Остров мнений

Алексей Лукшин

Остров мнений

Глава 1

«Монументальное» – Паша вдыхал морской воздух рассматривая лайнер. «Тридцать пять лет, я в первый раз вижу его вблизи».

Чтобы оглянуть лайнер полностью надо уйти далеко назад, на сотни и больше метров, но, тогда его мощь, грандиозность и масштабность потеряют своё великолепие.

«Монстр» – перебирал слова Паша: – «Гора, великан, гигант».

Вспомнил многоэтажки, высотки и башни в разных местах своего города, в сравнение с лайнером хрупкие и пугающие сознание конструкции.

На фоне массивного корабля, ходьба людей, движение машин в порту не казались суетой. Крохотные и мизерные, разбросанные по широкому пространству порта виделись медленно перемещающимися крошками.

Мы – люди, великаны, когда наблюдаем за муравьями, они нам кажутся такими, словно у них всё на одном месте, недвижимо. Хотя у них и кипит жизнь, и может на большей скорости чем у нас.

'Oasis of the future', – прочитал Паша на белизне борта, сиявшего на солнце под синевой неба, круизного лайнера. «Оазис будущего» – повторил он вслух, перевод он сделал раньше и предвкушал впечатления во время путешествия.

В холле корабля нарочито сделал спокойный вид. Направился к стойке рецепшена.

Неподалеку на диване сидела компания загорелых людей. Они весело переговаривались рассматривая входящих туристов. Один из них встал, когда увидел входящего Пашу. Но тут же сообразил, что обознался и снова развалился на мягких подушках.

Они шутили и смеялись и не было им дела, что творилось вокруг.

Паша торжествовал, как в детстве: на первом вручение золотой медали и грамоты по греко-римской борьбе. Тогда хоть на трибуне присутствовали друзья и знакомые, а сейчас – нет. Впрочем это не главное. Он уже много лет вполне получал удовольствие не от того, что кто-то знал или видел, тщеславие ушло на второй план. Главным он считал собственные удовольствия и впечатления.

Огромный зал отделанный мрамором, позолоченные массивные канделябры. Стены сплошь обвешанные зеркалами и размашистой узорчатой люстрой под потолком. «На корону похожа. Тяжёлая. Опасная она».

Тысячи огней, как брызги разметались и отражаясь вводили всякого в другой мир, в царствие благополучия.

Тут Паша обратил внимание, как один из весельчаков громко произнес:

– Не фига себе, да он получше нашего устроился!

Остальные разом смолкли пытаясь разглядеть друга, который в этот миг зашёл в зал, где располагался ресепшн.

– Ну да, ну да! – узнал его второй, – Не просто так он с Майклом Джорданом в спортзале время проводил. Этот баскетболист ему вкус к высокому привил, – добавил он разглядев лучше спутницу появившегося товарища.

Невысокий и коренастый друг легко шел обхватив за талию тонкую девушку на две головы выше его самого. Шпильки туфель словно подталкивали её в небо. Тончайшие очертания напоминали плавные струйки водопада. Её волосы – белые, такие белые, что сильно выделяли её даже от крашеных блондинок. И напоминали сильно выжженные до искусственно белого, как лист бумаги, старым и доморощенным способом при помощи гидроперита и перекиси водорода. Она вертела головой и смотрела с любопытством по сторонам.

Движением руки желая погладить ей спину провел ладонью верх. вероятно она почувствовала, но оставила без внимания этот привычный ласковый жест. Под прицелом взглядов друзей он не стал вслух говорить ей, чтобы она не мотала головой, как шлюха, высматривая жертву. Он защипнул клочок волос из распущенной косы, как на мотовильце навернул на палец. И дернул несколько раз. Несколько раз дернул потому, что одного раза, ему показалось было бы недостаточно.

Её голова задёрнулась назад и отпружинила вперед, ещё раз и ещё раз, разве только с меньшей амплитудой, словно игрушечная, как у театральной куклы, когда ей управляют с помощью ваги неумелой рукой.

Она повернула голову и на недоумённых глазах, как не загорающаяся спичка по коробку зачиркали большие ресницы. Небрежной рукой, по её мнению, он совершил дестабилизацию окружающего мира. Внутри сработала некая пружина и казалось она выпрямилась и стала ещё прямей.

Друзья радостно обнялись. Рукоплескания эмоций, смех и шутки заблистали ярче и звонче, как у маленьких детей. Начались расспросы. Жизнь на маленьком пятачке закипела, как бражка из далёкого детства, когда в неё сыпанешь щепоть дрожжей с сахаром. И хоть не было дня, чтобы они не звонили другу на противоположный материк, всё равно, они давно не виделись и соскучились. Сбивчивая речь входила в нормальное русло. Живое общение, как вода усохшему растению.

Их общий друг взглянул на подругу. Она стояла, как бронзовая статуэтка. Он подступил к ней и обнял за талию одной рукой, а другой показав на неё представил сразу всем.

– Маша. Все замолчали. Товарищ сделал губами улыбку, как театральную гримасу обнажив зубы. Лицо у него осталось без эмоций. – Маня. Это между нами. Познакомьтесь.

Он повернулся к ней лицом. Но чтобы увидеть выражение её лица оказавшись к ней вплотную ему недостаточно было поднять глаза, а пришлось задрать и голову. Проделал он это с той же гримасой. Физиономия подбородка неестественно вытянулась и друзьям показалось, что он затратил огромное усилие, чтобы поднять голову для того, чтобы посмотреть ей в лицо. Словно бы он разглядывал башню под облаками.

Непроницаемая маска подруги, застывшей, как на сеансе гипноза смутило его.

Он сжал на руке пальцы в кулак, а указательным пальцем сотворил уголок и жёсткой костяшкой снова несколько ткнул в позвоночник, выводя её из оцепенения.

Она внутренне встряхнулась и глянула не него.

– Маня. Маа-няя. Негромко и назидательно кликнул он. – Улыбнись корова. Тихо процедил он сквозь зубы.

После этих слов она вытянулась ещё выше и стала тоньше. Сияющая естественностью улыбка появилась на лице и как новогодняя елка приоткрыла сердца наблюдавших за этой картинкой. И друг по мановению успокоился: «Умеет же, когда захочет».

Оформляя билеты Паша уже заметил ненавязчиво поджидающего в униформе сотрудника – «лакея».

Пашка сразу окрестил его этим подходящим словом. Раз такое дело: мысли работали под стать обстановки.

Лакей взял у него ручку чемодана и показав дорогу к лифту покатил за Пашкой.

В лифте увидел множество кнопок: «Одиннадцать этажей». В душе ахнул. «Роскошь, как достижение человечества, воплощённые здесь, в корабле. Бронзовые начищенные до блеска поручни и перила. Коридоры, переходы и ступени, устланные коврами, шаги по которым тихи и бесшумны, и придают какой-то свой особенный шарм при ходьбе.

«Посудина на воде. Размытое понятие – корабль. Теперь его, в таком виде, назвали: лайнер. Да, всё-таки правильней, присваивать названия. И так называть. Как картину например Леонардо да Винчи: «Мона Лиза». Она одна, её все знают. Когда о ней говорят все понимают о чём речь. Так и с кораблём.

Конструктор взял и воплотил, всё то что вместило его воображение, стараясь, как художник придать своему детищу неповторимость. Через эту идею показать, как он, создатель подобной конструкции умеет мыслить.

Пашке пришла мысленная картина о жизни людей на периферии. Не где-то там в деревнях, в глубинке, а даже городах миллионниках. Многим, да – многим надо оказаться здесь и посмотреть, прикоснуться к этому миру вещей. Среди них думать по-другому начинаешь. А главное, приходит перестановка ценностей и переоценка вещей.

«Надо на эту тему поразмышлять». Сунул лакею пять долларов, хлопнул по плечу, показал улыбкой, как он благодарен ему за участие.

– Окей! – произнёс Пашка с благодарностью и подумал: «Пи..дуй давай. Жалко мельче нет, хрен бы дал пять долларов. Ладно зато при встрече в следующий раз будет рассчитывать на большее, старательность купили».

Он оглядел номер и наскоро разложив вещи направился ополоснуться в душ. Всё равно после некоторого времени вещи сами по себе найдут свои места и приживутся там, где им будет удобно, чтобы ими пользовались. Четырёх часовой перелёт на самолёте, а усталости, как не бывало.

Физическая и умственная энергия подпитывала настроение, словно источник невидимо работал в нём самом. Дорога и перемещение из точки А в точку Б всегда аккумулирует силы и пробуждает некие новые способности и возможности.

Неспешно поливая себя из лейки Паша попеременно направлял сильную, но мягкую с воздушными пузырями струю в лицо.

Обтираясь полотенцем он критически осмотрел комнату. «Фен, как везде. Зубная щётка, паста, ушные палочки – всё для людей. Много мелочей, но разобраться – нужных и полезных. Не как в Российских гостишках по всей могучей родине, хоть в центрах, хоть в глубинках.

«А что в люксе делается», – подумал Паша.

Позднее в ресторане за столом заранее решал, что будет брать потом. Зная себя предположил, что шведский стол принуждает своим разнообразием к перееданию. К тому же на отдыхе слегка выпивая Паша провоцировал свой аппетит, который от перемены мест и климата не мог насытиться. И сознание со здравым смыслом возвращались, когда вставая после обеда из-за стола он обычно ловил себя на мысли, что он не поел, а нажрался до безумия, но почему-то минутой раньше ему в голову это не приходило и поглощая пищу радовался, как ребёнок конфете съеденной до обеда.

Паша заставил держать себя в форме, осторожничал с разными вкусностями и поэтому пичкал себя овощами, обязательно выпивая перед едой больше воды.

Люди, как Боги! Готовят для них – чего только нет. Хоть бы в порциях меньше жратвы клали. Нет нельзя так к людям относиться, нельзя. Зазнаются. Что тогда требовать по отношению к себе будут. Но в целом ему нравилось.

Глава 2

Прогулка.

Паша начал прогулку с нижних палуб, чтобы удовольствие нарастало, так он для себя определил. По мере, как он поднимался волнение вскипало с большей силой. Он целенаправленно не подходил к перилам полюбоваться океаном, откладывая на потом, предвкушая, как будет это делать.

Мимо проходили туристы, нескольких он уже встречал на своём пути при осмотре корабля. Похоже они, как и он исследовали множество артерий и сосудов жизненно важных органов «Оазиса будущего».

Всякий раз наталкиваясь при встрече на знакомые лица, подчёркивал, как неторопливо и степенно вышагивали они скрывая любопытство. «Тоже усидеть не могут на месте. Поражены в самый мозжечок этим многообразием. Зрелище подействовало так сильно, что людей, словно подхлестнуло невидимой струёй активности не давая остановиться, чтобы опомниться.

Не смотря на возраст были такие, кто, как ошпаренные, безумно проносились, не задумываясь, что о них подумают. Молодые ладно, молодым море по колено. Многие, как принято, разжижали настроение и кровь спиртным. На отдыхе спиртные напитки всегда популярны. Состояние «под шафе» применимо на суше. Этот синдром подразумевает отстранённость и невольное тугодумие.

Человек преображаясь в туриста заливает в себя, что-нибудь некрепкое, потому пиво часто популярно на жаре. Волной накатывает состояние лёгкой дебильности( употребить в диалоге Паши!). Вместо тугодумия наступает острота и чуткость к происходящему, по мнению выпивохи, а главное в таком состояние человек лёгок на подъём, воспринимает всё, как за пёстрой обёрткой. Окружающие, если не братья и сестры или какие-нибудь земляки, но и не волки точно.

Утром Паша несмотря на изрядное количество выпитого виски чувствовал себя окрылённым. За свою туристическую историю сделал вывод: «На отдыхе похмелья нет».

Он сходил на полчаса в спортзал осмотреться и наметить программу для ежедневных занятий. Выполняя несложные упражнения рассматривал кучу немыслимых приспособлений.

Когда-то листая популярные глянцевые журналы завидовал спортсменам чьи возможности сочетались с занятиями на таком оборудовании. Он всматривался на будораживший тело притягивающий к себе полированный зеркальный никель и планировал будущие тренировки.

Спустившись в чашу бассейна поплыл задуманные двести метров. Будь бассейн длинной пятьдесят метров он проплыл бы тогда все пятьсот, но в короткой чаше долгое плавание его утомляло разворотами. Выбрал медленный такт, чтобы под него развить мысли и неспеша подумать. Здесь ничто и никто не отвлекал, обычно холодная вода мешает сосредоточиться на чём-то своём.

Паша любил одеваться изысканно, приучился при возможности на дню несколько раз менять одежду. Иногда же по настроению, он не мог объяснить себе почему, влезал на несколько дней в одни джинсы и майку и с утра до вечера напролёт не снимал. Даже мог в ночь состирнуть, просушить до утра, и снова одеть. Видимо залазишь в одном хорошем настроение в шмотки, и чтобы сохранить это состояние не вылезаешь из них.

Иногда слишком раскрепощённым дамам задавал вопрос: « Не мерзко ли он пахнет, а то знаете ли взмок ненароком».

– Нет-нет, Паш. Ты пахнешь великолепно. Прижалась и нюхала бы, нюхала. Обалденный запах.

Такие признания удовлетворяли его. Порой и сам опирался на обоняние, в случае смешанных чувств к человеку, но нахрапистость и прямолинейность таких нюхачек обескураживала и напрягала открытостью, не интимностью. Раз и сходу выдать.

После бассейна, бодрый, направился на завтрак. Он подгадывал специально, когда многолюдно. Ему нравилось наблюдать за людьми: как они себя ведут, носят одежду, выказывают настроение, в общем, как преподносят себя.

В ресторане вовсю кипел людской поток.

Сбоку от центра зала что-то мелькнуло. Туда же хлынуло любопытная масса туристов, кто-то заохал. Паша заинтересовался, но через собравшихся он не видел причину. Толпа увеличивалась. Все пытались разглядеть что-то на полу. Нехотя пошёл к ним.

– Что случилось? – обратился, тронув за плечо ближнего, стоявшего к нему спиной.

– Без сознания упал, – возбуждённо ответил тот, сам превращаясь в припадочного.

– Хрипит, пена изо рта. С ненормальным недопониманием вскрякивал он произносимые слова, – Эпилепсия что-ли!

– Врача. Врача! Послышалось из толпы.

Паша молча и уверенно раздвигал плечи обступивших зевак, двигаясь туда, где лежал больной. При этом цинично комментировал вслух:

– Что! Нажрался виски нахаляву. А теперь народ привлекаешь.

Увидев лежащего узнал в нём безбашенного спортсмена, час назад усиленно жавшего штангу непомерного веса, вслед за тем перескочившего на тренажёр для прокачки пресса. Так несколько раз подряд.

«Вот неугомонный» – подумал тогда о нём Паша.

Подошёл к нему, закатившему глаза, неприятно бьющегося в судорогах. Мраморное окаменевшее лицо лилового оттенка.

«Противный вид какой! Считай, что обрёк себя на всё путешествие. Никто не будет с ним общаться. И уж точно ограничатся от общения люди. Так всегда и часто бывает. Идиот. Кого удивить хотел. Полюбовался бы на себя сверху».

С кем-то стало плохо в толпе. Кто-то кричал:

– Сделайте что-нибудь!

Паша склонился к нему, взял за плечо. Небрежно тряхнул его. Тот продолжал хрипеть. Паша пальцами раздвинул плотные губы и убедился, что зубы сильно сжаты.

– Оставь его! Сейчас врача позовут. Важный голос из толпы со знанием дела умно высказал своё предположение. Паша поднял голову посмотреть на крикуна. Глядя ему прямо в глаза обратился к стоящим вокруг: – Дайте ложку что-ли! – сразу протянул руку в готовности взять.

Наступила тишина. Затем протянули сразу и ложку, и вилку, и нож. У кого то мелькнула мысль: «Что он есть собрался».

Выбрав ложку он попробовал её на жёсткость. После чего одной рукой растопырил сомкнутые фиолетовые губы, а другой попытался втиснуть ручку ложки сквозь зубы в рот.

Ложка не лезла. Он стал с силой вклинивать её между зубов. Зубы захрустели. Послышался треск обломанного зуба. Кто-то завопил:

– Ты что делаешь! Перестань.

Двое смельчаков бросились останавливать его. Пашино лицо перекосилось от злобы.

– Слышь собаки, руки уберите! Я потом вами займусь.

Они отпрянули.

Кто-то заступился: – Человек может знает что делает. Не мешайте ему. Эти двое поняли нелепость своего положения.

Паша сильным движением двигал ложку от носа к подбородку, чтобы сделать щель. Меж зубов образовался прогал, но рот оставался закрытым. Наконец у него получилось. Потихоньку он раздвигал челюсть. Опасаясь при этом попадания пальцев на зубы. Когда можно стало схватиться, рискуя пораниться Паша взялся за майку и с живота больного свёз её к голове. Тут же утолщённой материей, которая служила защитой для руки схватил нижнюю челюсть за зубы. Перехватив в ту же руку ложку свободной рукой извлёк язык из горла. Горе-пациент задышал ровно, хрипы прекратились. Напряжённое как из камня тело обмякло, ожило. По нему словно по невидимым руслам пустили оживляющую жидкость. Он тяжело, громко, но по человечески задышал. Выждав несколько минут Паша уложил больного на пол как-то панибратски поправил ему волосы для чтобы придать приличие его виду. Дружески похлопал по плечу.

– Ладно! С кем не бывает.

Привстал с корточек и пошёл через расступившуюся толпу. Навстречу шёл врач и два матроса с носилками.

Паша пошёл вымыть руки и вернулся в ресторан, чтобы позавтракать.

После завтрака, вернувшись в каюту Паша довольный собой: « Спас жизнь человеку», переоделся в шорты и майку. Запрыгнул в шлёпанцы и принялся собирать небольшой по своим размерам, но вместительный рюкзак для похода на палубный солярий: «Печься на солнышке».

Такой рюкзак он приобрёл после того, как обратил внимание, что иностранные туристы чаще всего путешествуют и перемещаются с заплечными мешками. Не надо таскать в руках, они всегда остаются свободными и большое преимущество в том, что положить можно приличное количество предметов и нужных вещей. А ему всегда казалось, что по многим вещам он испытывает потребность и ему не хватает их, когда он отправляется в свои маленькие путешествия: пусть хоть шоппинг, на пляж или экскурсию на отдыхе в чужой стране. В общем, в дороге.

Частые разговоры о вреде солнечного загара, болезненных образованиях и старения кожи, он считал обоснованным аргументом учёных, но, что с него достаточно. Долгое время он сторонился лучей, а с некоторых пор решил: «Жизни отведено не так уж много, так пусть хоть долгим будет хорошее настроение».

Загорая, каждый раз, он замечал перемену и характерное улучшение настроения, более того, в течение продолжительного времени. Обычно двухнедельного пребывание в тёплой стране на пляже или в путешествии ему хватало на три и больше месяцев. И это при постоянном нервном напряжение и стрессе. А при умеренном раскладе, размеренной жизни возможно и дольше, он не проверял. В жизни, бившей активным неугомонным ключом пока подобное было невозможным. На солнце кожа делалась чистой, обновлённой и словно оздоровлённой. В своих наблюдениях он был уверен. Солнце подсушивало тело изнутри, словно растапливая все его лишние раздувшиеся то ли от воды, то ли от жира складочки так раздражающие и изводящие многих людей. Тело делалось лучше, стройней. Бросая на себя иногда взгляд в зеркало подчёркивал, что бицепсы вырисовываются отчётливей, а лодыжки ног утоньшались.

Однажды в беседе двух дамочек, нет скорее девушек слышал, как одна их них спросила подругу: « Видишь! Вон того, дядечку». Она глазами стрельнула куда-то в сторону. «В шортиках оранжевых, «Бриони», – она вздохнула, – «и часики «Ролекс», похоже!

Она по видимости достигла большого толка в своих знаниях с ходу определять марки и модели часов, одежд и всяких модных аксессуаров. И вероятно гордилась за эти достижения больше, чем знатоки, с молниеносной эрудицией и знаниями, из передачи: Что? Где? Когда?

Притворившись спящим Паша сквозь затемнённые стёкла очков проследовал взглядом туда же, в указанную сторону.

– Вижу. Отозвалась подруга. Она поднесла журнал ближе к лицу и слегка отодвинула его в сторону, чтобы так прикрыть своё намерение и рассмотреть обсуждаемого человека, если тот случайно бросит на неё взгляд.

– Породистый! Продолжала первая. Сама она отвернулась, наверно предположила, что человек-объект наблюдения может почувствовать на себе чужие глаза. Чужие глаза, которые не расположены в эту минуту восхищаться. Многие индивидуалы, конечно любят покорять чужие сердца и часто рисуются, пожалуй, в своё удовольствие, но противоположно этому, в одинаковой пропорции не желают, чтобы им заглядывали под нижнее бельё, когда они этого не хотят, расслаблены, а особенно злятся от проникновения в их сознание, где можно понять, что у них на душе и на уме.

– Как определила? Она присматривалась тщательней, считая, что со временем такие знания ей придутся кстати.

– Как! Как! Удивилась та, возвращаясь взглядом на предмет обсуждения. Удостовериться, что она не ошиблась. – Видишь, лодыжки утончённые. Косточки проглядывают. Запястья какие. Пальцы рук и ног. Точно тебе говорю. Изящностью, природа не наделяет просто так. Люди, как и всё вокруг выводились веками. Возьми дворняжку и дога. Вот и объяснение. Лорды и аристократы не смешивали кровь с разными там матросами и плебсами. Плебсами, она произнесла, как: пле – и – псами.

Паша после такого диалога уставился и разглядел того человека. Он снова услышал, но теперь заключение той подруги, которой всё это растолковывалось.

– Ноги, руки у него, как у оленя. Красивые! Почему-то с завистью сказала она.

Паша осмотрел её с ног до головы. «Ей ли завидовать». Он наткнулся на ногти на её ногах. Во время педикюра на них были сделаны вкрапления из камней, видом напоминавшие брильянтовую, изумрудную и сапфировую крошку.

«Сама ты олень!» – подумал, тогда Паша. Он вспомнил убитую во время охоты косулю. Хоть бы, как у лани сказала, или газели. Но мысленно он не ругался. «Пусть он будет оленем, – он улыбнулся, – если ей так хочется. Возможно на меня посмотрев, они меня лосем назовут. Лось! Просто лось! Он вспомнил бородатый анекдот.

Тогда он отметил, на чём необходимо сосредоточиться в спортзале. После того случая, он обязательно бегал перед тренировкой сначала не меньше двух километров. А когда привык, нормой определил двадцать четыре минуты. Прибавить время он мог до пятидесяти. Но убавить ни в коем случае. И откуда берётся породистость теперь он знал.

Далее беседа подруг затронула везение некоторых вертихвосток и особ, коим удалось заполучить с настоящим мужчиной, речь всё-таки о материальном достатке, всё то, что прилагается с ним. Об этой форме выражались, как о бесплатном приложение, само собой разумеющемся. Они перечисляли блага и возможности, в чём мечтательно предвосхитили друг друга в придумывание: « Как! Куда! На что! Тратить. Транжирить. Распылять. Получая взамен этого удовольствие за удовольствием. Главным и неоспоримым достоинством этого было, что ничего не надо делать, чтобы иметь, и лишь бы хватало времени следить за собой.

Паша посмотрел на ногу и пошевелил большим пальцем. Настоящесть мужчины заключалась совсем не в том по мнению этих дам. «Верно они в поиске. Золушки. Каждый хочет вытянуть лотерейный билет и обязательно с главным призом. Никто не желает выиграть дешёвый и ненужный в хозяйстве предмет, например набор цветных канцелярских скрепок или какую-нибудь посудомоечную машину, недорогую, съедающую электричества больше чем она стоит. А ведь современные мужчины: мужичонки и мужики таковые и есть. В первом случае: бесполезный, но хоть какой, с присутствующими функциями: штамп в паспорте, под боком, не одна, как некоторые; во-втором: нужный, но при пользование – мало не покажется, близкому рассмотрению не подлежит. С таким жить – с закрытыми глазами.

– Да-а. Протянула одна. И сколько многозначительным и насыщенным прозвучало это – да. В нём для обычного человека был, словно для космонавта отрыв от земли.

– Чтоб любовь неземная! Подтвердила другая и положила взгляд на собеседницу, оставшись в мыслях где-то далеко, хотя вслух и возвратившись на бренную землю: – А то, – начала с ангельским выражением и закончила с отпетым, повидавшей жизнь шлюхи: – Всё по рукам ходишь.

Тут Паша не выдержал и тихо всунул:

– Вам бы родиться памятниками.

Девчонки оглянулись, но не разобрали, что он сказал.

С серьёзным видом он громко высказал своё мнение:

– Когда женщина часто меняет мужчин, то одна думает, что ходит по рукам, другая считает, что идёт по головам.

Они выслушали. И, как дети в яслях неуверенно складывают кубики, принялись с той же неуверенностью, умственно, разбирать слова, угадывая куда приведёт смысл сказанного.

Он глядел на обоих и загадал: кого из них осенит раньше. Видимой разницы не было. Одна недоумённо посмотрела на него, потом на подругу. Вторая догадалась о чём речь скорей по эмоциям подруги, чем сама, и не скрывая от Паши выражения обиды ждала, чем он дополнит свои слова, чтобы сгладить свою вину.

Угощать их он не собирался. И прежде чем сообразил о безошибочной тактике соседок, по-инерции, что могло показаться чрезмерной умностью, без оптимизма закончил: