Записки караванщика. Том 1

Похоже, присущее ему хроническое раздражение ещё не проснулось, и голос Азамата звучал достаточно спокойно. Впрочем, учитывая его отношение ко всему услышанному, ждать оставалось недолго.

– Почему дурацкая? – с лёгкой улыбкой поинтересовался старик, допивая остывший чай из своей пиалы.

Рассвет только начинал вступать в свои права, медленно оттесняя ночную тьму. Сейчас Коновальцев выглядел намного моложе своих лет. Глубоких морщин на лице практически не было видно. Очертания уставших плеч сливались со складками плаща и рюкзака, подпирающего спину. Разве что скрипучий, сильно ослабший голос выдавал его возраст.

– Дурацкая, – подтвердил логист. – Вот, скажем, сорок четвертый «Магнум». До Великой Катастрофы у нас таких револьверов не было. Только если у коллекционеров. Это же заокеанское оружие. Откуда ему тут взяться? Зачем ты обманываешь, старик? Ну ладно. Допустим, был у тебя такой револьвер. Но он же огромный и неудобный. Патронов к нему не найти будет. У нас редкость же. Как по мне, вот ПМ – удобно и надёжно.

С этими словами он похлопал себя по поясной кобуре.

– Если так подумать, ты прав, конечно – кивнул Коновальцев.

– Хочешь сказать, ты за океаном бывал?

– Всё, что я хотел сказать, я уже сказал.

Азамат хмыкнул и потёр шею и глаза. Я поднялся с кошмы, на которой лежал всё это время. Скоро начиналась моя смена. Положенный мне сон я с радостью разменял на историю приключений юного Коновальцева.

Если честно, мне тоже показался подозрительным момент с сорок четвёртым «Магнумом». Я такой револьвер вообще только в кино видел. Но загадочный путник рассказал историю именно так. Впрочем, может быть, и правда немного приукрасил местами. Может даже та пресловутая Айгуль и не была на самом деле настолько привлекательна. Но всё равно мне было интересно узнать, а что же было дальше. Я даже слегка расстроился, что подходит время моей смены и надо начинать собираться.

– Да и потом, – продолжил Азамат, – за такие дела тебя бы догнали в этот же день. А ты всё ещё живой. Значит, всё это враньё.

– А может, Камиль Испаич сильно ящиками по голове получил и провалялся на полу подсобки намного дольше, чем следовало… – словно размышляя вслух, протянул Коновальцев. – Может, даже сознание потерял до самого вечера. Поэтому, когда спохватились нас искать, уже поздно стало. Ведь никто ночью в мёртвый город без сильной необходимости не сунется. Тут ведь видишь, какая интересная штука: вот есть уважение к человеку, а есть страх. Камиля именно что боялись. Вот если бы уважали, то заметили бы, что долго отсутствует. Сходили бы посмотреть, проведать… Одинокий, должно быть, он был человек. Оттого и злой. Потому, наверное, и привык всё сразу и силой брать. Или покупать…

Голос путника окончательно ослаб, и он сухо покашлял в сжатый кулак. Потом поправил поднятый воротник плаща, закрываясь от утренней свежести, и всем своим видом дал понять, что ничего он логисту доказывать не собирается.

– Так в итоге, чем дело кончилось? – не вытерпел я.

Коновальцев хитро хмыкнул и поправил рюкзак.

– Понравилась история? – задал он встречный вопрос.

Я кивнул.

– Раз такое дело, я могу с удовольствием её продолжить сегодня у вечернего костра, – ответил он. – Давайте так, молодые люди. С меня продолжение истории, а с вас полный чайник этого чудесного напитка.

– Договорились, – кивнул Столяров, который всё это время лежал на боку, укрыв широкую спину краем кошмы.

– Ты разве к вечеру не доберёшься докуда хотел? – спросил логист, почесав затылок и вернув тюбетейку на место.

– Не знаю, – ответил путник. – Я давно в этих краях не был. Может и ошибся на денёк, другой. Я уже далеко не молод, годы берут своё…

Лицо Азамата скривилось от начинающего проявляться раздражения. Он уже открыл было рот, явно собираясь нахамить Коновальцеву, но тут Столяров медленно поднялся со своего места и как бы случайно встал между логистом и путником.

«Молодец Илюха!» – мысленно поаплодировал я его смекалке. И хоть логист был вторым по важности человеком в караване, внушительные габариты пулемётчика тоже оказались весомым аргументом в этом мимолётном противостоянии. Азамат смерил Столярова узкими, воспаленными от недостатка сна глазами и, презрительно фыркнув, направился к повозке погонщиков.

– Эй, а ну вставай, хватит спать! – разнеслись по всему лагерю его хозяйские оклики, переходящие на казахский язык.

– Вам, ребята, на смену пора… – протянул старик.

– Вы же не поспали совсем, – обеспокоенно протянул я. – А день будет долгим.

– О, я знаю, какими долгими и жаркими бывают дни в этих краях, – кивнул путник. – За меня не переживай. Уважаемый Анарбек выделил мне место в своей повозке на первом ярусе. Так что я превосходно высплюсь во время пути.

Я согласно кивнул и, потянувшись, осмотрел расположение нашего каравана. Светало прямо на глазах. По всему лагерю тусклыми красноватым огоньками мерцали прогоревшие за ночь костры. Слышались приглушенные разговоры и деловитые окрики охранников, начинающих сматывать провода. В загоне фырчали мулы, ожидая утренней кормёжки. Из повозок выбирались люди с заспанными лицами, чтобы умыться и привести себя в порядок.

Я очень любил это время суток и то особое настроение, которое буквально витало в воздухе. Это было странное чувство, словно вся окружающая тебя реальность является не такой уж и реальной. А ещё я любил вот такие душевные истории, рассказанные под треск веток в костре. Иногда в такие минуты мне казалось, что я физически ощущаю, как время замедляет свой бег, и в окружающем мире не остаётся ничего, кроме языков пламени и голоса рассказчика.

Да, история путника мне очень понравилась. Чем дольше я его слушал, тем больше слова старика начинали оживать в моей фантазии. Со временем я мысленно заменил персонажа этой истории на самого себя. И вот это уже не молодой Коновальцев, а именно я гнал через степь побитый УАЗ-ик. И уже я вынужден был принимать непростое решение: помочь девушке или же спокойно продолжить путь.

Но история оборвалась сразу же после завязки, оставив в моей фантазии интригующую недосказанность. Будто мне дали лишь краем глаза взглянуть на ту самую прекрасно выполненную картину, но при этом оставили закрытой большую её часть. Так что любопытство не давало мне покоя. Но у меня были весьма конкретные обязательства, которые следовало выполнять.

Я присел на колени и стал перекладывать с земли в рюкзак своё мелкое барахло. Надо было ещё успеть привести себя в порядок, освежиться и зажевать пару листков переродившегося щавеля, прекрасно очищающего зубы и освежающего дыхание. А ещё унести на кухню все грязные плошки, оставшиеся после ужина.

Рассвет уже окрашивал розово-оранжевым свечением тонкую полосу на горизонте. Самое опасное предрассветное время только что миновало, и смена обещала быть спокойной. Мне предстояло просто следить за тем, чтобы не произошло ничего подозрительного, пока караван сворачивается после ночёвки и готовится выдвинуться в путь.

Я был этому очень рад, потому что как раз будет время поразмышлять над услышанной историей. Все караванщики знали, что если никаких неприятностей не произошло во время движения, то именно предрассветные сумерки становятся вторым по степени риска временем суток.

С наступлением ночи можно опасаться только диких хищников. А вот в предрассветной прохладе вполне могли появиться звери и похуже. Те же бандиты. Расчёт был прост. Большинство людей в это время всегда спит самым крепким сном. А время реакции тех, кто бодрствует, значительно хуже, даже несмотря на огромное количество выпитого тонизирующего отвара.

Впрочем, я не особо переживал за это. Главное было не позволять себе комфортно обустроить свой пост, чтобы не было соблазна случайно задремать. К тому же смены в караване Уджаева были рассчитаны так, что времени на отдых вполне хватало. Так что каждый заступающий на пост охранник всегда был бодр и свеж. Если только не сидел всю ночь у костра, слушая истории загадочного путешественника.

Но мне повезло и здесь, так как моей зоной ответственности выступала та самая повозка, на которой был установлен ДШК. Так что Столяров практически всегда находился рядом. А вид этого крепко парня у крупнокалиберного пулемёта всегда внушал спокойствие. Да и дополнительная пара зорких глаз никогда не была лишней.

Разобравшись с посудой и умыв лицо, я решил ещё раз уточнить у Коновальцева план на будущую стоянку. Получив клятвенное обещание, что он обязательно продолжит историю, я подхватил с земли рюкзак и направился к своему посту. Забравшись по лестнице на небольшую площадку верхнего яруса повозки, я быстро перекинулся парой фраз с охранником-казахом.

Ночь прошла спокойно. Большую часть времени тот просто просидел за одной из двух светозащитных перегородок. Их устанавливали на крышах и на земле по всему периметру, так, чтобы свет ламп не выдавал местоположения охранников. Конечно, при организованной атаке большой, а главное слаженной группы людей подобные уловки были малоэффективны. Но такие нападения уже давно являлись большой редкостью.

Я прислонил рюкзак к светозащитному экрану и несколько раз прошёлся по крыше телеги, чтобы взбодриться. Степной ветерок приносил пряный аромат трав, отошедших от дневной жары. Светлая полоса на горизонте становилась всё больше и больше с каждой минутой, предвещая скорое наступление одного из самых красивых зрелищ в мире – рассвета.

«Интересно, а Айгуль смогла бы нарисовать его таким, словно он замер на полотне? – пришла мне в голову любопытная мысль. – Чтобы казалось, будто ещё чуть-чуть и солнце двинется дальше? Надо будет вечером расспросить у Коновальцева, какие ещё картины она рисовала».

На крышу соседней телеги забрался охранник с биноклем. Я некоторое время наблюдал за его действиями. Он очень методично, видимо поделив в голове степь на сектора, осмотрел каждый из них. Закончив изучать местность, он тут же стал помогать сматывать проводку ночного освещения. Для этого ему пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до лампы во влагозащитном кожухе, закреплённой на высокой жерди.

Я посмотрел вниз. Лагерь давно проснулся и пришёл в движение. Мулы уже вовсю хрустели кормом, запасаясь энергией на долгий день. Периодически слышались раздраженные возгласы Азамата, подгоняющего особо медлительных караванщиков.

Мне давно хотелось узнать, в чём же скрывалась причина его вечно плохого настроения. Ведь он был великолепный логист. Всё было отлажено настолько, что каждый человек точно знал, что и когда надо делать. За счёт этого караван становился намного мобильнее. Быстрее вставал лагерем. Быстрее собирался в путь. Я даже не мог припомнить такого, чтобы в очереди на кухне собралось одновременно больше трёх человек. Настолько грамотно были рассчитаны смены и действия людей. А ведь караван в общей сложности обслуживало более полусотни человек! Да, работу Азамат проделывал просто огромную. Так что, несмотря на то, что мне очень нравилось работать у Москвина, я был вынужден признать, что парочке его работников не помешало бы записаться к Бикашеву на обучение.

Порыв прохладного ветра коснулся моего лица. Скоро солнце поднимется над горизонтом и начнёт беспощадно припекать. Я даже подумал о том, чтобы снять плотную куртку от комплекта камуфляжа. Впрочем, утренняя свежесть вполне могла взбодрить и развеять сонное настроение. Так и не решившись её снять, я просто присел на край телеги. Грубые щербатые доски светозащиты тут же упёрлись мне в спину. Я положил дробовик себе на колени, смахнув с приклада несколько прилипших травинок.

Начинался новый день. И каждый раз он начинался по-новому. Наблюдая за тем, как небосвод начинает расцветать красивыми оттенками, я подумал о своих родных.

– Эх, мать, наверное, уже вся извелась, – тихо пробурчал я себе под нос. – Пора бы весточку им послать. Да, так и сделаю. Вот только доберусь до нормальной заставы, где будет почтовая служба, и сразу же отправлю.

Я невольно улыбнулся. Несмотря на то, что родные не слишком были рады моему решению отправиться в такое странное путешествие, я был приятно удивлён тому, что всё равно не встретил особого сопротивления с их стороны.

Да, прав был тот пресловутый Сарсеныч. Человеку всё-таки важно иметь такое место, куда можно вернуться и где его всегда будут ждать. Но и мир посмотреть тоже стоило. К тому же он был таким большим и удивительным, и полным различных приключений.

Именно это и побудило меня устроиться охранником караванов. А ещё явная необходимость озадачиться собственным жильём. Конечно, после Великой Катастрофы проблем с этим не было. Но я не хотел занимать чей-то дом. Во-первых – многие из них уже требовали капитального ремонта. А во-вторых вовсе не хотелось жить в тех же стенах, где трагически оборвались чьи-то жизни в тот роковой для человечества день.