Смерть идёт на запах

Помню, отец вошёл в мою комнату и сказал:

– Эй, тунеядец! Секунду внимания, дело есть.

Я лежал на кровати, передо мной парили образы. Я пытался их соединить друг с другом так, чтобы получилась цельная картинка. Всяк, кто знаком с методикой, наверное, уже понял.

После построения визуализации – ясной, логичной, последовательной – можно просто описать словами историю её возникновения и развития. Ага, развития через конфликты к их разрешению. Получились бы…

Различные формы описания картины давали то стихотворение, то рассказ, а то и повесть или даже роман. Всё зависело от глубины проработки картины, её масштаба. И оригинальности, само собой.

Кто-то спросит: «А чего нейросеть не попросить дать образы, их порядок и словесное или даже музыкальное описание-сопровождение? Также проще!»

Я бы ответил, что, конечно, проще. Но! А где там оригинальность – в этих ваших нейросетях? Вот уже свыше полувека учатся, учатся… Однако понять и адекватно выразить глубину переживаний, скажем, призывающего подругу мартовского кота… А как? Не кот, не в марте – и без глубины трагизма.

В общем, не верил и не верю я в творческую силу ИИ. Ну, после Бесславной Эпидемии перестал верить и в управленческие компетенции. А раньше только так и воспринимал – кондовой чиновничьей серятиной.

Вашему ИИ самое место – решать, кто вправе талончик на парковке получить, а кто нет. Или линию транспортного сообщения между городами обслуживать. Да хоть льготы выдавать! Нормы, правила… И ноль креатива. Он там вреден даже. Впрочем…

Моя проблема во время прихода отца заключалась в том, что не складывалась моя картинка. Не получался каменный цветок, как у Данилы-мастера в старой сказке, и всё тут! Выходила та самая банальность, которую любая нейронка бы осилила. А что-то оригинальное – нет, хоть тресни.

А тут отец со своими подколками! Я недовольно скосился на него с кровати, чуть отодвинув в сторону голограмму, и сказал:

– Легко тебе шутки шутить! А у меня дело не клеится. И если всякие…

– Я не всякий! – обрезал отец. – Дело будущего твоего касается. Ты вообще учиться намерен?

– В смысле? – опешил я.

– В смысле высшего образования, – в тон ответил отец. – Объявлены конкурсы на места в университет. Ты выбирать будешь или как всегда – тянуть одного сказочного персонажа за не менее сказочные органы?

Я чуть смутился, ловя себя на мысли, что не сразу понял, какие такие органы имеются в виду. Зато когда понял…

– Причём тут коты и их продолжение рода? – возмутился я.

– А при том, – сказал отец. – Ты вечно как тот кот, который уронил лапу на то самое, чего у него тянут, а потом три дня орал – лень лапу убрать было. Аналогия ясна, творческий мой?

Я перевёл смартфон в режим ожидания, приподнялся и сел на краю кровати, спустив ноги на пол. Из груди вырвался сдавленный вздох. Вселенская тоска, не иначе, выразилась в этом вздохе. А отцу сказал:

– Знаю я, знаю! И то, что возможность участия в конкурсе раз в год, и что сроки подачи заявок близятся к концу. Но не могу себя заставить перейти по сети и выбрать, ты понимаешь? Не-мо-гу!

Последние два слова я произнёс как одно по слогам. Отец же мне снова в тон ответил:

– А ты понимаешь: на-до? Иначе…

– Снимете с довольствия? – мрачно пошутил я.

– Нет, – проговорил отец. – Оповестим с матерью друзей и знакомых о радостном событии: у нашего необразованного безработного сына выходит первая книга… На выбор: стихов, рассказов? Можем всех обрадовать, что к публикации готов роман. Только скажи!

– Вы не посмеете, – воскликнул я. – Это же ложь, и мне будет…

– Стыдно, – закончил за меня отец. – На это и расчёт!

Надо ли говорить, что дальнейший мой выбор оказался, скажем так, не очень обдуманным и ни к чему хорошему в итоге не привёл? Но не буду о грустном.

В настоящее время (ну, в «прошлом настоящем») ждал поход в супермаркет. Торговые точки до эпидемии успели автоматизировать, хотя доставку собирали и отправляли люди. Поэтому доставка могла не работать. Проверять было незачем, ибо хотелось пройтись. В этом же виделся весь смысл.

«И стандартные покупки, – думал я, – всё ещё доступны. А пройти сотню – другую метров по пустынной улице разве трудно?» Антон как раз разведал бы ситуацию без моего в том участия. В чём же тогда заключалась проблема?

Глава 12

Кто из вас, выживших, помнит свой первый опыт столкновения с плодами Бесславной Эпидемии? Я не о просмотре роликов в инфосети или же официальных рассылок через Василису. Последнее, кстати сказать, лично я пропустил.

Рассылки пошли позже. Я тогда уже… Но стоит ли забегать вперёд? Память и так чудит: прыг – скок, прыг – скок. То я в недавнем прошлом, то я в давнем-давнем. Самому трудно следить. А выживать каково? С такой-то организацией психики…

Творческим людям во все времена тяжело. Говорят, некогда словом «творческий» прикрывали эвфемизм «ненормальный», а то и прямо – «сумасшедший». Это если грубее не выразиться.

Но ничего, как-то живём – мы, творческие. Ха-ха. Вам не смешно? А зря, я очень юморной парень. Жаль, ценить только некому. Теперь.

В тот памятный день, когда… ну, вы помните: Вероника, Антон, я – промежду прочим, в смысле, «рядом пробегал». Опять шутка. Страшно вспоминать, вот и хожу вокруг да около, вот и хожу.

Сейчас, в настоящем, когда пошёл к Костяну за тушёнкой и всем таким, опять ведь предстоит «прогуляться». Теперь уже свыкся, особенно зная подноготную, а тогда… Что на счёт тогда?

Антон согласился с моим предложением. Он сказал:

– Хочешь прошвырнуться до магаза? Дело твоё. Выйду в сеть со своего аппарата, попробую разузнать. Мне родители контроль не ставили. Ладно, ладно, не хмурься, дорогуша. У меня другие, зато, «ограничения», «явки» и «пароли». Давай, до скорого!

Антон плавно взмахнул рукой и вышел из кухни. Куда? Наверное, в большую комнату, которую оборудовал под мастерскую. Там у него стационарная точка доступа к инфосети.

Кстати сказать, любопытное слово – «магаз». Пахнуло от него седой старинной. Так люди сорок плюс только иногда говорят – и старше. Молодёжь сленгом не пользуется. Культура! Воспитание!

Отчего нас, молодых, старшие иной раз «детишками» звали, даже если «детишки» к тридцатничку приближались. Школы в Империи хорошо работали, как и детские сады. Это вам не давнишние времена, сейчас-то…

Эх, «сейчас». Когда – «сейчас»? До, во время, после начала событий? Память, память, память…

Скоро появится новое поколение. Вот они детишками с красивой правильной речью вряд ли будут. У них Нюхачи в «учителях». А те не то чтобы разговорчивые, тем более правильно-красиво.

Ладно, проехали! Антон, значит, вышел из кухни. Оставил меня там одного, между прочим. Времена хоть… непонятные, но я же гость. Путь к двери знаю, но чего уж так – слова доброго не сказать, до двери не проводить. Вот оно – «старое доброе воспитание»!

И еще. Разве запасаться я пошёл для одного себя? Тогда я как-то на автомате числил Антона в одной со мной команде. Потом предстояло подумать, так ли это. Потом – это когда морально соберусь домой отправиться.

В момент «до», растягивая, так сказать, удовольствие, я вопросов не задавал: кто, куда, зачем. Имея в виду выживание по одиночке. Во-первых, время «выживать» ещё, казалось, не пришло. А во-вторых, мозг в ту сторону особо не работал.

Поэтому я и несколько обиделся на Антона. Мне одному тратиться или как? Он вкладываться не собирается? Понятное дело, я не думал о том, а надо ли оно вообще – тратиться. Времечко-то новое подоспело.

Однако, что называется, «смотри пункт “во-первых”». К тому же относится и благая мысль вызвать такси – ходят же ещё как будто – и отправиться на нём до «магаза». Чего вдруг? В обычный супермаркет – на такси! А лучше бы подумал о такой возможности.

Не подумал – жил ещё старыми представлениями, в которых поход в супермаркет без биты с гвоздями – вполне себе нормальное дело. И озадачиться оплатой… Хотя вот это-то, оплата, то есть, в итоге вернулась.

Мне же в настоящем предстояло держать ответ перед хозяином лавки о выполненных поручениях по очистке от грызунов. Чем не оплата? А в прошлом, в момент скоротечного развития событий, только предстояло временно от оплат отказаться.

Как-то сложно воспитанным людям брать что-то без спроса и безвозмездно, то есть даром. А мы же все тогда считали себя людьми воспитанными. Даже недавние подростки, ставшие совсем-совсем взрослыми в один момент. В одночасье прямо-таки.

Глава 13

Пешая прогулка в супермаркет. Долго оттягивал рассказ о ней. Тяжело вспоминать. Всегда такое – тяжело. В памяти сидит, вроде не уберёшь. А рассказать захочешь – подвисаешь.

Однако прежде похода за покупками мне предстояло снова пройти до лестницы, отсчитать положенные ступеньки. Кстати сказать, кто-то помнит, сколько их при спуске с третьего этажа на первый? Я, честно говоря, не помню.

Зато помню, как в детстве старый фильм смотрел. Про Шерлока Холмса. Он там при встрече удивлял наблюдательностью доктора Ватсона. За точность не поручусь, но разговор был что-то вроде следующего.

На вопрос о количестве ступенек в прихожей Ватсон отвечает, что их то ли семь, то ли восемь. Холмс заявляет, что ступеней десять. Причём первая скрипит, а на седьмой два года назад меняли доску.

Кстати сказать, в фильме герои не пошли проверять приведённые подсчёты. Тем более характеристики отдельных досок. А если бы пошли…

Я нашёл и прочитал рассказ, который лёг в основу. В нём ступенек семнадцать. Впрочем, вряд ли бы они из книжки перебрались в фильм. Но всё-таки!

И разговор в рассказе отличается. Сыщик спрашивает, сколько раз Ватсон видел ступеньки на лестнице из прихожей в комнату. Тот говорит, что несколько сотен. И вот после этого следует вопрос, а за ним – ответ.

Мелочь? Как бы не так! В фильме герои увиделись недавно. В рассказе общались несколько лет. Одно дело сосчитать ступеньки, чуть ли не раз их увидев, другое – при столкновении с ними нескольких сотен раз.

Дома в нашем городе старые, во всяком случае те, в котором я жил с родителями, и Вероника… жила. Но, увы, я так и не удосужился узнать, сколько ступеней в лестничном пролете. Девять? Десять? А пролетов с третьего этажа до первого? Шесть, пять, семь?

Потом мы с родителями перебрались в подвал одного из зданий по соседству с нашим. Наверху когда-то был научный институт. Не тот, в котором отец трудился, но вроде того. И теперь, периодически строя и разбирая баррикаду на входе, я всегда думаю, что с гораздо большим удовольствием пошёл бы и пересчитал проклятые ступеньки. Но рискованно!

А тогда, год назад, подобные глупости не посещали мою творческую голову. К чему? Квартира – площадка – лестница – спуск. Чего тут считать? Я и не считал.

Однако проходил второй этаж, собирался спуститься на первый. И тут – испуганный шёпот:

– Молодой человек! Молодой человек!

Я обернулся. В дверном проёме ближайшей к лестнице квартиры бесплотной тенью покачивалась пожилая дама. Глаза закрыты. Лицо сморщено, даже сильнее, чем могло бы по возрасту. И – неестественно большой, распухший от сильного насморка нос. Во всяком случае, о насморке я тогда подумал в первую очередь.

– Что вам угодно? – спросил я.

– Молодой человек! Молодой человек! – как заведённая повторила женщина.

– Да-да, – сказал я. – Я молодой-молодой. Чем могу помочь?

Женщина неожиданно резко распахнула дверь, выставила вперёд руки с крючковатыми пальцами и двинулась прямо на меня. Она продолжала что-то говорить, но голос исказился до неузнаваемости.

– Хфу-хм-хм-м-м, хму-хму-ф-ф-ф…

Эти звуки максимально походили на так называемую «речь», которую доносилась от женщины. Однако двигалась она неожиданно резво. А крючковатые пальцы нацелились точно мне в горло.

При этом женщина всё также держала закрытыми глаза, но постоянно принюхивалась. Казалось, её нос следовал за каждым моим шагом. А я же, надо признать, несколько опешил и стал отступать спиной вниз по лестнице.

Тут женщина на миг остановилась, опустила руки и подняла сморщенное лицо вверх. Неестественно большой нос втянул воздух. Женщина испустила жуткий вопль, вновь подняла руки и ринулась на меня.

Самое неприятное, что вниз по лестнице за моей спиной, где меня ждала входная дверь подъезда, раздался звук громкого удара. «Врезали по стене, открывая дверь настежь», – понял я. И тут же следом пронёсся уже знакомый вопль и топот ног нескольких людей.

Неизвестная опасность приближалась ко мне со спины. Спереди же бегущая на меня пожилая женщина грозилась вцепиться в горло крючковатыми пальцами. Отступать некуда, бежать вперёд, не столкнув с дороги обезумевшую старушку, я не мог.

«Неужели придётся?..» – с ужасом подумал я и сделал первый шаг в нужную сторону. Диковинная старушка быстро приближалась. Я выбросил вперёд сжатую в кулак правую руку и…

Глава 14

Жгучий стыд до сих пор преследует меня. Нет, я всё понимаю: выживание, неминуемая смерть в противном случае. А я – «будущее человечества».

Эти и многие другие доводы имеют силу. Или имели, как посмотреть. Я их сам себе предъявлял. Другие не отставали. Кроме того, я же практически ничего не знал в самом начале.

К тому же, чего ты сделал-то такого тогда, в подъезде? Иные и похуже дела творят до сих пор. Как будто ты хуже всех. Разве они себя казнят за сделанное?

Вот только я не другие. Не хуже их, не лучше. Просто я не они…

…удар моего кулака пришёлся точно в разбухший нос старушки. Боль? У кого, у меня? Адреналин зашкаливал, боли в кулаке я не почувствовал.

Что со старушкой? Она отлетела к перилам лестничного пролёта, с глухим ворчанием, так и не открывая глаза, переварилась через них и стала падать дальше.