Мистер Невыносимость 2 – Бездна в нас

К. Граф

Мистер Невыносимость 2 – Бездна в нас

Внимание!

Настоящий текст романа адаптирован в соответствии с требованиями платформы. Главы, которые были переделаны под действующие правила, в оригинале (если хочется погорячее) с полным спектром эмоций можно прочитать или скачать в Telegram-канале – ссылка находится в закрепе группы ВКонтакте – Автор К. Граф/ Любовные романы 18+: https://vk.com/xen_graf

Спасибо, что выбрали мою историю! Буду рада видеть вас и в первозданном мире героев! Подписывайтесь!

Примечание

Примечание

Книга содержит сцены психологического давления и сложных моральных выборов.

Все персонажи и события являются вымышленными, любые совпадения с реальными людьми – случайны.

Глава 1

Мистер Невыносимость – Часть 2Бездна в нас

Любовь, предательство, ненависть: а дальше…

– А ну, стоять, кому сказала! – раздался за моей спиной громкий, строгий голос. Всё-таки попалась… Я нехотя замедлила шаг и обречённо опустила голову. Несколько месяцев мне удавалось успешно избегать встреч с моей бывшей научной руководительницей, госпожой Зоммер. И вот надо же было мне заявиться в университет именно сегодня?! Но мне срочно нужна была книга по хирургии из библиотеки, и только сегодня у меня наконец выдался редкий выходной, чтобы её забрать.

С тех пор как я переехала в Австрию, прошло уже пять лет, а в жизни почти ничего не изменилось. Будто застряла во временной петле. День за днём – учёба и работа, как одержимая, лишь бы не думать. Первое время было очень сложно. Я постоянно рыдала в подушку по ночам и не могла заставить себя прекратить страдать. Умом я понимала, что нельзя истязать себя вечно, но чувства логике не поддавались. Мне просто было невыносимо плохо.

Спустя месяц после моего переезда в прессе объявили о помолвке Лоурена. Новость вызвала немалый ажиотаж – и не только в Германии. Я изо всех сил старалась затыкать уши, чтобы не слышать репортажей по телевизору и не видеть его лицо на обложках популярных журналов, которыми пестрели киоски и книжные магазины. От этого становилось по-настоящему плохо. Каждый раз, когда взгляд случайно цеплялся за знакомые черты, меня отбрасывало назад в прошлое, в те невыносимые дни, когда мы расстались.

До начала нового семестра в медицинском университете Вены я почти не выходила из комнаты. Просто заперлась и спряталась от мира – как будто могла спрятаться и от себя.

Сестра молча наблюдала за моим затворничеством. После всего, что произошло, нам стало тяжело общаться. Раньше я могла поговорить с ней обо всём, но как только она узнала о моём романе с Лоуреном, между нами как будто выросла стена. Во время моей болезни лёд немного растаял, но, как только я оправилась, мы снова отдалились. Может, это моя вина. Я даже не пыталась обсудить с ней то, что случилось. Мне было слишком трудно говорить о разрушенных отношениях с Лоуреном.

Чувство вины перед Кариной не покидало меня. Я ощущала, как будто предала её, выбрав Лоурена, и этот выбор в итоге разрушил и мою жизнь, и отношения с самым близким человеком. Пусть Карина ничего не говорила, но в глубине души я знала – она презирает меня. Ведь я была с её лучшим другом. Мне стоило хотя бы попытаться исправить всё, но как будто кто-то наступил мне на горло. Вся боль, скорбь и обида застряли так глубоко внутри, что преодолеть свою слабость мне было не под силу. Я заперлась в своей раковине, избегая как своей, так и чужой боли. Иногда, в конце дня, я садилась и задавалась вопросом, реально ли то, что со мной происходит. Дни и ночи сливались в одно бесцветное, бесформенное пятно, заполняющее меня целиком.

Но, как говорится, нет худа без добра. В своей профессии я нашла забвение, которое лечит. Бесконечная работа и учёба приносили облегчение и постепенно стирали мрачные мысли. Я отдала всю себя медицине и была лучшей студенткой на факультете, но это не помогло мне завести новых друзей. Я как была одиночкой, так и осталась. За исключением пары знакомых, которые даже ни разу не позвали меня на наши групповые сабантуи, я общалась лишь с преподавателями – и то только в рамках учёбы. Радовало хотя бы то, что, когда начался мой первый семестр в новом университете, слухи обо мне и Лоурене почти стихли. По крайней мере, ко мне никто не подходил с дурацкими вопросами и никто не косился на меня с осуждением.

Но избавиться от паранойи было трудно. Мне всё время мерещилось, что вот-вот кто-нибудь выскочит из-за угла, назовёт меня проституткой и закидает гнилыми помидорами или даже пожелает смерти. Я ничего не могла с собой поделать: вечно шарахалась от каждого резкого движения и съёживалась от громких голосов рядом. Ходила, уткнувшись взглядом в пол. Но со временем стало легче, а потом фобия совсем отступила. Только вот мои странности и заскоки так и остались непонятыми. Я стала изгоем, и лишь Аннета не забыла меня и не бросила. Она регулярно звонила, спрашивала, как дела, помогала советами и поддерживала меня, несмотря на собственные трудности. У неё и так забот было выше крыши. Один раз она приехала ко мне в гости – это было как глоток свежего воздуха в моей затхлой вселенной. Но потом Аннета неожиданно забеременела и вышла замуж за Пауля. Приехать ко мне больше не получалось, а я за все пять лет так и не набралась мужества съездить в Берлин хотя бы на одну жалкую неделю.

Я ненавидела свою слабость, ведь Аннета тоже нуждалась в поддержке, а я всё время играла роль жертвы. Ей пришлось пережить немало из-за предвзятого отношения окружающих и дурацких сплетен завистников. Её осуждали, высмеивали, говорили, что из неё никогда ничего путёвого не выйдет. Но моя подруга была гораздо сильнее меня. Несмотря на то, что она была вынуждена бросить университет из-за ребёнка, она не сдалась. Я постоянно следила за её успехами по видеосвязи в Скайпе и не могла не восхищаться тем, как, вопреки всему, она становилась прекрасной мамой и женой. Материнство не раздавило её – наоборот, оно сделало её ещё более энергичной, собранной и целеустремлённой. Каким-то чудом моя подруга умудрялась совмещать заочное обучение и семью. Маленький Кевин был точной копией Аннеты и постоянно улыбался через камеру, протягивая ко мне свои маленькие ручки. А пару месяцев назад она родила второго ребёнка – девочку, Кати. Мне так хотелось хоть раз подержать их на руках, но страх столкнуться с прошлым был сильнее, несмотря на то, что Лоурена давно не было в Берлине. После свадьбы он с женой переехал в Соединённые Штаты, и это последнее, что я о нём слышала.

Аннета регулярно читала всякие статьи о знаменитостях. Пару раз она упомянула, что Лоурен стал активно заниматься делами компании своего отца и приобрёл ещё больше влияния и известности. Это не удивляло. Вполне ожидаемо от такой личности, как он.

Что касается Натана – он окончательно исчез из моей жизни. Всё произошло именно так, как я и предполагала. Расстояние развело нас, хотя я этого не хотела. Мы пару раз разговаривали по телефону в самом начале, но он уже тогда вёл себя странно – был холоден и немногословен. Я могла понять его чувства, как никто другой. Мы оба знаем, каково это быть отвергнутыми, но я всё равно надеялась, что мы сможем остаться друзьями. Я причинила ему боль, но никак не могла отпустить.

Я всегда безумно ждала его звонков, потому что его голос рассеивал тьму вокруг, но с течением времени он стал звонить реже, а потом и вовсе перестал. Я вытерпела около трёх недель молчания и решилась сама набрать его номер. Моё сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот разорвётся, но он не взял трубку и больше не перезвонил. Переступив через свою гордость, я звонила ему каждый день на протяжении нескольких недель. Он продолжал меня игнорировать, а потом без всяких объяснений сменил номер. Я поняла, что больше ему не нужна. В тот момент во мне что-то окончательно сломалось. Я почувствовала себя отвратительной и всё больше убеждалась, что со мной что-то не так.

Прогнать мысли о Натане было не легче, чем о Лоурене. В какой-то момент я просто запечатала все эти чувства в самых отдалённых уголках души и начала избегать всего, что могло бы снова их пробудить. Я жила на уровне инстинктов. Мой организм знал: если я начну бередить старые раны, то просто не выдержу.

Так я и прожила все пять лет в своём тусклом, замкнутом мирке, куда не было доступа ни у кого, кроме меня. Но однажды я всё же попыталась что-то изменить – сблизилась с парнем с параллельного курса. Лучше бы я этого не делала. Уже на первом свидании стало ясно, что нам попросту не о чем говорить, кроме учёбы. Я проигнорировала нашу явную несовместимость – и мы переспали. Это была полная катастрофа. Я и раньше догадывалась, что в постели Лоурена трудно будет кому-то превзойти, но не ожидала, что моё тело просто откажется реагировать на прикосновения другого мужчины. Каково ему было держать в объятиях фригидное бревно, даже не знаю – да я и не спрашивала. На той единственной неудачной ночи всё и закончилось. Мы продолжали здороваться при встречах в университете, но не больше. Для себя я вычеркнула этот эпизод, как кошмарный сон – словно его никогда не было.

Около полугода назад я досрочно и на отлично сдала заключительный экзамен Approbation[1] и получила лицензию врача-ассистента. Меня сразу приняли на работу в отделение скорой помощи, где хронически не хватало рук, а сверхурочные были чем-то само собой разумеющимся. Я впахивала день и ночь. Вся моя жизнь свелась к спасению и лечению пациентов – на себя времени не оставалось вовсе, тем более на посторонние мысли. Я практически жила на работе и отдала ей всю себя. Даже дома перестала появляться. Так продолжается по сей день.

Впрочем, квартиру сестры и Петера я за все пять лет так и не приняла как настоящий дом. Я чувствовала себя там лишней – пятым колесом в телеге. Недавно я наконец решила съехать и снять собственное жильё. Оставалось только найти время на поиски подходящей квартиры и организацию переезда, а с моей занятостью это огромная проблема.

– Ну и долго ты ещё собираешься от меня скрываться? – спросила госпожа Зоммер, недовольно уперев руки в бока. – Не стыдно тебе, что за тобой человек в возрасте гоняется?

Я вздохнула с досадой и повернулась к ней. Как преподаватель и куратор она была просто превосходна, но её заунывные моральные проповеди выводили меня из себя.

– Простите. Мне было некогда к вам зайти.

Госпожа Зоммер загоготала с видом вселенского ясновидца.

– Ага! Нашла, кому лапшу на уши вешать! Думаешь, я не знаю, почему ты каждый раз смываешься, как только я появляюсь на горизонте? Быстро ноги в руки – и ко мне в кабинет! Без возражений!

С нахмуренным видом моя научная руководительница промаршировала мимо и, гордо выпрямив спину, направилась в сторону своего кабинета. Она даже не обернулась – знала, что я смирюсь с неизбежной участью, раз уж попалась ей в лапы.

Когда я затворила за собой дверь, госпожа Зоммер уже сидела за столом. Улыбаясь себе под нос своей хитрой улыбочкой, она указала раскрытой ладонью на свободный стул напротив.

Я уныло присела.

– Ну и? Я по-прежнему хочу знать, какие у тебя планы на будущее. Уже полгода прошло. Ты же не собираешься вечно торчать в неотложке? Тебе пора двигаться дальше и подыскивать место для ординатуры. Ты зарываешь свой талант!

– Меня пока всё устраивает, – отрезала я.

– Если тебе так нравится в отделении скорой помощи – вперёд! Найди клинику, где есть хороший научный руководитель по реаниматологии, набери обязательное количество часов и сдай экзамен. Не теряй время зря! Оно не бесконечное! До полноценной самостоятельной практики тебе ещё минимум пять лет пахать!

– Я знаю, – буркнула я недовольно. Эта тема раздражала. Карина тоже налегала с этим, но я просто ещё не была готова. – Дайте мне немного времени на раздумья. Я пока не решила, каким врачом хочу стать. Поэтому нет смысла пока писать резюме на дальнейшее обучение.

– Ты это и через год, и через пять, и через десять лет не решишь. Именно поэтому я уже всё устроила.

Меня будто обухом по голове ударили. Глаза округлились от неожиданного заявления.

– Что вы сделали? – переспросила я, всё ещё не веря, что госпожа Зоммер осмелилась вмешаться в такое личное дело.

– Ты всё правильно услышала. Я нашла для тебя место, где ты будешь проходить ординатуру. Главврач детского отделения больницы «Шарите» в Берлине с радостью согласился курировать тебя до самого экзамена. Он мой хороший друг и очень компетентный наставник. У него ты сможешь многому научиться. Если захочешь – получишь и вторую квалификацию, он поможет. А ещё, я бы на твоём месте подумала о докторской. Ты вполне способна справиться с этой задачей.

Я подскочила с места, как ошпаренная. Из всей тирады я уловила только одно слово – Берлин. Оно обожгло так сильно, что стало трудно дышать.

– Ни за что! – заорала я, выходя из себя. Схватила сумку и направилась к двери.

– Как долго ты собираешься отрицать своё прошлое? Не думаешь, что уже пора с этим покончить и начать жить нормальной, полноценной жизнью? Думаешь, все молчат, потому что ничего не замечают? Но у меня, в отличие от Карины, хватит смелости сказать тебе всё в лицо. Извини, конечно, но в двадцать пять лет – это полное ребячество! От твоего поведения страдаешь не только ты, но и Карина. Разуй глаза, наконец! Сколько можно купаться в своих страхах и страданиях?!

Я остановилась, уставившись в скучную, выкрашенную в белый цвет дверь. Боль, которую я так старательно вытесняла, снова подступила к горлу, разламывая меня изнутри. Я знала, что госпожа Зоммер права. Сколько ещё я собираюсь убегать от самой себя? Только вот где взять силы, чтобы наконец сделать шаг вперёд – я не знала.

Карина постоянно говорит о тебе и вздыхает. Я эти причитания уже слушать не могу! Пока ты ещё жила в Берлине, она мне все уши прожужжала про тебя и Гроссмайера. Не думай, что она не рассказала мне о том, что произошло между вами. Просто я не вмешивалась – в конце концов, это не моё дело.Но даже я больше не в силах спокойно наблюдать, как ты гробишь своё будущее из-за того, что давно осталось в прошлом. А Карина тебе потакает и сама из-за этого страдает. Жизнь не стоит на месте! Пора двигаться дальше – и тебе, и ей. Подумай над тем, что я сказала, и дай мне ответ как можно скорее. Ты можешь начать уже со следующего месяца. У меня в Берлине есть однокомнатная квартира – в десяти минутах ходьбы от клиники. Для тебя бесплатно. Сейчас она всё равно пустует. Теперь свободна. Я рассчитываю на твоё благоразумие, – закончила госпожа Зоммер хладнокровно и, как ни в чём не бывало, вернулась к бумагам на своём столе.– Вы обсуждали это с Кариной? Когда? – Мы давние подруги, если ты забыла. Естественно, она делится со мной своими переживаниями. Я тихонько вышла, вяло пробормотав прощальные слова. Госпожа Зоммер застала меня врасплох. Так жёстко и беспардонно меня ещё никто не отчитывал. Может, я со временем просто стала слишком изнеженной, поэтому сейчас так обидно и неприятно внутри. А может, она действительно перегнула палку. Но факт остаётся фактом: меня беспощадно поставили перед выбором. И этот выбор был мучительно трудным.

Знала ли она, насколько жестоко со мной обошлась? Ведь если я откажусь от её предложения и продолжу жить, как раньше, однажды я возненавижу себя за трусость. Но и согласиться не легче – подписаться под приговором: пять лет в городе, где всё пропитано воспоминаниями о Лоурене, и делать вид, что всё в порядке… Это же чистой воды самообман.

И вообще, с чего она решила, что мне место в педиатрии? Какой из меня детский врач? Допустим, определённая логика в этом есть: когда я проходила практику в детском отделении, малыши буквально липли ко мне, хотя я с ними не сюсюкалась. С моей вечно мрачной миной я должна была их скорее отпугивать, но происходило всё наоборот. Не знаю, что именно их во мне притягивало. Но, признаю, приятно, когда дети тянутся к тебе. Мне действительно нравятся маленькие пациенты. Они открытые, искренне выражают симпатию и не стесняются говорить то, что думают. С взрослыми гораздо сложнее. Я до сих пор не научилась их читать. Но в моральном плане работать с детьми гораздо сложнее. Есть случаи, когда не удаётся спасти… И тогда приходится смотреть в глаза убитым горем родителям. Это невыносимо.

Моя самая первая практика проходила в общей хирургии. Тогда я очень быстро спустилась с небес на землю и поняла: врачи не боги, и не каждую болезнь, не каждую травму можно вылечить. Порой мы бываем абсолютно беспомощны – несмотря на знания, опыт и усилия. Но особенно тяжело было принимать эту беспомощность в детском отделении. Я много плакала… Очень много. Каждый раз, когда теряла пациента, даже если он был мне совершенно чужим. Любое горе сотрясало мою душу, но я никогда не стыдилась этих слёз. Этот опыт помогал мне расти, становиться лучше, поднимал на следующую ступень в профессии. Ни разу я не пожалела, что выбрала именно этот путь. Несмотря на трудности, в этой работе есть очень многое, ради чего стоит продолжать: удачные операции, выписки, благодарные слова, счастливые лица. Я вспоминала, как скучала по родителям после аварии. Как осознавала, что больше никогда их не увижу. Даже сейчас, уже взрослая, я всё ещё чувствую пустоту. Иногда я пытаюсь себе представить, как бы они выглядели сейчас, о чём бы мы разговаривали при встрече, как бы они отнеслись к тому, что я стала врачом. Наверняка они гордились бы мной не меньше, чем Кариной. Но, может, они и расстроились бы, увидев, в кого я превратилась морально. Ведь я всё время сомневаюсь. А если я вернусь в Берлин? Смогу ли вообще стать хорошим педиатром? Справлюсь ли с огромной ответственностью? А если нет? Если разочаруюсь и разочарую других?..

Я снова ходила по кругу, как пони на манеже, терзаясь вопросами, что правильно, а что нет. И совсем не знала, что с этим делать.

Моя нерешительность с каждым годом злила меня всё больше. Когда я была подростком, мне казалось, что точно знаю, чего хочу, и шла к цели без страха. Меня не пугали трудности. Как я умудрилась потерять это качество? Но я найду его снова. Обязательно. Где-то должен быть предел всем этим метаниям. И, кажется, я к нему почти подошла.

[1] Approbation – государственный экзамен, который сдают будущие врачи в Германии после примерно шести–семи лет обучения. Последний год посвящён в основном практике в больницах. При успешной сдаче экзамена выпускник получает право работать врачом-ассистентом (Assistenzarzt) – под наблюдением опытных специалистов, но уже в статусе полноценного врача. На этом этапе ещё нельзя открыть собственную практику. Далее следует этап специализации: врач работает в выбранной области (например, хирургия, гинекология, педиатрия) под руководством наставников в течение 5–6 лет, по завершении которого сдаёт экзамен на звание Facharzt— врача-специалиста. Этот этап примерно соответствует клинической ординатуре в России. Также врачи могут параллельно писать докторскую диссертацию. Только защитив её, они получают право на титул Dr. – например, Herr Dr. Müller, Facharzt für Kinderchirurgie (господин доктор Мюллер, врач-специалист по детской хирургии).

Глава 2

Взяв нужную книгу в библиотеке, я немного посидела в маленьком кафе возле университета. Попытки сосредоточиться на содержании оказались бесполезны. Окончательно сдавшись спасти этот день, я отправилась домой. Надо было хоть раз нормально выспаться. Чёрт-те как составленный график окончательно расшатал мою и без того измученную нервную систему. Не то чтобы я верила, что здоровый сон решит все мои дилеммы, но на свежую голову думалось всё же легче.

Было около двух дня, когда я переступила порог квартиры Карины и Петера. В такое время они обычно работали, но в этот раз я с удивлением обнаружила туфли сестры в прихожей. В квартире пахло едой. Это было непривычно. Карина редко готовила, а я это дело почти совсем забросила. У меня не было времени, да и желания тоже. Готовка неизбежно напоминала мне о Лоурене.

Я заглянула на кухню. Сестра стояла ко мне спиной и старательно шинковала овощи на разделочной доске.

– Привет, – сказала я, оставаясь стоять в дверном проёме. Я не собиралась помогать или задерживаться для беседы. – Сегодня что, какой-то особенный день? По какому поводу кулинарные изыски?

Очевидно, её задел мой надменный тон. Она обернулась и ответила недовольно:

– А что, чтобы сварить еду, теперь нужен особенный повод?

– Да нет, – пожала я плечами. – Просто ты и домой пораньше пришла. Вот и подумала, может, я забыла о каком-нибудь важном событии.

Наступила пауза. Карина замялась и нервно вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. На улице стояла жара. Было начало августа. Я почти перестала замечать погоду. В клинике всё было климатизировано. Все вокруг жаловались на нестерпимую духоту, но я так редко бывала на улице или дома, что жаркое лето не доставляло мне особого дискомфорта.

– Ты уже поговорила с Беттиной о продолжении учёбы? – выдала она наконец.

Глупо было надеяться, что госпожа Зоммер стала бы читать мне нравоучения, не посоветовавшись предварительно с моей сестрой. Всё-таки они подруги. По крайней мере, теперь понятно, почему Карина вдруг принялась за готовку, хотя терпеть её не могла. Похоже, она просто искала повод для разговора. Могла бы не утруждаться и просто спросить прямо – но она так не умеет.

Я вздохнула и ответила спокойно:

– Да. Хочешь что-то добавить?

– Может, присядешь?

Умоляющий взгляд Карины всё-таки сдвинул меня с места. Я прошла на кухню и села за обеденный стол.

– Что ты думаешь насчёт переезда обратно в Берлин?

– Решили с Петером спихнуть меня с шеи? Надоела, да? Так бы и сказали. Я всё равно собиралась съехать.

– Не говори так! – отрезала сестра, глядя на меня с укором. – Я просто беспокоюсь за твоё будущее.

– Как всегда, – пробурчала я, раздражаясь. – Я уже не маленькая. Прекрати меня опекать. Лучше думай о Петере. Тебе уже тридцать пять – рожать пора.

Карина вздрогнула, словно её ужалили. Её лицо внезапно стало таким грустным и потухшим, что у меня внутри что-то дрогнуло. Я совсем перестала замечать её: не интересовалась её переживаниями, не видела её боли. Она вырастила меня эгоисткой, отгораживая от всех забот.

– Пока я не буду уверена, что у тебя всё будет хорошо, я не заведу ребёнка. Я пообещала себе, что сначала поставлю тебя на ноги, а уже потом дострою своё счастье.

– Что за бред сивой кобылы ты несёшь! – вспыхнула я, резко вставая со стула. Впервые за пять лет мы затронули подобные темы. А ведь накопилось немало. Возможно, поэтому мы и избегали подобных разговоров. Мы обе понимали, к чему это приведёт. – Я самостоятельная девушка! У меня стабильная работа, я крепко стою на ногах. И независимо от того, продолжу ли учёбу или нет, я не останусь без заработка. Я умею заботиться о себе и уже давно!

– Ты твердишь это с восемнадцати лет, а в итоге? Поддалась соблазну, стала любовницей мужчины, который старше тебя на пятнадцать лет, вляпалась в неприятности, попала в больницу и едва не умерла! Это, по-твоему, забота о себе?! – выкрикнула Карина с возмущением.

«И вот опять двадцать пять…» – устало подумала я. Не одна я до сих пор воюю с прошлым. Карина, похоже, тоже.

– И что теперь? Поедешь со мной в Берлин, если я соглашусь на предложение госпожи Зоммер, и будешь мне попку подтирать? – огрызнулась я. Моё раздражение нарастало.

– Я вообще не хочу, чтобы ты туда ехала, – резко ответила Карина. – Здесь тоже полно достойных мест. Можно устроиться и не хуже. Мы с Беттиной на этот счёт не сошлись.

Я не ожидала такого ответа, и между нами повисло молчание. Карина снова отвернулась от меня и взялась за нож, продолжая сражаться с недорезанной паприкой. Тут до меня и дошёл хитрый план госпожи Зоммер. Со стороны она видела ситуацию куда яснее, чем мы с Кариной. Это было даже немножко печально. В который раз я почувствовала себя тяжёлым камнем на шее у сестры. В детстве она лишилась свободы из-за меня, и теперь тоже не может дышать свободно. Я словно хожу за ней тенью, всё ещё напоминая о долге, который она давно перевыполнила – и перед родителями, и передо мной.

Сколько бы я ни твердила, что взрослая и нянчиться со мной не нужно, для Карины это пустой звук. Как и многие родители, она просто не хочет признать, что её "ребёнок" вырос и теперь сам принимает решения. Все мои ошибки она продолжает считать своими. Любые мои несчастья – это её несчастья.

Я провела ладонью по лицу. Плохая из меня сестра. Очень плохая. Даже жестокая. Я обращалась с Кариной безжалостно, и наверняка это видела не только госпожа Зоммер, но и Петер. Но он ни разу не сказал мне ни одного плохого слова. Дурак добродушный! Любой другой на его месте давно бы вышвырнул меня за дверь. Но он любил мою сестру по-настоящему, поэтому терпел молча. Однако даже у самого ангельского терпения есть предел.