Последняя легенда

Последние слова были произнесены все тем же легким, шутливым тоном, но Карпатский понимал, что в подобных шутках гораздо больше правды, чем порой хотелось бы. Ему стоило заверить, что он желает ей только добра и счастья, даже если для этого Диане придется найти кого-то получше, но вместо этого Карпатский предпочел развить шутку:

– Ты записалась на курс популярной психологии?

– Была такая мысль, но пока я ограничиваюсь чтением каналов разных психологов.

– Будь осторожна с этим.

– Постараюсь.

Она приподнялась на носочки и быстро поцеловала его в губы.

– До встречи, майор Карпатский. Береги себя.

– Как всегда.

Диана открыла дверь, поскольку обе его руки были заняты, но стоило ему переступить порог, как она вдруг спохватилась:

– Ой, Слав, стой!

Он замер, придерживая дверь корпусом, а она торопливо метнулась к кровати и схватила что-то с тумбочки.

– Твое удостоверение! – Диана продемонстрировала ему корочку.

– О, черт! Хорошо, что ты вспомнила, а то пришлось бы возвращаться. – Поскольку обе руки были по-прежнему заняты, Карпатский попросил, поворачиваясь к ней спиной: – Положи в задний карман, пожалуйста.

По ее губам скользнула лукавая улыбка. Она резво подскочила к нему, сунула удостоверение в карман, но не ограничилась этим, а вдобавок игриво шлепнула его по попе. Карпатский осуждающе посмотрел на нее.

– Так, ладно, сейчас мне некогда, поэтому поговорим о твоем поведении вечером.

– Я сегодня дежурю, – со смешком напомнила Диана.

– Значит, завтра вечером.

– Буду ждать с нетерпением, – заявила она с нарочито томным придыханием, на что он только покачал головой и наконец вышел.

Уже в машине, все-таки повоевав по пути с парочкой дверей, Карпатский изучил содержимое бокса с сэндвичами. Как он и предполагал, те состояли из зернового хлеба, ветчины из белого мяса птицы, салатных листьев и горчицы – минимум животных жиров и, соответственно, холестерина. Да и с сахаром в кофе Диана слукавила: он действительно любил приторно-сладкий и клал три пакетика на стандартный объем, а она насыпала три в двойной. Впрочем, это были мелочи, которые его скорее умиляли, чем раздражали. Было приятно чувствовать ее заботу. Она не только потратила время и силы, чтобы он не остался голодным, но и продолжала ненавязчиво стараться склонить его в сторону более полезной еды.

Давая двигателю немного прогреться, Карпатский откусил приличный кусок от сэндвича и запил все это внушительным глотком кофе. И, конечно, именно в этот момент зазвонил смартфон: капитану Соболеву, его напарнику, не терпелось что-то сообщить.

– Слав, у нас еще один.

По мрачному тону и формулировке Карпатский сразу понял, о чем идет речь.

– Котов? – зачем-то уточнил он, хотя других вариантов не оставалось.

– Угу. Найден дома.

– Ясно. Еду.

Глава 2

19 августа, четверг

Медвежье озеро

Влад, по всей видимости, встал рано, поскольку, проснувшись, Юля не обнаружила его в спальне. Впрочем, когда она засыпала, его там тоже не было, поэтому она не могла сказать наверняка, приходил ли он вообще. У них хватало комнат, где можно переночевать, и в последнее время ее муж частенько грешил тем, что спал где угодно, но только не там же, где и она. Он порой избегал ее и днем, что очень удручало. Нет, Юля понимала, что дело не в ней, что это просто его способ справляться с ситуацией, но легче от этого не становилось.

Умывшись и одевшись, она отправилась на поиски. Начала с комнаты, в последнее время служившей мужу кабинетом, и не прогадала. Влад действительно оказался там. Хотя по утрам солнце находилось с противоположной стороны здания, окна полностью закрывали плотные шторы и темноту развеивал лишь тусклый свет настольной лампы да экран ноутбука, яркость которого была намеренно приглушена. Ничто из этого Юлю не удивляло, поскольку именно так Влад предпочитал проводить дневное время с тех пор, как его светобоязнь вернулась. Она, кажется, стала даже сильнее. Солнечный свет теперь причинял ему дискомфорт даже в самых малых дозах, как и яркий электрический.

Полтора месяца назад, осознав, что гостиницу, которую они купили, построили специально для них, и что их заманили сюда, как в ловушку, Влад и Юля решили все бросить и просто вернуться в Москву. Они не хотели быть пешками в чьей-то игре и тем более играть на чужом поле.

К сожалению, загадочный кукловод, несколько месяцев подряд подсовывавший им и их гостям таинственные артефакты, предусмотрел это. Стоило им немного отъехать от Шелково, стало понятно, зачем этот неизвестный пару месяцев назад провел ритуал, вернувший Владу потерянное много лет назад зрение: теперь он мог манипулировать им через глаза, вызывая боль и кровотечение. Острая стадия миновала, когда они вернулись на Медвежье озеро.

Однако полностью унять боль удалось, только снова переехав из недавно арендованного дома в гостиницу и открыв ее для посетителей. Очевидно, кукловод желал, чтобы все происходило именно так. И им пришлось подчиниться. Правда, теперь они уже не думали об окупаемости проекта, о какой-то финансовой эффективности, поэтому частично закрыли третий этаж и поселились на нем. Превратили пару комнат в кабинеты, одну – в отдельную столовую, а другую – в некое подобие гардеробной. Прочие остались спальнями, в том числе спальней Игоря, который переехал вместе с ними.

Весьма кстати пришлась опция в лифте, ограничивающая перемещения тем, у кого нет специального ключа. Теперь без него нельзя было ни спуститься на подземный этаж, ни подняться на верхний. На оставшейся открытой части третьего этажа гостей больше не селили, но по второй лестнице на него можно было подняться, чтобы попасть в спортзал или развлечь себя бильярдом или аэрохоккеем.

Влад, безусловно, тяжело переживал происходящее. Быть марионеткой в чьих-то руках, к тому же столь уязвимой, человеку вроде него было невыносимо. Юля надеялась, что их подвешенное состояние не продлится долго, ведь иначе душевное равновесие мужа могло серьезно пошатнуться.

Она ждала, что полиция вместе со службой безопасности «Вектора» сможет вычислить прежнего хозяина гостиницы, что приведет их к кукловоду, или же тот сам сделает следующий ход и в итоге выдаст себя, ведь прежде новые артефакты и связанные с ними испытания появлялись довольно быстро.

Однако ничего из этого не произошло. Ни полиции, ни службе безопасности так и не удалось выяснить, кто же построил гостиницу. Цепочка юридических лиц уходила за границу и там терялась. Представитель фирмы, занимавшейся установкой и обслуживанием лифтов, удивленно засвидетельствовал, что на их схемах подземный этаж всегда был, а техник, приезжавший в гостиницу, признался, что ему заплатили за умалчивание этой информации при общении с Юлей. Сказать, кто именно заплатил, он не мог: деньги – весьма и весьма хорошие – получил наличными, лица того, кто с ним договаривался, не видел. Наверняка мог сказать только то, что это мужчина, но это ничего не давало: того могли просто нанять.

Единственное, что теперь было очевидно, – это наличие у кукловода серьезных финансовых возможностей. И он определенно действовал не в одиночку. Оставалось непонятным, с кем они все-таки имеют дело: с группой лиц, объединенных общей целью, или с человеком, на которого остальные просто работают.

Новых происшествий тоже пока не было. На озере не обнаруживались новые трупы, не проявляли себя разного рода сущности, не всплывали артефакты и связанные с ними легенды. Кукловод словно затаился и чего-то ждал. Но чего именно? Никто не знал.

Влад, поначалу привлекший к охране гостиницы дополнительные силы из службы безопасности «Вектора», предположил, что дело в этом, и снял охрану, надеясь на Игоря и помощь Соболева с Карпатским. С тех пор прошло уже две недели, но пока ничего не изменилось.

– Доброе утро, – поздоровалась Юля, закрывая за собой дверь и направляясь к столу, за которым сидел муж.

– Доброе, – хмуро отозвался тот, не отвлекаясь от своего занятия.

Рядом с ним лежала раскрытая книга заклинаний, текст которой не мог читать никто, кроме него самого и Дианы. Вернувшись на озеро, Влад загорелся идеей сделать «перевод» для всех остальных. Однажды он уже переписывал один ритуал, чтобы его смог прочитать Нурейтдинов, но в книге осталось еще много всего, и никто не знал, что и когда пригодится. А главное – сможет ли Влад или Диана в этот момент помочь с прочтением.

От переписывания от руки пришлось отказаться: во-первых, так много писать он не привык, а во-вторых, быстро выяснилось, что на больших объемах его рука начинает выводить те же нечитабельные символы, которыми был написан оригинальный текст, а он этого даже не замечает. Набор текста на ноутбуке решил обе проблемы.

– Ты вообще ложился сегодня? – мягко поинтересовалась Юля, огибая стол и приближаясь к его креслу.

Влад даже не взглянул на нее. Продолжал смотреть то в экран, то в книгу, то на клавиатуру.

– Да, я поспал, но в соседней комнате. Лег уже поздно, а просыпаюсь сейчас рано. Не хотел тебе мешать.

– Ты ведь знаешь, что никогда мне не мешаешь, – все тем же мягким тоном пожурила Юля, коснувшись его плеча.

Пальцы Влада замерли, перестав набирать текст, но он так и не взглянул на нее.

– Ты завтракал?

– Я выпил кофе.

– Этого недостаточно, ты же знаешь.

– Мне нужно работать, – упрямо заявил он.

– Это не работа, Влад, – напомнила Юля. – Тебе вообще необязательно это делать, но если тебе от этого легче, то не нужно хотя бы торопиться и загонять себя. Тебе нужно спать и есть. Это гораздо важнее. Потому что, если опять случится дурное, то лучше бы тебе быть бодрым и сильным, чтобы мы смогли справиться с этим.

Он немного помолчал, но в итоге ответил только:

– Я поем позже. Не голоден сейчас.

– Ну почему ты меня никогда не слушаешь? – с досадой спросила Юля.

Тогда Влад наконец поднял на нее хмурый взгляд и напомнил:

– А ты меня разве слушаешь? Я уже много раз просил тебя уехать. Я не могу, но ты-то можешь!

– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что твои глаза не заболят снова, если я уеду?

– Ты даже не попыталась!

– Да! Потому что, если помнишь, некоторое время назад мы с тобой поженились и обещали друг другу, что будем вместе, что бы ни случилось. Я держу свое слово. И очень жду, когда ты начнешь держать свое!

Услышав это, Влад удивленно приподнял брови и посмотрел на нее немного обиженно.

– Разве я когда-нибудь оставлял тебя наедине с твоими проблемами?

– Нет. Но ты настойчиво оставляешь меня одну, когда проблемы у тебя! А так нельзя, Влад. Мы так не договаривались. Мы все должны решать вместе: и мои проблемы, и твои. Тем более, что эти проблемы у нас явно общие.

В его взгляде мелькнуло понимание и даже нечто, похожее на раскаяние. Влад откинулся на спинку кресла, едва заметно улыбнулся и дотянулся до руки Юли своей рукой, крепко сжал ладонь.

– Ты права, прости. Но я так привык, меня так воспитали.

– Значит, мне придется тебя перевоспитать! – Она тоже осторожно улыбнулась.

Влад повернулся в кресле, потянул Юлю за руку и усадил к себе на колени. Она воспользовалась возможностью прижаться губами к его губам, погладила его по лицу, волосам, прижалась лбом ко лбу.

– Мне жаль, что я втянул тебя во все это, – тихо произнес Влад. – Еще тогда, четыре года назад.

– Ты не втягивал, я сама втянулась, если помнишь. Все началось с того, что я пошла с друзьями в ту усадьбу. Или даже с того, что мы с Иркой подружились. Ты в любом случае появился позже. А вообще, мне кажется, в жизни просто все случается так, как должно случиться, и никак иначе. Где-то мы можем приложить усилия и воспользоваться выпавшим нам шансом, а где-то – пропустить его, но когда уже ступаешь на дорогу, она приводит тебя туда, куда должна привести. Я не жалею, что познакомилась с тобой, что вышла за тебя замуж. Моя жизнь без тебя была бы гораздо хуже.

– Моя без тебя тоже, – согласился Влад.

– Тогда прекращай заниматься ерундой и хотя бы позавтракай со мной.

Влад улыбнулся и шутливо отозвался:

– Как скажете, Юлия Андреевна. Слушаю и повинуюсь.

Глава 3

19 августа, четверг

Коттеджный поселок «Загорский Life»

Коттеджный поселок с претенциозным названием «Загорский Life», в котором проживал Петр Котов, находился чуть ли не в противоположном конце Шелковского района, поэтому добираться туда пришлось добрых сорок минут. Когда Карпатский подъехал к нужному дому, там вовсю кипела работа. Даже следователь уже был на месте и что-то писал, сидя за массивным столом в кабинете жертвы. Дмитрий Логинов, судмедэксперт и эксперт-криминалист в одном лице, осматривал тело, его ассистент делал фотографии места преступления, а Андрей Соболев просто стоял на пороге маленького санузла, примыкавшего к кабинету, и безучастно наблюдал за работой Димыча.

Заметив Карпатского, он встрепенулся, выпрямился и протянул руку, которую тот пожал, спросив:

– Ну что тут у вас?

– Ничего нового. По всей видимости, в момент гибели Петр Котов находился в одиночестве в запертом изнутри кабинете. Предположительно, бухал. – Соболев красноречиво кивнул на письменный стол, где так и осталась стоять полупустая бутылка коньяка и одинокий бокал. – Следов взлома нет, свидетелей тоже. Охрана утверждает, что посторонних в доме не было. Прислугу хозяин выгнал еще утром, жена его уже третий день на каком-то детоксе. Охрана в дом заходит только по необходимости или по приглашению, а так в отдельном здании находится. В доме камер нет, но весь периметр просматривается. Мы уже затребовали записи, но ребята утверждают, что мы там ничего не найдем. И, знаешь, я им верю.

Карпатский в ответ на последнее замечание только тихо хмыкнул. Да уж, он тоже не сомневался, что на записях ничего не будет.

– А кто обнаружил тело? – поинтересовался он просто для полноты картины.

– Начальник службы безопасности Котова взял на себя смелость утром уточнить у босса, собирается ли тот на встречу, которая стояла у него в графике, нужна ли машина. Зайдя в дом, понял, что хозяин не ночевал в своей спальне, не ужинал и не завтракал. На стук в кабинет тот не ответил. Так что он вскрыл дверь, предполагая, что боссу просто стало плохо, а нашел труп.

– Значит, о том, что кабинет был заперт и никто посторонний его не взламывал, мы знаем только с его слов? – уточнил Карпатский.

Соболев кивнул, но весь его вид говорил, что причин сомневаться в показаниях мужчины у него нет. Поскольку других вопросов не последовало, он продолжил, указав на внушительный на вид предмет мебели, валяющийся в паре метров от двери санузла:

– Из возможных следов борьбы – только тот стул. Но с тем же успехом Котов мог сам его швырнуть в порыве злости.

– Следов борьбы или сопротивления на теле нет, – добавил Димыч сдержанно. – Похоже, что убийца застал жертву врасплох, Котов даже шелохнуться не успел, как ему перерезали горло. Одним сильным уверенным движением. Рана довольно глубокая, выжить шансов не было. Смерть наступила в считанные секунды.

Соболев театральным жестом указал на эксперта, как бы говоря: «Что и следовало ожидать».

– В общем, все то же самое, – добавил он, бросая через плечо осторожный взгляд на Войтовича.

Из присутствующих в кабинете только следователь да фотограф вряд ли понимали, что происходит. Впрочем, последний, вероятно, все-таки о чем-то таком догадывался.

Первое тело с аналогичным способом убийства появилось еще девятнадцатого июля, но было найдено только двое суток спустя. В тот раз они ничего не заподозрили: парень был из криминальной среды, наверняка имел врагов, поэтому его смерть не казалась чем-то необычным. Разве что сам способ немного удивлял – не самый типичный для местных, и было совершенно непонятно, как убийца проник в запертое помещение, не оставив следов. Впрочем, тогда у них была возможность предположить, что он раздобыл дубликат ключа, благодаря которому тихо вошел и так же тихо вышел. По их основной рабочей версии, это сделал какой-то залетный профессионал, поскольку очень уж чисто было сработано.

Пока они искали, где этот специалист мог засветиться, произошло еще одно убийство, один в один повторившее первое, но на этот раз они знали жертву, и это зародило первые подозрения по поводу истинной личности убийцы.

Двадцать девятого июля погиб восьмидесятипятилетний Василий Сивец, не так давно попавший в их поле зрения в связи с другим делом. Тогда, чтобы найти трех похищенных девушек, им пришлось расследовать подозрительные смерти многолетней давности. Одной из них было самоубийство Алисы Сивец, которая, по версии следствия, покончила с собой, находясь в сильном алкогольном опьянении, из-за развода с мужем и осознания того, что суд разлучит ее с детьми. Однако, разбирая эту ситуацию в совокупности с двумя другими, Карпатский и Соболев предположили, что Алису мог намеренно подпоить и повесить ее же муж.

И вот теперь, сорок два года спустя, до старика кто-то добрался. В этом случае отсутствие следов сопротивления не удивляло: Сивец был не только стар и немощен, но к тому же страдал от Альцгеймера, а потому большую часть времени не понимал, что происходит, не помнил себя, не узнавал родных.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросил тогда Соболев.

Карпатский только мрачно кивнул. Они уже приняли как данность, что некто провел магический ритуал, использовав четыре зеркала с заточенными внутри душами невинно убиенных, за чью смерть никто так и не ответил[1]. Ритуал потребовал еще одну жертву, а они в процессе освободили одну из невинных душ, заменив ее душой убийцы, к тому моменту тоже мертвого. Итого в неведомом лабиринте по ту сторону зеркал встретились и объединились пять жаждущих отмщения душ, ставших единым целым. Среди них – убийца.

А потом это единое целое в образе обычного человека вырвалось из лабиринта и просто ушло в неизвестном направлении.

Примечательно, что одной из жертв, угодивших после смерти в плен зеркала, был парень, якобы перерезавший себе горло. И вот теперь кто-то резал глотки, появляясь из ниоткуда, исчезая в никуда и не оставляя следов. Вполне логично было предположить, что это делает то самое существо, вырвавшееся из зазеркалья.

Эта версия подтвердилась восьмого августа, когда аналогичным образом погибла Оксана Дрозд, жившая под именем Марии Смирновой, убитой ею в две тысячи четвертом. Они пытались предупредить ее об опасности, как и третьего потенциального убийцу, которому все сошло с рук, но к тому моменту уже не смогли найти: женщина по какой-то причине сбежала из дома и перестала выходить на связь. Вероятно, что-то ее напугало.

И вот теперь погиб Петр Котов, убивший родного брата, чтобы присвоить оставленный дедом в наследство клад. Судя по антуражу, перед смертью он тоже был чем-то напуган.

– Точно по графику, как я понимаю? – тихо уточнил Карпатский, вопросительно глядя на Логинова.

Тот кивнул, уточнив вслух:

– Убийство произошло накануне вечером, около одиннадцати.

А значит, ровно десять дней спустя после убийства Дрозд. Убийства происходили каждые десять дней. Первым, по всей видимости, погиб тот, кого наняли для устранения убийцы, так и оставшегося для них безымянным.

– Так он закончил? – тихо уточнил Логинов, вопросительно глядя на оперативников.

Эксперт знал о происходящей чертовщине в основном потому, что был женат на матери Юлии Федоровой, вокруг которой чертовщина с ритуалами и крутилась.

– Будем надеяться, – хмыкнул Соболев. – Все четверо отомщены, получается.

– Но их было пятеро, – напомнил Карпатский. – Есть еще убийца Алекса Найта. Он же, как мы полагаем, наш кукловод.

– Вот за него я точно не собираюсь переживать, – проворчал Соболев. – Если эта тварь его грохнет, мы ей только спасибо скажем. Не то чтобы об этих четверых стоило бы плакать…

Карпатский покосился на него, испытывая смешанные чувства. Когда полтора месяца назад выяснилось, что для спасения Дианы, Юлии и Кристины требуется кровь троих мертвых убийц, он вместе с Соболевым возражал против столь радикальных мер. Во-первых, тогда они не знали наверняка, являются ли те трое убийцами, только предполагали. А во-вторых, ни один из них не был готов вершить самосуд и кого-то убивать. Только Влад Федоров, муж Юлии и брат Кристины, настаивал на этом решении.

Тем не менее, Карпатский больше двадцати лет прослужил в полиции, а потому убийцы, избежавшие наказания, не вызывали у него ни симпатии, ни сочувствия. Особенно Василий Сивец, не только убивший жену, но и всю жизнь вравший их общим детям, говоря, что мать бросила их и сбежала с любовником.

Когда они нашли его тело, Карпатский не сдержался и рассказал убитой горем дочери правду о том, что случилось с ее матерью. Упомянул и существующие подозрения в адрес ее отца.

– В настоящий момент ничего доказать нельзя, – добавил он, – но мы не можем исключать вероятность, что убийство связано именно с тем давним делом.

Конечно, он не стал ничего говорить про сверхъестественного убийцу из зазеркалья. Женщина и так ему не поверила, даже собиралась жаловаться на то, что он оговаривает ее отца, который уже не в состоянии оправдаться. Тогда Карпатский позволил ей изучить материалы дела, показания подруги ее матери, ее обвинения в адрес Василия. Женщина тогда просто молча ушла, явно шокированная открывшейся правдой.

Когда они встретились в следующий раз, она снова накинулась на него с обвинениями:

– Зачем вы мне все это рассказали? У меня и так всю жизнь не было матери, а теперь вы лишили меня еще и отца, которого я знала!

– Зато теперь вы знаете, что мать не бросала вас ради любовника, – холодно парировал тогда Карпатский.

– Думаете, мне от этого легче? Чего вы хотели этим добиться?

– Ничего. Просто хотел, чтобы вы знали правду.

– А мне не нужна была эта правда!

Он тогда посмотрел на нее и пожал плечами, пояснив:

– Я хотел этого не ради вас.

После того разговора они больше не виделись. И, вероятно, уже не увидятся: женщина вряд ли придет требовать справедливости для отца, а ему некого предъявить системе в качестве убийцы, и потому суда не будет. Все четыре дела лягут «глухарями» в архив.

Мужу Оксаны Дрозд, знавшему ее под именем Марии Смирновой, тоже пришлось рассказать правду. Отпечатки обеих девушек были в системе, поэтому погибшую женщину однозначно идентифицировали как Оксану. Однако с ним Карпатский говорил иначе, стараясь смягчить горькую правду. Он изложил мужчине версию, в которой Мария стала случайной жертвой пожара, а Оксана просто воспользовалась ситуацией, чтобы вырваться из среды, грозившей погубить ее. Карпатский понимал, что ему еще растить оставшихся двоих детей, которые ни в чем не виноваты. И для них всех будет лучше не знать правду о том, что сделала Оксана.

Думая об этом, он поймал себя на мысли, что в какой-то степени все же берет на себя функции суда, полагая, что имеет право решать, кто заслуживает всей правды, а кто может даже после смерти прятаться под вуалью лжи.

Так или иначе, а убийцы, в разное время избежавшие наказания, все же получили свое.

– Я, конечно, не собираюсь убиваться по этим людям, – заметил Карпатский сейчас. – Но меня тревожит, что мы ничего не можем сделать с их убийцей. Что, если он не остановится на этом? Я очень сомневаюсь, что он избавит нас от кукловода, тот так глупо не подставится. Я скорее поверю, что он теперь как-то управляет этим существом и может превратить его в нашу проблему.

– Ну, Влад уже обращался к Нурейтдинову с этим вопросом. Тот считает, что существо можно попытаться остановить только в момент нападения. И то нет гарантий, что сработает. Известные нам потенциальные жертвы не захотели с нами сотрудничать, других мы не знаем, так что… – Соболев бессильно развел руками.

Карпатский мрачно кивнул, соглашаясь. Подобные существа определенно вне его компетенции, а если уж даже Нурейтдинов не может ничего предложить, остается только смириться.

В этот момент их отвлекли, сообщив, что за телом приехала машина. Логинов подтвердил, что закончил и труп можно забирать. Чтобы не мешать, все трое отошли от санузла подальше. Войтович в то же время объявил, что возвращается к себе, раздал им стандартные поручения по оперативным мероприятиям и был таков. Фотографа Димыч отпустил сам, когда тот заверил, что запечатлел все детали места преступления.

Вскоре в кабинете убитого они остались втроем. Логинов неторопливо раскладывал свои инструменты по местам в двух чемоданчиках, Соболев с интересом осматривался, а Карпатский с задумчивым видом сидел в кресле, которое еще недавно занимал следователь.

– Да расслабься, Слав, – вдруг посоветовал Соболев. – У нас нераскрытых дел не бывает, что ли? Изобразим бурную деятельность по стандарту, а потом спишем в архив. Не они первые, не они последние.