На дороге

– Ситуация вышла за пределы возможного контроля, войска не поддержат нас. – Сказал «молодой» сенатор Аристарх Лавров. – То, что мы видим, это не гражданский бунт – это общенациональный взрыв. И если правительство оказжется настолько недальновидным, что попытается усмирить народ военной силой, то оно будет сметено. После того, как покончат со всеми вархами на пространствах Земной Конфедерации, неуправляемая народная масса обратится на нас. В настоящий момент есть только один способ вывести ситуацию в более-менее управляемое русло. А именно: обратится к нации с призывом объявить войну Варху и начать мобилизацию. Принять во внимание стихийных вождей бунта и действовать через них. Только так мы можем избавить Конфедерацию от взрыва изнутри, направив энергию этого взрыва вовне. Решайтесь немедленно, или погибнете!».

Победила точка зрения «молодых». Аристарх Лавров и Ирина Канинг-Ли на по всем каналам Конфедерации провели экстренное обращение к народу «…Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами», – так, словами одного из древних диктаторов, закончил свою речь Аристарх Лавров, под восторженный рёв народа на всех Обитаемых Пространствах Земной Конфедерации.

Никто уже не думал о земных посольствах и людских поселениях на территории вархов. Восторг от грядущей войны с Вархом был всеобъемлющим. На знамёнах земного ополчения развивалась фигура древнегреческой богини победы Ники, с лицом Ирины Канинг-Ли, и миллиарды голосов выкрикивали в едином порыве лозунг: «Победа! Любой ценой!»

«Земная нация застоялась без войны» – так потом описывали эти события этнопсихологи и социологи тех времён.

И началась Большая Война. И начались бои в космосе. И начались бои на территории планет.

И полилась кровь: розовая – вархская, и алая – людская.

Застывший в ожидании сержант Мак Киркоф не знал всех этих подробностей. Он знал, что война идёт уже давно, задолго до его рождения прозвучали первые залпы с боевых кораблей и первые партии десанта понеслись к обитаемым планетам. А ещё он знал, что именно вархи лишили его дома и уничтожили всех людей на его родной планете Магнолия. И то, что если бои в космосе худо-бедно удавалось вести с равнозначными с вархами потерями, то локальные бои на поверхности планет земляне проигрывали раз за разом. За последние семь земных лет люди вынуждены были сдать врагу четыре промышленные планеты и одну обитаемую. Новое оружие вархов появилось недавно, но именно ему они были обязаны столь блестящими победами. Корабли противника, те – что смогли прорваться через блокаду в космосе, высаживались на планету, закреплялись в горных труднодоступных участках, и с тех пор вопрос о том, что планета станет принадлежать вархам, был лишь во времени. Все попытки взять такие базы штурмом, что с земли, что с воздуха, неизменно оканчивались неудачей. Штурмолёты падали и взрывались, пехотные части уничтожались так же стремительно и непонятно. Уничтожить базы с космоса, тоже почему-то не получалось. Хуже всего было то, что доступ к трупам солдат и искорёженной технике был невозможен, соответственно невозможно было оценить характер повреждений, чтобы по ним, хотя бы приблизительно, понять принцип действие оружия. Земная раса медленно, но неуклонно, начинала проигрывать войну…

* * * * *

Неожиданно раздались шаги и совсем рядом прошёл молодой варх. Едва не коснувшись Киркофа рукой, он спустился на несколько шагов ниже, вытащил из кобуры пистолет и приложил рукоятку к небольшому выступу в стене. Плита с тихим шипением подалась вбок. Засунув пистолет в кобуру, варх зашёл в помещение, и стена с лёгким шелестом закрылась за его спиной.

– Три часа назад! Я там был всего три часа назад, – подумал Киркоф, – надо быть внимательнее, чтоб об меня не споткнулся кто-нибудь, выходя из стены. Надо быть внимательнее.

Снова раздалось шипение, варх вышел, застёгивая ширинку, и спокойно прошёл мимо Киркофа, в очередной раз ничего не заметив.

– Они скоро уснут, значит, часового лучше всего брать здесь, дождаться, когда он пойдёт в туалет, – подумал Киркоф. – Самый удобный момент. Победа любой ценой!

Сержант медленно, стараясь не отлипать от стены, начал разминать затёкшие мышцы. – Скоро – успокоил он себя, – совсем скоро…»

Я оторвался от компьютера, поднял голову, выгнул спину и развёл руки в сторону, разминая мышцы вместе со своим героем. Уже почти рассвело. Окошко моей пристройки выходит сразу на стену леса и солнце доберётся до него не раньше обеда, зато окно дедовской комнаты выходит на полянку перед домом, поэтому там светло с самого утра. Я вытащил ю-эс-би-лампочку из ноутбука, взял его на руки и тихонько зашел в большую комнату.

Вчерашнее белое чудо мерно дышало на печи. Перегаром и вправду не пахло. Интерестно, чем же это она себя так ошарашила, что впала в спячку прямо под колёсами машины… Ладно, пущай уж спит пока, а мы быстренько сварганим кофейку и продолжим.

«… Десантный полк, в рядах которого состоял сержант Мак Киркоф, уже два месяца вёл безрезультатные бои на плато Малая Подкова обитаемой планеты Лориа. Плато представляло собой большую возвышенность – поднимаясь из моря, оно простиралось на несколько сот километров, упираясь в стоящий полукругом скальный массив, за которым начиналась череда высоких горных хребтов. И где-то там, в этом скальном массиве высадилась и успешно закрепилась база вархов, не давая войскам Земной Конфедерации взять под контроль этот участок планеты. После нескольких захлебнувшихся штурмов, десантный полк был вынужден осесть на подступах к скалам. В первом же штурме легла вся родная рота сержанта. Те самые ребята, с кем он вместе получал первые пятерки по баллистике в Детском-Военном Интернате, те самые ребята с кем сдавал десантные нормативы на Магнолии. С кем он замерзал на полюсе и умирал от жажды в пустыне Самаги. Все они легли здесь, на плато Малая Подкова, совсем рядом – рукой подать.

Если б не высокая температура, с которой он неожиданно свалился за три дня до боя, то и его останки тоже лежали бы там, на равнине, на подступах к скалам. Мак Киркоф в первый раз за все эти годы почувствовал себя предателем. За то, что остался жив. Остался жив, когда Леший, Клин, братья Мокама, Гурон и Джен – самые лучшие ребята и девчонки Обитаемых Пространств, лежат мёртвые всего в двадцати пяти сухопутных милях отсюда.

А когда ещё через несколько дней сержант вышел из лазарета, он вдруг обнаружил себя «повисшим». В бюрократическом смысле слова. Его рота была уничтожена. Командование сосредоточило усилия на обороне укреплений, и про единственного сержанта, по случайности не пошедшего на штурм, никто сразу не вспомнил. Ещё какое-то время Киркоф пытался жить, соблюдая распорядок, но очень скоро участвовать на тренировках или сидеть в столовой, одному за сотней пустых мест, ловя на себе сочувственные взгляды штурмовиков из соседних рот, стало для него невыносимым.

Он уходил прочь от базы. Туда, в сторону скального массива. Поднимался на холм, и долго смотрел в бинокуляры в ту сторону, откуда уж никогда не вернутся те, чьё плечо он привык чувствовать с детства. Так он уходил, и лежал целыми днями, разглядывая равнину и темнеющие вдали скалы, перед которыми грудой исковерканного металла, лежали упавшие штурмолёты. И ещё, где-то там в высокой траве, должна была лежать его рота. То, что от неё осталось…

Непонятное оружие действовало только в пределах прямой видимости, на расстоянии десяти-пятнадцати миль. Сержант лежал и смотрел в ту сторону, словно надеясь постичь загадку базы, словно бы упрашивая павших товарищей поделиться с ним общей бедой. – Леший, Леший, я с тобой рядом должен был лечь… Гурон, Джен, я так и не извинился перед вами. Не успел…

Сержант вздохнул и снова поднёс бинокль к глазам. Лёгкое перемещение сразу привлекло его внимание. Киркоф нажал на блок дальней настройки окуляров и увидел вблизи источник движения. Рыжий кул – местный аналог земного шакала, как ни в чём ни бывало, спокойной трусцой передвигался по полю боя… по полю бойни. Среди разбитых штурмолётов, среди тел. Киркоф машинально следил за перемещениями зверя. Вот кул обнюхал искорёженный бок одной из машин, вот немного отошёл влево, вернулся назад, подошёл к телам и начал что-то ворошить. Вот подошёл к другому телу… В этот момент подул ветер и на одном из трупов заполоскался капюшон защитного цвета из тонкой бронесинтетики, выбившийся из под форменной куртки. Трусливый кул мгновенно отскочил в сторону… и вдруг задёргался-забился на месте и немного погодя замер, вытянув лапы.

Сежант провёл ещё несколько часов, наблюдая за кулом, но тот так и не пошевелился. Умер. Но почему? В кула никто не стрелял, Киркоф готов был поклястся в этом. Почему умер зверь? То самое оружие, из-за которого Конфедерация потерпела столько унизительных поражений, или тут что-то другое?

Сержант снова и снова смотрел на мёртвого зверя и пытался понять, что же его убило. – Кул умер, когда отпрянул в сторону, до этого он спокойно передвигался по полю и его ничто не тревожило… Спокойно передвигался… Спокойно. – Сержант вновь раз за разом прокручивал в уме поведение шакала. Со зверем был полный порядок, когда он медленно двигался… Какие-то датчики на движение в паре с оружием? Но в кула никто не стрелял!

Из своих детских воспоминаний относящихся к периоду начальной Детской Военной Академии, Киркоф до сих пор отчётливо помнил две вещи. Первое: как он познакомился с Лешим и Гуроном, и второе: своего первого наставника – преподавателя военной тактики пожилого и седовласого полковника Крыма Калаева. – Всё то, что враг может применить против вас, и всё то, чем вы можете ему ответить, уже много раз было в истории войн, – говорил пожилой полковник, – поэтому изучайте истории боевых операций. Это лучший учебник по тактике и стратегии военных действий. И ничего принципиально нового ни вы, ни ваш враг не придумает, всё новое будет лишь вариативно изменённым опытом прошлых боёв. И порой бывает так, что чем страшнее и неразрешимее выглядит задача, тем проще и примитивнее бывает ещё решение. – Этой последней фразы Киркоф не смог понять тогда и после урока, набравшись смелости подошёл к полковнику и запинаясь выдавил из себя.

– На уроках по просчёту логических вероятностей нам всегда говорят, что каждая проблема требует решения аналогичного уровня сложности, почему же на уроках по тактике вы говорите, что может быть наоборот? – Полковник Крым покачал головой, и нелестно отозвался о «штабных ботаниках-теоретиках» (кто это?), которые «zasiraut» мозги будущим десантникам. Он был человеком старого закала и часто употреблял архаичные слова и выражения.

– Вот смотри, – сказал он, отводя маленького Киркофа в сторону, – вы проходили историю древнего мира?

Киркоф кивнул, – Да, ещё в прошлом году.

– Ага… ну вот, представь себе, что стоит крепость. Большая, мощная, с хорошей артиллерией и опытными защитниками. А у тебя задача эту крепость взять. Представил?

– Да. – ответил маленький десантник.

– Ага… так вот, учёные «gandony», с кафедры построения логических вероятностей, наверняка и решали бы эту проблему на аналогичном уровне. Набрали бы побольше солдат, и побольше пушек и ринулись бы на штурм. И чем толще и выше стены у крепости, чем больше пушек у защитников, тем большее количество солдат и пушек требовалось, бы нашим математикам, чтобы решить эту проблему на аналогичном уровне сложности. Следишь за мыслью?

– Слежу, – кивнул малыш Киркоф.

– А на самом деле, ничего этого не надо. Достаточно взять крепость в блокаду и немного подождать, пока защитники выпьют всю воду, сьедят все продукты и начнут дохнуть от голода. Потом можно брать крепость голыми руками. Ясно?

– Так точно, – ответил потрясённый Киркоф.

– Так вот и представь, какие бы потери понесли бы те «kazly», которые решали бы проблему на аналогичном уровне сложности. Вот это тебе и есть пример, что при сложной задаче может быть простое решение. – улыбаясь сказал Крым Калаев.

– Ну что, Победа? – спросил он, прикладывая ладонь правой руки к левому плечу.

– Любой ценой! – отсалютовал тем же жестом маленький Киркоф.

В конце разговора полковник, улыбаясь, выдал свою любимую фразу на том же непонятном архаичном языке: «задача каждого солдата в бою – usratsya, no ne poddatsya».

Что значит «usratsya, no ne poddatsya», Киркоф так и не узнал, но всей своей юной душой чувствовал, как от загадочной фразы веяло несгибаемым мужеством древних воинов и глубокой вековой мудростью.

– Может быть, и эта задача имеет простое решение, – думал Киркоф, разглядывая степь. – Что если с наступлением ночи медленно пройти-проползти равнину, замирать днём, а следующей ночью снова, так же медленно двигаться дальше. – В одиноком сердце сержанта решение созрело быстро. На учёт в другое боевое подразделение он пока поставлен не был, но такое «выпадение из жизни» не могло длиться долго. Пока он формально принадлежит погибшей роте надо действовать и, либо соединиться с павшими сослуживцами, с Лешим, с Гуроном… либо – кто знает – победить примитивным решением. Пока не поступило приказа о его назначении с состав другой роты, он свободен сделать это. Пока нет приказа…

В ту же ночь, сержант, чтобы не иметь на себе ничего металического или исскуственного, совершенно голый, медленно, предельно медленно, отправился в свой путь, через равнину к темневшему вдали скальному массиву, к тому месту, где должна была находиться база вархов с неизвестным оружием.

Первую ночь Киркоф шёл просто пешком и с рассветом залёг в высокой траве. Следующую ночь он двигался, где-то пригибаясь за небольшими холмами, где-то ползком. Третью и четвёртую ночь, он только полз, по сантиметру приближаясь к цели. – usratsya, no ne poddatsya, – повторял он про себя девиз древних воителей, – usratsya, no ne poddatsya.

На пятую ночь он достиг скал. Спрятавшись, чтобы переждать дневной свет в маленькой каменой нише, Киркоф к своей радости, поймал змею. – Есть можно всё, что движется, – прошептал сержант, он оторвал твари голову и жадно съел целиком. Изнурённый организм благодарно принял белковое угощение, и сержант моментально заснул на холодном камне.

Следующие три дня сержант двигался среди скал, не зная ни сна, ни отдыха. Было бы крайне неправильно умереть теперь, когда цель так близка. И вот сейчас, весь в грязи и каменной пыли, вжимаясь в холодную стену пещеры, сержант медленно расслаблял и напрягал затёкшие мышцы, готовясь к последнему броску.

Наконец, когда вархи окончательно улеглись, и наступила тишина, раздались долгожданные шаги. Часовой – пожилой варх не спеша шёл к туалету. Из боевого костюма на нём были только скально-камуфляжные штаны из бронесинтетики, куртку же и шлем варх не надел, оставив беззащитной шею и голову. Дождавшись, когда варх протянет руку к кобуре, Киркоф плавным движением переместился за его спину, в стремительном броске оттолкнувшись от стены, нанёс рубящий удар ребром ладони наискось сверху-вниз. В тонкой шее часового с тихим хрустом сместились позвонки. Пожилой варх, даже не вскрикнув, стал медленно оседать на пол.

Земляне и вархи были очень похожи друг на друга. Словно братья, рождённые и воспитанные в разных местах, они, тем не менее, обнаруживали больше сходства, нежели различий. Внешне, вархи были гуманоидами, вполне похожими на людей, за исключением слегка зеленоватой кожи и некоторой разницы в психологии поведения. Когда-то даже были выдвинуты теории о том, что земляне и вархи, это две ветви одной и той же расы, волею судьбы разбросанных по разным уголкам Вселенной. Но эта версия была опровергнута почти сразу же, простым опытом учёных. А именно: земляне и вархи не могли иметь общего потомства. Какие-то хитрые внутренние процессы протекали иначе. Хотя внешне, вархские женщины вполне соответствовали земным понятиям о привлекательности. На Земле и некоторых других планетах Конфедерации, до войны кабачки с вархскими девушками пользовались большой популярностью. Любителей острых ощущений особенно привлекало то, что из-за той же разницы во внутренних процессах, болезни вархов и землян друг к другу не липли. А в остальном вархи практически не отличались от людей. Те же две руки, две ноги, то же сложение, за той лишь разницей, что в среднем вархи были сложены немного субтильней землян.

Поэтому, Киркоф, убивая часового, нанёс удар так, как нанёс бы его, имей он дело с врагом-землянином. Поддержав его, чтобы тело не наделало шума, сержант плавно опустил его на камни. – Был бы в шлеме и куртке, как и положено караульному по уставу, может, имел бы шанс выжить, – подумал Киркоф, отстёгивая кобуру с пистолетом и ножом. – Вот тебе и Устав-основа службы.

Держа наготове пистолет, сержант, мягко ступая, двинулся наверх. Второго часового не обнаружилось. Остальные вархи спокойно лежали в пневмоспальниках справа от входа, а посреди пещерной залы стояло непонятное круглое сооружение. Оно сужалось вверху, образуя гладкий купол, а снизу уходило вглубь узкой шахты. Далее рассматривать неизвестное устройство Киркоф не стал, подойдя к ближайщему спящему варху и зажав ему рот, он, преодолевая сопротивление рефлекторно напрягшихся мышц, быстро погрузил узкое лезвие клинка в сердце. Варх распахнул глаза и выгнулся, но Кирков уже лёг сверху, прижимая к полу дёрнувшиеся конечности врага. Вздрогнув ещё несколько раз варх замер, так и оставшись лежать с раскрытыми глазами, словно удивлённо рассматривая каменный потолок пещеры.

Второй варх простился с жизнью точно также. Удивлённо простонав-промычав, закрытым ладонью сержанта ртом, дрогнув всем телом, он замер. Киркоф тихо поднялся на ноги. Спящих оставалось ещё четверо. Сержант вдруг почувствовал, что сил совсем не осталось. После недельного перехода, выжидания и последних усилий, тело подчинялось мозгу с опозданием, а вархов оставалось ещё четверо. Ещё целых четверо. Вдруг спящий в самом дальнем углу варх поднял голову и удивлённо моргая глазами, уставился на Киркофа. Тот самый, молодой – первый туалетный.

Пришлось действовать в открытую. Сержант вскинул пистолет. Раз, два, три, – нажал он на курок. Раз, два, три, – дёрнулись тела в пневмомешках, когда ртутно-берилливые пули лопнули у них внутри, разметав внутренности по изнанке спальников.

– А с тобой, дружок, нам надо пообщаться, – устало объявил сержант молодому варху, всё ещё удивлённо переводившему взгляд с соседних спальников на Киркофа, на его же языке. До него, казалось, с трудом доходила суть событий. Пару часов назад он спокойно лёг спать в окружении старших опытных боевых товарищей, а сейчас посреди бункера стоит что-то страшное, черно-серое, с пистолетом в руке и говорит, что хочет общаться… Киркоф молча, смотрел на последнего врага. Вскоре молодого варха посетила мысль, что для полноценного общения неплохо бы иметь в руке собственное оружие. Сержант спокойно наблюдал, как рука молодого начала машинально шарить на бедре под спальником, совершенно напрасно впрочем – оружие, вопреки уставу, лежало в стороне.

– Я проверка из Центра, – устало сказал Киркоф, нажимая на курок ещё раз. Пистолет молодого варха, с разбитой рукоятью, отлетел ещё дальше. – Устав, уважения требует…

Молодой, наконец, осознал произошедшее, что грязный и голый землянин с пистолетом в руке, это не страшный сон, а гораздо более страшная реальность, и что старшие товарищи лежат убитые. Насовсем. Лицо варха исказилось страхом, и он медленно поднял руки перед собой.

– Вставай, – сказал Киркоф, и, мотнув пистолетом в сторону конуса, добавил, – объясни мне, что это за штука. Если всё расскажешь, то отпущу, не бойся.

Конечно, это была ложь чистой воды, в такой ситуации оставлять кого-то в живых, означало загубить всё задуманное дело, но пообещать было можно. У молодого варха, до конца осознавшего страшную реальность, как и полагал Киркоф, в душе появилась совершенно иррациональная надежда, на то, что если он сейчас всё расскажет, то его отпустят и всё забудется как страшный сон.

– Да… да, – запинаясь, произнёс варх, – расскажу. Не стреляй. Н..н-не.. не стреляй.

– Что это? – повторил Мак Киркоф, поднимая пистолет на уровень лица врага.

– И.. Ии-и.. – закрываясь руками, визгливо выдал молодой варх.

– И-и, что? Говори!

– И-и… изобретатель – Варх Клиун Таг… ещё восемь лет назад, отк… открыл.. спорадическ… н-ну, то есть п-принцип хаотических смещений в п-по… по-лях планет. В космосе использовать нельзя, нет грав-витации. Нужны поля…то есть п-планеты.