Её называли «смертью»

Лера Калашникова

Её называли "смертью"

Плейлист

Chase Atlantic – «DEVILISH»

Oh the Larceny – «Another level»

The Score – «Fire»

Imagine Dragon – «Bones»

Layto – «Houdin»

Once monsters – «My name is»

Twenty one pilots – «Heathens»

NEFFEX – «Rumors»

Royal Deluxe – «I'm a Wanted Man»

Sam Tinnesz – «Play With Fire»

Gorillaz – «Feel Good»

Marilyn Manson – «(S)aint»

Apollo 440 —«Stop the Rock»

Def Leppard – «Rock Of Ages»

Blondie – «One Way Or Another»

Queen – «Bohemian Rhapsody»

Ария – «Потеряный Рай»

Кипелов – «Я свободен»

Король и Шут – «Прыгну со скалы»

Глава 1

"Бойся своих желаний, ибо они имеют обыкновение сбываться."

Кира

7 лет.

– Засыпай, мой цветочек, ты так много сегодня сделала. Завтра нас ждет такой прекрасный день. – беспорядочно перебирая пряди моих светлых волос говорила моя мама. Ее светлые глаза были наполнены теплом и любовью, волосы того же оттенка, что были у меня самой, аккуратно забраны в пучок, только одна непослушная прядь все время спадала ей на глаза, а она в свою очередь, неустанно убирала ее за ухо.

– Я еще совсем не устала, мамочка. Расскажи мне сказку. – тихонько просила я, не отрывая своего взгляда от ее лица. Интересно, когда я вырасту, я буду такой же красивой, как и она? Мама убрала руку с моих волос и встряхнула запястьем, чтобы посмотреть на циферблат своих часов, которые она забрала у папы. Не знаю почему, но она всегда забирала его вещи. Вот сейчас она сидела в одной из его рубашек, которая доходила ей до середины бедра, а на ногах были розовые штаны для йоги, мне они нравились.

– Ну, цветочек, я могу рассказать тебе одну очень интересную сказку, если ты пообещаешь не говорить папе, что я тебе ее рассказала. – поправив мое одеяло и забравшись рядом со мной в кровать сказала моя мама. Я в свою очередь нетерпеливо закивала, закрывая свой рот на замок и руками показывая, как выбрасываю ключ. Мне нравились мои с мамой маленькие секреты, они были наполнены какой-то тайной, которую никто больше не мог узнать. Особенно мне это начало нравится после того, как мой брат уехал обучаться в тренировочный лагерь нашей семьи. Моя семья не была обычной семьей, а мой папа никогда не был просто папой. Я Кира Соколова, наследница империи Соколовых, но сегодня, лежа в этой кровати, я просто маленькая девочка. Мама начала рассказывать мне историю о такой же маленькой девочке, которая пошла через страшный лес в гости к своей бабушке, но дойдя до дома, она обнаружила, что бабушку съел большой волк, который теперь вел охоту на саму девочку.

– Мама, мне не нравится эта сказка. – перебила я рассказ, сильно зажмуривая глаза, я так сильно хотела избавиться от образа бедной бабушки и девочки, которая шла прямиком в его огромные лапы. Для чего мне было слушать, как волк съест и девочку тоже, я этого не понимала. Разве сказки не должны приносить радость? Эта дарила мне только печаль и страх.

– Я хочу, чтобы ты кое-что поняла, мой цветочек. – тихо, почти неслышно произнесла моя мама, пальцами поворачивая мой подбородок к ней для того, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. – Бойся хищников. Они скрываются в ночи, прячутся за масками добродушия, бойся, милая, никогда ни недооценивай чью-то потребность в темноте. – у меня перехватило дыхание, а мысли беспорядочно забегали в голове, создавая огромный поток вопросов. Почему в мире, где есть мама и папа, где продается шоколадное мороженое, и кто-то изобрел надувные шары. В городе, в котором светит солнце так много дней и летают самолеты есть хищники. Почему такие же маленькие девочки должны боятся кого-то, разве нельзя просто мирно сосуществовать?

– Но, мамочка, зачем кому-то охотиться на меня? – шепотом спросила я, чувствуя, как глаза начинало щипать и покалывать в носу. Я крепче сжала одеяло, выше натягивая его. А мой Кон он был в безопасности? Или его отправили обучаться, потому что на него тоже охотились, но разве ему одному там не страшнее, чем мне дома?

– Потому что ты слабость твоего отца и брата, а есть люди, которые хотят причинить боль нашей семье. – серьезно сказала она, а потом нежно поцеловала меня в лоб и встала с моей кровати, забирая с собой остатки тепла, ушла из моей комнаты плотно закрыв за собой дверь.

Я осталась лежать в своей кровати, боясь сомкнуть глаза. Каждый раз, когда сон начинал проникать в мое тело, мои мысли крутились около страшных картинок, я не знала, чем закончилась история той старушки и маленькой девочки, смогли ли они одолеть волка, но я точно знала, что не хотела бы встречаться с хищником. После нескольких часов бесконечных мыслей и вопросов, я наконец смогла провалиться в беспокойный сон.

***

Утро выдалось тяжелым, я с трудом встала со своей постели, нехотя умылась и верная себе, без какого-либо энтузиазма застелила свою постель и собрала вещи на тренировку. Я занималась балетом, моя мама всегда мечтала, чтобы я имела такую страсть к чему-то, что могло выделять меня. Я долго думала над словом «страсть» и когда Кон, мой старший брат, еще жил с нами спросила его, что это значит, он сказал, что это когда тебе что-то на столько сильно нравится, что ты готова посвятить этому всю свою жизнь. Его страстью были комиксы, он читал их так много и часто, что наш папа даже начинал его ругать. У меня не было страсти, я не любила балет, но маме это нравилось, а я не хотела ее расстраивать, она и так постоянно волновалась за папу. Вы, наверное, спрашиваете, чем же занимается моя семья. Я попробую вам рассказать, но только вы пообещайте, что не расскажите никому, потому что это будет нашим секретом. Без крестиков, без ноликов, хорошо? Наша семья занимается теневым бизнесом уже несколько поколений, мой папа является боссом в США, его брат, мой дядя Кирилл, босс в Италии, дедушка Станислав курирует Россию. Мы не мафия, мы катализатор, генералы на ваших сражениях, лучшее оружие, которое вы можете найти. Наша семья помогает выигрывать войны, уничтожать целые кланы. Изначально организация «Тьма» занималась только поставкой оружия. Дедушка рано понял, что не хочет работать на систему, он хочет ее подчинить. А сила – это главный аргумент. Мы есть сила. Но мой дорогой отец решил, что оружие, это не весь спектр, который мы можем предоставить. Люди – это самый главный ресурс всех войн, поэтому он с моим дядей Кириллом, который занимается финансовой частью, стал готовить наемников. Они подбирали детей, забирали их из детских домов, неблагополучных семей и помещали в тренировочные лагеря. Там их обучали, готовили к настоящим заданиям, не все выживали, не каждый справлялся, но попасть в число наемников, именуемых «Всадниками», было привилегией. Именно поэтому моего папу стали называть Люцифером, принцем тьмы. Нас боятся, нас уважают, с нами хотят сотрудничать, нас хотят уничтожить. Моя мама была просто моей мамой, она не родилась в семье, где носить оружие считается нормой. Она была средней дочерью бывшего сенатора Чикаго, их брак устроили мои дедушки, мама говорит, что сначала она не любила папу. Любовь пришла в наш дом немного позже.

– Кира, поторопись, мы уже опаздываем. – крикнула моя мама, проходя мимо двери моей спальни. Я накинула рюкзак, завязала лентой свои волосы и пошла вслед за мамой.

– Ма, можно я сегодня никуда не поеду, я не выспалась. – жалобно проскулила я. Мама только повернулась на меня, несколько секунд просканировала мой внешний вид, потом слегка поджала губы и отвернувшись пошла вниз по лестнице.

– Кира, поторопись, а иначе мисс Шеннон вновь оставит тебя после занятий. – не повезло, я потопала по лестнице, не обращая внимания на обстановку вокруг, когда моя нога нависла над последней ступенькой, сильные руки подхватили меня и мое тело прижалось в крепком объятии к груди папы.

– Цветочек, почему ты такая хмурая? – не отрывая от себя спросил папа, неся меня в сторону выхода из нашего особняка. Я ухватилась руками за его плечи, тихонько посмеиваясь ему в плечо. Папа был самым сильным.

– Я хочу побыть дома. – прошептала я, когда смогла справиться со своим смехом.

– Так давай останемся. – добродушно ответил он, ни на секунду не задумываясь над ответом. Чистая радость расцвела в моем сердце, когда он произнес заветные слова.

– Ни в коем случае, Николай. – безапелляционным тоном проворчала мама. – Поставь мою дочь на место, мы опоздаем. – топнув ногой в босоножках на высоких каблуках и уперев руки в бока приказала моя мама.

– Прости, цветочек. – тихо сказал отец и поставил меня на подъездной дорожке, где уже нас ждала наша машина, а позади стоял внедорожник с охраной, которая будет сопровождать нас весь день. Я потопала к машине, забираясь на заднее сиденье, возмущенно пыхтя, но недостаточно громко, чтобы не расстроить родителей. Папа же притянул маму к своему телу и нежно поцеловал ее, что-то прошептав ей на ухо, от чего моя мама немного покраснела, подарив ему еще один поцелуй. Отойдя от него, она села рядом со мной, поправляя платье на коленях и пальчиками помахала папе на прощание. Наша поездка была не долгой, обычно мама высаживала меня у балетного класса, а потом ехала по своим делам, пока я не закончу тренировку. Подъехав к невысокому зданию, я выпрыгнула из машины и направилась к ступеням, не оборачиваясь на машину.

– Кира, постой. – сзади послышался голос моей мамы. Я обернулась, как раз, когда она вышла из машины, неся мой рюкзак. Ее светлые волосы развивались на ветру, а бледная, почти фарфоровая кожа сияла на солнце, словно вбирая в себя последние летние лучи. Она быстрыми шагами дошла до меня и присела на корточки, чтобы оказаться со мной на одном уровне, ее теплая рука легла на мою щеку, а глаза были наполнены любовью и беспокойством. – Ты забыла рюкзак. – без злобы сказала она. Я лишь кивнула, протягивая руку. – Цветочек, если ты не получаешь удовольствия от своих занятий, давай мы придумаем что-то другое. – вглядываясь в мои глаза, словно ища ответ, спросила она. Однажды я слышала, как мама говорила папе, что эти занятия сделают меня особенной, наполнят светом и чем-то прекрасным. Я после месяца тренировок внимательно рассматривала себя в зеркало, которое висело в моей комнате, но не увидела в себе ничего прекрасного, как и, если честно, светлее я не становилась, ни волосы, ни кожа совсем не поменялись.

– Мне нравится балет, мам, просто я не выспалась. – ответила я, заметив, как ее глаза покинуло волнение, и волна облегчения и чистого счастья заполнила их. Я не любила эти занятия, совсем нет, но я любила ее и хотела сделать счастливой.

– Хорошо, милая. Значит встретимся позже. – счастливо сказала она, вставая в полный рост и целуя меня в лоб. – Беги, ты уже опоздала. – я развернулась, подхватив рюкзак и направилась в сторону входа в здание, потом вновь развернулась и окликнула мою маму, которая уже забиралась в машину.

– Я люблю тебя. – счастливо крикнула я ей, она улыбнулась мне, показывая свои белоснежные зубы, выпрямила спину, чтобы возвышаться над машиной.

– Я тоже люблю тебя. До луны и – ее голова откинулась назад, ударяясь о крышу машины, а потом тело рухнуло на землю. Охранники окружили машину, а двое направились ко мне, с нечитаемыми лицами. У каждого было оружие в руке. Мама лежала на земле, даже не пытаясь подняться на ноги. Неужели ей так больно? У нее закружилась голова или что-то в этом роде? Я не знала, именно поэтому я побежала к ней, огибая моих охранников, они не помешают мне добраться до нее. Я была так близка к машине, когда оступилась и упала на раскаленный асфальт, сильно счесывая коленку. Там лежа на земле, сквозь ноги мужчин я видела ее, мою маму. Ее глаза больше не были наполнены любовью, они были призрачны, ее губы больше не были окрашены в улыбку, а кожа не сияла, но не это меня напугало. Идеально ровное отверстие было в ее голове, от куда тонкой струйкой вытекала кровь. Крик, такой неудержимый, донесся до моих ушей. Кто-то так сильно кричал, что, наверное, должно было принести ему невероятную боль. Меня подхватили на руки, и понесли прочь от мамы, с каждым шагом унося все дальше и дальше от нее.

– Мама, мамочка, мама. – взывал незнакомый голос. – Пожалуйста, мамочка, посмотри на меня. Отпустите меня, нет, пожалуйста, отпустите. – не сдавался уже давно охрипший голос. – Мамочка, ну же, вставай, не дай им увезти меня от тебя, пожалуйста. Скажи, чтобы они меня отпустили, мама, пожалуйста, скажи, что все хорошо.

– Кира, успокойся. – закидывая меня на сидение машины, сдержанно прорычал мужской голос, прорываясь сквозь плотину. – Давай, девочка, увезем тебя от сюда.

– Нет, нет, пожалуйста. – бросаясь к двери, молил голос, мой голос. – Там моя мама, вы не понимаете, там моя мама. – не сдавалась я, наблюдая, как машина, в которую меня посадили уносит меня от мамы с каждой секундой все дальше. – Остановите, я прошу вас, остановите, мне нельзя уезжать. – но меня никто из них не послушал, водитель ехал так быстро, что ветер завывал в открытые окна, рядом со мной охранник, который посадил меня в эту машину что-то кричал в трубку, он так быстро говорил, его слова были пропитаны злобой на столько, что я не могла разобрать слов, казалось, что дикий зверь рычал в трубку. На сидении впереди, которое было рядом с водителем сидел мужчина, крепко сжимающий оружие в руке, он смотрел в боковое зеркало, следя за обстановкой. Я сползла с сидения на пол и обхватив руками колени начала тихо плакать, прокручивая картину вновь и вновь. Снова и снова. Вот она мне улыбается, а вот она лежит, больше никогда не способная улыбнуться. Машина резко затормозила и дверь с моей стороны открылась, две сильные руки подхватили меня и понесли в сторону дома. Мужчины вваливались в наш дом громко разговаривая и расхаживая по комнате. Меня поставили на пол, развернув к себе, мужчина, чьего имени я не знала смотрел на меня непроницаемым взглядом, казалось бы, проверяя каждый дюйм моего тела.

– Ты ранена? – спросил он, с ярким русским акцентом. Я лишь покачала головой, не пытаясь объяснить, что мое ранение не было поверхностным, что внутри моего сердца зияло такое же отверстие, которое было в голове у моей мамы, что я ненавидела каждого из них, ведь они увезли меня от нее. – Тебе нужно промыть свое колено, а потом поднимайся в свою комнату и не выходи, пока за тобой не придут. Поняла меня? – я вновь кивнула ему, но уже утвердительно, потом опустила голову, и словно мышка, тихо поднялась к себе, боясь привлечь к себе еще хотя бы немного внимания.

***

Прошло несколько часов, после того как моя жизнь разделилась на «до» и «после», но никто так и не пришел за мной. Я слышала, как отец кричал на своих людей, заставляя снова и снова повторять события сегодняшнего дня. Они по очереди ему рассказывали одно и тоже, повторяя, словно для меня, самое главное. Мы ехали на балет, я покинула машину, забыв рюкзак, мама принесла мне его, потому что чувствовала себя виноватой, что заставляет меня туда ходить, потом она пошла к машине и почти села, пока я вновь не позвала ее, тем самым заставив вытащить свою голову из безопасного места. Бах. И ее нет. И ее нет, но есть я, из-за которой ее больше нет с нами. Я виновата в том, что ее так убили. Хищники пришли за ней, хотя она могла уйти. Я забрала ее жизнь и для чего? Чтобы сказать ей, что люблю ее, словно она сама этого не знала. Какая глупость.

Когда голоса стихли я вышла из комнаты, пробираясь в низ, чтобы добраться до папы. Миновав гостиную, в которой больше не было людей, я прошла вглубь дома, обходя столовую и кухню, и наконец то дошла до неплотно закрытой двери кабинета моего папы. Протянув руку, я почувствовала такой сильный страх, который прокатился по моему позвоночнику, заставляя аж поджать пальцы ног. Вдруг, он тоже понял, что я виновата в смерти мамы, что, если он меня накажет. Конечно, он понял, он был самым умным человеком, но я заслужила наказания, так почему тогда мне так страшно?

– Николай, это ты виноват. – звучал голос моего дедушки Станислава. Было так неожиданно услышать его, что я рухнула на пол, прислонившись к стене, недалеко от двери кабинета. Я знала, что подслушивать не хорошо, но не могла и двинуться с места. Дедушка жил в России и никогда не приезжал к нам, говоря, что штаты хороши только для выкачки денег, но они часто устраивали конференции.

– Отец, побойся Бога, я потерял жену, мои дети лишись матери. – устало произнес мой отец, его голос был серым, лишенным каких-либо эмоций. – Я найду того ублюдка, который решил пойти на этот поступок и обрушу весь свой гнев.

– Я тебе говорил, Николай, что любовь убивает, быстрее пули, а ты? Ты, блять, привязался к ней, сам своими гребаными руками возрастил слабость для своих врагов. – с ядом в голосе, проговорил мой дедушка. – Я думал, что проблема была в мальчишке, что вся твоя – он замолчал, чтобы затянуться сигаретой, потом выпустил весь никотин из легких. – слабость заключалась в нем. Константин всегда был слишком мягкотелым и трусливым, я так был рад, когда ты наконец-то нашел свои яйца и отправил его в лагерь, но, оказывается, проблема была куда глубже. Какая, чертова, глупость, Николай.

– Завтра я похороню свою жену, не волнуйся, отец. Больше я никогда никого не полюблю. Послезавтра я убью виновных, а потом займусь своей работой.

– Очень надеюсь на это. – сказал он и завершил вызов. – я сидела на полу, обнимая свои колени и не могла заставить себя подняться, чтобы сбежать в свою комнату, я поняла, что не была готова к общению с папой. Папа устало вздохнул, прошелся вдоль кабинета, что-то устало повторяя, когда сильный удар пришелся по стене, на которую я опиралась. Удар. Удар. Удар.

– Сука. – взревел папин голос. – сука. – удар. – ты не мертва. – удар. – ты не мертва. – удар. – ты бы не оставила меня. – удар, удар, удар. Тишина, потом звук разбивающегося стекла воцарился в комнате, он с такой ненавистью бросал какие-то вещи, ломая, все, что попадалось ему на пути. Боль, которую я испытывала разрасталась с неумолимой скоростью, заставляя задерживать дыхание, чтобы не выдать моего присутствия. Я хотела кричать, хотела плакать, хотела разрушать, но я сидела тут и подслушивала, как мой отец уничтожает все, до чего дотягивались его искалеченные руки.

– Ты не могла так уйти, ну же, детка, нет. – всхлипнул папин голос, наполнившись болью и страхом, которого я никогда не слышала от него. – Пожалуйста, пусть это все будет просто дерьмовый сон. Я так тебя люблю. – уже не скрывая своих рыданий, заикаясь говорил он. – Почему ты, а не я, почему не я? Блять, это всегда должен был быть я. – все громче всхлипывая говорил он. Я хотела зайти и обнять его, сказать, что мне тоже больно, но я не могла. Николай Соколов никогда не показывал кому-то своих слабостей, но сейчас он имел право немного сломаться. Именно поэтому я тихонько встала и направилась в свою комнату, намереваясь действительно не выходить из нее, пока меня не позовут. Вот только слова дедушки отказывались покидать мою голову, наоборот, заставляли прокручивать себя вновь.

«Любовь убивает быстрее пули» и теперь я была с этим согласна, я просто знала, что мы с отцом уже были мертвы.

***

На следующий день я надела свое черное платье, которое доходило до колен. Его подарила мне мама на мой день рождения, юбка была пышной, а рукава обрамлял гипюр, который спускался до самых кистей. Мои длинные волосы были заплетены в две косички, на кончиках которых красовались атласные черные ленты. Я так и не видела отца, он ни разу ко мне не заходил. Я не винила его, я тоже не смогла бы смотреть в глаза человеку, из-за которого умерла моя любовь.

«Любовь убивает быстрее пули.»

Я смотрела на себя в зеркало, и мне ненавистно было мое отражение. Я видела глаза ярко синего цвета, мамины глаза, обрамленные густыми черными ресницами, небольшой нос-пуговка был красным и опухшим от слез, которые все еще пытались выскользнуть из моих глаз. Еще вчера я видела в своем отражении красивую девочку, а сейчас очередную жертву. Слабость. Будущий труп. Я была такой же хрупкой, какой была она, я была, как девочка из сказки, которую рассказывала мне мама, осталось только дождаться хищника, который придет за мной.

Я видела, как тело моей мамы погружают глубоко под землю, сверху засыпая ее землей, навсегда создавая разрыв между ей и мной, я смотрела, как мой папа набирает горсть земли и бросает на крышку маминого гроба, после чего он достал платок из кармана своего пиджака, вытер руки и ушел, ни разу не оглянувшись. Его острый взгляд сканировал пространство, словно запоминая каждого, кто был на похоронах.

Людей было очень много, многих я даже не знала, они приходили без слез на глазах, некоторые даже не подходили к маме, словно пришли не для того, чтобы попрощаться с ней, а совсем по иной причине. Я не увидела родителей мамы, не было и ее сестер, моего брата тоже не было, что приносило одновременно и облегчение, и боль. Он возненавидит меня. Я потеряла его, также, как и маму, также, как и, возможно, папу. Я всех потеряла.

«Любовь убивает быстрее пули.»

Папа подошел ко мне, покровительственно кладя руку на мои плечи, словно говоря всем, что я под его безоговорочной защитой. Его черный костюм был идеально выглажен, волосы зачесаны назад, его черные глаза смотрели на меня с такой пустотой, которую я до этого дня никогда не видела, словно две черные дыры затягивали в свои необъятные, но такие губительные сети. У папы были очень хищные черты лица, острые скулы, длинный, ровный нос, узкие губы и гладковыбритое лицо. В то время, когда мама учила меня бояться хищников, папа был охотником, самым опасным человеком в этом месте, и сегодня он вышел на охоту.

Я смотрела на него, пытаясь разглядеть хотя бы каплю моего папы, который носил меня на руках и сажал к себе на колени, но так и не смогла найти. Именно в этот момент я поняла, что не хочу быть как моя мама, она лежала в объятиях холодной земли, я не хочу бояться хищников, я не хочу быть слабой девочкой, я хочу быть охотником. Я буду жить.

– Как ты, мой цветочек? – спросил меня он.

– Я в порядке, отец. И я больше не хочу быть «цветочком». – пробурчала я. – Я хочу отправиться к Кону.

Папа убрал руку с моих плеч, потом присел, чтобы оказаться на одном уровне с моими глазами, его черные глаза, наполнились настороженностью и каплей волнения, тем самым став на тон светлее.

– Зачем ты хочешь поехать к Константину? – почти шепотом спросил он. – Мы сможем навестить его на зимних каникулах.

– Я не хочу его навещать. Я хочу отправиться туда обучаться. Я больше не хочу быть слабой, слабые умирают, папа. А я решила выбрать жизнь.

– Я не допущу, чтобы тебе причинили боль, мой маленький цветочек. – прошептал он. – Я сожгу весь мир, уничтожу все живое, если это будет необходимо, моя дорогая. Ты веришь мне? – с надеждой спросил он.

– Бойся хищников, говорила мне мама, и я боялась. Я боялась, что кто-то убьет меня или ее. Что они отнимут нас у тебя и Кона. Но я больше не хочу бояться, папа. – прошептала я, борясь с непрошенными слезами. Сильно потерев глаза, я выпрямилась и взглянула самым решительным взглядом, который только мог сделать ребенок семи лет. – Я хочу стать «Всадником» как Кон, как твои люди, папа. Позволь мне быть сильной, не дай мне больше бояться темноты. – отец долго смотрел на меня, не двигаясь, словно и не слышал мой предыдущий монолог, словно не понимал, что происходит. Спустя несколько секунд, его тело ожесточилось, черты лица покинула былая нежность и встревоженность, он словно был высечен из гранита. Папа медленно кивнул мне, после чего встал в полный рост.

– Ты станешь «Всадником», моя милая, я обещаю. Возможно, ты сможешь стать «Чумой.» – твердо с ярким огнем в глазах произнес мой он.

– Нет, папа. Я буду «Смертью.» – гордо, задрав подбородок сказала я.

Глава 2

«Мне другое надо было узнать, другое толкало меня под руки: мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…»

Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание.»

Кира

7 лет.

Отец сдержал свое обещание, спустя неделю, после нашего разговора, семи дней, после дня, когда предали земле тело моей матери. Мы летели на частном самолете в Россию, на родину моей семьи, место, где обучали «Всадников.» База находилась в небольшом поселке центральной части страны, окруженная с трех сторон густым, почти непроходимым лесом и горной рекой. По периметру проходил высокий забор с лучшей охранной системой, которую могло предоставить человечество на данный момент. Дислокацию учебного центра невозможно было найти, если только не знать точных координат. Приземлившись в соседнем городе, мы спустились с трапа самолета, и прошли прямо к припаркованной машине.