Остров мнений

– Может вам своё отношение изменить. И считать иначе. Вразрез своему желанию что-либо говорить, добавил он.

Недовольные, что он слышал их разговор, одна с горечью отвернулась, другая с пустотой, но сторожко, готовая откликнуться закрыла глаза.

«Плевал я на вас», – открестился он и встал, чтобы пойти искупаться.

В памяти отложилось только про породистость.

Сунув в рюкзак игрушку для развития памяти, три обычных в бумажных переплётах книги, электронную книгу и журнал. Также сунул «Ipod». Плеер на тот случай, если его доконает лень, можно послушать аудио-книгу или на худой конец музыку. В зависимости от расположения ума он мог найти в любую минуту отвлечение на любой вкус. На его вкус. Это приносило внутреннее облегчение, насколько можно, всё нужное он взял с собой.

Иногда Паша за всё время прогулки или где он там находился об этих нужных предметах даже не вспоминал и подобный факт никаким образом на нём не отражался. Но брать с собой, он почему-то считал, как выполнение возложенного на него свыше обязательства.

Также положил пластиковую «полторашку» с водой превращённую в морозильнике в лёд. На солнце в рюкзаке она медленно превратится в воду. По глотку, по два её хватит на восемь и больше часов. А столько он не собирался быть на солнце.

Как только у Паши выпадало немного свободного времени он задумывал посвятить его чтению книг. Но у него плохо получалось. То дела, то какая-то тяга к движению, к активному общению мешала осуществить возникающее желания.

Каждый раз, когда Паша видел книги на полках в книжном магазине, у кого-нибудь в гостях, да везде где они ему попадались, он испытывал тревогу, что он упускает нечто важное, которое уходит из рук. Более того приходило чувство вины. Ведь ускользая из рук, сквозь пальцы. Его вина лишь в том, что он не сжимает их, чтобы ухватить желаемое.

Но, когда видел читателя, с увлечением перебирающего страницы, то его охватывала яростная зависть и немогота перед совестью.

С тех пор, как он пересмотрел виды на жизнь и перестал торопиться, появлялось время прочесть на досуге одну, другую книгу. В закромах всегда находилась с десяток, ожидающих своего часа. С регулярностью Паша обновлял возимую с собой библиотеку. Сейчас в чемодане у него имелось ещё восемь – первоочередных, на всякий случай.

Приводя мысли в строй и необходимый порядок прошёлся по комнате. Мысли возникавшие на берегу: будь хоть небольшой пруд, либо море, всегда поражали его свободой, безостановочностью. А сейчас, в самом сердце океана! Он достигнул мысленных высот, словно юноша, который ушёл в армию и вернулся возмужавшим. «В геометрической прогрессии». А вот, как он себе представлял в картинке образы: «В школе за партой легко сосчитать дважды два. Можно сказать не задумываясь. На берегу умственный счёт не сложен, если он состоит из двух, ну трёх-значных чисел. Как бы хватает места уложить цифры рядками, чтобы они не разбежались, не исчезли и легко удерживались, пока производишь исчисления в другом ряду. Подобная математика не вполне совместима за школьной партой. В воображаемой картинке нет места, словно экран маленький и не вмещает эти ряды с цифрами. И напротив, имея со всех сторон горизонты, создавалось ощущение, что ему подвластны операции с пятью, с шестью-значными цифрами. Запросто. Вот уж где ряды цифр можно и за спину убрать и они дождутся, не утекут, пока ты занимаешься и переставляешь их приятелей.

Паша с уважением относился к цифрам, любил их, как старших братьев. Но ими не увлекался. Потому что изучая их, открытий много не сделаешь. Мала вероятность, ему на то указала интуиция. Башню снесёт, как у молодых вундеркиндов. А вот около математическая наука – философия, ему приглянулась. В ней совершаемы тысячи открытий, которые только спустя осознаются людьми и приносят им огромную пользу. Собственно, он был уверен, что всё вертится вокруг неё. Любая отрасль или наука, политика или культура, религия и даже передовая нано-технология, всё жиждется на цепочке последовательных событий, следующих в ходе умственных логических или отрывочных, как вспышка рассуждений.

Как он вступил на палубу лайнера, у него по-мальчишески захватило дух, как будто он в первый раз разогнался на мотоцикле и от скорости стало тяжело дышать. Сейчас же дышать было наоборот легко, но также, как и тогда – радостно, может ещё радостней. И чувство приподнятости над обычной суетой тоже было выше.

Давать развитие потоку своих размышлений и рассуждений ему нравилось. Через некоторое время, в этом потоке, бессмысленные плевела отсеются от заключений-зёрен и, в голове от некоторого сумбура и чепухи следа не останется. Так всегда бывает по началу. И в сознание предстанут великолепные мысли-брильянты, либо неогранённые и необработанные камни-шедевры.

Вспомним, читатели! Разве мы не узнаём новичков, вновь прибывших, то могут быть туристы, гости да разве мало кто и куда прибывает, приходит, оказывается в том месте, где мы уже обвыклись. И всякий раз для нас не секрет, и мы угадываем в них, по суетливым глазам – отблеску ошалелости, по неуверенной походке, по угловатым движениям именно тех, кто пойдёт по нахоженной тропе украдкой. А мы же наоборот, бахвалясь, даже глаза закроем, камни под ногами перестанем обходить, а лишь отпнём, только бы проявить себя, как привычного человека ко всякому новому обстоятельству. И ведь возможно, и так бывает всегда, когда ничем непримечательный новичок вдруг удивляет всех своей сноровкой и расположенностью к покорению именно тех вершин, на которых люди уже распределили себя. А он с детской шалостью поспотыкался несколько раз и пошёл, пошёл. Не обращая внимания ни на кого. И с наивностью того же ребёнка, во всей своей резвости откуда то сверху зазывает нас. Но ещё долго никто не отважится пойти его дорогой. Впрочем у людей дороги разные, да разные, но путь один. И наши страсти, чувства, взгляды – есть наши сопутники и движители вперёд. В некоторых характерах напротив, вышеупомянутое, есть тормозная система, и главным рычагом является тормоз. К тому же он в человеческой природе не меньше значимый, его производительность даже более успешна, чем сдвиги вперёд.

Наблюдая за Пашей, можно было подумать, что он положительно умный и думающий герой. Но его мысли не повод для читателя дать завести себя в заблуждения. Ведь он из того же мира, с теми же аппетитами и вкусами, что и мы с вами. И может отличался, как редкие монахи тем, что соблюдал пост или, как некоторые удерживал себя в узде и присаживался на диету, чтобы держать свой организм в тонусе. И не пришлось, как у Зощенко, возвращать свою молодость, а подумать об этом заранее, и оставаться на редкость всегда молодым. В его посту и диете, исключения из правил составляла безудержная страсть и стремление к знаниям и примеривание общепринятых стандартных человеческих позиций на современном обществе. Но в процесс он не вмешивался. Люди, как дикие животные в этом плане неблагодарные. Им не понять жест протянутой руки. Какая бы не была протянутая рука – её всегда надо куснуть – на всякий случай.

Паша посмотрел на стекло, то есть на саму стеклянную поверхность зеркала. Не увидит ли он, не почувствует ли в нём негатив.

Где-то он слышал, что зеркало представляет из себя сборище энергии тех людей, которые смотрели в него. Он посмотрел на своё отражение. «Нет! В это зеркало смотрели только позитивные, такие, как он туристы. Это зеркало, как раз источник аккумулирующий самые хорошие качества и раздающие их при первой возможности. Более того, оно, по мнению Паши, в чём был убеждён, скорей преумножало и наполняло комнату бодрящим коктейлем, состоящим из всевозможных только положительных ионов и нейтронов, иначе откуда произрастают силы, которые вместо того, чтобы истощаться при их трате, наоборот удивляют его своей неукротимостью и неиссякаемостью, и сильно веселят новообразующейся более укреплённой формой на место утраченной. Не зря же ходит легенда, есть места притягивающие всякие беды и неприятности, в общем только самое плохое и негативное в какое то одно место. Таким местом может быть и человек.

К этому зеркалу же притягивались только положительные люди, чтобы улучшить и смешать генофонд позитива.

Своим отражением он остался доволен. Ухватив рюкзак за ручку, он подкинул его на руке: не тяжёл ли? Если вес содержимого превышал бы какую-то норму, то он повесил рюкзак за спину.

Он захлопнул за собой дверь. Звук закрываемой двери прогремел дуплетом, как двойное эхо и слишком громко. Паша оглянулся. Соседи: мать и дочь снова совпали с ним. Два раза он видел их вчера и сейчас поприветствовал, как старых знакомцев.

– Приветики. По молодёжному сказал он и специально выбрал именно такой тон. В нём не было чопорности, а вместе с тем расслаблял дружеским закидоном, когда человек не хочет создавать дистанцию. Таким он почувствовал себя в это утро с этими людьми.

– Здравствуйте! Отчётливо выговаривая произнесли они. Синхронно, как солдаты без эмоций, будто по команде кивая и сделав едва заметный присед.

«Ни хрена себе!» Подумал Паша. «Что с ними!»

Такой выпад он принял определённо на свой счёт, как дистанцию. Он опешил, но сделал попытку разрешить этот внутренний спор возникший в отношениях с ним.

– Здравствуйте! С улыбкой повторил он за ними, не просто не скрывая, а как то выпячивая напоказ своё удивление перед ними.

– Нет, нет! Вы не подумайте. Заговорила мать, словно он был во множественном числе. – Вы не подумайте. Сегодня в ресторане мы видели. Как вы человеку… Она подбирала каким словом назвать то действие, так сразившее их утром. – Помогли. Во фразе интонация опять навязчиво напоминала некую множественность. «Что ли он был не один? Ну конечно, если толпа зевак, он там был не один». – На нас самое сильное впечатление произвело.

Тогда Паша всё понял. Нужно время, чтобы они оттаяли. Подобные события запоминаются навсегда. Из памяти не истребишь. Сознание людей само выстроит дистанцию перед тем человеком, поставив его на другую ступень. Может, как выше, так может оказаться и ниже. Зависит от происходящего события к соотношению к их собственной морали. Этим человеком Паша осознал себя.

Люди невольно превозносят объект, не ведая того, что сами ввергаются при этом в клоаку. Сами выстраивают социум, ставя кого-то выше, кого-то ниже.

«А какого тому человеку? И надо ли ему, самому это!» Он призадумался.

Мать с дочерью увидели его серьёзное лицо, он как раз подумал об этом, и не заметил, что на лице переменилось выражение. Но для них такая перемена симпатизировала и послужила поводом охарактеризовать и наделить его качествами, от которых он и желал бы избавиться в их глазах. Возведя его в ранг серьёзных людей, решили, что и держаться с ним надо серьёзно. По-другому нельзя.

Ни шутить более, ни что-либо говорить с ними ему не хотелось. «А могли бы изредка приятно провести время. Ведь встретить хорошего человека и пообщаться в его компании – такая редкость сегодня. Он вычеркнул их из состава своих собеседников.