Мы – Актёры

Евгений Орехов

Мы – Актёры

Пьеса в четырёх актах

Действующие лица

СЕРГЕЙ, талантливый, способный и упрямый абитуриент-ученик-актёр

ЖИЛЬЦОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ, заведующий кафедрой актёрского мастерства в одном из ведущих театральных вузов Москвы и страны в целом, преподаватель актёрского мастерства

ИВАН, талантливый абитуриент-ученик того же вуза, сын известной актёрской четы

БОЧАРКОВ АЛЕКСЕЙ ИЛЬИЧ, молодой преподаватель актёрского мастерства в том же вузе, помощник Ивана Сергеевича

ЖИВОХ СЕМЁН ИБРАГИМОВИЧ, преподаватель актёрского мастерства в том же вузе

ЖИДКОВОЛИНА НИНА ВАЛЕНТИНОВНА, преподаватель сценической речи в том же вузе

ПАХОМА ЭДУАРД ДМИТРИЕВИЧ, преподаватель сценического движения и танца в том же вузе

ЛЮБА, талантливая абитуриентка-студентка того же театрального вуза

СВЕТЛАНА, способная абитуриентка-студентка того же театрального вуза, дочь известной актёрской четы

МИША, абитуриент-ученик того же театрального вуза

ИГОРЬ, музыкант на занятиях по сценическому танцу в том же вузе

ЖУРНАЛИСТКА съёмочной группы студенческого документального кино

ОПЕРАТОР этой же группы

ЗВУКООПЕРАТОР этой же группы

ТЕЛЕВЕДУЩИЙ популярного русского телевизионного шоу

ПОМОЩНИК в организации этого шоу

МАТЬ Сергея

Другие абитуриенты, студенты, зрители.

АКТ 1

Сцена 1

Москва. Аудитория одного из ведущих театральных вузов страны. Студенты подготовительного курса актёрского факультета показывают Ивану Сергеевичу массовый этюд, на тему «Все этюды и чтения за весь прошедший год учёбы». Перед учениками сидит Люба в образе Ивана Сергеевича. Сам Иван Сергеевич сидит в стороне и наблюдает за ними.

ЛЮБА. Так, ну что у нас сегодня. Семь этюдов?! Ребята – ну это ни о чём. Вот утренняя группа куда трудоспособнее – у них по двадцать этюдов каждый день. Настоящих актёров со сцены стащить должно быть невозможно. Нет – столько артистов нам точно не нужно.

Монтажная склейка.

СВЕТЛАНА (показывает этюд – Мартышка. В полукруге на стульях вокруг неё сидят другие студенты).

Этюд заканчивается. Студенты хлопают. Иван, сидящий в одном краю полукруга, хлопает в ладоши в направлении Сергея, сидящего на другом конце полукруга, запуская волну хлопков среди всех студентов, которая движется с высокой скоростью от одного конца полукруга к другому через каждого студента.

Монтажная склейка.

МИША (читает отрывок). Ананасы в шампанском. Ананасы в шампанском…

ЛЮБА (перебивает). Ну, сейчас было как: пельмени в воде, пельмени в воде.

МИША. Данил, я всё понимаю…

ЛЮБА. Ты представь себе сам. Ананасы! В шампанском! Увидь их, почувствую вкус, настроение, которые они задают. Вот где сейчас твоё видение, где эмоции? И помни – стих-то совершенно не про еду.

МИША (читает отрывок, с чувством). Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо и остро…

Монтажная склейка.

Сергей, Иван и Светлана в образах членов группы «KISS». Грим на них наложен не аккуратно, по лицу стекает пот, из-за чего грим размывается. Видно, что костюмы самодельные, по конструкции и материалам отличаются друг от друга. Они держат в руках гитары, сделанные из картона. Из колонки играет песня «I was made for lovin’ you». В моменте, когда в песне нет слов, Иван заходит за спину Сергея. Когда Сергей запрокидывает голову вверх, Иван поджигает струю из баллончика с дезодорантом, расположив пламя таким образом, чтобы казалось, будто Сергей дышит огнём.

ЛЮБА. Да, да очень интересно. Ярко. Я бы сказал – зажигательно.

Монтажная склейка.

Студенты сидят большой группой за столом. На столе несколько пакетов с едой из Макдоналдса.

МИША. Город засыпает – просыпается… (пытается засунуть руку в пакет с едой, который стоит рядом с Иваном). Просыпается…

СВЕТЛАНА. Кто шуршит?

ИВАН (с закрытыми глазами по правилам игры, слегка бьёт по руке Миши. Миша убирает руку).

МИША. Просыпается мафия. (Иван открывает глаза) Мафия знакомится. Мафия засыпает. (Иван закрывает глаза) И… город просыпается.

Все открывают глаза.

МАРК. Итак, я думаю, что мафия – это Сергей.

СЕРГЕЙ. Если бы я был мафией, то так бы и сказал.

ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ. Да, да – он точно мафия. Да гляньте на него.

МИША. Сергей, все решили, что ты – мафия. Ты убит.

СЕРГЕЙ (достаёт свою карту с ролью в игре, кладёт её с ударом об стол). Поздравляю вас, господа – вы идиоты!

МИША. Сергей оказался мирным жителем.

Монтажная склейка.

Все студенты, включая Елену, садятся в полу круг перед Данилом.

ЛЮБА. Иван Сергеевич, у нас сегодня последнее занятие и мы бы хотели вас отблагодарить. (Достаёт из-под стула торт, приносит его Ивану Сергеевичу). Хотим, чтобы вы знали, что ваш труд не пропадёт даром, даже если не все мы войдём в актёрскую профессию. И частичка вас в каждом из нас.

Ученики закончили показ массового этюда. Все встают, хлопают друг другу и Данилу.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Спасибо. Спасибо большое, ребята. Давайте поговорим напоследок. Да… всё это было, конечно, очень трогательно. Этот ваш массовый этюд на тему целого года обучения. Такой большой капустник, очень нежный, эмоциональный, грустный. Ну, я думаю, главное, что вы вынесите с этих подготовительных курсов – из всего можно сделать праздник. Особенно в нашей стране и в наше время. Вот вы в последний день собрались и сделали его. Когда у кого-то день рождения или ещё что-нибудь – вы дарите подарки, сочиняете какие-то невероятные песенки девочкам на Восьмое марта. Вот это – самое важное. А уж то – будете вы в профессии или нет, это, как говорится: «Если жена ушла к другому, то неизвестно кому повезло».

Вся аудитория негромко смеётся.

Вот-вот. Поэтому относитесь к этому философски. Те, кто попадёт в это дело, ещё может быть, проклянут его три раза. И наоборот. Профессия очень сложная. Может быть – самая сложная. Понимаете, лётчик не разучится летать на самолёте, или бухгалтер не разучится писать годовой отчёт. Они с каждым годом будут делать это всё лучше и лучше.

СЕРГЕЙ. Ну, это тоже необязательно. Могут и хуже.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну, может, и могут, но это уже какой-то отдельный случай. А актёрская профессия – в ней вроде опыта набираешься-набираешься, а что-то раз – не получается, два – опять не получается. Или ты не в том театре работаешь, и роли тебе дают не те. От актёра абсолютно ничего не зависит.

СЕРГЕЙ. С бухгалтерами так же. Тут что-то не сходится, там косяк не знаешь, как вылез, а начальнику всё равно, что там не сходиться. Говорит: «Сделай!», и всё. И не хочешь ты работать в ООО «Рога и копыта», подсчитывая там число убоя и тонны мяса. Хочешь считать взятки для Собянина в мэрии.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну – это уже, наверное, слишком по-философски (смеётся).

Вся аудитория посмеивается.

К тому же тут и мастера совершенно не защищены от ошибок, в отличие от мэрии. Мой преподаватель по актёрскому мастерству, Евгений Александрович Евстигнеев… Я у него как-то раз спросил: «Почему вы всегда так сильно волнуетесь перед спектаклем? Вам же нужно только выйти на сцену – и всё». Он ответил: «Запомни на всю жизнь – обложаться можно всегда. И все будут помнить это».

Вся аудитория смеётся.

И действительно – он и в свои лучшие актёрские годы, бывало, плохо играл. Эта профессия не даёт стабильности, даже если уже достиг определённого уровня. Так что не расстраивайтесь. Те, кто не пройдёт, может, это Бог вас отвёл… А с другой стороны, попробуйте на следующий год – может, карта ляжет по-другому. Тут важно найти своего мастера, так как нет каких-то объективных показателей – тут всё субъективно. Поэтому может ваш мастер где-то ждёт вас.

СЕРГЕЙ. Лет через двадцать – когда ты уже будешь старше него самого.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну – почему через двадцать?! Вот Каручетов совсем недавно закончил… Когда?.. пять-семь лет назад… И уже набирает курс. Бочарков в том году выпустился и прекрасно преподаёт, вовсю ставит отрывки, этюды. Тут нет правил, понимаете?! Нет правил.

СЕРГЕЙ. Да их нигде нет – это вам говорит выпускник юридического, который работает в Макдоналдсе.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну – тебе это нужно бросать. Это – не работа. По крайней мере, не для тебя.

СЕРГЕЙ. А если другой нет?!

ИВАН. Да брось ты это – успокойся. Как сказал Иван Сергеевич – у нас сегодня устроен праздник.

СЕРГЕЙ (ухмыляется, молчит).

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Да. И к тому же стать хорошим бухгалтером можно достаточно быстро, а вот стать хорошим актёром можно только на склоне лет, а может и вообще до этого не дорваться. Но вы, главное – дерзайте. Дерзайте, бейтесь. Важно, чтобы вам даже проигрыш доставлял удовольствие. Да – больно, да – неприятно… Ну – американские горки – тут поднялись, тут съехали… В театре надо существовать так, чтобы шампанское ходило, чтобы словно газики были в носу от него. А поступление – оно уже само по себе всё это гасит. И по тем стрессам, которые вы получили, делайте выводы: «Что будет дальше?» Какие это чудовищные нагрузки. Конечно, когда вы учитесь – это золотое время. Всё и приятно и интересно – трудно, но видишь, что что-то, да и получается. Но как говорят, на первом курсе все гении, на втором все талантливые, на третьем просто актёры, а на четвёртом уже… (машет рукой)

Вся аудитория негромко смеётся.

Это очень тяжёлая профессия по психологическим нагрузкам. То вначале вы раскованны, свободны… Все мечтают, что они создадут свои театры, у всех будут свои режиссёры. Может, когда-нибудь, и будут, но не у всех. И даже не у половины и не у четверти. А когда люди попадают в такой мир, они чувствуют себя потерянными.

СЕРГЕЙ. И везде точно так же. Куда тогда деваться?!

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Здесь же мы с ними носимся, как с писаной торбой – знаем, кто, чем болеет; у кого романы; кто недоедает или у кого нет денег – надо как-то помочь. А потом никто о них не заботится, и они настолько привыкают к тепличным условиям, что им кажется, будто потом Табаков тоже будет за ними бегать и кормить, одевать. Нет – не будет. Это шок. Равно, как выпасть из гнезда. И главные претензии, я уже говорил, и буду повторять, что выпускники, работающие в театрах, спрашивают: «Почему вы нам не рассказывали как там плохо?!» А мы им всё время об этом говорим. Они просто пока там не оказываются, или не слышат, или не верят. Ну а здесь, если кому-то повезёт – конечно, прорывайтесь. Это очень хорошо. И для девочек хорошо. Вот среди наших выпускниц, олигархи уже давно это пронюхали, получается образованная жена. Она может спеть, станцевать, она может поддержать разговор…

Девочки в аудитории смеются.

Так что они у нас расходятся, как горячие пирожки.

ИВАН. То выпускницы. А как выпускники?

СЕРГЕЙ. Тебе что – под каблук хочется?!

Вся аудитория смеётся.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну – это уже не знаю (смеётся). Нет – на самом деле с парнями тяжелее. Им нужно зарабатывать, содержать семью. Тех, кто остались после олигархов – надо кому-то кормить.

Вся аудитория негромко смеётся.

А может быть, кто-то из вас понял, что это не его дело. Неслучайно так много артистов, из-за нервного напряжения, потом уходят в религию. Потому что психика у них очень тонкая, и разочарование в жизни очень большое. Ну… Ну и всё я вам сказал. Главное – дерзайте. Надо держаться до последнего. Вот как Илья Сотников говорил: «Всё – вот уже невозможно! Уже край! Тут не прошёл, там не прошёл!» И когда самый край – уже можно сказать: «Я сделал всё, что мог»… и… всё.

СЕРГЕЙ. Вешайся.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну, перестань, пожалуйста. Молодой, красивый, умный парень. Это, в конце концов, не профессионально.

СЕРГЕЙ. Ладно, ладно.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Надо просто заморозиться, где-то, как лягушка на зиму, на девять месяцев, а потом, как подойдёт время, так оттаять и поступать опять. Пока вам это не надоест. А лучше, между поступлениями пойти в какой-нибудь обычный институт. А наши двери всегда открыты – Серебренников набирает одних студентов, Андреев других, Коршунов – третьих. Все набирают разных. Девочки, которые в том году были на конкурсе у Брусникина, у Рыжакова не проходят и на первый тур. Поэтому, с одной стороны, вы задумайтесь, с другой – не отчаивайтесь. Другой год, другие мастера, другие шансы. И наверно, надо менять программу, потому что на следующий год она замыливается. Вообще, при прослушивании очень видно тех, кто поступает второй раз или третий. Они нахрапистые, свободные, знают, на какие точки давить. Знают, что и как читать и больше проигрывают тем, кто поступает в первый раз.

СЕРГЕЙ. Свободные, знают, как читать… и проигрывают?!

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Да – я даже скажу почему: они непосредственны. Пугливые, неумелые, но непосредственны, и за ними проще увидеть то, что они за люди, кого из себя представляют. А тут: «Вот вроде и хорош, а не пойму… что не так?» Ну, давайте – удачи вам (смотрит на часы). Тут у нас осталось десять минут – уже не будем с вами читать программу – вы сами уже прекрасно знаете, как читать. Естественно те, кто выходил читать.

Вся аудитория негромко смеётся. Люба поднимает руку.

Да, родная.

ЛЮБА. А можно прийти на прослушивание к вам или к Сергею Владимировичу?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Нет – нельзя.

ЛЮБА. А почему?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. Ну, представь себе – я тебя на второй тур пропущу, а вот Свету нет. Или Ваню. Нет – вас сразу, когда вы скажете, что ходили на курсы, чтобы раньше пройти прослушивание, наши студенты к нам не подпустят (смеётся). А если отстоите тут всё время, до вечера именно к кому-то из нас – мы вас сами попросим выйти и скажем нашим ребятам определить вас к другому педагогу. Опять же посмотрите – всё ли у вас есть. Есть ли лирическая проза, лирические стихи. И последнее – вы не должны думать, что: «Вот – все педагоги на всех этих прослушиваниях плохие, меня никто не понимает так, как надо, все они меня заваливают». Нет. Вот, чтоб вы знали, перед каждым прослушиванием, каждый хороший педагог просто молится: «Господи – пошли мне, пожалуйста, нового Вахтангова, или нового Смоктуновского». Вот если вы это поймёте и примите – то вам будет поступать намного легче. Всё. Спасибо вам всем большое, что были со всеми нами в этом году. Всем удачи. Мальчики – стулья не убирайте.

Ученики встают. Громко и долго хлопают. Иван Сергеевич встаёт со стула. К нему подходят девочки. Они обнимают его по одной, прощаются, некоторые целуют его. Потом начинаю подходить мальчики. Когда очередь доходит до них, они крепко жмут руку Ивану Сергеевичу. Все выходят из аудитории.

Сцена 2

Коридор одного из ведущих театральных вузов Москвы. В нём десять абитуриентов. Они ждут своей очереди для прослушивания. Кто-то сидит на стульях, кто-то на полу, кто-то стоит. Все стараются говорить тише.

МИША. А вот скажите… я просто так спрашиваю – без какой-либо поддёвки… Вот кто-то из вас, если выдастся такая возможность, воспользовался бы связями или деньгами, чтобы поступить?

Все молчат.

СЕРГЕЙ. Я только если бы другого выхода не оставалось. Когда всё оббегаю, везде пролечу… Только у меня нет ни связей ни денег.

МИША. Ну – я это просто так – из интереса. Гипотетически.

ИВАН. Я бы нет. Чего я тогда стою?

ЛЮБА. Я не знаю. Скорее нет.

МИША. Мне как-то тоже не с руки.

СЕРГЕЙ. Нет – я, пожалуй, точно сделал что-то такое, если бы мог.

СВЕТЛАНА. Глупо. Это всё равно, что спорить с судьбой. Если судьба, то поступишь. Если нет – так это же будет не твой мастер. Мне рассказывали родители, что хуже, чем не поступить вовсе – это поступить не к своему мастеру. И Жильцов говорил нам, что нужно ждать своего.

СЕРГЕЙ. Поздно мне уже ждать. Мне уже двадцать.

СВЕТЛАНА. Парней берут до двадцати пяти. Вам вообще повезло – вас приходят намного меньше, чем девочек.

СЕРГЕЙ. Зато нам недостаточно, для поступления, надеть короткую юбку, или полупрозрачную белую блузку с чёрным лифчиком. А ведь так некоторые ходят – и проходят. И парней не так уж охотно расхватывают. Я до сих пор сижу – хотя уже третий год обиваю их пороги. И как только я говорю им свой возраст, в глазах у них сразу всплывает: «Ну, блин, что ты сюда пришёл?! Иди, работай и стругай детей!»

МИША. А что – тебе бы так этого не хотелось?! (смеётся)

СЕРГЕЙ. Тут себя бы обеспечить всем нужным. И в моём возрасте им всем уже глубоко наплевать на то, как и что я читаю – лишь бы закончил поскорее и освободил место для «достойных».

ИВАН. Ну – у них тоже есть своя логика – молодых легче обучить, подстроить под себя, у них ещё глаз не огрубел, в отличие от тех, кто старше. У старших уже есть своё представление обо всём и его часто бывает трудно выбить или изменить.

СЕРГЕЙ. Да всё равно мне на представления. Главное – пусть возьмут, а там уже изменюсь, как скажут. Я готов – мне плевать на остальное. Пусть из меня делают – пусть лепят заново.

ЛЮБА. Ну – я вот просто чувствую, что Рыжаков – мой мастер. У него такие спектакли. Я понимаю в них всё. Особенно «Маленькие трагедии». Просто если попадёшь не к своему мастеру, но пройдёшь все этапы прослушиваний, он тебя начнёт перестраивать под себя, ломать всего. А это хуже, чем не поступить. Тогда такой капец начинается. Тебя тогда просто выворачивают наизнанку, а ты и не знаешь, что сделать, чтобы ему угодить. Лезешь вон из кожи, но всё равно ничего не выходит как нужно. Очень быстро тебя или полностью изматывают или отчисляют. Редко, конечно, но и так тоже случается.

СЕРГЕЙ. Нет – когда вообще не поступаешь, то всё намного хуже. Тогда ты ломаешь сам себя. Что ты – последний идиот, у тебя нет таланта и ты вообще ни на что не способен. Это всё равно хуже. Тогда опускаются руки. Как по мне, то поступить надо в любом случае. А то, что тебя могут ломать – перестройся. В этой профессии, судя по всему, всё равно придётся постоянно это делать. Хоть в институте, хоть в театре. Жильцов говорил, что практически невозможно попасть к идеальному для тебя режиссёру – всё равно приходится подстраиваться. Под режиссёра или партнёра, да хоть и под гримёра – а то скажешь ему что-то не то – он тебя разукрасит, как шлюху. И играй потом Гамлета. Так что всё равно идеала не найти – придётся меняться.

ЛЮБА. Я тоже третий год поступаю – и ничего. Не ломаю сама себя.

ИВАН. Ты, может, просто к этому иначе относишься, чем Сергей. Серёж, не принимай это слишком близко к себе – как личное оскорбление. Что, вот, не пропустили в институт, все скоты, а я бездарность. Тут такое отношение только губит.

СЕРГЕЙ. Ну а иначе то – как? Не пропустили – плохо. Нельзя же взять и просто забить на это?! Вообще на всё наплевать?!

ИВАН. Нельзя. Но есть золотая середина. Я, когда был на спектаклях Пореченкова… Играет вроде хорошо, но чувствуется, что он от этого ничего не получает. Вот нет никакого приёма энергии от зала.

СЕРГЕЙ. А как без отдачи можно хорошо играть? Должна быть связь с залом.

ИВАН. Нет. Связь была, и многим нравилось. И мне тоже, но вот словно бы ему от этого, ни жарко, ни холодно. Как будто всё равно – что он играет, как. Получается – ну и хорошо. Аплодируют – значит, всё нормально. А ему самому всё равно, что происходит.

СЕРГЕЙ. То есть ему всё равно, как реагируют?

ИВАН. Нет. Но ему всё равно получается или нет. Ну, он словно и не стремится получить удовольствие. Ему театр не нужен.

СЕРГЕЙ. Занимался бы тогда чем-то другим. Он же вроде в спецназе служил…

МИША. Какой там?! В стройбате! В спецназе служил Турчинский.

ИВАН. В войсках связи. Не в спецназе.

СЕРГЕЙ. А я помню рекламу с Турчинским на ТНТ, где он говорил: «Голове мышцы не накачаешь. Больше читай». Он, наверно, был единственным человеком, который на ТНТ сказал что-то подобное.

ИВАН. Я не помню такой рекламы.

ЛЮБА. Я тоже.

МИША. Люди – зачем вы смотрите ТНТ?!

СЕРГЕЙ. Да вы просто маловаты, чтоб такую древность помнить. Я сам тогда ещё в Сибири жил. Хотя Дом 2 тогда уже показывали.

МИША. Друг – ты Дом 2 смотришь?!

СЕРГЕЙ. Иди ты!

СВЕТЛАНА. Я смотрю – а что?

ИВАН. И я тоже.

Пауза.

МИША и СЕРГЕЙ (одновременно). Отойдите от меня. (смотрят друг на друга молча одну секунду, потом смеются, дают пять друг другу)

СВЕТЛАНА. Ну – а что такого?!

МИША. Да нет – ничего. Просто когда чихаешь – отворачивайся от меня. Хорошо?

СВЕТЛАНА. Нет – его есть за что смотреть.

СЕРГЕЙ. Ага

СВЕТЛАНА. Во-первых – это очень интересные наблюдения за людьми, для тех же этюдов, во-вторых – там иногда реально есть над чем посмеяться.

СЕРГЕЙ. Ну – если, с этой точки зрения, может и да. Не забуду, как я, зайдя к сестре в комнату, а она тоже это смотрит, услышал: «Я не транжира никакая. Я вот только сегодня положила себе пятьсот рублей на телефон, чтобы общаться с Олей. Они все и кончились. Тебя не устраивает что-то?!» Господа, позвольте вами представить… (запускает правую руку в правый карман, вытаскивает мобильный телефон) Самсунг Х-620, 2005 года выпуска, на счёту которого сто пять рублей, кои являются частью одной тысячи рублей, положенной на счёт в конце июня прошлого года.

МИША. Фига ты еврей.

СЕРГЕЙ. Я ни разу не еврей, может, даже, к сожалению. Я, как-то раз, в ГИТИСе, когда заполнял анкету, наткнулся на вопрос «Этническая принадлежность». И я написал «Еврей».

МИША (говорит с акцентом). Так ты решил, таки, подвязаться к великой еврейской общине, да?

СЕРГЕЙ. Да я так, по приколу написал. Ведь – Смоктуновский – еврей. Рязанов – еврей. Может, меня по расовому признаку примут?! Или хотя бы укорю их за то, что меня не взяли, потому что я еврей. И я бы затаскал их по судам за расовую дискриминацию.

Из аудитории выглядывает студент вуза.

СТУДЕНТ. Ребята – тихо! Вы мешаете прослушиванию!

Все затихли. Студент закрывает дверь.

ЛЮБА (тихо). А кто, в каких театрах бывал в последнее время?

СЕРГЕЙ. Я последний раз был на Ричарде III в Сатириконе.

ЛЮБА. И как?