Полная версия
Забытая Колода
Ангелина Голубева
Забытая Колода
Глава 1. Пустой Коробок
Алиса работала в огромном супермаркете «Универсал». Его стеклянные двери, выходившие на оживлённую улицу, всегда были распахнуты, приглашая внутрь спешащих покупателей. Внутри царила особая атмосфера: смесь ароматов кофе, чистящих средств, пластика, и едва уловимого, но тревожного запаха просроченных продуктов. Этот запах, пожалуй, лучше всего передавал ощущение искусственности и давления – горькое напоминание о том, что за внешней привлекательностью скрываются неприятности.
Стены были выкрашены в болезненно-желтый цвет, похожий на грязную яичную скорлупу. Этот цвет подчёркивал её усталость и беспросветность. Полки, уставленные товарами, представляли собой слепящий визуальный хаос из разноцветных коробок, пакетов, бутылок и банок. Каждый день Алиса наблюдала, как покупатели выбирают продукты, складывают их в корзины и тележки, торопясь к кассам.
Несмолкаемый гул разговоров, скрип тележек, щелчки сканера и кассовых аппаратов проникал в самое сердце Алисы. Этот шум был фоном её жизни, музыкальной какофонией, которая звучала с утра до вечера, отравляя каждый день. Супермаркет гудел: монотонно жужжали сканеры, скрежетали тележки, а приглушённые голоса покупателей то раздражённо шипели, то радостно взлетали. Музыка, звучавшая с утра до вечера, вместо уюта подчёркивала бесконечное однообразие.
Воздух был насыщен ароматами. Приторная сладость конфет, смешанная с кислинкой цитрусовых, вызывала ностальгические воспоминания о детстве. Горьковатый аромат кофе из автомата – единственный глоток свежего воздуха в этом сладком удушьи, – но всё же он лишь усиливал ощущение рабочих будней, напоминая о собственной чашке кофе, выпитой для того, чтобы взбодриться.
И ещё один запах – призрачный, но удушающий. Это был запах гнили, напоминавший, что за пределами идеального мира супермаркета есть изъяны. Это был запах крушения надежд, запах нереализованных желаний, он обрушивался на неё, заставляя вспоминать о собственной судьбе.
Её рабочее место – тесная, неуютная касса №7 – было зажато между стеллажами и постоянно гудевшим холодильником. Заваленный бумагами, чеками и рекламными листовками, стол представлялся Алисе холодным, липким островом, где она была лишь временным обитателем. Восемь часов в день она улыбалась клиентам, с трудом сдерживая усталость, грызущую её изнутри.
Поток покупателей – торопливые, раздражённые, вежливые, болтливые – проносился мимо кассы, и за каждой быстрой встречей Алиса угадывала целую жизнь. Она запоминала их лица, их привычки, их покупки, словно пазлы их жизней собирала. Иногда в их глазах Алиса видела собственное отчаяние, и это напоминало ей о том, что она – неотъемлемая часть этого мира, где всё течёт и меняется.
Алиса мечтала сбежать из этого супермаркета, забыть эти часы, эти запахи, эти звуки, ставшие для неё каторгой. Она мечтала о своём месте, где она могла бы дышать свободно, наконец-то чувствуя себя счастливой. Но пока она продолжала свой ежедневный бой в «Универсале», улыбаясь сквозь слёзы и надеясь на лучшее.
Наконец, стрелка часов подбиралась к шести, и с каждым прошедшим минутом Алиса чувствовала, как с неё спадает тяжесть прошедшего дня, как будто растаял лёд, сковавший её тело и душу. Ещё немного, и она сможет уйти домой, окунуться в тишину и одиночество своей маленькой квартиры. Она уже мысленно представляла себе горячий душ, мягкий плед и чашку чая, когда услышала за спиной голос Светланы, товароведа:
– Алис, ты сегодня как-то бледная. Всё в порядке? Переработалась?
Светлана, женщина лет сорока с лишним, с мягким, усталым лицом, изборождённым тонкой сетью морщинок, всегда проявляла заботу о своих коллегах. Алиса улыбнулась, стараясь скрыть свою усталость:
– Всё нормально, Света. Просто длинный день.
– Не говори, – вздохнула Светлана, поправляя непослушную прядь седых волос.
– Этот «Универсал» высасывает из нас всю жизнь, до последней капли. А потом ещё и эти вечные очереди, особенно по вечерам. Вот сегодня, например, целый час без перерыва стояла! Ноги гудят, спина ломит…
К ним подошла новенькая, Лена, с растерянным выражением лица.
– Светлана, а как оформить возврат? У этой женщины чек потерялся…
– Сейчас всё покажу, Лена, не переживай, – Светлана терпеливо объяснила Лене, как правильно оформить возврат. Алиса наблюдала за ними, чувствуя прилив тепла и благодарности к Светлане. Она была настоящим оплотом спокойствия в этом хаосе, всегда готова помочь и поддержать.
Алиса закончила свою смену и начала собирать вещи: сумочку, ключи от машины, старую, потрёпанную куртку. Рядом шумно убиралась Ольга, самая молодая из их коллег. Она ворчала, постоянно роняя тряпки и ворча на то, что уборка вечная головная боль. Алиса вздохнула. Ольга была вечно недовольная, но в душе она была очень доброй. Сегодня, например, помогла ей расставить новый товар, хотя и много жаловалась при этом.
– Всё, закончила! – провозгласила Ольга, с удовлетворением потирая руки. – Домой побегу! Внезапно Алиса обронила:
– А я еду в старый район.
Сама себя она удивила этой внезапной исповедью. Ольга и Светлана обменялись взглядами. Светлана с осторожностью спросила:
– В старый район? А что тебя туда несёт? Там сейчас не очень спокойно, знаешь.
Алиса пожала плечами, не находя что ответить. Она сама не знала, что её туда тянет. Нечто необъяснимое, как и голос в голове.
– Да ничего такого, – отмахнулась она. – Просто хочу сменить обстановку.
Светлана ещё раз взглянула на Алису с беспокойством, потом пожелала ей хорошей дороги и вернулась к своим делам.
Выключив кассу, Алиса проверила, что все чеки аккуратно сложены, закрыла ящик, и ещё раз окинула взглядом рабочее место, как будто пыталась запомнить каждую мельчайшую деталь перед тем, как оставить его на ночь. Её шаги казались тяжёлыми, как будто ноги из стали, а усталость легла тяжёлой ношей на плечи, спину, на каждый мускул тела. Она покидала этот гудящий улей, и каждый шаг удалял её от несмолкающего гула ламп и голосов, которые постепенно угасали за её спиной, оставляя место долгожданной тишине.
Выйдя из супермаркета, Алиса вдохнула свежий прохладный воздух – такой резкий контраст с душной, гудящей атмосферой магазина, что на мгновение она зажмурилась от удовольствия. Она стояла на пороге, чувствуя, как ветер играет с её волосами и нежным прикосновением касается её кожи. Вокруг неё царила тишина, нарушаемая лишь редкими сигналами машин на парковке и шуршанием листьев под ногами. Она подняла голову и посмотрела на небо. Солнце уже садилось, окрашивая облака в яркие оттенки оранжевого и розового. Это зрелище всегда приносило ей умиротворение, словно смывая усталость и напряжение прошедшего дня.
Алиса быстро отыскала свою машину среди серой массы припаркованных авто – её яркий красный седан казался огненным пятном. Подойдя к машине, Алиса прикоснулась к прохладной ручке двери, открыла её и опустилась на сиденье, чувствуя приятную поддержку спины. Внутри было прохладно и уютно, как всегда, пахло кожей и слабой нотой освежителя воздуха. Она включила кондиционер, сделала несколько глубоких вдохов, и ощутила свободу, наполняющую каждую клетку её тела.
Её мысли возвращались к рабочему дню. Она вспоминала лицо сварливой женщины, возмущавшейся замятой упаковкой конфет, или растерянного мужчины, который не мог найти нужный размер болтов… Каждый эпизод дня прокручивался в её памяти яркой картинкой. Сегодняшний день был особенно напряжённым, и усталость тяжестью легла на плечи, но вместе с ней пришло и чувство удовлетворения от того, что она справилась со всем на отлично, не подведя ни кого.
В зеркале заднего вида, отражавшем беспросветную серую парковку, Алиса увидела собственное отражение – серую, незаметную. Глаза, погружённые в синеву усталости, казались потухшими, серая толстовка с катышками, выцветшая от солнца, и старая куртка, пропитанная запахом супермаркета и горьким ароматом нереализованных мечтаний. Птица в полёте на запястье, её единственная татуировка, – этот символ свободы казался ещё более ярким на фоне серой обыденности.
Она взглянула на стоянку. Ряды машин, словно хищные звери, запертые в клетках, ожидали своего часа. Люди брели к ним, понурив головы, их взгляды потускнели, словно погасшие лампочки. Звук глухих моторов смешивался с тихим бормотанием разговоров, создавая какофонию безрадостной повседневности. Алиса ощутила себя чужой в этом мире, заложницей серой реальности. Изо дня в день она чувствовала себя перелётной птицей, запертой в золотой клетке: работа, дом, снова работа – замкнутый круг, из которого, как ей казалось, нет выхода.
Внутри неё тихо, но настойчиво пульсировал голос желания – будоражащий, манящий к переменам, к новой, невиданной доселе жизни. Жажда свободы рвалась наружу, мощным потоком пробиваясь сквозь сковывающую рутину. Страх перед неизведанным всё же сжимал сердце, но желание перемен было сильнее. Она больше не могла оставаться «серой мышкой», прячущейся в тени. Ей нужно было взлететь, несмотря на ветры перемен и темноту неизвестности. Не просто существовать, а жить – ярко, полно, чувственно, не задыхаясь в этом сером мире.
Но это были лишь мечты. Пока что у неё не было ни сил, ни возможностей. Работа – единственная опора, сухая ветка в бушующем море одиночества. И страх перед неизведанным сковывал её: что, если шаг вперёд станет падением в ещё более глубокую пропасть? Взгляд на татуировку – летящую птицу – будил в ней это желание: желание вырваться из оков рутины, измениться, переродиться, разорвать порочный круг. Этот порыв, хоть и слабый, заставлял её веру в себя тлеть, а не гаснуть, заставляя искать новую тропинку в этом лабиринте. Ей не хотелось просто выживать, она жаждала жить – дышать полной грудью, ощущать каждый миг, каждой клеточкой своего существа.
Она завела видавшую виды «Тойоту», потрёпанную, но всё ещё верную. Машина, словно старый друг, знала все закоулки города, и сегодня Алиса доверилась ей больше, чем когда-либо прежде. Обычно после работы она спешила домой, в свою маленькую уютную квартирку, где можно было забыть обо всём на свете, укрыться от суеты и одиночества. Но сегодня что-то изменилось. Неопределённое чувство тревоги и одновременно возбуждения заставило её поёжиться.
В голове звучал тихий, едва уловимый шёпот, словно дуновение ветра, ласкающее слух, но одновременно вызывающий дрожь. Он нашёптывал о давно забытых мечтах, о потайных тропинках, о давно похороненных секретах, которые будоражили воображение и манили в неизвестность. Это было эхо из прошлого, словно мираж из юности, зовущий в те края, где всё казалось проще и понятнее. Шёпот рисовал в её воображении узкие улочки, увитые плющом, старые дома с резными ставнями, хранящие свои тайны, и тени, танцующие на мокрой от дождя мостовой. Он звал её в старый район, будто магнит, суля ответы на терзавшие её вопросы.
Алиса поёжилась, но не от холода. Внутри боролись два чувства: страх и жгучее любопытство. Она помнила мрачные истории о старом районе, о подозрительных личностях, скрывающихся в тени, о забытых переулках и пугающих легендах. Но ещё сильнее её тянуло узнать правду о себе, о своей жизни. Она чувствовала, что именно там, в лабиринте старых домов и пыльных переулков, скрывается разгадка её истинного предназначения. Решительность, словно огонёк надежды, вспыхнула в её груди.
Она повернула руль, и «Тойота» плавно покатилась по знакомой дороге, унося её всё дальше от привычного мира, от скучной работы, от одиночества. В голове крутились мысли о том, что она может потерять – покой, безопасность, стабильность. Но шёпот, звучащий в её голове, был сильнее страха. Он звал вперёд, в густую тьму, в неизведанное, и, несмотря на все тревоги, она решилась последовать за ним, надеясь, что именно этот путь приведёт её к настоящей жизни.
Узкие улочки старого города, утопающие в тени, казались бесконечными. Тусклый свет редких фонарей едва пробивался сквозь густую завесу дождя, создавая причудливые тени, которые, казалось, оживали и шептали свои тайны. Обшарпанные фасады домов, покрытые вековой пылью, давили на Алису, словно тяжёлое покрывало, от которого невозможно избавиться. Она чувствовала, как каждый шаг отзывается гулким эхом в её сознании, а холодный ветер, пробирающийся под старую куртку, проникал до самых костей, заставляя её дрожать. Запах сырости и гниения смешивался с едва уловимым ароматом старой бумаги и пыли, что придавало окружающей обстановке мистический оттенок.
На перекрёстке, где тусклый свет фонаря едва освещал пространство, Алиса заметила двух мужчин, яростно сражающихся. Их фигуры, казалось, были высечены из камня, а движения – точными и выверенными. В руках они держали карты, которые мелькали, словно клинки, разрезая воздух. Вокруг них искрилась невидимая энергия, оставляя в воздухе мерцающие следы, напоминающие сломанные нити, которые тянулись в разные стороны, словно пытаясь увлечь Алису за собой. Алиса замерла, не в силах отвести взгляд. Сердце бешено колотилось в груди. Магия? Бред? – пронеслось в её голове. Она знала, что это звучит абсурдно, но что-то в этой сцене казалось до ужаса реальным. Воздух вокруг казался густым и вязким, словно он пытался удержать её на месте.
Внезапно машина заглохла. «Чёрт!» – выругалась она, ударив по рулю. Она выключила зажигание и прислушалась к звукам улицы. Шум боя усилился. Один из мужчин, высокий и худой, рухнул на землю, словно подкошенный невидимой силой. Второй, с безумием в глазах, поднял карту над головой. Вспышка света, ослепительный взрыв энергии, и мужчина исчез. Остался лишь запах озона и ощущение нереальности происходящего. Сердце Алисы замерло в груди. Умирающий мужчина, собрав последние силы, бросил деревянную коробку в сторону Алисы. Алиса, застыв от страха, успела заметить, как коробок летит в её сторону. Ей показалось, что кто-то подталкивает её взять эту коробку. Она, сама не зная зачем, подставила руки. Коробок упал ей в ладони.
Добравшись до дома, Алиса заперла дверь на все замки и достала свою находку. Это был стариный коробок от карт Таро, словно тронутая дыханием времени. Дерево было гладким, прохладным на ощупь, и от него исходил странный, чуть сладковатый запах старой бумаги и пряностей. На крышке был изображён человек в пёстрых, рваных одеждах, с безумной улыбкой на лице. Он стоял на краю обрыва, не глядя вниз, и его смех, казалось, звенел в тишине комнаты. Вокруг него вились странные символы, похожие на осколки разбитых зеркал, отражающие искажённую реальность. Алиса осторожно коснулась поверхности дерева, почувствовав лёгкий холодок. Что внутри? Она открыла коробку – пуста.
Что она должна найти? И почему этот коробок так сильно притягивала её? Она не знала, что ответом на этот вопрос является она сама. Алиса понимала, что случайно оказалась втянута в какую-то опасную игру. И единственным её союзником в этой игре было её собственное сердце, жаждущее перемен. Ночь прошла в тревожных раздумьях. Ей казалось, что невидимые глаза неотрывно следят за ней из темноты.
Утром, идя на работу, она ощутила на себе тяжёлый взгляд. Оглянулась – ничего. Только серые лица прохожих, спешащих по своим делам. Паранойя, – попыталась убедить себя Алиса, но тревога, словно ядовитый плющ, оплетала её сердце. Внезапно ей захотелось бросить всё и уехать куда-нибудь далеко, где нет ни работы, ни забот, ни странных коробок с безумными рисунками. Но что-то внутри сопротивлялось этому желанию. Что-то подсказывало, что от судьбы не убежишь.
На работе её ждал неприятный сюрприз. Светлана, обычно такая приветливая и обходительная, встретила её с нескрываемым беспокойством. Она подошла к Алисе и, тихо схватив её за руку, потянула в сторону, от любопытных глаз.
– Алиса, дорогая, ко мне сегодня приходил мужчина… спрашивал о тебе. Я немного обеспокоена… Ты не встречала кого-то незнакомого в последнее время? Может, что-то случилось?
Алиса похолодела. Она поняла, что её нашли. И теперь ей нужно было решить, что делать дальше. Пустой коробок от Таро, с изображением безумного человека, балансирующего на краю пропасти, лежала в её камере хранения, словно бомба замедленного действия. И с каждой минутой напряжение нарастало. Если она ничего не предпримет, её жизнь может рухнуть в бездну.
Глава 2. Шёпот Тревоги
Слова Светланы, товароведа, чьи глаза, обычно светившиеся добротой, теперь были наполнены тревогой, повисли в воздухе тяжёлым, липким маревом.
– Ко мне сегодня приходил мужчина… Он спрашивал о тебе. Я… я напугана… – Её пальцы, впившиеся в руку Алисы, мелко дрожали. Голос звучал приглушённо, крадучись, словно она боялась, что стены «Универсала» подслушают. Этот шёпот, пробивавшийся сквозь привычное монотонное гудение холодильников и надсадный скрип тележек, казался оглушительнее любого крика.
Алису пробрал ледяной холод. Не просто страх – будто ледяной ветер вывернул её наизнанку. Нашли. Так скоро. И Светлана… Добрая Света, вечно угощавшая домашним вареньем, смотрела на неё глазами человека, видящего призрак. Запах кофе из ближайшего автомата, обычно такой бодрящий, теперь вязко смешивался с едким привкусом паники на языке.
– Я… я не знаю, о ком ты, Света, – выдавила Алиса, чувствуя, как язык будто прилип к пересохшему нёбу. Голос звучал чужим – хриплым, надтреснутым, будто прошедшим сквозь песок. – Никто… незнакомый не спрашивал…
Мысль о пустом коробке в шкафчике №47 ударила в виски горячей иглой. Бомба. Самая настоящая бомба, тихо отсчитывающая секунды под фасадом её размеренной жизни.
Светлана резко оглянулась – её взгляд, дикий и беспокойный, метнулся по стерильно-ярким рядам консервов, будто выискивая спасение среди жестяных банок или невидимых свидетелей.
– Странный он был, Алечка… – её шёпот стал едва слышным, плечи сжались в инстинктивном жесте, словно пытаясь спрятать голову, как раненая птица. – Худой… до прозрачности. Лицо… – её пальцы непроизвольно сжали рукав Алисиной блузки, – не лицо, а посмертная маска. А глаза… – в горле пересохло, – даже не пустые. Это были дыры. Чёрные дыры, втягивающие всё вокруг. Смотрел… не сквозь – сквозь смотрят. А будто я уже была для него мёртвой. – Ледяной палец провёл по Алисиной спине, когда Светлана прошептала последнее: – Он знал твоё имя. Знает. И сказал… что придёт за тобой.
– Ты точно ничего не знаешь? – голос Светланы дрожал, как натянутая струна. – Может, у тебя… неприятности?
Её пальцы впились в Алисину руку, оставляя белые отпечатки на коже.
Протест («Какие там неприятности!») застрял в горле колючим комом. Даже в собственных ушах это прозвучало бы гнусавой ложью.
– Может, ошибка… – Алиса закусила губу, переводя взгляд на желтоватую стену, покрытую трещинами, как яичная скорлупа перед вылуплением. – Бывший какой-нибудь…
Мысль о том, что её привычный мир – этот душный «Универсал» с его назойливой музыкой и кислым запахом подгнивающего лука – теперь разламывается на части, заставила сердце бешено колотиться. Хуже всего было осознавать: Светлана уже провалилась в эту зияющую трещину вместе с ней.
– Будь осторожна, родная, – выдохнула Светлана, разжимая пальцы. Её ладонь оставила на коже Алисы липкий след страха. – Чую я… тут пахнет бедой. Если что – помни, где я.
Она резко оглянулась через плечо – взгляд выхватывал из толпы лишь тени, но ту, самую страшную, так и не увидел. Почти побежала между стеллажами, растворившись в этом искусственном лабиринте, оставив Алису один на один с навалившейся тишиной.
И тогда супермаркет обрушился на неё:
– гул толпы превратился в рёв океана;
– скрип тележек – в скрежет тормозов перед катастрофой;
– фоновая мелодия – в похоронный марш.
Пол ушёл из-под ног. На секунду. Но этого хватило, чтобы понять – точка невозврата пройдена.
Остаток смены растянулся в бесконечную пытку. Каждый «бип» сканера вонзался в виски раскалённой спицей. Каждый шорох за спиной заставлял лопатки сходиться в болезненном спазме – тело помнило опасность лучше сознания. Она ловила на себе взгляды коллег: любопытные, испуганные, осуждающие. Новость о странном визитере распространилась по «Универсалу» быстрее, чем акционное молоко заканчивается на полках. Алиса улыбалась покупателям автоматически, её губы растягивались в привычной маске вежливости, пока мысли вихрем крутились вокруг вчерашнего кошмара: тёмный перекрёсток, залитый грязно-жёлтым светом фонарей; мелькание карт-клинков, разрезающих воздух с мокрым хлюпаньем; падающее тело, тяжёлое, как мешок с песком; пустой коробок, скользящий по асфальту… и эти глаза – широко раскрытые, понимающие всё в последний момент – когда он швырнул к её ногам свой смертельный груз.
– Возьми. Это твоё теперь. – Казалось, шептали его глаза, пока темнели, стекленея.
Образ с обложки коробка всплывал перед ней с пугающей четкостью: юноша в истлевших лохмотьях, застывший на самом краю, с той жуткой, до зубов, ухмылкой, будто видел что-то за спиной Алисы…
Его беззвучный хохот звенел в ушах, сливаясь с навязчивым гудением морозильников в один непрерывный, парализующий звук. То ли смех, то ли вой аварийной сигнализации – уже невозможно было различить.
Обеденный перерыв. Алиса избежала душной столовой с её прогорклым ароматом жареного масла и дешёвого куриного бульона. Вместо этого – быстрые, крадущиеся шаги по коридору, взгляд через плечо, дыхание, сбившееся в неровный ритм. Она втиснулась в крохотную комнату персонала, где воздух был густым от пыли и пахло десятилетиями накопленной усталостью.
Шкафчик №47.
Он пульсировал в её сознании, как открытая рана. Металл был холодным под дрожащими пальцами. Цифры кода – 13-24-07 – вводились почти на ощупь, будто сами всплывали в мышечной памяти. Щелчок защёлки прозвучал как выстрел.
И там – поверх сложенной формы и выцветшего свитера (цвета осенней грязи, не травы) – Он. Коробок. Совершенно невесомый и от этого ещё более чужой. Гладкая поверхность будто дышала под пальцами, излучая тот самый знакомый запах: сладковатая пыль старых книг, но теперь – с едким привкусом, будто после близкого удара молнии.
Алиса знала: стоит прикоснуться, и граница между её прошлой жизнью и этим новым, чудовищным настоящим исчезнет навсегда.
Она не взяла коробок – только провела кончиками пальцев по нему. Мгновенный холод пронзил кожу, будто прикоснулась к трупному челу. Это было не просто ощущение – это был взгляд. Пристальный, немигающий, проникающий под кожу. Казалось, нарисованный юноша притаился в глубине шкафчика, изучая её каждое движение. Его застывшие зрачки расширялись, следя за каждым её вздохом.
– Что ты за дьявольщина? – голос сорвался на хрип. Алиса рванула руку назад, как от удара током. – Почему именно я?
Ответом была лишь гнетущая тишина комнаты, нарушаемая отдалёнными, приглушёнными звуками супермаркета – гудением, скрипом, обрывками разговоров. Эти звуки, всегда бывшие фоном, теперь казались зловещими, наполненными скрытым смыслом. Дверца шкафчика захлопнулась с таким треском, словно в аду захлопнулись врата. Замок щёлкнул – маленькая победа. Но чувство облегчения не пришло. Вместо него – ледяная пустота в груди. Бежать? Но куда, если весь мир вдруг стал клеткой? Остаться? Значит добровольно засунуть голову в петлю. Коробок, пустоглазый незнакомец, этот… юноша на обложке – они уже вцепились в её жизнь мёртвой хваткой.
Она провела остаток смены в липком коконе нервного напряжения. Каждый мужчина, подходивший к кассе, заставлял сердце ёкать. Не он ли? Этот, в тёмном плаще? Или тот, с безразличным, словно маской, лицом? Паранойя, как ядовитый плющ, оплетала разум всё туже, сжимая горло. Она ловила себя на том, что сканирует лица в толпе не как кассир, а как дичь, высматривающая охотника. Запахи супермаркета – приторные конфеты, кислые цитрусы, горечь кофе – смешались в тошнотворный коктейль, напоминающий о её беспомощности.
Когда, наконец, прозвенел долгожданный звонок, возвещающий конец смены, Алиса почувствовала не облегчение, а лишь новую волну тревоги, холодной и тягучей. Выйти на улицу – значило выйти на открытое пространство, под невидимые, но ощущаемые взгляды. Она медленно собрала свои нехитрые пожитки: ключи, потрёпанный телефон, сумку. Нарочито не глядя в сторону злополучного шкафчика под № 47. Коробок должен был остаться здесь. Под замком. Хоть на время. Возможно, ошибка.
– Возможно, он не вернётся, – пыталась она убедить себя, но голос разума тонул в настойчивом шёпоте страха и… странного, назойливого любопытства.
Что было в тех переулках? Что значила та дуэль?
Выйдя на парковку, она вдохнула вечерний воздух, пытаясь заглушить дрожь в руках. Сумерки сгущались, окрашивая небо и город в сизые, лиловые, багровые тона. Её красная «Тойота» стояла на привычном месте, но сегодня её яркий цвет казался не символом свободы, а мишенью на унылом фоне серых седанов. Алиса быстро села за руль, щёлкнула замками. Иллюзия безопасности. Хрупкая, как стекло.