Последняя легенда

Елена Обухова

Последняя легенда

Пролог

18 августа, среда

Коттеджный поселок «Загорский Life»

В запертом на замок просторном кабинете большого загородного особняка было тихо и темно. Оба окна закрывали плотные шторы, через которые не просачивались даже солнечные лучи, не то что призрачный свет фонарей, зажегшихся на участке после заката. Хозяин дома дремал, сидя прямо в кресле за столом, на котором перед ним стояли полупустая бутылка коньяка и одинокий бокал. Закуски не было, поскольку в небольшом баре, откуда несколько часов назад была извлечена бутылка, ничего съестного отродясь не хранилось.

В противоположном от входа конце комнаты имелась еще одна неприметная дверь, которая вела в маленький санузел. Сейчас ее ручку подпирал массивный стул, обычно стоявший у стены. На стене громко тикали часы, но пьяный сон мужчины это не нарушало. После бессонной ночи и на голодный желудок – с прошлого дня ему кусок в горло не лез – коньяк подействовал как сильнейшее снотворное.

Однако, когда стул, подпиравший дверь, с грохотом рухнул на пол, мужчина все же вздрогнул, просыпаясь, резко вскочил на ноги и тут же замер, ошалело глядя на приоткрывшуюся дверь санузла. Через образовавшуюся щель в темноту комнаты лился яркий свет, но не доносилось ни звука. Там внутри никого не было, не могло быть, но все же хозяин дома напряженно смотрел на дверь, позорно потея и боясь пошевелиться или слишком громко вздохнуть, как будто ждал, что сейчас петли тихонько скрипнут, впуская в кабинет чудовище, жаждущее его крови.

Всю свою сознательную жизнь Петр Котов причислял себя к людям, которые не боятся ни бога, ни черта. Он всегда знал, чего хочет, и был готов сделать все необходимое, чтобы это получить. Его никогда не пугала перспектива замарать руки, и за пятьдесят семь лет жизни не раз пришлось это сделать, но он никогда ни о чем не жалел. Вероятно, потому что ни разу не был призван за содеянное к ответу.

Он много лет жил на широкую ногу. Вырвался из нищеты, когда большая часть страны в нее как раз рухнула, но главное – сумел сохранить и приумножить полученное. Ничего в этой жизни не далось ему легко, за все пришлось побороться, даже за девушку, ставшую в итоге его женой, поэтому все нажитое Петр очень ценил и не собирался никому отдавать. В мире хватало желающих урвать чужое, но он видел их издалека и давил еще на подходе, не давая ни единого шанса приблизиться к себе. Пару раз даже снова пришлось побороться за жену, чтобы она осталась при нем. Петр ее давно не любил, но считал, что брак – это единожды и навсегда. Ей пришлось принять это.

Ему все и всегда удавалось контролировать. Казалось, так и будет, но потом на пороге его дома появились те полицейские. «На пороге» – это, конечно, громко сказано, скорее, у калитки, дальше их не пропустила охрана, но этого оказалось достаточно, чтобы выбить его из колеи.

До того момента Петр искренне считал, что тема трагической гибели его младшего брата давно похоронена и забыта, о нем уже много лет никто не спрашивал. Он и сам почти забыл, что у него когда-то был брат. И тут вдруг кто-то о нем вспомнил и начал расспрашивать о том происшествии. Как гром среди ясного неба, как снег на голову летом…

Нет, Петр не боялся обвинений. Прекрасно знал, что прошло слишком много лет, чтобы кто-то смог что-то доказать. А при хороших адвокатах, которых он теперь легко мог себе позволить, его даже на допрос никто не рискнет лишний раз вызвать. И все же он полагал, что те полицейские придут снова и продолжат задавать неудобные вопросы. Даже решил для себя, что не станет вновь прятаться за высоким забором, а поговорит с ними, посмотрит им в глаза. И обязательно осторожно покуражится, дав понять, что они правы в своих подозрениях. Правы, но бессильны.

Однако время шло, а полицейские все не возвращались. То ли решили, что это не имеет смысла, то ли ничего такого и не подозревали, а ответы на интересовавшие их вопросы нашли как-то иначе. Петр не знал наверняка, но постепенно успокоился и перестал их ждать.

А потом они появились снова. Недели две назад, почти через месяц после первого визита. Правда, на этот раз не с вопросами, а с предостережением. О личной встрече просить не стали, просто передали через охранников, что, по имеющейся у них информации, ему грозит смертельная опасность.

– Единственный шанс спастись – это прийти к нам с признанием и сесть в тюрьму, – довольно холодно добавил один из них. – Там, вероятно, господин Котов будет в безопасности.

Столь грубая и бестолковая попытка развести его на чистосердечное показалась Петру оскорбительной. Они его за идиота держат? Думают, что его так легко запугать? Что он побежит, роняя тапки, признаваться во всех грехах? Вот еще!

Но, видать, второй их визит все-таки вновь нарушил что-то в его душевном равновесии, поскольку с того дня ему стало мерещиться всякое.

Впервые это случилось в машине. Петр предпочитал водить самостоятельно, поэтому охрана всегда ездила отдельно. Когда он стоял в пробке по дороге в офис, ему вдруг показалось, что через зеркало он увидел кого-то на заднем сидении. Однако, обернувшись, Петр никого не обнаружил.

Он тогда решил, что ему привиделось на почве стресса. Просто игра света, тени и разыгравшегося воображения. Но на следующий день история повторилась, только уже в туалетной комнате его офиса: он мыл руки, когда вдруг заметил в зеркальном отражении кого-то у себя за спиной. И вновь там никого не оказалось.

С тех пор это повторялось регулярно везде, куда бы он ни пошел и где были зеркала. Точнее, везде, где ему доводилось бросить на них мимолетный взгляд. Только тогда удавалось кого-то заметить, но стоило всмотреться – фигура пропадала.

Петр никому об этом не рассказывал. Просто начал ездить на заднем сидении в сопровождении водителя и телохранителя. Усилил охрану дома и стал реже из него выходить. У него начались проблемы со сном и нервами, из-за чего он чаще, чем раньше, срывался на жену и любовницу. В итоге первая уехала на пятидневный курс детокса, а вторая заявила, что не хочет его видеть, пока он не придет в себя. Петр мысленно послал ко всем чертям обеих.

Идти с повинной в полицию он по-прежнему не торопился, поскольку все еще не верил, что его жизни что-то угрожает. Хотя человек, которого он теперь регулярно видел в отражении, похлопывал себя по бедру лезвием крупного ножа и кровожадно улыбался, глядя на него, Петр сомневался, что он сможет причинить ему реальный вред.

Ведь этим человеком был его давно погибший брат. Петр не сразу узнал его. Возможно, просто не хотел самому себе признаваться в том, кого видит. Павел казался все таким же, как и почти тридцать лет назад: молодым и бестолковым. И, безусловно, являлся плодом его воображения, результатом потревоженной совести.