The Curators

Капсула Элис Мур-Корвус была обозначена лишь лаконичным кодом: «ОМ-7». Ни имени, ни дат. Только номер. Алекс поднес ладонь к сенсору. Стальная дверь толщиной в локоть бесшумно отъехала в сторону, выпуская струю ледяного, химически чистого воздуха. Внутри не было привычного кресла или проекторов. Только подиум в центре небольшой комнаты, на котором покоился кристаллический шпиль размером с человеческий торс. Внутри него, словно в янтаре, мерцали мириады светящихся точек – нейронные карты, синаптические связи, сгустки эмоционально окрашенных данных. «Сырое Ядро». Необработанная, некурированная сущность Элис, захваченная в момент смерти. Алекс почувствовал сухость во рту. Работать с таким материалом… это было все равно что вскрывать живую, бьющуюся в агонии мысль.

«Инициирую первичный сканирующий контакт. Уровень «Зеркало», – скомандовал он своему интерфейсу, надевая шлем, который здесь был не просто гарнитурой, а сложным нейрошлюзом, подключаемым непосредственно к базовому порту кристалла. «Фокус – хронологический порядок. Последние 72 часа до инцидента».

Обычно погружение в недавно умершее сознание было похоже на падение в водоворот. Хаос обрывков, не связанных логикой, пропитанных паникой, болью, непониманием произошедшего. Огромные пласты данных были повреждены физиологической травмой или просто не успели стабилизироваться. Алекс ожидал именно этого – клокочущего моря ужаса последних мгновений, которое нужно было бы с трудом укрощать и фильтровать.

Но то, во что он погрузился, было иным.

Перед ним развернулся… город. Метафорический, конечно, но поразительно структурированный. Не хаос, а лабиринт. Улицы памяти были вымощены светящимися плитками значимых событий. Здания возвышались, как монументы ключевым периодам жизни: детство – скромный, но прочный дом; юность – стройная башня амбиций; зрелость – сложный, переплетенный комплекс отношений, карьеры, влияния. Но город был поврежден. Не землетрясением, а точечными, хирургическими ударами. Целые кварталы – особенно связанные с последними днями – были окутаны плотным, колышущимся туманом. Сквозь него пробивались лишь верхушки самых высоких «зданий» – самых ярких, самых эмоционально заряженных воспоминаний. И эти зоны тумана… они не были просто пустотой. Они вибрировали. Словно под их поверхностью что-то боролось, пытаясь вырваться наружу. Вокруг них Алекс ощущал нечто вроде… ментальных барьеров. Не грубых стен, а сложных, переплетенных узоров из светящихся нитей, напоминающих нейронные сети или даже живые корни. Они обволакивали зоны тумана, сдерживая их, но и не давая проникнуть внутрь.

«Сопротивление…» – прошептал Алекс про себя, пораженный. Он видел защитные механизмы психики и раньше, но так – у только что умершего? Это было беспрецедентно. Элис не просто умерла. Ее сознание боролось в момент захвата. И боролось с чем-то ужасным.

Он осторожно направил свой цифровой аватар – проекцию его сознания в этом пространстве – к краю одного из таких туманных кварталов. Барьер из светящихся корней почувствовал приближение чужака. Нити напряглись, засветились ярче, излучая волну тревоги, предупреждения. Алекс замер. Обычно он мог просто подавить или обойти подобные защиты силой интерфейса. Но здесь он почувствовал нечто большее. Хрупкость. Напряженность. Если рвать силой – можно уничтожить хрупкие данные внутри. А Корвус требовал идеала. Значит, нужно найти ключ. Лазейку.

Он начал сканировать периметр барьера, ища слабое место, повторяющийся паттерн, хоть что-то знакомое. Его внимание привлекло небольшое, почти незаметное «здание» на окраине туманной зоны. Оно не было окутано туманом полностью. Сквозь пелену проглядывали знакомые очертания. Это была… детская? Не Элис. Современная, дорогая, но явно детская комната. Игрушки. Мобиль над кроваткой. Но комната была пуста. И от нее веяло глубокой, щемящей печалью и… виной. Ее виной? Или чужой?

Алекс сфокусировался на этом образе. Эмоциональный ключ. Горе. Потеря. Он усилил эмпатический модуль интерфейса, позволив волне этой печали пройти сквозь свой цифровой аватар. Он не просто анализировал – он чувствовал. Острую, режущую боль утраты. Беспомощность. Гнев, направленный внутрь себя. Барьер рядом с этим «зданием» дрогнул. Светящиеся корни на мгновение ослабли, расступившись, словно по волшебству, открыв узкий проход в туман.

Алекс не колебался. Он устремился внутрь.

Туман сгустился, стал почти непроницаемым. Звуки исказились – превратились в глухой гул, прерываемый обрывками неразборчивых голосов. Образы мелькали, как тени. Но Алекс двигался на ощупь, ведомый тонкой нитью эмоции – страха, который он уловил теперь. Острого, животного страха.

И вдруг туман рассеялся. Он оказался в знакомом пространстве. Роскошная гардеробная в пентхаусе Корвуса. Полки с одеждой, зеркала в пол, пуфики. Элис стояла спиной к нему, у одной из шкафов-купе. Она была живая. Настоящая. Алекс видел дрожь в ее плечах, слышал ее учащенное, поверхностное дыхание. Она что-то прятала. Быстро, лихорадочно.

Крупный план ее рук. Изящные пальцы снимали панель в нижней части шкафа, там, где плинтус. Внутри была небольшая ниша. Элис достала маленький, ничем не примечательный металлический флеш-накопитель. Она прижала его к груди, закрыв глаза на мгновение. На ее лице – не просто страх. Паника, граничащая с ужасом. И… решимость.

«Они не должны это найти…» – ее мысль прозвучала в пространстве памяти, звонко и отчетливо, как удар колокола. «Если узнают о «Пандоре»… всё кончено. Архив… он не хранилище. Он тюрьма. Ловушка. Бессмертие – это ложь, Виктор… ложь, за которую мы все платим душой…»

Она быстро сунула флешку обратно в нишу, задвинула панель, встала. В этот момент ее взгляд упал… прямо на Алекса. Вернее, на то место, где витал его цифровой аватар. Глаза Элис, широко раскрытые от страха, казалось, смотрели сквозь пространство и время, прямо в его душу. В них не было осознания его присутствия как личности. Там был лишь чистый, немой ужас перед невидимым наблюдателем, который уже был частью ее кошмара.

«Они везде…» – прошептали ее губы беззвучно. «Даже в стенах…»

И тут память дернулась. Как кинопленка, которую рвут. Образ Элис исказился, поплыл. Вместо гардеробной на мгновение мелькнуло что-то другое: темнота, рев мотора, визг тормозов, ослепительный свет фар, летящий прямо в лицо… и чей-то крик. Не ее. Мужской? Глухой удар.

Алекс инстинктивно отшатнулся в интерфейсе, разрывая контакт с этим фрагментом. Он физически ощутил прилив адреналина, сердце колотилось как бешеное. Он был в реальном кабинете Сектора «Омега», пот стекал по вискам под шлемом. Перед глазами все еще стоял образ Элис – ее испуганные глаза, полные понимания неминуемой гибели. И тот последний, хаотичный всплеск – ее смерть.

Он снял шлем, руки дрожали. Нужен был воздух. Нужно было осмыслить. «Проект Пандора». «Архив – ложь». «Бессмертие – тюрьма». И флешка. Тайник в гардеробной Корвуса. Это было не просто воспоминание. Это было послание. Призыв о помощи, брошенный в пустоту умирающим сознанием. И оно попало к нему.

Алекс подошел к небольшой нише в стене, служившей импровизированным баром. Автомат выдал ему стакан ледяной воды. Он выпил залпом, пытаясь заглушить дрожь и странное ощущение… вины? Он был наблюдателем. Вором памяти. Не спасителем.

И тут его снова ударило. Не эмоцией. Запахом. Тот же самый, едва уловимый аромат груши и бергамота. Тонкий, нежный, но теперь – навязчивый. Он витал в стерильном воздухе кабинета, контрастируя с холодом металла и пластика. Алекс обернулся. Комната была пуста. Это был не реальный запах. Это был… фантом. Осколок памяти Элис, прилипший к его восприятию. Галлюцинация, вызванная глубоким, эмпатическим погружением.

«Черт…» – прошипел он, потирая виски. Эффект наложения. Побочный продукт слишком глубокого контакта с нестабильным Ядром. Оно бывало у других Кураторов – легкая тошнота, головная боль, кратковременные дезориентации. Но обонятельные галлюцинации? Это было тревожным знаком.

Он снова надел шлем, но уже не для погружения, а для анализа. «Запрос: идентификация ароматического паттерна в памяти субъекта ОМ-7, ассоциированного с локацией «Гардеробная, Пентхаус Корвуса». Датум: последние 72 часа до инцидента».

Интерфейс замигал, обрабатывая запрос. Через несколько секунд на голографическом экране появился ответ: «Совпадение обнаружено. Паттерн: 98.7%. Источник: Парфюмерная композиция «L'Eau Insaisissable» (Maison de L'Âme), основные ноты: груша, бергамот, белый мускус. Использовалась субъектом Элис Мур-Корвус в течение последних 3 месяцев. Частота применения: ежедневно. Эмоциональная ассоциация в контексте запрошенной локации: тревога, решимость, страх разоблачения».

Значит, это ее запах. Тот самый, который он уловил вчера после разговора с Корвусом. Его мозг, перегруженный контактом, начал проецировать сенсорные детали ее памяти в его реальность. Опасный симптом.

Алекс откинулся в кресле, закрыв глаза. Перед ним снова вставали образы. Элис, прячущая флешку. Ее глаза. И… лицо Корвуса. Холодное, властное, требовавшее идеального, послушного аватара. Что было на той флешке? Доказательства? Данные о «Пандоре»? И почему Корвус так яростно хотел вычистить все «неподобающие» воспоминания? Не только из-за желания обладать идеальной копией. Чтобы скрыть правду. Чтобы стереть следы.

Он должен был копать глубже. Искать тайник. Это было безумием. Самоубийством. Но профессиональное любопытство – этот червь, грызущий всех лучших Кураторов – уже проснулось. А еще… что-то еще. Тень того испуганного взгляда Элис. Он видел в нем не просто жертву. Он видел бойца. И это резонировало с чем-то глубинным, давно забытым в нем самом.

«Лена, – позвал он ассистента, – подготовь запрос на углубленное сканирование эмоциональных паттернов субъекта ОМ-7 за последний год. Особое внимание на контакты с Виктором Корвусом, Архивариусом, сотрудниками Архива вне стандартных протоколов. Ищи аномалии. Скрытый стресс. Паттерны страха, связанные с профессиональной деятельностью Корвуса или внутренними делами Архива».

«Алекс, это… выходит за рамки стандартной курации, – голос Лены звучал натянуто. – Такой запрос может быть расценен как несанкционированное расследование. Системы безопасности Архива…»

«Я знаю, Лена, – перебил он. – Делай. Приоритет – «Черный Лебедь». Полномочия Корвуса. И… сотри лог этого запроса после выполнения. Глубокое удаление».

Пауза. Даже ИИ, казалось, колебался. «Выполняю. Риск учтен. Лог будет уничтожен».

Алекс вышел из Сектора «Омега». Возвращаясь по синим, безликим коридорам, он чувствовал, как тяжесть только что увиденного и услышанного давит на плечи. «Архив – ложь». Слова Элис звенели в голове. Он работал здесь десять лет. Лучший из лучших. Он знал систему изнутри, знал ее грязные секреты – как стирают неудобные воспоминания не только умершим, но и живым по запросу власти. Но чтобы всё было ложью? Сама основа – цифровое бессмертие?

Он свернул в кафе Центра – бездушное пространство из стекла и хрома, где сотрудники поглощали синтетические пасты, уставившись в планшеты. Заказал черный кофе. На автомате. Безвкусный, но обжигающий. Нужно было прийти в себя.

«Вейн? Это ты?»

Алекс обернулся. К его столику подходила Натали. Наталья Сорокина. Бывшая коллега по «мокрым» проектам – тем самым, где курация использовалась для… коррекции живых свидетелей или конкурентов. Она перешла в Технический Обеспечение лет пять назад, после того, как что-то сломалась в ней самой. Теперь она ремонтировала серверы, а не души. Выглядела она устало, но в ее глазах, серых и острых, все еще жил тот же скептицизм, что и раньше. И осторожность.

«Натали. Давно не виделись», – кивнул Алекс, жестом приглашая сесть. Он не особо хотел компании, но Натали… она знала подноготную. И, возможно, не до конца продалась системе.

«Слухи ползут, что ты взял заказ Корвуса, – сказала она без предисловий, прихлебывая свой собственный стакан с зеленой гадостью. – «Омега». Его покойная жена. Серьезный улов, Вейн». В ее голосе не было зависти. Была настороженность.

«Да, – коротко ответил Алекс. – Сложный случай».

«Сложный – не то слово, – Натали понизила голос, наклонившись. – Ты знаешь, что над ее Ядром уже работали? До тебя?»

Алекс насторожился. «Что? Когда? Запись в журнале доступа чистая. Только мой сегодняшний вход».

Натали усмехнулась без веселья. «А ты думаешь, такие вещи фиксируются? Я вчера ночью дежурила. Система «Омеги» на час грохнулась. Полный отказ. На восстановление ушло три часа. Официально – сбой питания. Но я смотрела логи серверов, которые обслуживают криптографию «Омеги». Там… следы мощного направленного взлома. Очень изощренного. Буквально за час до сбоя. Целью было именно хранилище ОМ-7».

Ледяная струя пробежала по спине Алекса. «Взлом? Что они хотели? Стереть данные?»

«Не знаю, – пожала плечами Натали. – Стереть – слишком грубо, могли бы проще. Скорее… что-то найти. Или проверить. Но что-то пошло не так, и система рухнула, не дав завершить. Или… сработала внутренняя защита самого Ядра». Она посмотрела на него пристально. «Будь осторожен, Алекс. Этот заказ… от него пахнет не просто деньгами. От него пахнет кровью. Ее кровью. И, возможно, твоей».

Она встала, оставив недопитый стакан. «Я ничего не говорила. Ты меня не видел».

Алекс смотрел ей вслед. Предупреждение Натали лишь подтверждало его худшие подозрения. Кто-то пытался добраться до памяти Элис до него. И, возможно, не смог из-за ее странного сопротивления. Из-за тех барьеров.

Он допил свой холодный, отвратительный кофе. Запах груши и бергамота снова витал в воздухе, смешиваясь с синтетической горечью напитка. Галлюцинация? Или его разум, уже зараженный ее памятью, ее страхом, подавал сигнал тревоги?

Он поднес руку к носу. Аромат был отчетливым. Нежным. И смертельно опасным. Как воспоминание, которое не должно было сохраниться. Как флешка, спрятанная за панелью в гардеробной Корвуса.

«Пандора…» – прошептал он про себя, вставая. Ларец открывался. И первой из него вылетела не надежда, а всепроникающий, сладковато-горький запах груши и бергамота – запах страха и правды Элис Мур. Он окутывал его, проникал в легкие, в мозг. Алекс понял, что пути назад нет. Он уже вошел в лабиринт ее памяти. И лабиринт начал впускать его в себя, стирая границы между наблюдателем и жертвой, между Куратором и тем, кого курируют. Первые трещины на его собственном фасаде дали о себе знать навязчивым запахом и страшным знанием: Архив хранил не память. Он хранил трупы правды, упакованные в красивые, лживые саваны. И он только что вдохнул тлен одного из них.

Глава 3: Опасное Копание

Дождь стучал по бронированному стеклу окна в кабинете Алекса, как набат. Предупреждение Натали висело в воздухе тяжелее влажного городского смога. "Пахнет кровью. Ее. И, возможно, твоей." Он смотрел на голографическую проекцию схемы пентхауса Корвуса, которую с риском для себя выудил из общедоступных (но тщательно зашифрованных) архитектурных планов. Его взгляд прикован к секции гардеробной. Там, за декоративной панелью нижнего ряда шкафов, должна была быть ниша. Должна была лежать флешка. Ключ к «Пандоре». Ключ, который кто-то уже пытался уничтожить цифровым штурмом.

Но идти туда физически? Сейчас? Это было чистейшее безумие. Корвус держал свою крепость под колпаком из биометрических сенсоров, вооруженной охраны и ИИ-систем слежения. Один неверный шаг – и он станет следующим «несчастным случаем». Алекс сжал кулаки. Профессиональное любопытство переросло в навязчивую идею. Он должен был знать. Что скрывает Архив? Почему Элис погибла? И что за сила стояла за попыткой взлома ее Ядра?

Его единственный шанс – копать глубже в цифровых недрах. Найти в памяти Элис не просто намеки, а конкретику. Данные, которые Корвус (или тот, кто за ним стоит) не успел или не смог стереть. Данные, которые оправдывали бы невероятный риск физического проникновения.

Он снова в Секторе «Омега». Кристалл Элис мерцал перед ним, холодный и загадочный. Запах груши и бергамота, казалось, въелся в стены, в его одежду, в самые извилины мозга. Теперь он чувствовал его постоянно – сладковатый призрак ее страха.

«Глубокое погружение. Уровень «Абисс», – скомандовал Алекс, подключая нейрошлюз. Его голос звучал хрипло. Он знал, что этот уровень – за гранью разрешенного даже для «Черного Лебедя». Риск необратимого повреждения Ядра и… собственной психики. «Фокус: временной период – последние 2 недели жизни субъекта. Локации: дом Корвуса, кабинет Корвуса, Архив. Ключевые слова: «Пандора», «Архивариус», «Корвус», «опасность», «сокрытие». Игнорировать все барьеры стабилизации. Приоритет – извлечение смысловых кластеров, ассоциированных со страхом и гневом».

«Предупреждение, – холодно отозвался интерфейс. – Уровень «Абисс» сопряжен с экстремальным риском нейронного перекрестного заражения и индукции параноидальных состояний у оператора. Требуется подтверждение.»

«Подтверждаю, – бросил Алекс. – И отключи все протоколы безопасности. Полный ручной контроль.»

Мир памяти Элис встретил его не лабиринтом, а штормом. Глубина уровня «Абисс» была чудовищной. Структура города памяти рушилась. Улицы превращались в бурные реки из обрывков образов и звуков. Здания горели или тонули в черной, маслянистой жиже подавленного ужаса. Ментальные барьеры, которые он видел раньше, здесь были как израненные звери – светящиеся корни обуглены, переломаны, но все еще пытались сдерживать клокочущую массу невыносимых воспоминаний под туманной поверхностью. Воздух (ментальное пространство) гудел от статики боли.

Алекс направил аватара к самому большому сгустку черноты – эпицентру последних дней. Он не искал лазейки. Он проламывался. Мысленным усилием, усиленным интерфейсом, он расталкивал клубящийся туман, как ныряльщик, пробирающийся сквозь тину. Ощущение было отвратительным – липким, давящим, наполненным чужим отчаянием. Обрывки голосов били по сознанию:

«…не могу молчать, Виктор! Это чудовищно!» – ее голос, срывающийся от ярости.

«…Архивариус знает. Он всегда знает…» – шепот, полный парализующего страха.

«…данные в «Пандоре»… они сожгут всё…»

И вдруг – ясность. Ненадолго. Он прорвался в «комнату». Не гардеробную. Кабинет Виктора Корвуса в пентхаусе. Роскошный, холодный, как склеп. Элис стояла перед массивным дубовым столом. Она была преображена. Не испуганной жертвой, а разъяренной фурией. Ее лицо горело, глаза метали молнии. Виктор сидел за столом, откинувшись в кресле. Его лицо было каменной маской, но в глазах – ледяная ярость, куда более опасная, чем ее крик.

«Ты понимаешь, что они делают?!» – кричала Элис, ударяя кулаком по столу. «Это не бессмертие, Виктор! Это конвейер по производству рабов! Рабов памяти! Они берут всё – не только светлые моменты! Они берут боль, страх, сомнения – всю гамму человеческого! И… и что-то с этим делают! В «Ядре»! «Проект Пандора» – это не просто база данных! Это… фабрика!»

Корвус медленно поднялся. Его рост и властность подавляли. «Элис, ты несешь чушь. У тебя нет доступа к таким данным. Кто тебе нашептал эту ересь?» Его голос был тихим, но каждое слово било как плеть.

«Мне не нужно нашептывание! Я видела! – она ткнула пальцем в сторону невидимого экрана. – Отслеживание аномальных энергопотреблений нижних уровней Архива! Перехваченные фрагменты зашифрованных отчетов! Они используют эмоциональную энергию отчаяния, страха умирающих, Виктор! Как… как топливо? Как сырье для чего-то другого! И Архивариус… он не человек! Он… он центр этой паутины!»