Как же я тебя любил…

Из груди моей вырвался вздох облегчения, который тут же заместился новой волной паники.

Мне нужно было что-то сделать с тем, чтобы уберечь сына. Иначе буду очень горько плакать. Ведь иначе рядом с тем мужчиной, который раньше был центром моей вселенной, уже никогда не будет.

***

Домой Гранин вернулся в разрозненных чувствах. Ещё на том грёбаном ужине, куда его позвал Лесин, он понял, что ни черта выбросить из головы бывшую жену у него не получилось.

Он спал с другими, он гнал от себя мысли о Насте каждый божий день. Он уехал подальше, чтобы не иметь возможности просто поехать по тем местам, где они так любили бывать, в надежде встретить там жену.

И это не сработало.

Как только увидел её вновь – оказалось никуда ничего не исчезло. Наоборот, стало таким острым и насыщенным, каким не было за все годы их брака. Счастливого до такой степени, что он порой просыпался, смотрел на женщину рядом с собой и благодарил бога за то, что они встретились.

Когда же место в постели рядом с ним сменили другие бабы, у него было лишь желание избавиться от них наутро как можно быстрее. Пытался за этот год Гранин завести и серьёзные отношения, но и в этом деле претерпел неудачу.

Что ж… нужно дёрнуть за ниточку на поверхность то, что он ощущал наряду со вспыхнувшими чувствами.

Злость.

Он ведь знал, что Настя на поверку оказалась дрянью…

– О, Крис… Я думал, ты заедешь завтра, – проговорил он, когда увидел, что по лестнице со второго этажа спускается Павловская.

В последнее время они хорошо общались, и Гранин мог даже назвать это дружбой. Кристина многое сделала для него и его матери, и он был за это ей очень благодарен.

– Людмила попросила приехать, – откликнулась Павловская с лёгкой полуулыбкой. – А ты где был? Я звонила тебе в офис, сказали, что ты не на работе.

Марк прошёл в свой кабинет, Кристина прошествовала за ним следом. Он налил себе порцию виски, хотя в такое время прибухивать было не лучшей идеей. И, немного подумав, всё же не стал скрывать правду от Павловской:

– Я ездил к Насте, – признался он.

Лицо Кристины исказилось, она приложила руку к губам, как будто только что услышала как минимум о смерти родственника. А следом Павловская выдохнула:

– Я же говорила тебе, что это ужасная идея!

То, что касалось бывшей жены, с Кристиной он почти не обсуждал. Особенно после того, как один раз обмолвился, что ему интересно, как сложилась её жизнь, а Павловская разразилась такой тирадой, слушая которую, он вообще не понимал, что происходит, и почему для Кристины так остра эта тема.

В тот момент он сообщил ей, как надеялся, доходчиво, что это исключительно его дело. Но, как оказалось, Павловская этого так и не поняла.

– А я сказал тебе, что все нюансы, связанные с Настей, буду решать сам, – отрезал он.

Лицо Кристины исказилось, словно от боли, она закусила губу, и Марк добавил примирительно:

– За резкость извини, за остальное – нет.

Павловская вздохнула и спросила осторожно:

– Ну и что она тебе сказала?

Какое-то время Гранин поразмыслил над тем, стоит ли отвечать на этот вопрос, затем проговорил ровно:

– Ничего нового.

И сам не понял, как на губах, помимо воли, появилась улыбка. Которую он поспешно скрыл, хоть она и не осталась незамеченной Кристиной.

– Отправила меня почему-то к тебе, – нахмурился он.

– Ко мне?

Павловская облизнула губы и удивлённо посмотрела на Марка.

– Да.

– И что ты ей ответил?

Прежде, чем сказать хоть слово, Гранин отпил виски и, отойдя к столу, устроился за ним. Откровенничать с Кристиной в том, что касалось его чувств, которые сейчас вспыхнули, как пожар, не желал. Но она ведь действительно была ему другом.

– Спросил, не ревнует ли она?

И поспешно, прежде чем Павловская бы что-то надумала, добавил:

– В целом, я просто был на разведке.

Она снова ахнула и устроилась напротив. Смотрела на него во все глаза, и Гранину было некомфортно под этим взором. Потому что он так и видел, как Крис готова броситься расспрашивать его и дальше и выдавать свои «бесценные» мнения. Но он не желал её слушать. Только не по данному поводу.

– Всё, Кристина, давай не будем об этом. Что там мама? Ей не хуже?

Он, конечно, планировал подняться наверх и уточнить это лично, но если мать спит, то и тревожить её смысла нет.

– Нет, не хуже. Она же знает про Настю?

Гранин сцепил челюсти. Ну что за на фиг? Сказано же, что он всё будет решать сам. Неужели из этого нельзя сделать вывод, что лезть, куда не стоит, не нужно?

– Она знает про Настю, ибо Настя – моя бывшая жена, – мрачно отозвался Марк. – И Крис, я тебя прошу… Хватит об этом. Я уже жалею, что сказал.

Павловская опустила взгляд и качнула головой.

– Прости… Я просто очень за тебя переживаю. Не хочу, чтобы ты снова страдал, как тогда…

Кристина посмотрела на него со значением во взгляде. О, он понимал, о чём речь. О том времени, когда он окончательно понял, на ком был женат. И как его тогда корёжило от осознания, что он чуть не просрал фирму, и всё «благодаря» дражайшей супруге.

– Я не собираюсь страдать, – ответил он уверенно. – Но кое-какие вопросы с Настей у меня не закрыты.

По правде говоря, он и сам не знал, о чём ещё говорить с бывшей. Она расставила все акценты и сказала ему, куда он может отправляться… И между нею и Граниным вообще не было больше ни единого связующего звена.

И всё же он не мог просто взять и отказаться от потребности увидеть Анастасию вновь.

– Смотри сам, – вздохнула Кристина и поднялась. – Я домой. Если Людмиле или тебе понадоблюсь – звоните.

Она попереминалась с ноги на ногу и, не дождавшись какого-либо продолжения, вышла. А Гранин остался наедине с собой и бокалом виски. И он уже знал, с чем отправится к Насте в обозримом будущем.

Сам дал себе этот повод – сам им и воспользуется.

***

Когда Таисия забрала Тимофея к себе, чтобы посидеть с ним этот день, я испытала чувство, что мой ребёнок, наконец-то, в безопасности.

Это было довольно глупо – дуть на воду, обжегшись на молоке. И уж конечно, я не собиралась срываться с места и мчаться куда глаза глядят, но ощущение, будто Тим находится там, где до него не доберётся Гранин, не отпускало.

Какое-то время я занималась выпечкой, и мысли мои были сосредоточены на делах. Потом я и вовсе отчего-то решила, будто Марк теперь точно отстанет. А когда двери пекарни открылись, и в помещение сначала вплыл букет роз, а следом за ним уже вошёл Гранин, мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Это тебе, – расплылся Марк в улыбке, протягивая мне цветы.

Ни «здравствуйте», ничего подобного. Как будто вот так вот мы встречались раз в неделю, и у нас в правилах было начинать общение с подношений.

– Будете что-то заказывать? – проигнорировав розы, спросила я, хмуря брови.

Гранину мой ответ понравился. А лучше бы наоборот… Он улыбнулся, отложил букет прямо на прилавок, заняв добрую его половину, и облокотился на деревянную поверхность.

– Буду. Но сначала я хочу извиниться перед тобой за то, что обидел.

Я пожала плечами и сделала вид, что увлечена делами. Поставила ещё несколько стаканчиков к тем, которые расположились возле кофейного аппарата. Подбавила саше с сахаром в плетёную корзинку.

– Ты не можешь меня обидеть хотя бы потому, что мне всё равно на те вещи, которые ты говоришь и делаешь.

Я произнесла эти слова равнодушным, как мне показалось, тоном, который, как я надеялась, усмирит Гранина и даст ему понять, что ловить здесь нечего.

Но на Марка мои слова подействовали прямо противоположным образом. Он вдруг сделал то, чего я никак не ожидала, и что заставило меня испуганно охнуть.

Легко, словно играючи, перемахнул через прилавок и, зажав меня в углу у стола, шепнул, прежде чем снова наброситься со своими дурацкими поцелуями:

– Докажи, что тебе всё равно!

И опять то касание губ, которое раньше было таким привычным… таким знакомым. Как часто мы почти не придаём значение простым вещам. Таким, как ласковые объятия и нежные слова. Таким, как близость, в чём бы она ни проявлялась. Или чувства, которые испытываем…

А потом, когда теряем, осознаём, насколько же без этого невозможно жить.

Но я уже научилась. Потому сейчас, когда на смену первой растерянности пришла злость на то, как поступал Гранин, я сделала первое, что пришло мне в голову – с силой сцепила зубы на его нижней губе.

– Твою мать! – выдохнул Марк, отступив, насколько это позволяло тесное помещение. – Ты что творишь?

Я сложила руки на груди и ответила:

– Скажи спасибо за то, что у меня здесь нет тревожной кнопки. Так бы тебя живо скрутили и увезли отсюда куда подальше!

Гранин усмехнулся и отёр губу, хотя на ней не было ровным счётом никаких повреждений. Даже жаль стало, что я не расстаралась.

– Значит, тебе не всё равно, – сделал он из происходящего совсем уж дурацкий вывод. – Это хорошо.

Я кивнула на выход из пекарни, но, кажется, кое-кто совершенно не собирался покидать моё место работы.

А когда в помещение зашёл посетитель, Марк и вовсе сделал вид, что он готов его обслужить!

Он разулыбался во все тридцать два, и девушка, которая обычно брала у нас кофе и пирожные, растаяла в ответ.

– Что предпочитаете? – начал Гранин, за что мне тут же захотелось прибить его как-нибудь особенно кроваво. – У нас сегодня самые свежие продукты!

Я решительно отстранила бывшего в сторону и уточнила у девушки:

– Вам как обычно?

Она кивнула, но от Гранина взгляда не отвела. А Марку только это и нужно было. Уж не знаю, делал ли он это намеренно, или нет, но строил глазки муж со всем рвением, на которое был способен.

Наконец, я обслужила девушку, сделав ей кофе и положив пирожные. Она и Марк даже успели обменяться парой ничего не значащих фраз, и, когда посетительница ушла, я устало повернулась к Гранину.

– У меня больше нет никаких сил на тебя, – призналась честно. – Или ты сейчас уходишь, или я просто закрываю пекарню и теряю дневной доход. Ты можешь остаться здесь, мне всё равно…

Гранин медлил, и только и делал, что смотрел на меня, как баран на новые ворота. Ну что ему от меня было нужно? Что?

Я, в его понимании, была дрянью. Он сам уже давно выбрал Кристину. Мы развелись, не виделись столь долгое время. И я бы многое отдала за то, чтобы он не попадался мне на глаза никогда… Но Марку возле меня как мёдом было намазано!

– Я уйду, но у меня есть две просьбы, – наконец, произнёс бывший.

О, как интересно! Мы перешли не на требования и шантаж, а на вполне себе нормальное человеческое общение.

– Я могу же ответить на них «нет», и ты исчезнешь? – уточнила в ответ.

Марк поджал губы и взял паузу на размышление. Затем произнёс размеренно:

– Ты можешь ответить «нет», но я не хочу исчезать. Потому что между нам всё… не ясно.

Я округлила глаза, слыша это признание. Что за феерическая чушь и попытка натянуть сову на глобус? Между нами всё яснее некуда, только Гранин это ну никак не хочет признавать…

– Да-да. Не смотри на меня так, – живо отреагировал он на моё удивление. – Я это понял ещё в нашу первую встречу на том ужине. Поэтому прошу тебя о двух вещах. Первая – забери цветы, пожалуйста, вместе с моими извинениями.

Я немного подумала, когда он замолчал. В целом, Марк и вправду перешёл границы, когда попытался оскорбить меня самым низким образом. От меня не убудет, если сейчас кивну, а дома у меня появится, радуя глаз, букет шикарных роз.

– А вторая? – задала я вопрос, и когда увидела недоумение на лице Гранина, пояснила терпеливо, насколько это было возможно: – Вторая вещь должна быть, если уж есть первая.

Он понимающе кивнул и произнёс:

– Встреться со мной наедине. Если позволит твой новый мужчина, конечно.

Последнюю фразу он сказал мрачно и даже как-то угрожающе. Чудак-человек…

– Зачем? – решив не развивать тему моих «новых отношений», в которых был так уверен Марк, спросила в ответ.

– Затем, чтобы мы могли без лишних глаз и ушей просто поговорить. Не стараясь друг друга уязвить. Просто обсудить… всё.

Что именно подразумевалось под этим «всем», я не понимала. Гранин вновь предлагал вернуться к тем временам, через которые я прошла, словно через личный ад? Чтобы у него появились новые поводы обвинить меня в чём-то?

– Мне нужно подумать. И, наверное, в том числе поставить свои условия. Например, у тебя будет полчаса на разговор, и если я решу уйти, то ты не станешь меня задерживать и просто отпустишь навсегда.

Я сказала это, и тут же пообещала себе, что в какое бы русло ни свернула наша потенциальная беседа, я сделаю именно так, как озвучила.

Дам Гранину немного времени, а потом встану и исчезну. Как я надеялась, навсегда.

– Так это ответ «да», или ты ещё думаешь? – усмехнулся Марк.

Я закатила глаза и всё же указала на выход.

– Я думаю! – заявила ему. – И сама тебе позвоню, когда приму решение. А теперь уходи. Сейчас клиенты начнут идти потоком. Я не хочу, чтобы ты пугал их тут своей физиономией.

Гранин хмыкнул и, перебравшись через прилавок так же ловко, как сделал это ранее, проговорил:

– Судя по той девице, я им нравлюсь. Жду звонка или приеду снова, – пообещал Марк и вышел, наконец, из пекарни.

Слава богу!

***

Домой я приехала в состоянии полнейшего непонимания, что мне со всей этой ерундой делать дальше. Тася, на которую я и обрушила свой рассказ вкупе с измышлениями, сказала одно-единственное слово:

– Бежать.

Я так и вытаращила на неё глаза, а про себя подумала: уж не тяпнула ли Таська коньяк для пропитки коржей, который стоял в шкафчике?

– Что ты сказала? – выдохнула, не представляя, как можно разумно объяснить то слово, которое выдала подруга.

– Ну у тебя в сложившихся обстоятельствах есть только один вариант. Бежать, – пожала она плечами.

Я посмотрела на подругу скептически. Очень классно говорить о побеге, когда она знает, как Отче наш, что это даже чисто физически невозможно.

– Но! Я понимаю, что это нереально, – прибавила Таська, и я даже дух перевела.

Слава всем святым, она не сошла с ума. И да, это нереально.

– Бросить наше дело… Схватить младенца и мчаться с ним бог знает куда. Ну да, ты верно озвучила, – проговорила я.

Как раз только докормила Тима, который заснул, как ангелок. Подержала его «столбиком» и так и осталась сидеть, прижимая сына к себе.

– Я никак не могу взять в толк, что у этого придурка в башке, – вздохнула, вспоминая, как Гранин набросился на меня, словно жаждущий путник на источник воды.

– Слу-ушай… – протянула Тася, глядя на меня заговорщическим взором. – А что если нам действительно предъявить ему твоего мужика?

И снова я стала смотреть на подругу не просто с удивлением, а с самым настоящим шоком.

– У меня нет мужика, – мрачно напомнила я ей.

– Да знаю, – отмахнулась Тася. – Но что я… не найду что ли кандидата?

О, нет! Вот только кандидатов мне и не хватало. Если сейчас на сцену выйдет какое-нибудь подставное лицо, то это лишь запутает всё до такой степени, что мы ничего уже не разгребём.

– Не нужно предъявлять Гранину никаких мужиков, – решила я. – Обойдётся. Я просто с ним встречусь, сама не знаю, зачем, правда… Но обсудим всё, что он хочет.

Какое-то время Тася смотрела на меня со скепсисом, после чего лицо её просветлело.

– Знаешь, а мне кажется, что это самое оптимальное решение. Может, между вами ещё не всё потеряно…

Она только сказала это, как мне захотелось вскочить и замахать на подругу руками. Ну её на фиг с её предположениями. Даже если вдруг мне на голову упадёт метеорит и я решу, что хочу войти в одну реку дважды, это не сотрёт тех воспоминаний, которые сейчас кажутся выжженными у меня на подкорке.

Никогда не забуду ни той картины, что увидела, когда застала Гранина с Кристиной. Ни тех слов, которые он мне говорил…

– Исключено. Потеряно и никакого возврата быть не может, – произнесла я настолько уверенным тоном, насколько это в принципе могло быть возможно. – Так что давай бросим обсуждать эту ерунду.

Тася фыркнула. Мол, ну ты же сама и начала. Но я не думала, что наш разговор дойдёт до предположений о том, что мы с Марком можем вновь сойтись. Это был абсурд чистой воды.

– У меня, кстати, план есть на пекарню. Я тебе так и не рассказала, – проговорила я, переключая тему.

И минутой позже мы вовсю обсуждали то, о чём говорить было в разы приятнее.

Наше будущее.

***

Когда мама позвала его на разговор, Гранин как раз подумывал сам подняться к ней и обсудить вероятность того, что придётся им всё же прибегнуть к услугам той частной клиники, куда он собирался устроить родительницу сразу по возвращении из-за границы.

Однако она сопротивлялась и говорила, что дома и стены лечат, и вот в итоге состояние её стало ещё хуже, а бесконечно приезжающие к ним врачи только разводили руками и отправляли на новые и новые обследования.

Марк терпеливо возил маму куда ему говорили, но справедливо полагал, что в специально оборудованном центре помогли бы ей гораздо быстрее.

Как только он зашёл в её комнату, понял, что мама находится в каком-то лихорадочно-возбуждённом состоянии. А причина этого самого состояния выяснилась почти сразу.

– Кристиночка сказала мне, что ты снова крутишься вокруг этой твоей бывшей! – заявила она нервно, стоило только Марку подойти к маминой постели.

Вот уж что он не хотел сейчас обсуждать, так это Настю. Он прекрасно понимал, что ничего хорошего по данному поводу мама не скажет. Она всегда недолюбливала его жену и считала ему не парой.

«Где ты, а где она, Марк? – говорила бесконечно. – У тебя голубая кровь… А кто она? Простушка… самая настоящая простушка!»