
Полная версия
ЮнШпи

Александра Валад
ЮнШпи
Глава 1
Макс никогда не думал, что бывает настолько плохо. Когда грудь сдавливает от тяжести, будто на нее свалили огромный кусок бетонной плиты и заставили дальше идти. Когда руки трясутся, тянутся что-то сделать, хоть что-то предпринять, когда душа, как жидкость в кастрюле, стоящей на огне кипит без остановки и вот-вот плеснет через край, когда в голове шумит и стучит одной мыслью, буквально долбит и не дает успокоиться.
Кажется, такой момент называется переломным в жизни. Но почему же так больно?
Еще вчера он был выпускником. Окончание школы – это большой шаг для человека, но Максим еще не успел осознать, что детство подошло к концу и вот она, взрослая жизнь, лежит уже на ладони и ждет первого шага. Оглядываясь назад, можно сказать, что одиннадцать лет пролетели совершенно незаметно и слишком быстро, а сейчас он стоит на сцене в актовом зале школы и получает вожделенный красный аттестат. Классный руководитель обнимает парня по-родительски, вытирая собственные слезы и пытаясь не разреветься на церемонии. Потом уже можно будет, но не сейчас, нужно до самого конца поддерживать образ строгого преподавателя.
Был ли Макс любимчиком в школе? Пожалуй, нет. Ответственным? Да. Хорошо учился? Естественно, золотая медаль просто так не дается. Помогал учителям? Да, если просили. А лезть на рожон и брать на себя лишнюю работу без просьбы не любил и старался не делать. Да и назвать его примерным мальчиком можно только с натяжкой. Как и все пацаны со двора Максим часто лазил по гаражам, играл в футбол в плохую погоду, ходил на заброшенную стройку, что находилась около дома и куда мама забираться запрещала. Именно там очень часто собиралась их компания, где парень часто играл на гитаре, где ребята, развлекаясь, играли в бутылочку на желания. Несколько раз даже участвовал в драке с бездомными, которые повадились занимать их любимое место сбора. Было дело, даже ухаживал за одноклассницей, но серьезного ничего не вышло – почему-то Макс не смог отказаться от свободы.
Мама иногда ругалась, что он приходил поздновато. Точнее, нет, не ругалась, но расстраивалась. Она была слишком мягким человеком, да и внешностью напоминала нежную фарфоровую куколку несмотря на возраст – ей уже тридцать восемь. Темные локоны аккуратно обрамляли бледное лицо-сердечко, лебединая шея была чуть длиннее, чем нужно было, но это только добавляло матери рост и делало еще более хрупкой. Тонкие плечики, эстетичные запястья и пальцы, длинные ноги – и отец, и сын любили Светлану Михайловну и не позволяли никому обижать.
А вот отец был гораздо строже к Максу и растил из него мужчину. У Андрея Викторовича был собственный подход в воспитании ребенка, и не раз сын получал от родителя за непослушание. Зато позже Макс был благодарен отцу за это – он понимал, насколько отличался от некоторых своих одноклассников, часто собирающихся на вписках и напивающихся до невменяемого состояния.
Андрей Викторович, в отличие от мамы, был светловолосым и смуглым, с высоким ростом, прямым, как и характер мужчины, носом, чуть впалыми серыми глазами, под которыми очень часто можно было заметить круги из-за недосыпа и работы. А еще отец Макса был на два года младше матери, но все же, опекал ее, как маленькую, и прятал от многих кошмаров жизни, беря на себя многие проблемы.
Вирасов-старший приучал сына к хорошему алкоголю, который он едва ли сможет найти на столь популярных в наше время вписках, разрешал курить, но при этом активно рассказывал, насколько плохо табак и алкоголь влияют на организм. После жутких картинок и рассказов у Макса полностью отпало желание курить – последним и решающим фактом этой истории он считает увиденную в одном из музеев здоровья жидкость, которая образуется в легких курящего.
Перед глазами банка из-под кофе «Нескафе», внутри которой непонятная жижа, маслянистая такая, черно-коричневого цвета, противная…
– Вот это, Максим, образуется в твоих легких, – заявил тогда отец. – Дальше уж думай сам.
Макс подумал. И у следующей урны выбросил пачку сигарет, пока еще не успел привыкнуть.
А вот выпить хорошего вина с отцом он был не против. Бокал-два лишь поднимали настроение и слегка развязывали язык. Возможно, именно из-за таких посиделок поздно вечером между отцом и Максом образовалась особая связь, немного другая, нежели с мамой. К матери он испытывал детскую нежность любящего сына и старался не огорчать ее своими выходками, и если в школе были проблемы, например, в виде драки с мальчишкой из параллели, то с повинной Максим шел к отцу. Андрей Викторович был человеком мудрым, несмотря на прямоту характера, и понимал, что сын еще не вырос, поэтому за драки не ругал особо. К ним отец относился философски – это, конечно, не очень хорошо, но неизбежно, ведь характер закаляется именно в такие моменты. Да и выпустить пар иногда полезно. Поэтому Вирасов-старший учил сына защищать себя, одновременно воспитывая в нем спокойствие и уравновешенность.
Но, видимо, вместе с отцом ушли и они, оставив Макса наедине с собственной яростью и едва сдерживаемой истерикой.
Последний раз Андрей звонил ему, именно поэтому служба спасения, приехавшая на место происшествия, дозвонилась контакту «Сын» первому. Сообщение о том, что отец попал в аварию и скончался на месте, Максим никак не воспринял и посчитал чьей-то шуткой. Но дрожь начала пробивать его в тот момент, когда с той стороны телефона попросили приехать по нужному адресу для опознания.
Это было шоссе недалеко от дома. Отец спешил сообщить радостную новость, которой поделился с сыном: ему удалось подписать договор с иностранным партнером, кажется. Это уже не важно. Андрей был рад и не заметил несущегося рядом джипа. Водитель черного монстра подрезал папину легковушку и резко нажал на тормоз – так показала камера наблюдения, бывшая на одном из домов, мимо которого шло шоссе. Отец успел среагировать и вывернул руль в сторону, снес ограду дороги и на огромной скорости врезался в первое попавшееся дерево.
Опознание, поездка в ДПС и написание заявления о заведении дела прошли для Макса как в тумане, осознание произошедшего приходит только сейчас, когда он стоит посреди собственной комнаты, сжимая и разжимая кулаки. Грудь изнутри разрывает сердцебиением, дыхание прерывистое, парень едва сдерживается, чтобы не начать разносить все вокруг. А начал бы он с вот этой фотографии, что уже несколько лет стоит на его столе. В черной рамке семилетний Максим крепко обнимает родителей за шеи и весело смеется в камеру. Серые, такие же, как и у него самого, глаза отца по живому рассматривают уже повзрослевшего сына, так, что хочется схватить жалкую бумажку и крикнуть, раздирая глотку: «Почему ты ушел?!»
В соседней комнате слышаться мамины рыдания – он не мог не сказать ей о произошедшем. Изредка всхлипывая, женщина тоскливо завывает, щемя сердца чувствительных соседок, которые пришли утешить вдову.
Но Максим проходит мимо комнаты, из которой лишь изредка слышатся тихие переговоры, идет прямо по коридору, быстро надевает кроссовки, хватает куртку и уходит, едва сдержавшись, чтобы не долбануть дверью со всей силы.
Наушники с музыкой не помогают, быстрый шаг в темноте срывается на быстрый бег, и Макс несется по окраине города, даже не глядя, куда направляется. Уже плевать на ноющие мышцы, плевать на усталость. Лишь бы унять эту боль. Лишь бы не допускать мысли о том, что самого близкого человека больше нет.
Поймав себя на этой мысли уже в сотый или тысячный раз, парень не выдержал. Резкий шаг в сторону ближайшей стены и Макс со всей дури бьет по шершавой и твердой поверхности.
Удар.
Еще удар.
И еще.
И снова.
Драться со стенкой глупо?
Скажите это человеку, который потерял близкого.
И тогда у него появится новая, на этот раз даже говорящая цель.
Этот мимо проходящий незнакомец так же ляпнул на свою голову.
В сознании Макса все перемешалось, перевернулась вверх дном, наружу всплыли все тайные страхи, вся боль души поднялась на поверхность, как мог бы подняться песок в водоеме, если в него войдет кто-то неосторожный. Парень углубился в себя и теперь даже не понимал, что творит, так что следующий удар без единой капли совести был отправлен в сторону прохожего, совершенно не ожидающего такого поворота событий. В памяти Макса остались его лицо и удивленно приподнятые черные брови, открывшие вид на зеленые яркие глаза.
Но удара не произошло – незнакомец умело ушел с линии атаки и сдвинулся так, чтобы оказаться справа от нападающего и стал ожидать дальнейших действий.
В этот момент Макс особенно сильно почувствовал собственную никчемность. «Даже простому прохожему нормально врезать не смог…» Без отца все стало слишком сложно, слишком страшно, слишком опасно… Слишком слабым почувствовал себя парень, когда исчезла стена плеч отца.
Вирасов на миг остановился и попытался прийти в себя, но новая волна жалости к себе и горя от потери накрыла сознание, и мозг перестал работать окончательно, потому что в следующую секунду парень привалился к стене и начал биться головой о кирпичную кладку.
– Ого, фига тебя… – низкий голос, до этого бывший несколько ехидным, приобрел нотки растерянности. – Да тут у нас истерика в чистом виде!
После этих слов почему-то из глаз брызнули слезы.
Ему было плевать, что там подумает прохожий. Глубоко плевать на то, что он должен быть сильным и вообще мужчине нельзя плакать. Он сейчас всего лишь мальчишка, который потерял родного человека, и он рыдает, воет, бьется головой об стенку, царапает руки. Хочется забиться в уголок, сложиться маленьким комочком, как в детстве, уткнуться носом в колени и просто плакать. А потом обычно приходил отец, хлопал по спине и слегка стыдил что, вот, такой большой мальчик, а ревешь. Так было раньше, когда Максу было лет семь.
От воспоминаний нахлынула новая волна боли, и парень взвыл еще громче.