетонной кишкой, исписанной старыми граффити. Демьян ждал у поломанного турникета. Он держал сумку с инструментами, а его правая рука дрожала: первые признаки адреналинового отхода.

– Думаешь, они запомнили твоё лицо? – спросил он, когда Киара шагнула под жёлтый свет фонаря.

– Я думаю о девочке. Её зовут Стефа, – ответила она, вытирая рукавом кровь со скулы. – Если мы не забрали её сейчас, её бы точно сломала система завтра.

– Тебе теперь опасно работать на поверхности – Демьян протянул ей монитор.

– лица нигде не видно… – Лира посмотрела на дисплей.

Она села на бетонную плиту, вынула из кармана новый трофей: чип. микроскопический диод мигал едва заметными импульсами: чип жил и искал сеть.

– Последняя версия – усмехнулся Демьян.

– Последняя не значит непобедимая, – Киара пристально вглядывалась в микроскопический диод. – Нам нужен ключ. Если подберем ключ, то сможем переписать чип. Или хотя бы научимся их массово блокировать.

– А если не успеем?

Она подняла глаза. Демьян отвёл взгляд первым.

– Тогда мы не справились, – тихо произнесла она.

Подземные коммуникации вели их к укрытию – бывшему центру распределения метро. Здесь запасные рельсы и решётчатые мостки образовывали хаотичный лабиринт, который знали лишь немногие. Трое подростков, которых спасли ранее, сторожили вход. Увидев Киару, они расплылись в улыбках: значит ее план сработал.

Внутри, среди фонарей и свисающих проводов, сидела Стефа. Девочка держала в руках чашку горячего чая, ее тело била мелкая дрожь. Все ее бережно пытались успокоить, кто то даже притащил одеяло и заботливо накинул на ее плечи.

– Ты не ранена? – спросила Киара.

Стефа покачала головой, губы дрожали.

– Чип не успели поставить? —заботливо спросила Киара

– Нет. Меня отобрали в последний момент. Я жила в интернате. они сказали будь готова. Киара присела рядом. Почти так же когда-то присела медсестра на руинах госпиталя, пояснив маленькой Киаре: «Мамы больше нет». Этот образ всплыл мгновенно в памяти, и так же быстро исчез под бронёй воли.

– Теперь всё иначе, – сказала она твёрдо. – Отдохни. Здесь тебя никто не тронет.

Она встала. Демьян отступил в тень, давая Киаре пространство. Внутри распространялось странное ощущение: облегчение и печаль одновременно. Им удалось вырвать эту девчонку, но со сколькими людьми получится так же?

Киара коснулась кармана. Трофейный чип отзывался согревающим импульсом. В нём было что-то, что могло изменить расстановку сил, если они успеют его взломать. Главное чтобы им удалось это сделать.

– Тридцать восемь дней, – напомнил Демьян.

– Я помню, – ответила она.

_________

В это же утро, далеко отсюда, на пол километра ниже поверхности земли, Хагал стоял посреди серверной, где температура едва достигала восьми градусов. В свете диодов лицо его казалось выточенным из камня. Он слушал отчёт дежурного о кратковременном сбое рамки. Формулировка была сухой: «Неидентифицированный импульсный взрыв, воздействие на оборудование, пострадавших нет, нарушители скрылись».

– Вычислите источник, – произнёс Хагал, и голос его эхом ударил в металлические стенки. – Полный сетевой анализ.

Дежурный замешкался: – Трафик слишком хаотичен.

– Найдите след, – повторил Хагал. Затем холодно добавил: – Или найдите того, кто найдёт.

Когда он остался один, экран вывел статусы Южного сектора. Все зоны – зелёные. Система идеальна.

______

Вечером Лира сидела на краю платформы, где когда-то тормозили экспрессы. Холодный воздух продувал тоннель, от которого отблески лампы разлетались в разные стороны и отражались на стенах тоскливым оранжевым огнём. Демьян устроился рядом, и просматривал сообщения системы в планшете.

– Точку “Лас Вегас” заморозили, – сказал он. – она не восстановлена, стоит вопрос о демонтаже.

_____

В полночь над Южным сектором падал тихий дождь. Камеры наблюдения фиксировали блики мокрого асфальта, медленно пульсирующие рекламы, смех прохожих – всё вокруг “дышало” спокойствием и умиротворением. В лаборатории Global сервера напевали свою мелодию которую может издавать только холодный металл, а на поверхности, в тени развалин, Лира записывала в планшет новую заметку: «вариант взлома».

Ее рука дрожала от усталости. Она отключила планшет и прислонилась к стене. За бетонной перегородкой спало около сотни бесчиповых людей, которые ещё могли тревожно вздрагивать во сне.

Лира прикоснулась к карману, где лежал новый чип. Он согревал ее кожу. У них осталось тридцать восемь дней. Таймер контролировал время до старта, секунда за секундой, он приближался к намеченной цели. Им нужно попасть внутрь кода до того, как импульс охватит не только Южный кластер, но и всё остальное человечество.

Она закрыла глаза и впервые за долгое время позволила себе забыться глубоким сном.

Прошло несколько часов. Киара вдохнула сырой, жестяной воздух. Теперь, когда пыль осела, её фигура в грубой куртке и забрызганных ботинках уже не казалась тенью. Ее лицо, на первый взгляд было неприметным – но это было только на первый взгляд. Высокие скулы, широкие губы были сжаты в тонкую напряженную линию. Тёмные длинные волнистые волосы были стянуты в тугой пучок, который скрывал всю красоту ее роскошных локонов. Но больше всего в ее внешности поражали глаза, они были цвета разбушевавшегося океана, в них скрывалась ее магнетическая притягательность. Красота в ней была как яркий и непокорный огонь, который притягивает взгляд.

Но Киара во время боя становилась другой. Ее облик искажала ярость и решимость.

Глава 5. Надежда

Утро было соткано из хрупких нитей обыденности. Пар, с травяным отваром из ромашки, мяты и еще какого то горьковатого вкуса, лениво вился над глиняной кружкой. В воздухе витал запах выветрившегося лавандового масла, которым мама каждый день пыталась прогнать въедливый дух сырости, вечно плачущий из трещин в стенах их каморки. Киаре было восемь лет. Она прижалась к маминому боку, вдыхая этот знакомый и успокаивающий запах, переплетенный с ароматом свежеиспеченного хлеба. Мамины пальцы, шершавые от тяжелой работы, перебирали ее тонкие волосы.

Но этом воздухе висело какое то тяжелое предчувствие. Птицы, обычно оглушительно щебетавшие за окном, сегодня молчали. Киара подняла глаза и увидела, как за запотевшим стеклом, высоко в серо-желтом небе, зависли дроны. Не обычные патрульные, а угловатые, с незнакомыми кроваво-черными значками на корпусах. И в тот же миг раздались ужасные взрывы. Стекла в окнах выбило ударной волной и они рассыпались на миллионы осколков. В этот момент энергосеть выключило, как будто кто-то перерезал пуповину города.

Мамины руки вдруг схватили ее, сжав ее плечи не нежно, а крепко практически до боли. В полумраке Киара увидела ее лицо, оно было бледным, но предельно собранное. Ее глаза – огромные, полные ужаса, заставили ее сердце сжаться в ледяной комок.

– Запомни, Ки. – Голос мамы был спокоен, но под этим спокойствием она едва прикрывала бушевавшую внутри бурю. Киара чувствовала ее дрожь, передававшуюся через пальцы. – Если нас разлучат… – Мама сделала глубокий вдох, ее взгляд впился в дочь, пытаясь впечатать слова прямо в душу. – Беги. Прямо сейчас к южному входу старого метрополитена. Там будет безопасно. Там… там тебя не найдут. Слышишь? К южному входу старого метрополитена!

Грохот был где-то совсем близко. Вокруг раздавались крики, переплетающийся со звоном бьющегося стекла. Дверь их каморки вырвало порывом ветра, ворвавшегося с улицы, пахнущего гарью и пылью. Мамины руки оттолкнули Киару в угол. Кто-то схватил ее за плечо, потащил в толпу мечущихся теней в полумраке коридора.

– МА…– в горле застрял ее крик. Отчаянный. И ответ – только взгляд, последний и предупреждающий взгляд чтобы она замолчала. Взгляд полный такой любви и такого ужаса, он навсегда врезался в ее память. Потом – толпа поглотила маму.

Киара бежала не помня себя, спотыкаясь о разбросанный хлам, ее толкали и сбивали с ног, она поднималась и бежала дальше. Южный вход старого метрополитена, Мама сказала, что там безопасно! Ее маленькие ноги несли ее сквозь хаос, мимо искаженных страхом лиц, мимо рушащихся карнизов, под вой сирен и далекие хлопки, от которых содрогалась земля. Южный вход старого метрополитена, к которому она добежала задыхаясь, с разбитыми коленями и с лицом, мокрым от слез и пота. И увидела… Гору дымящихся обломков. Глыбы разломанного кирпича вперемешку с расплавленным пластиком, искореженная арматура, горький и едкий дым, который застилал глаза и оседал в легких. Безопасность? Найдут? Где?! Она стояла и смотрела по сторонам на этот хаос, маленькая и потерянная, среди всего этого апокалипсиса… Она кричала надрывая горло, звала маму, звала помощь… Звала хоть кого нибудь… Но ее голос был ничтожной песчинкой в чудовищном хоре сирен, взрывов и руин. Чужие люди, такие же испуганные, бежали мимо, хватая детей, стариков, таща узлы прочь отсюда. От смерти, которая уже настигла вход в метрополитен и ползла дальше.

Годы-призраки практически стерлись из памяти, как старая фреска под дождем, оставив лишь легкие силуэты. Ледяное дыхание вентиляционных шахт, где она спала, прижавшись к теплу трубы. Тошнотворная сладость подгнивших фруктов из мусорного контейнера за рестораном; соленый привкус украденной колбасной обрезки. Звериный оскал старших беспризорников, деливших территорию; зловещий жужжащий звук полицейского дрона, прочесывающего район. Вечный бег по крышам, дворам, и канализационным тоннелям, только чтобы не попасть в поле зрения.

А как же сиротские центры? Для них она была призраком. О ней нигде не было записей о ее рождении, она не имела цифрового следа. Ее не чипировали потому, что она не существовала в системе.

Она научилась обманывать таких же как она –уличных детей. Которые были голодные и злые. Их было легче научить бояться. Страх для нее, стал валютой выживания. Она стала маленьким, быстрым и безжалостным хищником в каменных джунглях.

К двенадцати годам карта города была выжжена в ее мозгу маршрутами выживания: она знала где переждать ночной обход дронов, с кем можно делить вентиляционную шахту на пару ночей, кого обходить десятой дорогой. Перед ней стояла задача остаться в живых любой ценой.

Тринадцатилетняя девочка в рваной куртке на три размера больше, с лицом, покрытым грязью и веснушками, и глазами, цвета лазурного неба, в которых были только вызовы улицы. Однажды она перерубила петлю на шее мальчишки, которого тащили в черный фургон люди в сером без опознавательных знаков. Она действовала молниеносно и беззвучно, используя знание уязвимых точек и слепых зон камер. Она спасла не только его, но еще много таких же потерянных подростков. За это ее начали уважать.

В трущобах, где был сильный и бесстрашный вожак, появился свой порядок. Минимальные правила, чтобы дети не гибли под колесами грузовиков, не замерзали насмерть в снегу.

Сначала это был только подвал в старом и заброшеном метрополитене. Потом – тайники с едой и медикаментами в разных районах. Так из искры отчаяния и выживания родилось ядро сопротивления. Маленькое и пока невидимое для Системы.

К семнадцати Киара знала систему достаточно хорошо. Она умела ослеплять уличные камеры на час с помощью дешевого лазера и банки из-под газировки. Знала, где проходят тепловые ловушки, и как их обойти, прикрывшись тепловым одеялом из мусорного бака. Умела вшивать ложные биосигналы в старые браслеты от фитнес-трекеров. Она верила лишь тем, чьи спины она видела на уличной свалке, чью кровь останавливала грязным тряпьем, чьи жизни спасала. Доверие в трущобах измерялось только выживанием.

И когда по городу прокатилась волна тотальной чипизации – «во имя безопасности, во имя порядка» – Киара Уруз и ее ядро были готовы к сопротивлению.

Глава 6. Тень

Адриан остановился почти сразу, едва преодолев порог. Его развитый инстинкт самосохранения, заставил мозг коснуться яркой вспышкой его лимбическую систему и волна адреналина, направила его вектор внимания вверх. Он сделал шаг назад. Раздался выстрел, прямо над тем местом, где еще мгновение назад была его тень. Там, почти незаметная на фоне серой функциональной поверхности, зияла неровная, опаленная дыра. Было ясно то, что рваный, обугленный по краям след – от выстрела. Как будто черная отметина смерти. В воздухе витал, едкий запах горелой пластмассы и озона.

_____

Остатки микро-дрона, крошечного и смертоносного инструмента, уже спустили вниз, в аналитические лаборатории службы безопасности. Техники там трудились в гробовом молчании, понимая тяжесть инцидента. Все произошло за доли секунды: вспышка, шипение, удар в пол. Его слепая, животная реакция, вшитая в его мускульную память, заставила его инстинктивно сместиться назад. Чистая биология против точной механики. В этом раунде биология едва одержала верх. Теперь адреналин, запоздалый и жгучий, накатывал второй волной, заставляя сердце глухо колотиться где-то в горле, а ладони стали холодными и влажными. Этот черный след на полу был его возможным надгробием.