Мы – Актёры

СЕРГЕЙ. Очень понравилось. Райкин, хоть это и был трагифарс, но он действительно меня напугал. И пусть он горбатый, хромой, но он это подал так, что его как бы ещё больше боишься. Мол: а кем бы он мог стать, с такими же методами и замашками, если б не был увечным физически? Да он бы и Господа пополам разорвал в душевой. И ещё Бутусов прекрасно придумал этот эффект – направлять свет на Райкина, чтобы на заднем плане сцены была его огромная тень до потолка. Блин – он тогда, если судить по тени, похож на КГБ-шника. Но в самом конце Райкин маловато страдал. Бутусов как-то не стал смаковать эти сцены. Было ощущение недосказанности – словно его муки вырезали. Но всё равно было очень интересно!

МИША. Бутусов гениален. Я вам честно скажу – на его «Чайке», в Сатириконе, заплакал, когда Аркадина, в самом конце, стала высыпать жемчуг на сцену.

СЕРГЕЙ. А я последний раз плакал на финале «Горбатой горы». Когда Леджер прощался с костюмом Джилленхола.

ИВАН. А я в конце «Крупной рыбы» Тима Бёртона.

В коридор входит съёмочная группа – оператор с видеокамерой, звукооператор с микрофоном и журналистка.

ЖУРНАЛИСТКА. Ребята – добрый всем день.

ЛЮБА, ИВАН, СЕРГЕЙ, МИША (вместе). И вам.

ЖУРНАЛИСТКА. Поможете нам? Мы снимаем короткий метр о поступающих в театральные вузы. Это всего на две минуты.

Все замялись. Молчание.

МИША. Ну чего ж вы, народ – прославиться не хотите?! Давайте тогда я возьмусь.

ЖУРНАЛИСТКА. Спасибо. Это две-три минуты.

МИША. А что конкретно нужно делать?

ЖУРНАЛИСТКА. Просто ответьте на вопросы. Саша – мы можем снимать?

ОПЕРАТОР. Сейчас – только свет поставим и наладим звук. Ребята – вы можете пока не говорить?

Абитуриенты согласно кивают. Съёмочная команда готовится к съёмке. Все молчат.

ЖУРНАЛИСТКА. Пишем?

МИША. А предисловия какое-нибудь не нужно?

ЖУРНАЛИСТКА. Мы его уже сняли в коридоре.

ОПЕРАТОР (после паузы). Давай.

ЖУРНАЛИСТКА. Скажите, как вас зовут?

МИША. Михаил.

ЖУРНАЛИСТКА. А сколько вам лет?

МИША. Двадцать один.

ЖУРНАЛИСТКА. Двадцать один? Первый раз поступаете?

МИША. Нет – уже четвёртый год иду на амбразуры.

ЖУРНАЛИСТКА. Уже накопили много опыта.

МИША. Да я бы не сказал, что опыт, или даже талант являются главными. Всё же тут всё зависит от удачи. Меня она, пока, обходит, к сожалению.

ЖУРНАЛИСТКА. Но не сдаётесь? Держите кулаки готовыми?

МИША. Ну да – по мере сил.

ЖУРНАЛИСТКА. Программа у вас большая?

МИША. Да – в этом году, наверно, больше, чем когда-либо.

ЖУРНАЛИСТКА. На что будете делать акцент?

МИША. На юмор – у меня есть отрывок Вэллера «Легенеды Невского Проспекта». Вот с ним и пойду.

ЖУРНАЛИСТКА. Ну, и под конец, проведём небольшой блицопрос?

МИША. Давайте – попробую.

ЖУРНАЛИСТКА. Какие произведения написал Эдгара Алана По?

МИША. Ну – нельзя не вспомнить «Ворона». Потом… «Чёрный кот»… Э-ммм…

СЕРГЕЙ. «Золотой жук», «Человек, которого изрубили в куски», цикл «Убийство на улице «Морг», «Без дыхания», «Маска красной смерти»…

Секундная пауза.

ЖУРНАЛИСТКА. Кто такая Элла Джейн Фицджеральд?

МИША (молчит).

ЖУРНАЛИСТКА (обращается к Любе). А вы знаете?

ЛЮБА. М-м-м… нет – не могу сказать.

ЖУРНАЛИСТКА. Кто-нибудь?

СЕРГЕЙ. Ну – это не жена писателя Фицджеральда. У него была Зельда…

ЖУРНАЛИСТКА. Ну – не знать величайшую джазовую исполнительницу Эллу Фицджеральд?! Давайте последний вопрос – назовите как можно больше фильмов Федерико Феллини.

МИША. «Дорога», «Ночь Кабирии»…

ЛЮБА. «Амаркорд», «Восемь с половиной»…

СЕРГЕЙ. «Казанова», «Земляк», «Рим»…

Камера поворачивается в сторону Сергея.

СЕРГЕЙ. «Сатирикон», «Маменькины сынки», «Сладкая жизнь»… «La dolce vita». Хотя мне его фильмы, в большинстве своём, не особо по нраву. Слишком уж арт-хаусные.

ЖУРНАЛИСТКА. Ну – кто мы такие, чтобы судить работу признанных гениев?!

СЕРГЕЙ. Мы – зрители. Из европейских старожил мне больше нравится Ингмар Бергман. В «Персоне» у него очень хорошо показано, что, допустим, на поступлении мы одни люди и ведём себя так, дома – другие, на работе – третьи и так далее. Но этот фильм, мне кажется, не для молодого сознания. Суть там сложно уловить и понять.

ЖУРНАЛИСТКА. Хорошо. Большое всем вам спасибо.

Съёмочная группа прекращает съёмку, собирает оборудование, уходит.

МИША. Когда ты всё это успел проштудировать?

СЕРГЕЙ (лёгкий смешок). Пока вы ночи проводили в клубах, я, после смены в Маке, читал Горького и Гротовски перед сном.

ИВАН. Слушай – ты поступишь.

СЕРГЕЙ. Ты бы, блин, знал, как часто и сколько людей, прошедших на другие туры, мне это говорили. И до провалов, и после…

СВЕТЛАНА. Ну, даже если и так… А ты не думал о том, чтобы пойти на критика? У тебя такие взгляды.

СЕРГЕЙ. Я тебе больше скажу – я им был один неполный рабочий день. Официально. Полтора года назад, через третьих знакомых отца, пришёл в Госфильмофонд. Там спросили: «Какой работой хочу заниматься?» Они дают направление во ВГИК после определённого стажа, так что мне было всё равно кем – хоть ящики таскать. Там посмотрели, что у меня есть диплом о дополнительном образовании «Актёр кино и телевидения». Его я получил в «Останкино». Предложили мне писать аннотации к фильмам, чтобы потом помещать их в сборники для киноведов страны.

МИША. Блин – классно же!

СЕРГЕЙ. Да. Я сначала ждал два месяца, пока глава отдела выйдет с больничного. Потом написал им две рецензии. В отделе они всем понравились. Я прошёл платное медицинское обследование, предоставил все документы. Мне, за неделю до Нового года сказали в отделе кадров: «Добро пожаловать!». Прихожу после праздников. Отсиживаю половину смены. Меня вызывает кадровик. Говорит, что, мол, простите – но у вас нет высшего искусствоведческого образования. До свидания. Хотя я, блин, и не скрывал, что его у меня нет!

ИВАН. Не ругайся…

СЕРГЕЙ. Я ещё не ругаюсь! Попросился чернорабочим, сказал, что готов и на такую работу и уже до этого работал в Маке. Мне лишь бы рекомендацию получить. А они говорят, что молодой, умный мужчина на подобной работе – это не дело. Они ещё и издеваются! Макдональдс для них не работа, но на нормальную работу я, по их меркам, не тяну!.. В общем, они всё отмазывались как могли… Потом я позвонил папе. Он переговорил с тем третьим знакомым, и мне сказали, что я чем-то не понравился начальнику фонда, с которым я говорил один раз, ещё до того, как написал рецензии! Не удивлюсь, если его задело то, что я высокий и с волосами, а он – низкий, жирный и лысый.

МИША. Вряд ли ты его настолько «поразил».

ЛЮБА. Да не думай ты так. Ну, нет образования – отказали. Но зачем строить заговоры?!

СЕРГЕЙ. Нет – ладно бы сказали об этом на первом приёме, или когда сдавал документы. Им нужно было подождать, пока я оплачу и пройду медицинский осмотр, не сообщить мне в последнюю неделю перед каникулами (хотя они тогда работали все), продержать в надежде до января. И только потом проверить, после того, как я уже ходил в бухгалтерию, чтобы на меня делали расчёт на зарплату с января, что у меня нет диплома!

ИВАН. Лучше забудь об этом. Просто не думай. Не взяли – и ладно. Куда-нибудь в другое место обязательно попадёшь.

СЕРГЕЙ. А что делать, если шпыняют отовсюду?! Тоже забыть?!

Из двери показывается студент.

СТУДЕНТ. Хватит уже всем орать! А то не пустим всю десятку – придёте в следующий раз, если тогда ещё пустим! Всё!

Все замолкают. Студент некоторое время стоит в раскрытой двери. Затем возвращается в аудиторию.

Занавес.

Сцена 3

Внутренний дворик одного из ведущих театральных вузов Москвы.

ЛЮБА. Вань – а если бы ты не поступил в театральный, то куда

пошёл?

ИВАН. Наверное, в спортивный – на гимнастику. Я ей ещё в школе занимался – получалось хорошо. Мне, во всяком случае, нравилось.

СВЕТЛАНА. А я бы в модельную школу.

Во дворик входит Сергей.

ИВАН (протягивает руку). О – привет, Серёжа!

СЕРГЕЙ (протягивает руку, здоровается). Здаров.

ЛЮБА. Привет. Ты там был на предварительной консультации?

СЕРГЕЙ. Да.

ИВАН. И как успехи?

СЕРГЕЙ. Сейчас буду ждать первого тура.

ЛЮБА. Хорошо! Как там принимают?

СЕРГЕЙ. Нормально. Меня взяли, ещё одного парня и троих девчонок.

ЛЮБА. Тогда почему грустишь?

СЕРГЕЙ. Тем больнее будет падать.

СВЕТЛАНА. Прекрасная мотивация!

ИВАН. Что ты всё время так думаешь? Поступишь – вот увидишь. Сам потом будешь смеяться.

СЕРГЕЙ. Нет – правда, я просто замечаю, что чем больше хочется, тем всё хуже выходит.

ИВАН. Неправда – я в себе всегда полностью уверен, даже не думаю о том, что может не получиться.

ЛЮБА. Верить надо, конечно – это многое даёт на поступлении. И когда на прослушивании видно, что у человека будто бы, последний шанс в жизни – это очень мешает. Мастера этого не любят.

СЕРГЕЙ. А у меня был случай – я во ВГИКе один раз прошёл на второй тур с предварительной консультации. Ну, блин, думаю, уже наверняка выстрелит. Мужчине из комиссии я, прям по взгляду его было видно, понравился. ВГИК! Хорошо же! Пусть кинематографический, но ведь есть Театр киноактёра. Да и в фильмах я сниматься только «за»! Через две недели прихожу на второй тур – слетаю!

ИВАН. Ну, бывает – случай…

СЕРГЕЙ. При этом те, кто прошли, читали ни чуть не лучше меня! Но да – я читал не так, как в тот раз, когда прошёл.

ЛЮБА. Так значит можешь! Просто не опускай руки. Я, что-то тоже вообще, никуда, не прохожу. В Питер ездила – там на прослушивании… ну просто точно поняла – как нужно читать «Демоническую женщину», а всё равно не пропустили. И часто замечаю – те люди, которые на курсах у нас были, ну, не так уж сильны, в Интернете пишут: «Ура – МХАТ 3 тур! Я иду!». Один так написал, второй, третий. Вот это для меня странно.

СЕРГЕЙ. У меня даже есть теория – они для комиссии просто как пушечное мясо. Нужны, чтобы дети актёрских семей и взяточники выглядели на их фоне ещё более достойными.

ИВАН. Нет – это ты загнул. Я, вот, на всех прослушиваниях прохожу всё дальше. И что же я, по-твоему, имбецил какой-то, чтобы меня комиссии ещё нужно представлять в лучшем свете?!

СЕРГЕЙ. Да нет – не подумай. Не в обиду тебе – ты то как раз умеешь играть.

ЛЮБА. Райкин, кстати тоже говорил, неофициально, что детям актёров отдают большее предпочтение. Они типа, талантливы по генам.

СЕРГЕЙ. О да – Никита Табаков просто гений своего времени! И с дисциплиной у него полный порядок! Им просто легче взять известное дитё, чтобы если нет таланта, то он выигрывал хотя бы благодаря своему имени. Та же Шукшина… ну блин – она просто дура набитая! Овца – и всё тут, хоть тресни. А всё равно играет. Они все известны просто потому, что были известны с рождения. Потому что им позволяют такими быть. Ну, кто пустит Васю Пупкина, талантливого актёра, но без корочки и имени, на сцену, когда уже есть обкатанная, снимающаяся в сериалах Шукшина?! Это, как устраиваться на работу того же юриста – чтобы работать нужен опыт, а чтобы иметь опыт – нужно работать. И хрен ли тут сделаешь?!

ИВАН. Не ругайся – тебе не идёт.

СВЕТЛАНА. Тебе следует почитать Хемингуэя «Непобеждённый».

СЕРГЕЙ. Про бой быка и старого тореадора? Я читал. Хорошая вещь! Сильная. Мне понравилась. Хотя тот тореадор так и не убил быка.

СВЕТЛАНА. А «За рекой, в тени деревьев»?

СЕРГЕЙ. Нет – это не то. И женщина того военного была изображена, как-то, как тп-эшка того времени. Но вот после «Зелёных холмов Африки», мне захотелось получить визу куда-нибудь, в Кению или в ЮАР, купить ружьё и отправится стрелять дичь на природе!

СВЕТЛАНА. Ладно. А был кто-нибудь в театре? Мы с Любой ходили во МХАТ, на малую сцену, на бенефис Райкина.

СЕРГЕЙ. Я на нём тоже был.

СВЕТЛАНА. И как? Хорошо?

СЕРГЕЙ. Ну, как тебе сказать… Он там рассказывал то же самое, что и у себя в Сатириконе на «Азбуке артиста». То есть, казалось бы – это же Райкин. У него на все случаи жизни должна быть куча разных стихов и историй для сцены. А он просто всё скатал. Но меня убили его слова в конце: «Хорошо, что вы все так легко переключаетесь с серьёзного лада стихов на лёгкий, ведь это могут делать только те, кто юн душой». Он ровно то же самое, слово в слово, сказал в Сатириконе. В первый раз я ему, правда, поверил, а во второй разочаровался в нём, если честно.

ИВАН. Чтобы исполнить что-то дважды тоже нужно уметь играть. Актёрская профессия – это же сплошь повторы. Один спектакль может идти десять лет.

СЕРГЕЙ. Да – но это как раз два разных спектакля!

СВЕТЛАНА. А почему ты вообще решил пойти на актёра? Что тебя так повернуло?

СЕРГЕЙ. Да я, в младшей школе хотел стать изобретателем, но в пятом классе выяснилось, что я не знаю математику. Параллельно тогда ещё ходил в хор мальчиков – решил, назло родителям, пойти певцом. А в средней школе это, уже не помню как, переросло в желание идти в актёры. Я сначала думал: «Они все круто живут, богатые, известные». А когда пошёл в Школу телевидения Останкино, то понял, что не этого хочу. У нас был вечер английской поэзии в юридическом, но тогда я уже учился в Останкине. Читал обращение Кента к Королю Лиру. Сначала получилось ужасно – я половину забыл и смотрел на шпаргалку со староанглийским текстом, но когда я дошёл до русской версии… Чёрт… Как объяснить… Я просто полностью сросся – с текстом, с персонажем, с залом. Вот как говорила одна из моих одногруппниц из Останкино, балерина с детства, уже вышедшая на пенсию: «Такое чувство, что я просто всех имею»… Не знаю, как лучше объяснить. Я получал кайф, и видел, что и все остальные его получали!

СВЕТЛАНА. А почему тогда ты сразу не пошёл в театр.

СЕРГЕЙ. Кто меня без корки туда возьмёт?! Даже если я снова также попаду в роль. Тогда у меня вышло случайно, но я понял, что этому надо учиться.

ЛЮБА. Проигрывать иногда тоже полезно. Зато представь – как будет круто, когда ты, наконец, пройдёшь и поступишь! А поражения – это только часть пути. Так закалялась сталь.

СЕРГЕЙ. Так плавилось железо! Если терпеть одни только поражения, то такой путь не имеет смысла. Помнят всегда только победителей. Как думаешь – почему советские космонавты не стали высаживаться на Луну после американцев? И когда тебе уже сорок – то даже родная мать не скажет тебе хоть слово одобрения. Тут все поголовно просто назовут тебя неудачником и идиотом.

ЛЮБА. А идти в кино ты не пробовал? С таким лицом, как твоё…

СЕРГЕЙ. Мои данные есть на Мосфильме, но с ними всё глухо. А так – я участвовал только в массовке.

ИВАН. Может тебе пойти в любительский театр – там набраться опыта, а потом поступить в вуз или сразу в серьёзный театр? У меня и мама так начинала.

СЕРГЕЙ. Да и это я тоже обдумывал. Твоя мать жила в другое время…

ИВАН. Да в такое же…

СЕРГЕЙ. У нас, если ты начинаешь с любительских театров или сериалов, то ты там и сдохнешь от старости. Твоя первая роль должна быть не меньше, чем главный герой в фильме Михалкова, чтобы у тебя было хоть какое-то будущее, если нет денег и связей!

СВЕТЛАНА. Тогда что ты паришься, если так думаешь? Иди куда-нибудь ещё. Кем ты там был – юристом?

СЕРГЕЙ. Не был, а только получил от них бумажку. Что с неё – на работу всё равно не берут. Я, правда, раз подавал документы в литературный Горького – знаете, что там мне сказали, когда я им на первый тур дал отрывок своего из романа? «Написано хорошо»: и послали на хрен!

ИВАН. В смысле?

СЕРГЕЙ. Ну – не буквально, но подтекст был именно такой. Меня ещё насмешила одна отмазка бабы во МХАТе: «Вы слишком хорошо подготовлены». Вам, блин, нужны хорошие актёры или нет?! Они говорят: «Не бойтесь, приходите, мы хотим видеть среди вас хороших актёров, талант пробьётся, берём всех – лишь бы способности были», но на деле стоит тебе сказать, что ты уже играл в любительском театре или уже учился на актёрском – в мусор. Тебе уже больше двадцати – в мусор. У тебя мало денег и ты должен учиться только на бюджете – в мусор. Ты толст – в мусор. И наплевать на талант и способности! Я видел ребят, которые так хорошо играли, но по какой-то причине их, как и меня, сбрасывали. С этими несуществующими правилами театральные уже пропустили мимо себя с десяток Леоновых! При этом забывая, что у того же Леонова была плохая дикция…

СВЕТЛАНА. Блин, у тебя просто паранойя, какая-то! Может, в мире просто есть люди талантливее, чем ты? Тебе ничего про это не говорили?!

СЕРГЕЙ. Хочешь узнать, кто талантлив, а кто нет – иди отсоси у приёмной комиссии – я этого делать не стал!

ИВАН. Ну всё – ладно вам… (подходит к Сергею, кладёт ему руку на плечо, они отходят в сторону.) Послушай – я, если хочешь, поговорю с отцом. Раз у тебя уже такая ситуация, может, он тебе найдёт место в своей мастерской.

СЕРГЕЙ (после паузы). Спасибо, конечно… Только…

ИВАН. Я попрошу – мне несложно. Скажу, что друг уже везде был – не принимают. Что он талантливый.

СЕРГЕЙ. Ну, давай… Ещё раз спасибо!

ИВАН. Да пока не за что.

Они разворачиваются, возвращаются обратно.

Сцена 4

Квартира Сергея.

Сергей лежит на кровати. Он выключает телевизор, подходит к нему сзади, подключает к нему цифровой тюнер и начинает громко смеяться.

СЕРГЕЙ (смеётся).

Спустя несколько минут в комнату Сергея заходит его мать.

МАТЬ. Серёжа – что такое?

СЕРГЕЙ (продолжает смеяться).

МАТЬ. Серёж – что с тобой? Что случилось?

СЕРГЕЙ (не переставая смеяться, выталкивает мать из комнаты, закрывает дверь на замок, валиться на кровать, продолжает смеяться).

Сцена 5

Коридор одного из ведущих театральных вузов Москвы. У стены, рядом с дверью, сидит Сергей. Он один. В коридор входит десятка на прослушивание. Среди них Иван.

ИВАН. Серёжа – привет! (протягивает руку)

СЕРГЕЙ (пожимает Ивану руку).

ИВАН. Как у тебя дела?

СЕРГЕЙ. Да никак, блин. Уже нет никаких дел.

ИВАН. А что такого случилось?

СЕРГЕЙ. Ты прямо как моя мать – вроде всё и так понятно, без объяснений, но обязательно нужно, чтоб я сам себе напомнил, почему в говне плаваю!

ИВАН. Да прекрати ты так хреново думать! Я ничего такого не хотел!

СЕРГЕЙ. Извини. Да… чего говорить – тебе-то и так всё ясно, что со мной не так.

Пауза.

Скажи, ты там узнавал у своего отца… ну – по поводу его мастерской?..

ИВАН. Блин, слушай… Он сказал, что у него нет вообще никаких мест. Говорил, что сейчас в театрах всё забито под завязку. Что артистов развелось слишком много …

СЕРГЕЙ. Ясно…

ИВАН. Слушай – правда, извини! Ну – так вот вышло…

СЕРГЕЙ. Да ладно тебе. Может, оно того бы и не стоило. У меня был один знакомый на курсах в ГИТИСе. Он состоит в мастерской Виторгана и прошёл туда без образования. Правда, всё время играл там третьи роли. Но вот, наконец, предложили значимую роль, и тут выяснилось, что ему нужно лучше поставить голос, что он не знает сценического движения и так далее. Ему сказали, чтобы поступал на актёрский – тогда, как его там натаскают, все роли будут у него в кармане. А ему уже за сорок. Я до этого, из тридцати прослушиваний в жизни, только раз видел человека, старше тридцати. И то это тоже, по-моему, был он – просто тогда я с ним ещё не был знаком.

ИВАН. Ясно. Так что – тебя вообще нигде не пропустили?

СЕРГЕЙ. Неа.

ИВАН. А МХАТ? Тебе же там так понравилось.

СЕРГЕЙ. МХАТ – вообще отдельная история. Я, когда и там пролетел, так психанул – купил компас за пятьдесят рублей, атлас Москвы, пол литра газировки и пошёл домой пешком через полгорода.

ИВАН. А вот здесь ты наоборот хорошо поступил. Ноги – они всё лечат. У меня знакомый из интереса пошёл пешком из Москвы в Саратов.

СЕРГЕЙ. Фига се!..

ИВАН. Рассказывал, что в пути самым трудным было найти, чем себя занять. Ему часто попадались на пути коровы – так он их, от нечего делать, гонял пополю. Просто так – чтобы время убить.

СЕРГЕЙ. А где же он ночевал – взял с собой палатку?

ИВАН. Этого точно не знаю.

СЕРГЕЙ. У меня до сих пор бедренный сустав болит, хотя с похода уже прошла неделя.

ИВАН. А как душевно себя чувствуешь.

СЕРГЕЙ. Да ровно так же. Просто вымотался тогда до жути – даже спать не мог весь день. Натёр мозолей, попал под дождь с градом. Заблудился в одном чёртовом парке без мостов. Мне нужно было перейти через реку, а все мосты были позади – я не был уверен, что смогу на них выйти, чтобы не потеряться по пути. Пришлось идти дальше, через этот парк, в дождь, по холмам, через густые посадки – точно как во Вьетнаме! Еле-еле вышел к шоссе, а там обошёл изгиб реки и пришёл к мосту, в мой район. В конце уже начал хромать, даже голос сел.

ИВАН. Ты так потом и на прослушивания ходил, и всё равно стоял и читал?!

СЕРГЕЙ. Нет. Я, знаешь, просто понял, после похода, что нет смысла. Вообще. Во всём! Как ты не готовься поступить на учёбу, устроиться на работу, да всё равно – хоть Эйнштейном стань, а вот придёт какая-то сволочь, и скажет, что на физмат тебе дороги нет. Откажут там, здесь – везде! И ты сам не понимаешь – почему?! Вроде и умный, и можешь, понимаешь предмет… А всё равно. Нас обманывали той детской сказкой родители и учителя, что если постараешься – всё получиться. Ничего не получиться, как не старайся, потому, что от тебя самого никогда ни черта не зависит. Всё зависит от других! И ты сам от них! Я это и раньше знал, но всё как-то только думал… А теперь уже точно осознал… Всё на хрен потеряло смысл!..

ИВАН. Да ты ещё больший фаталист, чем Лермонтов.

СЕРГЕЙ. Спасибо. Когда прошло немного времени с похода, на меня вдруг накатило… Я просто начал ржать – с самого себя, да и вообще с жизни. Я даже подумал, что в тот момент свихнулся. Было, правда, страшно.