ЮнШпи

С самим черноволосым Вирасов больше не встречался. Пытался даже прийти и спросить о нем в тот самый бар, но ни о Мирославе, ни о ее зеленоглазом брате там ничего не говорили, и спустя некоторое время парень перестал наведываться.

Стоило остаться ему одному, как голову заполняли мысли.

О себе – что ему теперь делать? Кем он стал теперь? Почему он делает то, что делает? Почему он мучает себя?

Об отце. Почему такое произошло? Кто мог желать зла Андрею? Кем он был для самого Макса? Как исправить все, вернуть на круги своя?

Где-то внутри парень осознавал – вернуться назад не получится, и исправить ничего нельзя. Его отец погиб, его жизнь перевернулась. С этим нужно что-то делать, нужно вставать и идти вперед. Так шептало что-то в дальнем уголке души. Оптимизм, кажется. Но Макс не хотел прислушиваться к этим тихим словам и пытался удержать ускользающее из рук прошлое, поддерживая некое плавающее ощущение благодаря алкоголю. Он будто был вне времени и места, смотрел на происходящее со стороны.

Он мог со всей честностью заявить, что жизнь катится в бездну на полной скорости. Не прибавляло радости и расследование по делу смерти отца – в полиции лишь разводили руками и несли чепуху про то, что на камерах не видно ни марки машины, ни номеров. И моментально речь заходит о том, что Андрей Вирасов сам виноват из-за невнимательности на дороге. Кто просил его отвлекаться во время вождения? Иначе бы заметил машину и был бы жив.

В тот момент, когда Максу показали изрядно попорченную с последнего раза запись видеонаблюдения, он едва сдержался, чтобы не врезать следователю, что пытается надуть. Он лично видел оригинал, когда примчался на место происшествия, и видел, что это был черный мерс. Сейчас же ему пытаются скормить сказку о том, что ни машины не разобрать, ни виновного найти не получается.

Крепко сжав зубы и презрительно прищурившись, парень посмотрел на улыбающееся лицо следователя. Пухлое такое, с жирными щеками и бегающими довольными глазками-буравчиками.

– Слышал, что следователи у нас получают не больше семидесяти тысяч, – констатировал Вирасов, снова разглядывая экран компьютера.

– Вы это к чему? – мужчина нахмурился, взгляд из довольного стал угрожающим.

Максим усмехнулся.

– Да так, пытаюсь подсчитать, сколько вам нужно честно работать, чтобы купить такую машину, – он махнул головой в окно, под которым стоял мощный внедорожник. Следователь открыл было рот, но парень снова заговорил. – Нет, я не следил, всего лишь ждал вас, чтобы поговорить на скамейке, недалеко. Видимо, у вас случилось что-то хорошее, раз вы выходили из машины с таким довольным лицом.

Секунд десять лысый дядька сидел и открывал рот, как выброшенная на берег рыба. Он действительно немного походил на таковую: нижняя губа толстая и противно дрожала, щеки раздувались как горло у жабы, а выпученные глаза метали молнии в сидящего напротив парнишку, пытаясь его хоть как-то задеть. «Нет, пожалуй, рыба из него такая себе. Не будем портить рыбий род этим уродством»,– мелькнула мысль в голове Макса. Ему было абсолютно плевать, что этот напыщенный дядька ему сделает. Он оказался прав, и здесь ему не помогут совершенно, – это самое главное.

– Вон отсюда! – не выдержав спокойного взгляда стальных глаз, следователь вскочил и указал Вирасову на дверь, глядя на посетителя сверху вниз, отчего-то глубоко и часто дыша. Страх ли это, ярость или растерянность – Максу на это уже было плевать. Он попал в точку, он это знал, поэтому спокойно улыбнулся, встал, показывая, что гораздо выше мужчины, и, пожелав всего самого наилучшего, будто издеваясь, ушел.

Спокойно? По крайней мере, так казалось следователю. На самом деле в груди парня бушевал ураган, сносящий все, что попадается под руку. Он был зол настолько, что почти не контролировал свои действия – оставалась лишь толика рациональности, раскатанная вокруг бурлящей ярости тонким слоем, из последних сил сдерживающая огромную волну.

В тот же день в его дневнике появилась новая запись.

«Найти убийцу не получается, полиция просто продана. Я до сих пор пытаюсь успокоиться, но все попытки никчемны. Теперь я уверен процентов на девяносто пять, что это не случайность, а убийство. Возможно, если бы я смог отомстить, стало бы легче. Но сам я не смогу найти виновного – не тот уровень. Что делать, папа?

Почему-то из головы не выходит Алекс. Воспоминания находят резко, и каждый раз мне кажется, что он не так прост, вспомнить хотя бы то, как он ушел от моего удара, там, в переулке. Или драку в баре. Куда они исчезли после того вечера? Как будто этой парочки и не существовало никогда. Может, мне это все приснилось? Но нет, я же точно помню. И даже этот его хищный взгляд. Как аллигатор. Обычно спокойный, лежит себе, на солнце греется, пройдешь в сантиметре – не заметишь. Но стоит добыче показаться на нужном расстоянии, как он полностью меняется. Расслабленность исчезает, а движения становятся до смертоносности стремительными. Доли секунды – и живым существом на этой планете стало меньше. Возможно, он какой-нибудь боец? Или работает в группе быстрого реагирования? Возможно, он помог бы?

А еще я устал. Устал от пьянок, от драк, от этого безумия. Может, пора возвращаться к нормальной жизни? И если да, то как?»

Если он и планировал вернуться, то случилось это действо далеко не так, как Макс себе это представлял.

В один из дней парень вернулся домой чуть раньше, чем обычно – на часах было примерно два ночи. Настроения абсолютно нет, хочется свалиться на кровать, уткнуться носом в подушку и хотя бы просто так полежать. А потом забыться в сне, и, скорее всего, он будет тревожным…

Стоило ему пройти мимо кухни, как свет в ней включился. Макс остановился и вернулся к проходу.

На кухне сидела мама и смотрела на сына огромными глазами.

Вирасов внезапно заметил, как сильно она изменилась.

Обычно мягкие и завитые волосы почти превратились в проволоку, под глазами огромные синие круги, кожа опухшая, взгляд расфокусированный. Губы были искусаны настолько, что казались одной сплошной ранкой, пальцы, держащие кружку с кофе, жутко дрожат, громко стучат зубы о край стакана. Мама была бледнее обычного, она сливалась со стеной, на фоне которой сидела.

– Вернулся? – всегда тихий голос теперь перешел в шепот. Она даже не посмотрела на сына, лишь сделала несколько глотков крепкого кофе, без молока и, кажется, сахара. «Ее любимый зеленый чай давно исчез с полки,» – мелькнула мысль у Макса в голове.

– Да. Ты чего не спишь?

– Тебя жду. Жду когда твоя совесть проснется, – после этой фразы Светлана Михайловна задрожала и громко всхлипнула.

Макс на миг растерялся, но затем подошел к родительнице и крепко обнял. Мама снова разрыдалась. В который раз за эти дни. Но в какой-то момент замерла, будто прислушиваясь.

– От тебя пахнет перегаром. Ты пьянствуешь? – кажется, она не могла поверить в это.

– Выпил с друзьями, – врет и не краснеет, ведь пил Макс один и в баре. Как-то достала его это компания…

– То есть я рыдаю по Андрею, – руки матери задрожали сильнее, она начала делать паузы в предложениях, что говорило ее взвинченности. Такое было только один раз, когда Макс в детстве чуть не сорвал отцу переговоры… – Хороню его, сижу на успокоительном… А он просто пропивает деньги… Неблагодарный!

А в следующую секунду Максим получил первый в своей жизни удар от матери.

Тонкая и эстетичная до этого, а теперь и вовсе костлявая ладошка приложилась по щеке парня хлестким ударом, оставив после себя пощипывания и ощущение ожога. Голова Макса мотнулась в бок, а глаза, наверное, стали похожи на те, которые были у следователя – выпученные и шокированные.

Мать никогда не поднимала на него руку. От слова «совсем», потому что воспитанием занимался отец. Но сейчас его щека действительно горит от боли, которую ему причинил самый хрупкий в его жизни человек. Мать.

– Тебе всего лишь восемнадцать, а ты пропиваешь свою жизнь, – кажется, она сама только осознала, что сделала, но взгляд ее полыхал решимостью, несмотря на то, что рука спрятана за спину. «Больно ей», – понял Макс и посмотрел на мать. – Сейчас самое время подавать документы в университеты, искать работу, но нет, ты будешь страдать и закрываться в себе, шляться ночами не пойми где и вытворять не пойми что. Разве таким он тебя растил?

Пожалуй, после этой фразы впервые его щеки коснулся жар стыда. Глаза опустились в пол, зубы сжались.

Почему-то пришло ощущение, насколько он противен и отвратен. Вместо того, чтобы помогать матери, он ушел в свои проблемы, даже не обращая внимания на того, кого отец любил дольше и кем дорожил не меньше его самого. Теперь он увидел, насколько сильно страдала мама: на столе, рядом с кружкой кофе стоит бутылек с успокоительным, лицо осунулось, а на ладонях появились следы-полукруги от ногтей.

Мама снова села на стул положила голову на руку.

– Прости, я…

Кажется, в Светлане Михайловне снова просыпается хрупкая мама Макса, которая также будет дальше терпеть и не позволять себе подобного, что произошло только-только.

– Нет, ты права, – парень протер лицо ладонями и потрогал след от маминой ладошки. Пожалуй, этот день он запомнит на всю жизнь. – Я перестаю пить, – светловолосый подошел к одной из полок и достал оттуда бутылку коньяка и пару бокалов, мысленно прося прощения у отца. – Но сначала мы оба с тобой выпьем, – он поймал шокированный взгляд мамы и пояснил: – В последний раз.

– Но… – женщина непонимающе захлопала глазами.

– Это будет последний день, когда мы страдаем. С завтрашнего дня начинается новая жизнь. Да, мам?

Макс сдержал свое обещание. Больше он не пил и был всегда спокоен, хотя его жизнь на свои круги так и не вернулась. Вернулся он, вернулся в реальность. А вместе с реальностью пришли и проблемы.

За всеми своими «глупыми», как он бы их сейчас назвал, волнениями, Вирасов пропустил целый месяц, и теперь судорожно пытался найти хоть один нормальный вуз, где могли бы еще задерживать приемную комиссию, но почему-то такового не находилось. Уже на всех сайтах вывесили списки принятых абитуриентов, дополнительные вступительные экзамены проведены, вторая волна поступающих успешно осталась позади…

Теперь Максим злился на себя. Ну не мог он сначала подать документы, а затем уже впадать в депрессию? Нельзя было сначала поступить, а потом уже страдать, хоть как-нибудь обеспечив себе ближайшее будущее?

Но, если говорить откровенно, учиться в вузе он уже не хотел. Одна только мысль о том, что он будет ходить на пары и заниматься тем, что раньше считал призванием, заставляла его морщиться и чуть ли не плеваться от досады. Никаких желаний не осталось, не осталось мечты, он просто плыл по течению, вынужденный искать себе занятие, чтобы как-то существовать. Жизнью это он назвать не мог, висеть у матери на шее так же нельзя – ей и так тяжело – Светлана Михайловна пытается взять в руки папину компанию и вернуть в нормальное рабочее состояние. Значит, либо обучение, либо же работа.

В один из таких дней, парень уже перешел с сайтов вузов на сайты поиска работы, когда в дверь неожиданно позвонили.

Глава 4

Взглянув на часы – было три дня – Макс с удивлением приподнял бровь. Мало кто ходил к ним в гости (считай, что никто), мама должна вернуться только через два часа как минимум, если не остаться даже дольше. Поэтому, теперь уже нахмурившись, Вирасов направился к двери.

В глазок никого не было видно, на пару секунд даже показалось, что он ослышался, но Максим привык доверять себе и своему организму, поэтому приоткрыл дверь.

На пороге никого не было, и даже мелькнула мысль, что это соседские дети балуются, но взгляд светловолосого упал на коробку, которая стояла на коврике с надписью «СТОЙ НА СВОЕМ коврике». Его принес как-то отец, они все вместе весело посмеялись.

Коробка была небольшой и отделана как посылка «Почты России», в синие цвета. Но курьера нигде не было.

Пожав плечами, Макс поднял коробочку. Легкая. Она была небольшая и вполне умещалась на ладони. Решив, что в такую вряд ли поместиться бомба, парень еще раз осмотрел лестничную площадку и, никого не найдя, зашел в квартиру.

Как бы то странным не было, но именно на его имя оказалась отправлена посылка. А вот об отправителе строки с подписью «от кого» умалчивали.

Во множестве книг именно с таких странностей начинались разные приключения у героев. Возможно, и его, Максова, жизнь измениться, когда он откроет шкатулку? Что там? Письмо из Хогвартса? Волшебный артефакт? Или просто чья-то глупая шутка?

Покачав головой на собственные, скорее, присущие ребенку, чем молодому человеку мысли, Макс встряхнул коробочку. Она казалась пустой, если бы не очень тихий шорох изнутри.

Решив больше не томить собственное любопытство, парень аккуратно открыл ее и заглянул внутрь.

На самом дне лежал сложенный вчетверо листочек формата А5, раскрыв который, Вирасов нахмурился.

До боли знакомым почерком на листке было написано следующее:

«Гоголь "Ревизор", "Мертвые души".

Пушкин "Дубровский", "Пиковая дама".

Гессе "Демиан".

Серый переулок, 13.

Я знаю, что ты разгадаешь эту загадку. Не упусти шанса!»

Почерк отца Макс никогда и ни с чем не сможет перепутать, ведь только он постоянно перескакивал на письме с печатной буквы «Т» на прописную, букву «Я» лениво изображал петлей, из-за чего окружающие часто путали ее с «Е», а петельку «З» вообще забывал. Но стоило скользнуть взглядом по правому нижнему углу листочка, как Макс потерял любые сомнения, что это мог быть не Андрей Викторович, а кто-то просто искусно подделал его подчерк.

У Макса с отцом были чуть более близкие отношения, чем с мамой. В свое время они придумали себе определенные знаки, чтобы можно было не подписывать письмо своим именем, но знать, кто отправитель. И сейчас парень с шокированными глазами гладил пальцами фирменный знак, о котором знали только он и его отец. Он чем-то напоминал острие копья, Макс даже видел несколько раз, как отец рисовал его. Сначала буква V, затем, посередине буквы ставится черта, соединяющая обе линии – в итоге получается перевернутая буква «А». После нужно было поставить ручку в пересечение левой стороны и средней линии и провести четыре черты из стороны в сторону, чтобы получился зигзаг, заканчивающийся в левой верхней точке. Дальше шли три дуги из концов буквы «V», две из них проходили ближе к центру, и все соединялись над самим рисунком. Как завершающий штрих – аккуратный кружочек над странным изображением.

Не веря собственным глазам, парень даже присел за стол, включил лампу и попытался проследить за тем, как писавший рисовал знак, ища несостыковки. Но нет, даже заметно как этот кто-то отнял руку после написания перевернутой буквы «А» – ручка немного мазала.

Сомнений действительно не осталось – писал отец. И судя по бумаге – довольно давно. Но почему эта посылка сейчас оказалась здесь? Кто ее принес? И зачем? Что-то подсказывало, что никакого курьера почты и не было, раз отправителя на коробке нет.

И что означает само письмо? Загадка явно записана в названиях книг. На что за адрес, и о каком шансе говорит отец?

Очень «понятное» послание. И снова вопрос: что с этим делать?

Пока Максим раздумывал над подкинутой неизвестным задачкой, в коридоре хлопнула дверь.

– Макс, я дома! – услышал он мамин голос и встал с кровати.

– Привет, – парень вышел в коридор и помог матери снять плащ – почему-то в этом году лето было прохладным. – Как дела на работе?

– Ох, сложно, Макс, очень сложно. Я еще только вникаю в систему, по которой устроена фирма Андрея. Помнишь, он как-то рассказывал, как набирает людей на работу? Теперь я поняла, почему он так пекся о людях – фирма до сих пор в нормальном состоянии только благодаря им. Секретарь все так же терпеливо мне объясняет, где и в чем мои ошибки, – Светлана Михайловна поцеловала сына в щеку и направилась на кухню. – Ты как день провел?

Максим задумался. Вдруг мама знает что-то об этом адресе?

– Слушай, а ты случайно не знаешь, папа никак не был связан с одним адресом? – пока мама удивленно смотрела на сына, он быстро сбегал в комнату и вернулся с бумажкой. – Вот, Серый переулок, дом 13.

Светлана Михайловна любопытно заглянула в бумажку сына, но там оказался только этот адрес. Затем подняла глаза к потолку, что-то вспоминая. Спустя пару минут ее брови взлетели вверх, а рот приоткрылся.

– Вспомнила! По этому адресу находится небольшой дом, который Андрею достался от отца. Он устроил там собственную библиотеку – знаешь же, как он любил книги, – взгляд матери стал чуть грустным, но слезы на глазах не появились.

– Да? Никогда там не бывал, – нахмурился Макс. У отца от него не было секретов, а если чего-то парень не знал, то скорее, Андрей оградил сына от ненужной ему информации. Неужели все же были тайны?

– Ты был маленький, когда мы туда ездили последний раз, и чуть не разнес весь дом. А потом отец создал фирму и читать ему было совершенно некогда. Хочешь туда съездить? – женщина подняла взгляд на сына.

Максим подумал, закусив губу, нахмурился, но кивнул.

– Да. Завтра есть свободное время, хочу съездить посмотреть. Есть ключи?

Деревенька оказалась небольшой, старой, почти заброшенной, и Макс быстро нашел нужный дом. Добротный, крепкий и аккуратный – третье поколение пошло, а все еще стоит – Вирасов восхитился стараниям деда. Участок был заросший малиной, крыжовником, смородиной и чесноком. Кое-где виднелась старая плитка – так, шагая по ней, Макс нашел небольшую дверь с металлическим замком, который, кажется, решил заменить в свое время Андрей. Вставив ключ, парень даже не страдал с замком – открыл тихо скрипнувшую дверь и прикрыл глаза, вдыхая запах.

Пыль, древесина и… книги. О да, этот запах старых страниц ни с чем нельзя спутать! Возможно, Максу никогда особо не нравилась классическая русская литература, над которой частенько засиживался до полуночи папа, но любовь к книгам явно была в его генах.

Уже открыв глаза и войдя в дом, Макс шокировано встал на месте, посередине комнаты.

Пожалуй, в этом доме могла бы жить пара. Но точно не большая семья. В комнате, в которую зашел Вирасов, все четыре стены оказались в полках с книгами, прямо до потолка. Было видно, что и на потолок кто-то пытался прикрепить полки, но затея не удалась, а гвозди остались в вагонке. Каких только тут не было книг! Классика русская, зарубежная – и европейская, и даже несколько книг японских авторов нашлось, – и романтика, и детективы, психология и философия, учебники по разным предметам, начиная от высшей математики и заканчивая пением. И почему-то они были немного перемешаны, будто хозяин пытался быстро все расставить лишь бы куда-нибудь. Такой подход не свойственен для отца – значит, последним был не он, либо… либо так планировалось изначально.

Осмотрев дом, Макс понял – жить в таких условиях можно только одному-двум людям. На втором этаже, под крышей оказалась небольшая комнатка с широкой кроватью, стареньким телевизором и небольшим шкафом с вещами. Ну и по мелочи: пара светильников над кроватью, небольшой столик с несколькими тетрадями, разбросанными листами и ручками. Внизу нашлась небольшая каморка, которую использовали как кухню. Неудивительно, что маленький Максим чуть не разнес здесь все – какому ребенку понравится небольшой дом, полный книг, но с полным отсутствием игрушек?

Вернувшись в главную достопримечательность домика, светловолосый достал из кармана бумажку, аккуратно сложенную и спрятанную в кошельке, и принялся за поиски.

Все указанные книги были довольно быстро найдены. Вот только стоило мазнуть взглядом по сборнику стихов Александра Сергеевича, стоящему рядом с «Дубровским», как в голову пришла мрачная мысль: «А не могут ли произведения повторятся в сборниках писателей?»

Пришлось потратить еще некоторое время, просматривая оглавления других книг тех же писателей, но парень убедился – нет, конкретно эти тексты больше нигде не встречаются. Выдохнув, парень сел на удобный диван, что стоял в комнатке, и вновь нахмурился. Вот он нашел нужные книги. И что дальше?

Других подсказок в записке не было, сколько бы он ни вертел бумажку. Поэтому Макс выложил книги перед собой и уставился на них, пытаясь понять, что же дальше делать.

Отец жутко любил свои книги. Перечитывал их по несколько раз, выписывал цитаты, что-то подчеркивал в тексте, писал на форзацах какие-то собственные мысли. Макс очень часто в свободное время замечал отца в любимом кресле в гостиной с книгой в руках. Но рисовать папа запрещал в них, хотя и сам часто что-то черкал на старых страницах – этот факт жутко обижал маленького сына, пока он не понял, что такое книги и как их использовать. Вирасов-младший никогда особо классику не любил, но читать приходилось – школа заставляла.

Поэтому, взяв в руки первую книгу – «Пиковая дама» Пушкина аккуратно легла в руку, – парень начал листать, вспоминая героя и сюжет.

В данном произведении записей отца он не ожидал – слишком поверхностная мысль, ее легко словить, да и задумываться не о чем, все просто. Но уже на третьей странице возле номера страницы он заметил небольшую пометку – буква «В» на нижней строчке была обведена карандашом вместе с номером страницы. Пролистав до конца книги, Макс так и не нашел других записей. А потому и выписал на прихваченный со второго этажа листочек данный факт.

Отложив первую книгу, потянулся за второй. Серые глаза уже, кажется, знали, что искать, поэтому, лишь осматривая мельком другие пометки, Макс следил за количеством страниц. И вот, в «Дубровском» нашлась подобная пометка – из сто сорок шестой страницы была выхвачена четверка и буква «Г». На всякий случай пролистав до конца, Макс убедился, что это – закономерность, а не совпадение, и теперь уже не сомневался в собственных действиях.

Итогом рьяных поисков стала запись на листе:

«Пиковая дама» – В-3.

«Дубровский» – Г-4

«Мертвые души» – А-6

«Ревизор» – Б-1

Удивил только роман Германа Гессе – там на последней странице, рядом с числом стояла подпись «Снизу». Но Макс так же записал это на лист и отложил книги.

Снова головоломка. Что за шпионские игры, папа? Не мог нормально написать, чего ты хочешь?

Но, пожалуй, Макс чуть приврал этими мысленными стенаниями. Ему было интересно разобраться с этим вопросом и интересно было искать папины подсказки. Пожалуй, это был первый раз, когда парень действительно ожил, когда улыбался собственным удачам, когда от азарта прикусывал губу и зарывался в дело с головой.

Но с этими буквами он встал в тупик. Откуда это? Еще какая-то книга? Какая? И почему «снизу»?

Дело не шло уже в течении часа, Макс снова помрачнел, но отступать не собирался. Разве что немного отдохнуть и сообщить маме о том, что останется здесь на ночь.

Сидя на диване и допивая чай, светловолосый уже в пятый раз пересмотрел каждую страницу книг, наизусть вызубрил записи отца и все никак не мог понять. Что же он упустил?

Отставив кружку, парень откинул голову так, чтобы она лежала на спинке – жутко затекла, пока сидел за книгами. Разминая суставы, Макс разглядывал потолок. Его почти не было видно, хотя небольшая люстра висела. Поискав взглядом выключатель, он включил свет и снова осмотрелся.

Как оказалось, полки были ручной работы. Красивые изгибы рисунков шли от одного стеллажа к другому, изображая то вьющийся виноград, то лепестки неизвестного растения. Да еще и расписаны так живо!

«Свекровь увлекалась резьбой по дереву и раскрашивала многие картины, некоторые даже продавала, когда находились покупатели,» – так сказала мама, рассказывая о доме. Почему-то эта мысль вспомнилась именно сейчас – видимо, у бабушки были золотые руки. К сожалению, Макс их не застал.

Но взгляд продолжает скользить по затейливым рисункам. Интересно, чем она руководилась, когда изображала все это? Загогулины, буквы, цветы, животные, номера полок…

В голове внезапно вспыхнула лампочка. Осмотревшись повнимательнее, Макс решил понять, по какой системе расставлены полки. Это заняло немного времени. Четыре стены – четыре стеллажа – четыре первые буквы алфавита, и, хотя они перемешаны, но именно на эти буквы указал отец. Неужели цифры – номера полок? Внимательно присмотревшись, парень понял, что цифры тут, к сожалению, не подходят – они также разбросаны по стеллажам с отсутствием какой-либо последовательности. И найти нужную цифру у нужной буквы порой просто невозможно. К тому же, что может означать это таинственное «снизу»?

На этот вопрос он так же пытался долго ответить. Пока в голову не стукнула простая мысль: цифры – не те, которые сделала бабушка. Это просто номера полок! А «снизу» – отсчет снизу, а не сверху!

Хлопнув себя за тупость по лбу, Макс направился изучать указанные полки.