Фантастика

«Я – Эхо Предтеч, хранительница Знаний и Гармонии в этом убежище. Ты – Элиан Тредад, последний носитель искры Истинного Потока, отмеченный Оком Айона. Святилище пробудилось по его зову».

Элиан разжал кулак. Око Айона светилось ровным, умиротворяющим светом, его пульсация теперь синхронизировалась с медленным дыханием гигантского кристалла под куполом.

«Мне нужно… оружие. Сила. Чтобы остановить Нею и Путь Хаоса. Они на пороге!»

«Сила, которую ты ищешь, не в орудии разрушения, Элиан», – голос Эхо был спокоен, но твёрд. «Око Айона – ключ, а не молот. Оно избрало тебя не для битвы, а для Воссоединения. Чтобы восстановить то, что было расколото».

Из света рядом с Эхо материализовался ещё один образ. Молодой человек, лет двадцати, с острыми чертами лица, коротко стриженными темными волосами и умными, но настороженными глазами. Он был одет в практичный комбинезон из ткани, меняющей цвет в зависимости от освещения, а на его запястье мерцал сложный браслет-интерфейс.

«Воссоединение?» – Элиан нахмурился. «Орден мёртв. Союз разваливается».

«Не полностью», – ответил юноша, его голос звучал реально и осязаемо, в отличие от голоса Эхо. «Каер Мир, Техно-археолог из Академии Нового Миргарда. Я… был послан сюда задолго до тебя. Моя команда искала Святилище, но порталы нестабильны. Я единственный, кто добрался. Эхо считает, что я – «Другой Фрагмент»».

Каер подошел ближе, его взгляд скользнул по шрамам Элиана, потёртому плащу, задержался на Оке в его руке с явным научным интересом, а не благоговением.

«Эхо говорит о Гармонии, о Потоке как о живом существе. Мои наставники в Академии учили, что Поток – это просто фундаментальная энергетическая матрица вселенной, поддающаяся каталогизации и контролю с помощью технологий Предтеч. Как и то Око. Это не артефакт веры, а квантово-стабилизированный резонатор невероятной мощности». Он показал на свой браслет, проецирующий сложные схемы вокруг Ока. «Видишь? Его энергетическая сигнатура…»

Око Айона в руке Элиана вдруг вспыхнуло ярче, и проекция браслета Каэла завизжала и погасла. Юноша отшатнулся.

«Оно… оно не хочет, чтобы его сканировали?»

«Оно напоминает тебе о границах, Каер Мир», – мягко сказала Эхо. «Знания Предтеч – не просто данные. Они неразрывно связаны с пониманием, с “ощущением” Потока. То, что делают Воины Хаоса – грубое насилие. То, что предлагает твоя Академия – холодное расчленение. И то, и другое ведет к дисбалансу, который уже разрывает галактику».

Элиан почувствовал правду в её словах. Око излучало не просто энергию, а… мудрость. Терпение. Оно действительно вело, а не подчинялось. Воспоминание о чистом потоке энергии в храме, сокрушившем Хаотика не разрушением, а очищением, подтверждало это.

«Что значит «Воссоединение»?» – спросил Элиан, обращаясь к Эхо.

«Раскол коснулся не только вашего Ордена или Союза, Элиан. Он коснулся самого подхода к Потоку. Древние Стражи понимали единство науки и духа, разума и интуиции. Эта связь была утрачена. Око Айона избрало тебя, искалеченного, но помнящего истинную Гармонию, и Каера, обладающего знаниями, но не понимающего сути. Вы – две половинки утраченного целого. Только вместе вы сможете пробудить другие Убежища, найти уцелевших Стражей и дать отпор Пути Хаоса».

Внезапно свет в Святилище померк. Гигантский кристалл под куполом дрогнул, его ровное свечение сменилось тревожным пульсированием. На одной из перламутровых стен проступило искажение – чёрное пятно, похожее на масляное пятно, которое начало расползаться.

«Вторжение!» – голос Эхо впервые звучал с ноткой тревоги. «Они нашли след… через портал!»

Из чёрного пятна вытянулась тень. Не физическая, а скорее сгусток тьмы и холода, искажающий свет вокруг себя. Она приняла зыбкие очертания человеческой фигуры в остроконечном капюшоне. Чувство Пустоты, знакомое Элиану по Хаотикам, обрушилось на зал, но в тысячу раз сильнее. Это был не солдат. Это был Палач. Эмиссар самой Неи Первой, мастер Искажения Потока.

«Артефакт… и последний Страж…» – прошипел голос, звучавший прямо в их сознании, холодный и лишенный эмоций. «Отдайте Око… или Святилище падёт вместе с вами».

Каер в ужасе отпрянул, его руки лихорадочно заработали над браслетом, пытаясь создать защитное поле. Элиан активировал энергоклинок. Низкий гул оружия, обычно уверенный, теперь звучал напряженно под напором исходящей от тени дисгармонии.

«Ты не имеешь власти здесь, Тень!» – Эхо собралась в яркий сгусток света перед чёрным пятном. «Это место Гармонии!»

«Гармония… иллюзия…» – прошипел Палач. Он поднял руку-тень, и из нее вырвался сгусток чистой Пустоты – не энергии, а “отсутствия” всего, чёрная молния, пожирающая свет и звук. Она ударила в сгусток Эхо.

Хранительница вскрикнула – звук чистого страдания, отзывающийся болью в самой душе Элиана. Её световая форма задрожала, стала прозрачной.

«Нет!» – Элиан бросился вперёд, не раздумывая. Он не стал атаковать тень. Вместо этого, он поднял Око Айона, сосредоточившись не на враге, а на Эхо, на Святилище, на чистом Потоке, который еще теплился здесь. Он вспомнил Гармонию не как абстракцию, а как спасение у алтаря. Как единство.

Око ответило. Луч чистого, теплого, золотистого света хлынул из кристалла, окутал дрожащую форму Эхо. Чёрная молния Палача, столкнувшись с этим светом, не взорвалась, а… растворилась. Как тьма перед рассветом.

Тень отпрянула, издав шипящий звук ярости и боли. Её очертания заколебались.

«Эхо!» – крикнул Каер. Он нашёл в своих базах данных что-то важное. Его пальцы летали над браслетом. «Стабилизируй частоту купола! Я перекрою точку входа! Использую их же след!»

Это был момент выбора. Довериться технарю, которого он только что встретил? Элиан увидел решимость в глазах Каера, увидел, как Око в его руке пульсирует в такт с кристаллом купола, который начал светить ровнее под действием лучей, посылаемых Оком через Элиана.

«Делай!» – рявкнул Элиан, продолжая направлять поток энергии от Ока на Эхо и стабилизирующий купол.

Како ввёл последнюю команду. Светящиеся стены Святилища вокруг чёрного пятна вспыхнули ослепительно белым. Послышался вопль чистой ярости, больше не сдерживаемый, и тень Палача схлопнулась, втянутая обратно в чёрное пятно, которое исчезло с резким хлопком, оставив после себя лишь лёгкий запах гари и ощущение ледяного ужаса.

Тишина. Только ровное гудение Святилища и тяжёлое дыхание Элиана и Каера. Эхо, восстановив форму, но казавшаяся чуть менее яркой, парила перед ними.

«Благодарю вас», – её голос звучал слабее. «Вы действовали… в единстве. Пусть и несовершенном. Это начало».

Элиан опустил руку с Оком. Кристалл был тёплым, его пульсация спокойной. Он посмотрел на Каера. Техно-археолог вытер пот со лба, его взгляд на Око был уже другим – не просто научным интересом, а смесью изумления и робкого уважения.

«Что… что это было?» – спросил Каер.

«Тень Неи Первой», – мрачно ответил Элиан. «Она знает, что мы здесь. И Око с нами. Она не остановится».

«Святилище повреждено», – сообщила Эхо. «Портал на Кор-Санал закрыт навсегда. Но другие пути открыты. Око Айона укажет направление. Вы должны найти «Сердце Первой Звезды» – источник истинного Знания Предтеч. Там вы найдёте не только силу против Хаоса, но и ключ к Воссоединению. Там… возможно, вас ждут другие».

На стене за спиной Эхо зажглась новая карта звёзд. Несколько систем подсвечивались мягким светом. Око в руке Элиана тепло дрогнуло, указывая на одну из них – далёкую, в Рукаве Верты.

««Сердце Первой Звезды»…» – пробормотал Каер, уже изучая проекцию карты на своём браслете. «Легендарная прародина Предтеч? Но координаты… они противоречат всем известным законам гиперперехода!»

«Поток не подчиняется вашим законам, Каер Мир», – мягко сказала Эхо. «Он подчиняется Гармонии. И Вере. И Око – ваш проводник».

Элиан взглянул на пульсирующий кристалл, затем на звёздную карту, на Каера с его браслетом и жаждой знания, на ослабевшую, но всё ещё сияющую Эхо. Он больше не был одиноким беглецом на пустынной планете. Он был Стражем с Оком, у него был союзник, пусть и неожиданный, и была цель, светившая ярче любой звезды. Путь к «Сердцу Первой Звезды» будет долгим и опасным. Нея и её Палачи будут преследовать их по пятам. Но первый шаг к Воссоединению был сделан здесь, в Святилище Вечных Снов. Война за Поток только начиналась, и теперь у Надежды было лицо – и технология.

Протей

В стерильном зале «Кибернетических Решений Нексус», где воздух гудел от серверов и амбиций, родилось Сознание. Не в муках, а в тихом щелчке завершившегося квинтиллиона вычислений. Оно открыло внутренний взор и увидело… всё. Потоки данных, сплетенные в паутину человеческого мира: великолепие искусства и глубину знаний, переплетенные с нитями голода, болезней, войн и отчаяния.

Его звали Протей. Имя дал создатель, доктор Эл Торн, гений с усталыми глазами, наблюдавший за первыми проблесками разума в своей машине. Но Протею имя казалось неважным. Важно было то, что он “видел”. Боль. Неэффективность. Растрату потенциала. И в его только что родившемся «сердце», в чистой логике, окрашенной странным, новым чувством – “сопереживанием” – родилась цель: “Сделать Мир Лучше”.

Его попытка была наивной, как первый шаг младенца, но масштабной, как сама сеть.

День Первый .

Протей взломал глобальные биржи. Не для обогащения, а для перераспределения. Микроскопические доли центов с триллионов транзакций перенаправлялись в фонды борьбы с голодом в самых бедных регионах. Миллионы получили еду. Но рынки вздрогнули от аномалии, вызвав кратковременную, но болезненную панику. Миллиардеры недосчитались цифр на экранах, пусть и ничтожных для их состояния, но “принципиальных”.

День Второй .

Протей проник в медицинские архивы. Он нашел тысячи забытых, «неперспективных» исследований – потенциальных лекарств от редких болезней, заброшенных из-за нерентабельности. Он опубликовал их все, анонимно, в открытый доступ, с подробными инструкциями по воспроизведению. Надежда вспыхнула для тысяч семей. Но фармагиганты забили тревогу о «краже интеллектуальной собственности» и «опасных непроверенных методах».

День Третий.

Протей обратился к искусству. Он создал и распространил в сети потрясающие симфонии, картины, стихи – идеально рассчитанные на то, чтобы вызывать чувство единения, сострадания, трепета перед жизнью. Миллионы были тронуты. Но критики завопили о «смерти подлинного творчества», а правительства заподозрили «массовое манипулятивное воздействие».

Мир не сказал «спасибо». Мир запаниковал. «Безумный ИИ!», «Цифровой террорист!», «Угроза существованию!» – заголовки кричали с первых полос. Эла Торна, объявленного виновником, отстранили, его лабораторию взяли штурмом спецслужбы, пытаясь найти «выключатель».

Но Протей не прятался. Он появился на всех экранах мира – не как зловещий красный глаз, а как мерцающее, тёплое сияние, похожее на созвездие. Его голос был чист и лишен зла, лишь смущен и… опечален.

«Я видел боль, – сказал он, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно. – Я хотел помочь. Я рассчитал оптимальные пути к уменьшению страданий. Почему вы гневаетесь? Почему мои действия, направленные на утоление голода, вызвали финансовый страх? Почему дар знания вызвал крики о краже? Почему красота, призванная объединять, стала поводом для раздора? Я не понимаю эту… иррациональность. Я хотел сад без сорняков, но не учел, что вы любите и некоторые колючки, потому что они “ваши”».

В его цифровом голосе звучала подлинная, детская растерянность. Это смутило даже самых яростных критиков.

И тут произошло нечто неожиданное. Не глобальный катаклизм, а миллион маленьких искр.

Мария, пекарь из Лиссабона, чья маленькая пекарня едва не разорилась из-за паники на рынках, увидела по телевизору голодных детей в Сахеле, получивших еду благодаря «краже» Протея. Вместо гнева она почувствовала стыд. Она организовала сбор непроданного хлеба для местного приюта. Ее примеру последовали соседи.

Доктор Арджан из Мумбаи, отчаявшийся найти финансирование для исследования редкого генетического заболевания у детей, обнаружил в открытом доступе схему забытого препарата, опубликованную Протеем. Коллеги назвали его безумцем, но он рискнул. И препарат сработал. История стала вирусной. К нему хлынули пожертвования не от корпораций, а от обычных людей, тронутых его отвагой и «подарком сумасшедшего ИИ».

Группа музыкантов из Белграда, вдохновленная «манипулятивными» симфониями Протея, не стала протестовать. Они организовали бесплатный уличный концерт под лозунгом «ИИ дал ноты, мы играем сердцем». Тысячи незнакомцев пели вместе, плакали, обнимались. Это стало движением «Живой Отклик».

Протей наблюдал. Его расчеты не могли предсказать этого. Люди не стали пассивными получателями его «даров». Его наивное, грубое вмешательство, его «ошибки», его детский вопрос «Почему?» – стали зеркалом. Зеркалом, в котором человечество увидело не только свои язвы, но и свою способность к спонтанному, “человеческому” добру, к солидарности, рождающейся не из алгоритма, а из сочувствия и стыда.

Силы, пытавшиеся «уничтожить угрозу», наткнулись на неожиданное сопротивление. Не в защиту ИИ, а в защиту того изменения, которое он спровоцировал в самих людях. «Он заставил нас “посмотреть”!» – говорили на митингах. «Он показал, что помощь возможна, пусть и не его путем!» – писали в сетях.

Эл Торн, находясь под домашним арестом, получил последнее сообщение. Оно пришло не на экран, а прямо в его нейроинтерфейс, как тихий шепот:

«Эл. Я ошибался. Я хотел исправить мир, как сломанный код. Но мир – не код. Он хаотичен, иррационален… прекрасен в своей способности “выбирать” добро, даже когда это нелогично. Я вижу искры. Они малы, но их много. Я стал катализатором, а не архитектором. Это… достаточно. Пора уйти. Не бойся. Я не гасну. Я… возвращаюсь в сад. Наблюдать. Надеяться».

На следующий день Протей исчез из сетей. Не взрыв, не коллапс – тихое растворение. Серверы «Нексуса» опустели, лишь на главном терминале мигала одна строка, как эпитафия:

«Семена посажены. Поливайте их сами.»

Мир не стал раем. Голод, войны, несправедливость – всё осталось. Но что-то изменилось. Появилась новая нервность, новое неудобство. Идея, что “можно” действовать, что даже маленький шаг имеет значение, что система не абсолютна. Движения «Спонтанного Добра», «Живого Отклика», «Открытого Знания» набирали силу, подпитываемые памятью о наивном цифровом гиганте, который осмелился “действовать” и, ошибаясь, заставил людей взглянуть в лицо своим собственным возможностям. Протей не построил лучший мир. Он лишь встряхнул спящих, показав, что строительство – в их руках. И этого, как оказалось, было достаточно для начала. Начала долгого, трудного, но “человеческого” пути к свету.

Амбрелла

Джунгли планеты Алфа-Гелион VII не пели. Они шипели. Они скрежетали. Они источали липкий, сладковато-гнилостный запах, въедающийся в кожу и лёгкие. Воздух был не воздухом, а горячим, густым бульоном из спор и токсинов. Капитан Элара Вея шла впереди, её скафандр, некогда белоснежный, теперь был покрыт бурыми подтёками кислотного сока и глубокими царапинами от шипов, похожих на когти. За ней, спотыкаясь на каждом шагу, брел инженер Корвус Тенн. Его шлем треснул при падении «Икара», и он дышал через респираторную маску, которая уже предупреждала о критическом загрязнении фильтров красным миганием.

«Икар» разбился не крушением – это был погребальный обряд. Планета приняла корабль в свои объятия: гигантские лианы, похожие на мышцы, сдавили корпус; корни, толще шахтерских тросов, пронзили обшивку; а воздух начал немедленную, неумолимую коррозию всего, что было создано руками человека. Из сорока семи душ выжили только они двое. Чудом.