Соляная бухта

– Доброе утро! Выспалась?

– Доброе! Нет, еле встала. Я так нервничаю, меня даже тошнит, и есть совсем не хочется.

Лиза с мольбой посмотрела на мать.

– Можно я не буду есть?

– И не мечтай! Ещё чего выдумала! Завтрак – это самый главный приём пищи.

– Ну, мам!

– Аппетит приходит во время еды. Давай, садись.

Девушка запихивала в себя завтрак под победным взглядом Нины Михайловны.

– Когда папа вернётся? Он уже звонил?

– Да, моя хорошая, через пару недель. Где-то числа семнадцатого.

– Кто-то обещал нажаловаться на меня… – Лиза многозначительно взглянула на мать. Нина Михайловна хмыкнула.

– За твои выкрутасы с поездками на море? Я подумаю. Как учиться будешь!

Дочка состроила смешную рожицу и принялась за гренки.

Лиза быстро добралась до института. Сердце колотилось, как у зайца, удравшего от погони. Девушка отыскала нужную аудиторию и, глубоко вздохнув, вошла внутрь. Комната была большая и светлая, в три ряда стояли парты. Студентов было немного: три парня и пять девушек – времени до звонка было еще в запасе. Лиза села на третью парту у окна и смущенно огляделась. Она неловко себя чувствовала в новых коллективах. Понимая, что надо подходить и знакомиться, девушка не могла сдвинуться с места и, уж тем более, открыть рот. К ней подходить тоже никто не спешил.

Через несколько минут аудитория начала заполняться молодыми людьми. Они заходили по двое или по трое, одетые либо в серое, либо в темно-синее. Почти у всех девушек были короткие стрижки с густыми челками. Лиза почувствовала неловкость: она впервые после школы распустила свои длинные немодные волосы. Девушка сдвинула их на бок и скрутила. Смущение усилилось.

Уже перед самым звонком в класс вбежала девушка. Вид у нее был сильно взъерошенный. Она с разбегу плюхнулась на стул рядом с Лизой.

– Не занято? – спросила она, отдышавшись.

– Нет.

– Я – Мария. …Как Божья матерь.

– Как кто?! – Лиза опешила.

– А, понятно. Новая нация.

– Что?

– Зовут тебя как, спрашиваю.

– Лиза.

– Елизавета… ясно. Тоже ничего, красиво. – Она замолчала и уставилась на свои босоножки на пробковой подошве. На Лизе были почти такие же, привезенные отцом из очередного рейса. В городе их было не достать. Мария заметила.

– Откуда приехали?

– Кто? – Лиза не понимала.

– Кто-кто! Туфли твои!

Лиза открыла рот и молча заморгала.

– Вы приезжие? Ну, семья…

– А, нет! Я здесь родилась. А ты? Недавно приехала?

– Ну да. Мы из Софии.

– Ты из Болгарии?! – Лизе тут же захотелось дотронуться до собеседницы, чтобы удостовериться, что она реальна. Господи, Болгария – это же так далеко, так волшебно.

Мария улыбнулась, понимая, что произвела впечатление, и уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут в аудиторию вошел преподаватель, и все встали.

Мужчина в сером клетчатом костюме, лет пятидесяти пяти, щуплого телосложения, представился Петром Иннокентьевичем Старинским, доцентом кафедры, и попросил новоиспеченных студентов сесть. Он начал вводную лекцию: говорил о важности истории, о высокой ответственности историков и археологов за будущее земли. Лиза пыталась слушать, но уже через десять минут голос преподавателя превратился в монотонный рокот, и внимание девушки вновь забрала соседка по парте. Лиза, склонившись над тетрадкой, косила глаза на новую знакомую. Со стороны это выглядело довольно забавно. Впрочем, Мария этого не замечала, увлеченно записывая лекцию, поэтому у Лизы было достаточно времени разглядеть ее. Маша была очень красивой. Это обстоятельство невозможно было не заметить. Правильный овал лица, огромные глаза, точеный носик и пухлые губки. Никаких изъянов. Длинные шелковистые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Очень темные и очень густые. Кожа девушки была смуглой, а тело казалось таким хрупким, что Лиза, обладательница женственных форм, почувствовала себя рядом с ней толстухой. Одежда заслуживала отдельного внимания. Её платье – что-то невероятное! Лиза, благодаря папе-моряку, ходившая среди подруг в модницах, никогда не видела ничего подобного. И вроде и ткань знакомая, и набивной рисунок в мелкий цветочек не в новинку, и про завышенную талию девушка тоже знала, но все же было в нем что-то особенное, новое. Поверх платья Мария надела жилетку, почти мужскую, только гораздо меньше, а тетради девушка достала из огромной тряпичной сумки с бахромой и каким-то невероятным орнаментом. У сумки была одна длинная ручка через плечо. В общем, выглядела Мария чудесно! Но чем дольше Лиза разглядывала ее, тем понятнее ей становилось первое впечатление о ней. Волосы были спутаны, на жилетке не хватало пары пуговиц, платье явно с утра не утюжили.

Девушка постаралась отвлечь свое внимание от соседки и сосредоточиться на лекторе. Оставшееся время Лиза действительно писала. Мужчина с кафедры скучно и монотонно рассказывал о важности профессии, о том, что многие выпускники остаются в институте, затем прерывался и снова говорил по теме. Лиза почувствовала тонкий укол разочарования. Про приключения и раскопки далеко в горах пока не было ни слова. Рука болела от быстрого письма. Лектор с пафосом медленно растягивая слова говорил об идеалах в жизни, но сбивчиво и быстро бубнил себе под нос об истории земли. Время тянулось катастрофически медленно. Девушки переглянулись. После коротких уроков в школе выдержать первую пару было трудно. Тело затекло и болело, в голове царил полный бардак от новой информации, хотелось есть, хотелось в туалет, хотелось подальше отсюда.

Девушки, не сговариваясь, отложили ручки. Мария достала из внутреннего кармана жилетки пару конфет и протянула одну Лизе. Другую развернула и сунула в рот, быстро, не прячась. Лиза дернулась.

– Ты чего? – удивилась Мария.

– Не ешь на паре. Выгонят же.

– А, ты об этом. Ну, ты трусиха. – Маша произнесла это ласково, с теплотой старшего покровителя в голосе, и Лиза совсем не обиделась.

– Ешь, они вкусные.

– Я потом, на перемене.

– Ты смешная такая. Для перемены у меня еще есть. Ешь, давай!

Лиза, не ожидавшая такого напора, развернула конфету и тоже сунула в рот. Вид у неё был обескураженный. Мария давилась от смеха, а Лиза, после такого отчаянного поступка, боялась даже пошевелиться. Ей казалось, что все, абсолютно все в аудитории осуждающе смотрят на неё. Разжевать конфету было страшно. Она лежала во рту, и молочный шоколад медленно таял на языке.

Перемена оказалась короткой. Хватило только на то, чтобы добежать до туалета и обратно. По расписанию следующая лекция проходила на третьем этаже в огромном кабинете. Туда-то и подошёл весь поток первокурсников, разделённых на пять групп. Лиза с Марией попали во вторую, в ней и проходила первая пара. Молодые люди толпились перед закрытой дверью, знакомились и бурно обсуждали прошедшие уроки – у каждой группы они были разные. Лиза огляделась. Мария стояла чуть поодаль от всех и поедала свои конфеты. Она махнула рукой, приглашая Лизу подойти, и тут же полезла в сумку за новой порцией сладостей.

– Вот, держи, мы из Софии целый мешок привезли. – Маша протянула горсть шоколада в блестящих фантиках.

– Спасибо, но это много, я пару штук возьму.

Мария покрутила пальцем у виска.

– Бери, пока дают, и не смотри, что я их так наминаю, просто голодная, не позавтракала. – Она хмыкнула и покачала головой. – Ты чего такая стеснительная? Отличница, что ли?

– Нет вроде, четвёрки, тройки есть тоже. Неприлично, вроде как, столько конфет брать…

– Так вроде или неприлично?

– …

– Жертва системы… – Маша тихо буркнула себе под нос.

– Что?

– Да, ничего. Пойдём в кабинет, дверь открыли. – Она положила руку Лизе на плечо и направилась к проходу, битком набитому вчерашними школьниками.

Потребовалось минут десять, чтобы протиснуться внутрь сквозь шумную толпу. Девушки сели за парту и снова достали тетради. Вошёл преподаватель, на этот раз женщина, встала у кафедры, дожидаясь, когда рассядутся студенты. И потекли следующие полтора часа монотонного говора и тихого шелеста переворачиваемых страниц.

Лизе понравилась иностранка, несмотря на её хамоватое поведение. Она была не такой, как все, совершенно другой. Девушке захотелось узнать её поближе, стать её подругой. «В первый же день завела себе подругу!» – думала Лиза по дороге домой. За обедом она прожужжала все уши Нине Михайловне о своей новой знакомой.

– Давай её к нам в гости пригласим?

– Приглашай, но тогда в ближайшее время. Сама знаешь, отец скоро вернётся, и так гостей будет полный дом.

Лиза любила эту суету, которая сопутствовала возвращению отца. Первая неделя всегда была замечательной: куча подарков, смешные истории из рейса, мама накрывает шикарный стол, готовит самые любимые Лизины блюда. Приходят друзья семьи и родственники, все веселятся, делают Лизе комплименты, хвалят угощения. Лиза в предвкушении потерла руки. Интересно, что отец привезёт ей в этот раз.

– Тогда завтра. Давай я приглашу её после уроков, ну… то есть после пар, хорошо?

– Хорошо, зови.

– А ты пирожков испечёшь? – Лиза хитро сощурилась.

– Куда ж деваться, раз ты столько конфет умяла, – мать рассмеялась и встала из-за стола.

Вечером, стоя на балконе, Лиза вдыхала полной грудью свежий осенний ветерок. Первые дни сентября. Днём всё ещё жарко, как летом, но по вечерам уже чувствуется дыхание осени. Чистый, без пыли и влаги, воздух носится между верхушками деревьев, треплет волосы; такой прозрачный и свежий.

Под балконом во дворе гуляли парочки, и девушке был слышен их смех и нежный шёпот. На секунду ей захотелось оказаться на их месте, почувствовать тепло крепкого тела рядом, руку на талии, влажные губы. Но даже сейчас в темноте по щекам разлилась краска. Она тряхнула головой, словно прогоняя постыдные мысли.

Лиза ещё несколько минут постояла, слушая шелест листвы, затем зашла в квартиру и прикрыла за собой дверь.

Глава 4

Следующим утром Лиза, спотыкаясь, бежала на пары. Она проспала на полчаса, замешкалась с завтраком и теперь во всю прыть неслась по неровной дороге. До звонка оставалось чуть меньше пяти минут, и, несмотря на близость университета к её дому, девушка была уверена, что опоздает. Когда здание уже виднелось за парком, Лизу окликнули. На лавочке рядом с аллеей, уходящей в глубь парка, сидела Мария. Она беззаботно улыбалась и махала рукой. Лиза замешкалась: звонок только что прозвенел, нужно быть в аудитории, а Маша с таким спокойствием и безмятежностью сидит на скамейке и… курит. Девушка направилась к подруге.

– Пара уже началась, пойдем скорее.

– Там лекция, на них можно не ходить. Садись, давай. Куришь?

– Нет. – Лиза стояла напротив и пыталась сообразить, что же она сейчас испытывает к этой девушке: бесит она её своей безответственностью или веселит.

– Ну, что стоишь, как вкопанная? Садись, всё равно уже опоздала.

Лиза села.

– А курить очень вредно.

Маша повернулась к подруге и несколько секунд смотрела ей в лицо.

– Да что ты!?

– А твои родители знают о вредной привычке своей дочери? – Лиза с ехидной улыбкой покосилась на Машу.

– Наша тихоня оказывается та ещё заноза. – Мария улыбнулась во весь рот и снова поднесла к губам сигарету.

– Я не тихоня! Просто в незнакомой обстановке и с незнакомыми людьми я всегда такая. Ты меня дома не видела.

– Хм, дома мы все другие…

– Даже ты? Никогда не поверю.

– Это точно. Не поверишь. Ну, так куда пойдем? Времени много, следующая тоже лекция. Ты же рядом живешь, дома есть кто-нибудь?

– А мы… разве на обе пары не пойдем?

– Возьмем у кого-нибудь конспекты и перепишем. Так кто дома?

– Мама, она не работает, то есть работает… она берёт заказы на индивидуальный пошив.

– Понятно, ко мне тоже никак. Пойдем гулять! – Маша кинула окурок в урну и, схватив Лизу за руку, потащила в сторону улицы Фонтанной.

– Куда мы идем?

– Я же говорю, гулять! Давай скорее, вон, кажется, преподаватель вчерашний идет… ну, идем же. Девушки пробежали метров пятнадцать, перешли дорогу и уже спокойной походкой направились в сторону центра города.

– Покажешь мне город? Я еще мало что видела.

Лиза замешкалась, трудно было сразу сообразить, с чего начать и что же такого во Владивостоке есть примечательного.

– Ну?

– Да, конечно, вот только… а что ты хочешь посмотреть?

– Понятия не имею! – девушка неопределенно пожала плечами.

– Я даже не знаю, давай по центру погуляем, а там сообразим.

Они спустились к площади, побродили по ней, пугая голубей, и пошли дальше к корабельной набережной. Там подруги уселись на скамейку, и Лиза достала из портфеля заботливо собранные мамой бутерброды. Минут десять они молча жевали и смотрели на залив.

– Вкусные бутерброды, – нарушила молчание Мария.

– Да, мама у нас очень вкусно готовит… приходи к нам в гости на днях, мама испечет торт или булочки.

– С удовольствием, как время будет, – Маша засунула последний кусок бутерброда в рот и пыталась его быстро пережевать.

– А у тебя его не бывает, что ли? – девушка искренне удивилась. – Ты не сильно-то напрягаешься по поводу учебы.

– Помимо учебы есть еще целая жизнь… У тебя парень есть?

Лиза растерялась от столь быстрой смены темы разговора.

– Нет. А у тебя есть, в смысле, был? – Лиза запнулась, логично решив, что раз Маша только переехала, вряд ли у нее здесь уже кто-то есть.

– Был, – Маша снова закурила.

– А почему расстались? Из-за переезда?

– Да как тебе сказать… а никак не буду говорить, – Мария рассмеялась, – в другой раз как-нибудь.

Наступила долгая пауза. Обе девушки думали о своем. Солнце светило им прямо в лицо, от чего глаза их были прикрыты и опущены. Мимо проходили люди, совершенно не обращая внимания на две маленькие фигурки, сидевшие ссутулившись на одинокой лавочке. В тот момент было трудно представить, что ждет этих девчонок в их наступающей взрослой жизни, каким их мечтам будет суждено сбыться, а какие утонут в море новых увлечений, интересов и житейских неурядиц, кто из них станет хранителем их зарождающейся дружбы, а кого она, возможно, начнет тяготить…

Они молчали. Только слабый ветерок трепал их волосы.

– Мама расстроится, если узнает, что я прогуливаю…

– Господи, Лиза! Так хорошо сидели, а ты все испортила! Давай, пошли уже.

Мария встала, стряхнула крошки от бутербродов с юбки и, закинув сумку через плечо, быстро пошла вдоль залива. Подруга кинулась вслед за ней.

– На что ты обиделась?

– Я не обиделась. Просто ты живешь по чужой указке, а меня это раздражает. Раздражают такие люди; ты сама должна решать, чего хочешь и когда.

– А если я не знаю, чего хочу? И мама… она же не чужой человек, она мне добра желает.

– Она не ты, – отрезала Мария. – И не знать, чего хочешь в нашем возрасте – это нормально, отец говорит. Вся прелесть в том, что ты и не обязана сейчас знать, как тебе жить… Сейчас время ошибок, прекрасных, глупых ошибок, о которых мы будем вспоминать в старости и улыбаться.

– Я боюсь ошибок. Что если я не смогу их исправить?

– Тогда это не ошибки, а судьба, – Маша засмеялась. – Ваша проблема в том, что Вы все пытаетесь жить слишком идеальные, правильные жизни, но ни у кого это не получается.

Девушки замолчали и продолжили свой путь. Теперь солнце светило им в спину, их глаза были широко раскрыты, а непоседливый морской ветерок раздувал их юбки. Постепенно они вывернули с набережной на аллею вдоль главной улицы города, слева от них стояли красивые старинные здания, служившие сто лет назад резиденциями богатым купцам со всех концов света. Мария с интересом рассматривала сооружения, периодически останавливаясь и поднимая голову вверх. Однажды девушка даже налетела на женщину, идущую им навстречу, но быстро отскочила и извинилась за свою невнимательность. Лизе, выросшей в этом городе, было непонятно, что же такого удивительного и красивого находит ее новая подруга в этих зданиях, так примелькавшихся каждому его жителю. Почему она с жадностью втягивает в себя этот морской воздух, замедляя шаг, оборачивается в сторону моря и, щуря слезящиеся от солнца глаза с блаженной улыбкой, замирает на мгновение?

Девушки бродили весь день по тесным улочкам Миллионки, старейшего квартала, построенного жившими в городе китайцами. Когда-то здесь располагались притоны и опиумные салоны; это было пристанище воров и убийц, контрабандистов и проституток. Ходили легенды, что этот квартал был испещрен целой сетью подземных тоннелей, в которых легко можно было укрыться от полиции. Мария с восторгом взирала на эти переплетения домиков, соединяющиеся узкими переходами и маленькими лестницами. Строения прыгали по гористой местности, спускались к набережной, переплетались арками, уходили вглубь Фонтанной улицы. Местами дома были сильно потрепаны временем; на некоторых из них виднелись следы неуклюжей починки бедных жильцов: на обветшавших крышах стояли латки из алюминия или фанеры, выкрашенные в неожиданный ярко-зеленый или синий цвет. На фоне почерневших крыш и черно-серого от времени кирпича эти пятна цвета бросались в глаза, заставляли отвлечься от общего вида и неожиданной красоты этого места. Лиза вспомнила разговор с матерью о скором возвращении отца и уточнила у подруги точную дату похода в гости. Та, помявшись, согласилась прийти через пару дней после института. Они обсудили сегодняшнюю прогулку и вдоволь посмеялись над тем, что было бы, если бы родители одной из них поймали их в городе. Затем Лиза голосом, не терпящим возражений, что очень повеселило Машу, убедила подругу не прогуливать больше занятия и отдыхать только после пар. Эта красивая болгарка улыбалась во весь рот, много смеялась и, визжа от восторга, хлопала в ладоши, когда во время их маленького путешествия по Владивостоку девушки, минуя очередную арку, выходили во внутренний дворик с красивыми балкончиками и множеством насаженных цветов. Её смуглая оливкового цвета кожа, длинные распущенные волосы, совсем не по местной моде, и стройная фигура привлекали взгляды проходящих мужчин, что не могла не заметить её подруга. Однако Лизу это совсем не смущало и не обижало. Напротив, она была преисполнена гордости за свою знакомую иностранку, за то, что именно она, ничем не приметная девчонка, дружит с ней. Лиза гордо вышагивала рядом с шумной Марией и с удовольствием подмечала реакцию прохожих.

Домой Лиза возвращалась в прекрасном настроении. Она легко преодолевала все горки, которые неизбежно попадались на её пути. Владивосток – гористый город. Для приезжего с равнинной местности он кажется поначалу крайне неудобным и непонятным. Нумерация домов сбита (хотя это только так кажется, она ничем не отличается от нумерации в любом другом городе: по одной стороне – четные номера, по другой – нечетные). Проблема заключается в том, что во Владивостоке не всегда можно легко найти ту или другую сторону. Она прячется под горой с опорными стенами или взмывает резко вверх и укрывается за деревьями ещё до того, как Вы успели сообразить, что, собственно, находитесь уже на другой улице, а не стоите во внутреннем дворике предыдущей. От пеших прогулок сильно устаёшь, так как приходится добрую часть пути идти в гору, независимо от того, в каком районе города находишься.

Отдельной истории заслуживают ветра – здесь их великое множество: от мелкого противного, путающего волосы и кидающегося песком, до сильных тайфунов и шквальных ветров, срывающих крыши и обшивки домов, швыряющихся потоками дождя и сломанными ветками с деревьев. Но самое неприятное, по мнению приезжих, как, впрочем, и местных жителей, – это влага. Ею в городе пропитано всё. Особенно тяжело приходится летом. Первое, что чувствуешь, оказавшись во Владивостоке в июле, – нечем дышать. Влажный тяжёлый воздух заполняет лёгкие, липнет к телу, отчего даже в не самый жаркий день хочется залечь в ванну с прохладной водой и не выходить оттуда до самой осени.

Но всех этих неудобств Лиза в этот вечер совершенно не ощущала. Она почти в припрыжку неслась в сторону дома, переполненная эмоциями от прошедшего дня и от новой подруги, которая, как ей казалось, теперь будет с ней всю жизнь. Так бывает: видишь человека, и всё – он в миг становится частью твоей жизни. Кажется, он всегда в ней был, просто уезжал надолго.

Нина Михайловна ждала дочку с учебы. Их небольшая квартира была, как всегда, в идеальном состоянии: ни пылинки, ни одной лишней вещи на диванах и столиках, все на своих местах. Женщина сидела за обеденным столом и слушала радио. Диктор что-то монотонно бубнил про высокие темпы развития социалистического производства. Трудно было сказать точно, слышит ли она его или радио служит всего лишь фоном к ее собственным мыслям. Ее лицо ничего не выражало, разве что смертельную скуку или, возможно, усталость. На этот вопрос вряд ли бы ответила и сама Нина Михайловна. Она оживилась, как только услышала щелканье дверного замка, и своей привычной тяжелой поступью поспешила в коридор.

– Привет, моя хорошая. Как день прошел? Как учеба? Все понимаешь? – забросала она вопросами, пытающуюся отдышаться от быстрой ходьбы, дочь.

– Привет. Да, все здорово. Маша к нам послезавтра придет, мы договорились.

Лиза отдышалась, обняла мать и втянула в себя такой привычный и такой родной мамин запах. Запах стирального порошка, вкусной домашней еды и чего-то еще, совсем неуловимого, но такого знакомого.

– Пойдем, накормлю, голодная, наверное? Обедала в столовой?

– Как-то не хотелось… – Лиза действительно, кроме бутербродов, так предусмотрительно, почти насильно вложенных ей в сумку мамой, ничего больше в течение дня не ела. Настолько сильно было очарование от новой подруги. Зато после напоминания о еде девушка почувствовала просто зверский голод. – А сейчас очень хочется! Что ты мне приготовила?

Нина Михайловна со снисходительной улыбкой обняла дочь за плечи и нежно увлекла в сторону кухни.

– Все, что ты любишь. Суп с фрикадельками, овощной салат со сметаной.

– А сладенькое?

– А тебе еще и сладенького подавай? – женщина забавно сморщила нос и лукаво посмотрела на Лизу. Та, уже усевшись за стол, резала неровными ломтями черный ароматный хлеб.

– Конечно, я же люблю сладкое! – напыщенно серьезно произнесла девушка.

– Вот как съешь весь суп, может, что-нибудь и получишь.

– Ну, мам! Ты что-нибудь испекла? Мне же интересно!

– Ей Богу! Ты как маленькая! А уже в институт ходишь! Пирожное купила, твое любимое.

Лиза, уже поднося ложку ко рту, радостно вскрикнула:

– Приморское!

– Да. Ешь, а то суп остынет.

Мать села напротив и, подперев рукой лоснившуюся щеку, с нежностью смотрела на дочь, пока та уплетала то ли поздний обед, то ли ранний ужин.

Глава 5

Через два дня, как и было запланировано, Маша после занятий шла вместе с Лизой к ней в гости. Нина Михайловна по такому случаю испекла сметанный торт. Такая выпечка была редкостью в будничные, непраздничные дни, но Нина Михайловна, наслушавшись рассказов дочери о красивой иностранке, решила сделать исключение. Девушки шли по ежедневному Лизиному маршруту от института до дома, но, как на зло, погода стояла совершенно неподходящая для прогулок. Шел мелкий противный дождь, в низинах стоял туман – еще одна странность города, не поддающаяся никакому логическому объяснению: на город опускается туман, а затем, в обход всем законам природы, начинается дождь. Маша откровенно злилась. На ней было легкое платье и красивые светлые туфли, которые были ей слегка великоваты, и теперь от влаги и холода они стали на размер больше. Девушка смешно шаркала, стараясь удержать соскальзывающие туфли на ногах, от этого она шла очень медленно, а после того, как подруги свернули на Нерчинскую улицу, дорога пошла в гору, и поднялся ветер. Собственно, ветер не то чтобы поднялся – здесь, на высоте двести метров над уровнем моря, он был всегда, но с осени по весну усиливался и не унимался до самой середины лета.

– Скоро мы придем?

– Скоро, мы уже на нашей улице. Через пять минут будем около дома, хотя… судя по твоей походке, через десять. – Лиза хихикнула, шлепая довольная в своих коротких резиновых сапогах.

– Издеваешься?! Это самая дурацкая погода на свете! Не должен был пойти дождь! Туман же опускался! Господи, бедные мои туфли, они окончательно растянулись. Что мне с ними теперь делать…

– Ну, извини, я не издеваюсь. Подвинься ко мне под зонтик, ты идешь прямо под дождем.

– Мне уже все равно, я мокрая, а вдвоем мы под зонтиком не поместимся, еще и ты вымокнешь.

Маша действительно была мокрой. Хоть дождь и шел мелкий, и вода ручьями не стекала с девушки, тем не менее ее одежда почти насквозь пропиталась влагой, а волосы Маша скрутила в тугую шишку и заколола невидимками, чтобы они еще больше не вымокли. Подходя к подъезду, Мария распустила волосы и откинула назад.