Пленница ледяного герцога

Солнце за окном садилось, облака окрашивались во все оттенки – от золотого до розового. Я передвинулась к открытому окну, чтобы набросать на холсте нечто более величественное, чем обыкновенные розы. Краем глаза заметила фигуру в белом. Герцог стоял на пороге и не сводил с меня буравящего взгляда.

Глава 14. Происшествие в спальне

По-моему, еще ни разу в жизни я не поворачивала голову настолько медленно. Мне придется взглянуть ему в глаза и увидеть свое отражение в вечных льдах. На этот раз звуки замерли (или замерзли?) прямо в горле. Азазель явился ко мне в халате, но каком!

Узкий, ровно по фигуре, он спускался до пола. Запахивался под горлом и удерживался единственной жемчужиной. Тем не менее, на то, что это все-таки халат, указывал кушак. Такой же белый, со сливочным оттенком, как и все одеяние. Золотая вышивка шла вдоль отворотов и до самого низа, повторялась на манжетах.

Домашний вид герцога меня сильно нервировал. Волосы он убрал в косу. И это тоже меня добило. Боюсь, я таращилась на него, как если бы один из эльфов, в которых я верила в детстве, сошел со страниц моих книжек.

Когда он двинулся ко мне по мягкому ворсу ковра, я убедилась, что он бос. Да, как порядочная девушка я имею право хлопнуться в обморок – мужчина в моей спальне. Но как девица, один раз почти согласившаяся на замужество и испытавшая, что такое близость, я, пожалуй, воздержусь.

– Что-то не так? – напряженно спросил он. – У тебя столько эмоций, что, кроме, беспокойства, все они ускользают от меня. Как ты это делаешь?

Плечи у него скорее широкие, и при этом он очень стройный. Талия почти как у меня. Ну, ладно, это я преувеличиваю.

Уверена, что Азазель – образец мужской красоты в этом странном мире. Пресветлые вряд ли нуждались в мужественных мощных фигурах. Для битвы на мечах требовалась гибкость. А в полете… Прости меня, первая богиня, о чем я только думаю?

– У тебя случайно нет остроконечных ушей? Ты бы сошел за эльфа.

– А ты любишь сказки, Эль Аму Тадир? – к моему облегчению, по холодной глади его глаз опять сверкали лиловые искры.

– Только с хорошим концом. Но в нашей нет на него даже намека.

– Я принес тебе домашнее одеяние. Такое же, как на мне. Оно указывает на принадлежность к Пурпурным. К моему близкому кругу. Сейчас на тебе очаровательный наряд для сна. В нем ты можешь также завтракать. В халате – проводить дневной досуг, беседовать с Самуэлем. Раз вы поладили, я не в праве тебе это запретить.

– Очень щедро с твоей стороны. А в чем мне встречать хозяйских любовниц? Я оскорбила их неправильным платьем?

Азазель нахмурился, словно я допустила бестактность.

– На тебе одно из лучших платьев Миаса. Оно стоит больше, чем весь их гардероб. Подходит для выхода в свет и приема самых знатных из нас. Просто, раз оно выдано для сна, я бы предпочел, чтобы ты использовала его по назначению.

Я запуталась и сказала об этом.

– Все в порядке. Самуэль объяснит нужные тонкости. Я заказал несколько повседневных платьев, тоже у Миаса. В этом наряде на тебя буду смотреть только я.

Я обомлела. Это звучало как нечто личное. Однако я по-прежнему не разбиралась в их обычаях. Герцог отодвинул стул и уселся напротив меня, в то время как я продолжала тихонечко жаться на кровати.

– Что все это значит? Зачем столько возни, – халаты, наряды для всех случаев жизни – если ты в любой момент меня уничтожишь?

– Что за ерунда? Я забрал тебя для изучения, испытал влечение и сделал своей. Если ты разочаруешь меня, станешь раздражать, то отправлю в свои дальние владения, чтобы пореже пересекаться.

Меня затрясло. Он говорил об этом это так просто, так уверенно.

– Простите, принцепс, а как такое могло получиться? Почему я не в курсе, что уже принадлежу кому-то?

– Не кому-то, а мне. Перворожденным не отказывают. Но я все сделал по правилам, обратился к твоей душе и она меня не отвергла. Ты обняла в ответ.

Не помня себя я соскочила с его ложа.

– Самуэль увидел во мне твою вещь, подружки назвали игрушкой. То, что я полубессознательном состоянии потянулась к теплу, не зная, чем мне это грозит, не считается! Понятно?

– Я бы поцеловал тебя, чтобы успокоить. В историях по вашим мирам говорится, что так ведет себя мужчина по отношению к женщине, когда передает нежность и положительные эмоции. Давай попробуем?

Эх, и почему предыдущий опыт контактов с ним ничему меня не научил? Я схватила его за плечи, чтобы потрясти. Вытрясти из всю эту галиматью. И тут же меня шарахнуло его митрой. Я замерла между стулом и кроватью, хватая ртом воздух, как выброшенная из воды рыба.

Боли не было. Только ослепительная вспышка. И ощущение, что из меня выбило весь воздух.

– Ты что, не видишь? Мы несовместимы. Мы из разных рас, – кое-как прохрипела я.

– Нестрашно. Я научу тебя меня принимать. Не совершай резких и агрессивных движений. Я не убрал митру. В любом случае, в следующий раз получится лучше. Дотронься сейчас. Ты ведь хотела посмотреть мои уши?

А-а-а-а-а-а, – только и сумела выдавить я, пятясь к постели.

– О каком мужчине ты думала, когда смотрела на меня, когда я вошел?

Он положил руку мне на лоб. Шок отпускал, на его место пришла сонливость. Мое обычное состояние в этом доме.

– Но ты думала о нем не слишком долго. Все остальное время в твоих мыслях был я, – удовлетворенно заметил он.

Азазель поднес мою кисть к губам и поцеловал во внутреннюю сторону запястья.

– Как с тобой сложно, Эль Аму Тадир. Ведь я пришел не укладывать тебя спать, а разобраться со взломом сената.

Возможно, он говорил что-то еще, но я уже не слышала.

Глава 15. Азазель. Перепалка

Азазель

Он помешался на этой девушке. Приблизиться к ней – уже целое испытание. Она то колючая, то приветливая, то опять дерзкая. Непостижимая, одним словом. Кто бы мог подумать, что сладить с человеком так сложно?

Азазель признавал, что совершенно не разбирался в людях. Точнее, его представления об их цивилизации сильно устарели. Когда он впервые ступал с братьями в населенные людьми миры, то человекообразные были дикарями. Они едва научились пользоваться камнями и палками и до конца не овладели речью.

Шла его вторая эпоха и он собирался посвятить себя общению с Древом. Тешил себя иллюзией, что, если что-то пойдет не так, то он успеет предотвратить беду. Однако за тысячелетия его затворничества нехватка энергии у аристократов только усилилась. Демоны бдили и не давали безнаказанно тратить ресурсы нейтральных миров. Некоторые из пресветлых пошли на то, чтобы подпитываться себе подобными, начались мутации.Разумеется, он не снимал с себя вину в том, что история повернулась таким образом. Темная история, гадкая. Когда один из его перворожденных братьев предложил последовать примеру демонов и присваивать человеческую энергию, он не вмешался.

После третьего перерождения он принял Чертоги, пожалуй, в самое тяжелое для них время. Тех, кто встал на путь каннибализма (у перевертышей проявлялись специфические особенности), стали истреблять. Зависимость от слишком доступной человеческой энергии также требовалось сокращать, и он убавил число массовых рейдов. Насаждал среди высших жесткую дисциплину и медитации.

Если взглянуть на молодняк, это не слишком помогло. Тот же Эйнджил только и искал, где развлечься. Он часто наведывался в столицу Бездны, держал любовниц по всем мирам, кроме родного. И никакие меры не мешали высокопоставленным собратьям посещать нейтральные миры. Например, после пребывания Кассиэля в одном из них обезлюдел целый континент.

И все равно, общение с Фелицией открыло ему глаза. Человеческая цивилизация продвинулась так далеко, что люди не только давали друг другу имена, но и занимались искусством. Роскошью, которая доступна только особям с обостренным чувством прекрасного.

– Она проснулась? Ты сказал это двадцать минут назад. Сколько можно одеваться? Я бы позавтракал уже три раза.

Азазель собирался в рейд, но рассчитывал вернуться непоздно и завершить начатый вчера разговор. Самуэль час назад отнес девушке новые платья. Принцепс поостерегся сделать это сам, чтобы не начинать утро с очередного скандала.

– Там сложная шнуровка. Даже при помощи магии она управится с ней не сразу. Сначала надо разобраться, какой узор должен получиться. Великий кутюрье мог бы накрутить узлов и поменьше. Я боюсь прикасаться к леди. Ей и так сильно достается от вас, – парировал Самуэль.

– Я поднимусь.

Азазель не смог бы ответить, на кого сейчас злился больше – на себя или на Самуэля. Ну, не на хрупкую же девушку, которая сейчас сражается с платьем в его спальне.

– Спасибо. Я разобралась, – Фелиция говорила, а сама смотрела себе под ноги, чтобы не навернуться с лестницы, по которой скользили пушистые лиловые облачка.

Самуэль накрыл для них маленький столик на двоих, который Азазель переправил на террасу. Девушка опять не в духе, определил пресветлый.

– За завтраком у нас принято поднимать разве что нейтральные темы, чтобы не портить друг другу аппетит и весь предстоящий день, – тут же поспешил предупредить лорд.

– Очень предусмотрительно, – отозвалась Фелиция. – Я, между прочим, быстро учусь. Давайте договоримся к взаимному спокойствию. От прикосновения к вам я теряла сознание целых три раза. Две недели провалялась в постели. Вы больше меня не трогаете.

– Не вижу связи межу моими словами и вашим выпадом. Из тех трех раз как минимум два инициатором стали вы сами.

– Ха! Зато после вашего раза вы заявили, что я принадлежу вам – просто потому что. Мне не нравятся последствия ни там, ни там.

Азазель пригубил напиток из семян дерева Зиу. Завтрак проходил, если не спокойно, то, определенно, не скучно.

– Вам идет фиолетовый. Это ваш цвет.

Фелиция тут же задохнулась от возмущения, но ведь он не солгал. В белом она выглядела изящно, хотя и несколько болезненно. Это новое яркое платье подчеркивало ее природный темперамент: упрямство, решительность и бесконечное обаяние.

– Послушайте, герцог. У вас в том, что меня касается, есть цель, даже три. Вы мне их озвучили. С присвоением меня куда-то там я не согласна. И это было потом. У меня тоже она есть – вернуться домой. У меня в поместье два родных дядьки, ученицы. Еще понимание, что я многое на Мидиусе смогу улучшить, наконец.

– Это невозможно, – бесстрастно произнес Азазель, предполагая, какая буря за этим последует. Однако Фелиция его опять удивила. Она отказалась от истерики и потребовала предъявить аргументы.

– Почему нет? Я обещаю сотрудничать по всем пунктам, которые вас интересуют, – тут она закусила губу, поймав себя на мысли, что это прозвучало двусмысленно.

– Сразу по всем? – заинтересовался Азазель, наслаждаясь тем, как быстро румянец застилает ее щеки.

– Вы невыносимы. Подумайте о том, что в своем мире я тоже могла бы оказаться вам полезной.

– Не представляю чем. У нас есть рычаги давления на все правящие семьи в нейтральных мирах. Однако ваш случай особенный. Еще ни разу человек не попадал в Чертоги сами. Да, и, насколько я знаю, люди не выживали здесь больше двух-трех дней. Вы жалуетесь на обмороки, но держитесь прекрасно.

Фелиция наградила его ошеломленным взглядом.

Азазель поймал себя на том, что следить за сменой ее эмоций быстро превратилось для него в потребность. Загвоздка в том, что ее беспокойство или страх не приносили никакой радости. А вот редкие проблески желания буквально сводили с ума.

Как действовать правильно? Как соблазнить человеческую девушку, если его сила ее только пугает (а митра – жалит)? Среди прочих дел сенатора эта задача вдруг вышла на первый план.

Глава 16. Посетитель

Герцог отправился по делам, и я смогла нормально позавтракать. Под его взглядом булочки с хрустящей корочкой не шли в рот. Самуэль понимающе кивал, когда я накинулась на них, лишившись своего сиятельного компаньона.

Перед этим я наблюдала отлет Азазеля. Он подошел к краю террасы, которую от обрыва отделяли низенькие колонны, и ласточкой нырнул в пропасть. Как у нас с высокого берега прыгают в воду – головой вперед и сложив над ней руки.

Я не утерпела и подошла посмотреть. Он парил далеко внизу, раскинув крылья и почти не совершая взмахов. Гигантская угрожающая птица. Как же обманчив белый цвет… В случае пресветлых за ним скрывались эгоизм, коварство и полное отсутствие чувств.

Азазель всегда появлялся только в белом. Я опустила глаза на на свой фиолетовый наряд. Юбка, как и у предыдущего, струилась волнами. Во всех этих платьях общий принцип – они напоминали свободные туники древних. Наверное, в Чертогах свое, застывшее на века, отношение к моде.

Почему я согласилась принять его правила? Изображать из себя куклу. Переодеваться в эти нелепые платья – для сна, для завтрака, для приема гостей? Дома, разумеется, у меня был нормальный гардероб, на все случаи жизни. Но Азазель наряжал меня на свой вкус, и это выводило из себя еще больше.

Я умела быть жутко неуступчивой, но с одним условием – когда это имело смысл. Сейчас я приняла решение терпеть, не реагировать на его часто неадекватное поведение. Искать варианты побега. Очевидно, что он собрался воспользоваться моим телом и чего-то ждал.

Стыдно сказать, но каждый раз после того, как я приходила в себя, – что после двухнедельного беспамятства, что сегодня утром – я в первую очередь осматривала себя в зеркале, ища признаки насилия с его стороны. Если пресветлые не гнушались человеческой энергией, то что мешало ему получить удовлетворение посредством меня…

В этом вопросе я плавала. Светлые, очевидно, совокуплялись друг с другом, но что насчет представителей других рас? Достаточно вспомнить, с какой ненавистью разглядывали меня прекрасные монны. Впрочем, если его единственное прикосновение отправляло меня в обморок, то как бы я пережила соитие?

Вопросов много, и Азазель – последний, к кому я с ними приду. Этим утром он откровенно пялился. Я взрослая женщина, с опытом одной единственной связи… И все равно было неловко. Бывший жених никогда не позволял себе раздевать меня глазами.

Я попробовала отпить тот взвар из семечек, который вместо чая употреблял Азазель. Самуэль налил мне полчашечки попробовать – и тут же подавилась. Утро не складывалось.

– К вам посетитель, госпожа, – внезапно сообщил престарелый крыс.

Еще лучше, точнее, хуже. Объявился некто, готовый потравить меня ядом альдижи дубль два? Друзей в этом мире я завести не успела.

– Какой план, Самуэль? Насколько он опасен?

– Очень опасен, леди Фелиция. Это главный соперник Азазеля в сенате. Но в то же время умен и осторожен. Я сомневаюсь, что он открыто выступит против моего лорда и причинит вам вред. Скорее, постарается прельстить, заручиться вашей поддержкой.

Наверное, потому что у меня никогда не было дедушки. Даже склочный и сварливый характер не портил прислужника. Разве что делал полной противоположностью Азазеля.Мне стало смешно. Каким должен быть пресветлый, чтобы вызвать мое доверие? Во-первых, он не может быть пресветлым. Хотя к Самуэлю я немножко прикипела всего за пару дней.

– Ты переместишь меня к нему?

– Да. Но имейте в виду, что у вас на ногах не простые сандали. Это обувь с крылышками. Если вдруг оступитесь с лестницы или другого открытого пространства – нестрашно. Вы не упадете. В худшем случае, потеряете равновесие и будете болтаться вверх ногами.

Я кивнула, хотя мысли мои были заняты отнюдь не удивительными башмаками. Как правильно вести себя с пресветлым, который враждует с герцогом… И, главное, зачем он здесь?

Через мгновение я находилась в уже знакомом зале с фонтаном и водопадиками, а мне широко улыбался очередной беловолосый аристократ. Я, действительно, мельком видела его во время своего феерического приземления в сенате. Хотя, кроме Азазеля, ни к кому не присматривалась.

Сейчас у меня появилась возможность пообщаться с еще одним из их правителей. И, по закону подлости, он понравился мне еще меньше. Причем с первого взгляда!

Однако нечто в нем вызывало во мне беспокойство и одновременно ускользало.– Позвольте представиться, глава Зеленого дома Кассиэль, – промурлыкал блондин. Черты лица у него нежнее, высокомерное выражение отсутствовало.

Глава 17. Падение

Пресветлый Кассиэль обладал внешностью придворного интригана. За безукоризненными манерами и отработанными жестами скрывался тот же ледяной рассудок, как у другого аристократа, с которым я уже успела познакомиться.

Оба сенатора имели правильные черты лица, однако если Азазель был похож на закаленного в боях генерала, то Кассиэль – на монаршего фаворита.

– Он сканирует тебя, причем тщательно. Сейчас определит, что ты вошла в Фиолетовый дом, – предостерег Самуэль, который опять решил не показываться.

На мне платье такой орущей расцветки, что, по-моему, сложно ошибиться. Однако в прозрачных глазах действительно промелькнуло изумление.

– Первый из моих братьев осчастливил нас спутницей. Да еще такой необычной, – протянул сенатор. – Вы уже были у Древа вдвоем?

– Я все больше лежала, – ляпнула я, догадавшись, что этого говорить не стоило по укоризненному цоканью Самуэля у себя в ухе.

– Очевидно, Чертоги пока не приняли тебя, красавица. В отличие от принцепса. А он вместо того, чтобы заниматься делами вашей пары, крошит перевертышей рядом с северной границей.

Не дожидаясь моего разрешения, – не исключено, что оно и не требовалось, – Кассиэль взял с подноса бокал и плеснул туда золотую жидкость из стоявшего там же графина. Сенатор в задумчивости играл бровями. Крыс также молчал.

– Что же в тебе такого особенного, девочка? Я не я, если не выясню. Чересчур много совпадений: нагая нимфа проходит через все слои защиты в самой охраняемой точке Чертогов, а первый сенатор берет расследование под свой контроль и тут же объявляет ее своей женщиной. Это дает привилегии, которых нет ни у одной монны из правящих семей.

– Ваше беспокойство оправданно. Однако я ни на что не претендую и повторю то же, что и Азазелю. Я намерена вернуться домой, здесь мне делать нечего.

Кассиэль забыл о напускной учтивости и расхохотался мне в лицо.

– Не притворяйся большей дурой, чем ты есть на самом деле. Ты выписала себе билет в один конец, но случайно или специально привязала свою жизнь к Небесному аметисту, камню Фиолетовых. Он бы прекратил твои мучения после того, как портал захлопнулся, но вмешался хозяин камня. Ты представляла, чем рискуешь.

Мда, Азазель разговаривал со мной совершенно иначе. Самуэль напряженно сопел, а я окончательно попрощалась с надеждой найти в Кассиэле союзника.

– Откуда вам все это известно? Меня допрашивали без моего ведома?

– Нет, крошка. После того, как ты попала сюда, у сената связаны руки. Я лишь считал все, что нашел на четырех выброшенных тобой камнях. Азазель обещал дать пояснения, но мы их так и не дождались. Перевертыши устраивают атаку за атакой – и это требует его присутствия. А в собственном доме он слишком занят, как я посмотрю.

Меня накрыло отчаяние такой силы, что я чуть не застонала. По какой причине Азазель скрыл от меня, что все камни перехвачены? Хранительницы их не получали. Все мои старания тщетны, вероятная гибель – бессмысленна. Хотя я еще жива. И изначально закладывала в свой план некоторый процент того, что он провалится.

Но как же больно. Все эти недели меня поддерживала мысль, что я добилась успеха. По спине заскреблись знакомые холодные мурашки. Будто герцог на расстоянии определил мое состояние, причем без всякого призыва. Кассиэль тоже заметил, что я в отчаянии.

– Азазель не стал расстраивать? Наверное, это помешало бы иметь тебя в свое удовольствие. Интересно, как ему вообще удалось поддерживать в тебе живую искру… Наверное, кормит какими-нибудь сверхпитательными плодами. О его волшебных садах ходят легенды.

Вот скотина. Он обращался со мной так, словно я предмет мебели. Или меня вообще здесь не было.

– Отлично, подробности я выясню у принцепса. Спасибо за предоставленную информацию. Уверена, свой подстилке он не откажет. Уж я постараюсь. За тысячи лет с вашими моннами он так оголодал. Выход там, – я махнула в сторону террасы.

Такие террасы были построены на каждом этаже. Взлетай себе и радуйся.

Кассиэль попробовал резко сменить тактику. Видимо, вспомнил, зачем сюда пожаловал и раскрутил вентиль своего очарование на полную мощность. Сначала его глаза засветились зеленым, потом свет дошел и до кожи, которая засияла изнутри. Я поспешила отступить на три шага назад.

– Давайте будем откровенны друг с другом, – промурлыкал он. – Если этот фиолетовый сухарь вас утомил – ну, что он может дать юной горячей девушке? – я помогу вам. Разомкнуть связь между вами еще можно. Его и вас пока удерживает лишь прихоть Азазеля.

– Я не ощущаю никакого дискомфорта, но благодарю за заботу.

– Теперь он приготовился воздействовать. Фелиция, беги! – Самуэль зазвенел у меня в голове так громко, что я сама едва не заорала.

Я полетела вниз, уже не разбирая, кто из нас визжит громче – я или старый крыс.Легко ему говорить. Не обращая внимания на сенатора, я выскочила на террасу, но как раз в этом месте она примыкала не к двери, а к балконам слева. Земли под ногами не оказалась.

Глава 18. Зеленый и Фиолетовый

Свободный полет тут же прекратила моя необыкновенная обувь. Пару метров вниз она тормозила. Затем последовал толчок, из-за которого я потеряла равновесие и перевернулась головой вниз. Сандалии на ногах дружелюбно верещали и часто-часто перебирали крылышками.

Я насчитала по пять штук с каждой стороны. Не более десяти сантиметров длиной. Впрочем, за точность глазомера не поручилась бы. В это же время собирала в охапку подол, раскрывшийся вокруг, как шикарный лиловый бутон. Его стоило бы поднять повыше, зажать между коленями. Сохранять достоинство, пожалуй, уже поздно. Кассиэль с Самуэлем к этому моменту успели оценить нижнее белье (не такое уж и скромное) и все остальное.

Оба спикировали ко мне вниз. Крыс со своими короткими серыми крыльями передвигался толчками. Кассиэль, разумеется, парил, как у себя дома. Я не видела его лица, но хорошо представляла снисходительную усмешку.

– Слабость не может быть постыдной сама по себе, – часто приговаривал дядюшка Даниэль, после гражданской войны хромой на одну ногу. – Непростительной бывает разве что глупость.

По-моему, я опозорилась по обоим пунктам сразу. Светлые подтянули меня за руки, придав правильное положение. Отбуксовали наверх. Привыкла считать себя крупной – из-за внушительного роста веса во мне набралось более трех с половиной пудов – но мои спасители тянули без усилий.

Я позволила водрузить себя на террасу. В голове шумело. Осознание, что я чуть не улетела в пропасть, накатывало постепенно. Что там вообще внизу? Зуб не попадал на зуб, а по спине били холоднючие разряды. Что ж, не сомневалась, что Азазель явится с минуты на минуту.

– Не увидел бы тебя своими глазами, не поверил бы. Ты все ещё жив, старик. И как в тебе митра держится.

Я откинулась на перила, которые на этой террасе доходили мне до середины плеч и постаралась отдышаться. Воздух вокруг колебался. Казалось, что протяни я руку и смогу, как тогда с камнем, посмотреть, чем занят герцог.

– Упрямства во мне больше, чем в тебе даров от Древа. Благодать заканчивается, а характер остается, – бормотал Самуэль.

Он старался оттеснить Кассиэля к входу в дом, но силы не равны.

– Наверное, такова была прихоть Азазеля, оставить себе кого-то из тех, с кем вместе начинал первую эпоху, – предположил Зеленый. – Не позавидуешь тебе. Влачить столь жалкое существование.

С этими словами Кассиэль грубо оттолкнул крыса. Того отбросило на метр. Как старик ни трепыхался, невидимый барьер мешал ему обратно приблизиться к сенатору. И тот пошел на меня, распахнув за спиной массивные крылья.

– Какая шустрая. Если ты умрешь по моей вине, то Азазель не пощадит ни меня, ни мою семью. Зеленых и так немного. Всего несколько сотен. Мы сделаем иначе. Ты не сопротивляясь, последуешь за мной. Для принцесса придумаем подходящее оправдание.

Острый выступ больно вонзится в спину из-за того, что я слишком сильно дернулась назад. Азазель, конечно, не поверит этому извергу.

– А Самуэля пора отправить туда, где его заждались, – пропел Кассиэль достаточно тихо, но нисколько не таясь.

Он атаковал сразу. К этой боли невозможно было быть готовой, резко обожгло кожу. Причем не в одном месте, а сразу везде. Как будто пресветлый содрал с меня очень тонкий слой.

– Захудалая планета. Средненькие даже по меркам ваших магически одаренных способности. Зато сколько упорства, азарта, амбиций. Ммм, ты хороша не только внешне, маленькая леди.

Кассиэль наслаждался моей беспомощностью. Губами он почти коснулся уха:Он положил одну руку на ключицу, вторую под грудь. Я утратила способность двигаться. Вместо того, чтобы онеметь от страха, перепрыгивала с мысли на мысль. Почему я настолько ничтожна, что не могу вцепиться пальцами ему в глаза…