Ветер прошлого. Повесть, рассказы, эссе

Ветер прошлого

Повесть, рассказы, эссе

Мамат Сабыров

Переводчик Бахтияр Шаматов

Составитель сборника Замир Осоров

© Мамат Сабыров, 2025

ISBN 978-5-0067-4574-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисло́вие

Среди талантливых кыргызских литераторов среднего поколения явно выделяется Мамат Сабыров благодаря таким качествам его произведений, как жизненность сюжета и героев, простота композиции, оригинальность слога, ее особыми речевыми оборотами. Писателя в первую очередь интересует судьба и характер простых людей. Вместе с тем ему не чужды такие известные исторические личности, как Кудаяр-хан и Полот-хан, сыгравшие немалую роль в истории Кокандского ханства.

Хочу отметить, что на творчество М. Сабырова благотворное влияние оказывали великие русские классики А. Чехов и И. Бунин, а из кыргызских писателей – его земляк М. Гапаров, рано ушедший из жизни. В целом, мне приятно, что произведения М. Сабырова привлекает внимание иноязычных читателей, прежде всего, конечно, русских.

Абдыганы Эркебаев, академик Национальной Академии Наук Кыргызской Республики

Рассказы

Голос тишины

«Высокие звуки не слышны»

(Эрих Мария Ремарк)

Однажды вечером у бывшего сотрудника одного из министерств Абдырасула Тургунбаева зазвенел телефон. Для бывшего чиновника это было большой неожиданностью. Потому- что уже давно ему никто не звонил, и сотовый телефон служил для него всего лишь источником информации, а иногда как будильник и фонарик.

Поэтому Абдрасул не сразу поднял трубку. Постояв несколько минут в нерешительности, в конце-концов решил ответить.

– Это Абдырасул байке да? – звучал в трубке голос молодой девушки.

– Да.

– Я из газеты. Хотела бы с вами побеседовать.

– И о чем будет беседа?

– Ну, это на ваше усмотрение. Можно о работе, о личной жизни, например…

– Нынешнего читателя интересует жизнь бурлящим его потоком, интересными событиями и сенсацией. А я вот уже десять лет как отдалился от общества и живу в своем маленьком мирке. Могу рассказать только о своем одиночестве. Так что, боюсь, что из этой беседы ничего путного не выйдет.

– Давайте, все-таки попробуем. Вдруг получится…

– Приходите.

А назавтра они вдвоем сидели в маленьком загородном доме экс-чиновника.

– Скажи честно, откуда вдруг интерес к моей персоне? – спросил Абдырасул.

– Дочка ваша попросила. Замучился, говорит, бедный. Позвони, побеседуй, пусть почувствует, что люди его не забыли, все еще помнят и уважают… Я сначала не решалась, ведь я же вас совсем не знаю. Тем более коллеги, у которых я навела о вас справку, говорили что вы того… Ну не особенно жалуете общения… Чокнутый, одним словом… как говорят в таких случаях, прошу прощения.

Абрасул Тургунбаев улыбаясь произнес:

– И тем не менее согласилась?

– Не хотела огорчать вашу дочку. Она такая милая. Тем более, она обещала хорошо заплатить…

– Спасибо, за откровенность.

– Натура у меня такая. Что на уме, то на языке. К тому же я – городская… А там это уже стало обычным делом.

– Так выходит, ты пришла меня спасать?

– Что-то вроде того.

– Но дело в том что одиночество и есть моё спасение – самое большое приобретение в моей жизни. Только теперь моё сердце избавилось от суеты и обрело покой. Я как бы нашел свой потерянный рай. Вот ты, дочка, когда последний раз видела восход солнца? Когда последний раз наслаждалась созерцанием ночного неба или слушанием пения птиц?

– Если честно, не помню.

– Вот видишь, это ты нуждаешься в спасении, а не я…

– Ну что же, тогда начнем? Наша беседа может олучитьсяч интересной.

– Почему бы и нет.

– Вы отшельник?

– Да. Но, в отличии от Сайгё и Кубата Жусубалиева1, я отшельник поневоле. Если в старину они уходили в леса, горы, то я отшельник в городе, с миллионным населением. Одинокий путник среди толпы. И случилось это десять лет тому назад. Я вообще-то еще со студенческих лет увлекался древнеиндийской, суфийской философией, начитался разного рода книжек про отшельников и сам тоже собирался когда-то стать им. Но думал, сначала выращу детей, обустрою их, потом выйду на пенсию и можно будеть спокойно отшельничать. Но жизненные обстоятельства разрушили все мои планы. В один прекрасный день я попал под сокращение. Ты даже не представляешь, как это трудно, как больно потерять любимую работу… Каждый день я по старой привычке ездил в город, издали наблюдал, как мои теперь уже бывшие сослуживцы входили и выходили из офиса. Мне казалось, что они самые счастливые люди на свете. Я завидовал им, сердце обливалось кровью, когда они дружно и неспеша шли в кафе пообедать. Потому-что теперь у меня не было возможности и на это.

Самое угнетающее в таком положении – это молчание телефона. Телефон, еще вчера звеневший без перерыва, иногда надоедавший, вдруг умолкает навсегда. Никто тебе не звонит. Ты все еще надеешься, вот-вот позвонят из отдела кадров, пригласят снова на работу. Но телефон молчит. Молчит неделями, месяцами… Забвение – вещь ужасная. Я был рядовым чиновником, неизвестной личностью. Но сколько оно мне стоило нервов?! Теперь, представь, в каком состоянии окажутся те, кто еще вчера вершили судьбы людей, купались в лучах славы… Только человек с сильным терпением и волей выдержит такое.

Одним словом, в моей жизни наступило время тишины. Самое мучительное время. Оказывается, мы привыкли к шуму. Не только привыкли, шум и гам стали неотъемлемой частью нашей жизни, своеобразною средой нашего обитания. Порою нам кажется, что без телефона, без телевизора жизнь останавливается. Отсутствие интернета вообще означает конец света. Многие ни один раз в жизни не оказывались в одиночестве. Они буквально боятся одиночества, даже не представляют себя одинокими. А если вдруг окажутся в таком положении, то быстро сходят с ума…

Я тоже чуть не сошел с ума. В эти непростые дни единственным моим утешением и опорой была моя семья – жена и дети. И однажды, чтобы как-то развлечься, отвлечь себя от грустных дум, я пошел в горы. Это были не совсем горы, а большие вытянутые во весь глоризонт холмы, за чертой города, поросшие зарослями миндаля.

Эта поездка мне понравилась, и я постепенно сделал для себя привычку каждую неделю бывать там. Вокруг ни души, ты один среди безмолвной тишины. Только изредка откуда-то доносится пение птиц. И вот тогда я начал ошущать всю прелесть этой красоты. Начал слышать голос тишины.

– Прошу рощения, разве у тишины бывает голос?

– Еще как! Самый громкий голос – это голос тишины. Как ни странно, ответ на многие свои вопросы я нашел в тишине. От тишины. И я начал переосмысливать свою жизнь, начал понимать ничтожность своего существования, как ошибочны были мои взгляды, и как дешевы были радости… Что жизнь всякого человека состоит из взлетов и падений. Я оказывается, раньше этого не замечал. Если и замечал, то видел в основном чьи-то взлеты. А тут ты, оставшись наедине с тишиной, ты начинаешь видеть падения. Оглянись в прошлое, говорил я себе. Кто ушел из этого грешного мира радостным и счастливым? Кто не сожалел и не плакал уходя? Независимо от того, богат ты или беден, министр или зработный – в один прекрасный день завершишь свой жизненный путь, состаришься и умрешь. На этом пути никому не бывает исключений и послаблений – никому. И когда это начинаешь понимать, исчезнет зависть. Раз итог один: всякий взлет кончается падением, а цветение – увяданием, то зачем завидовать? Зачем брать на душу совсем ненужный груз или грех?

– Но не все так безрадостно и не все исчезает бесследно. Можно же жить достойно и оставить после себя хорошую память?

– Да. Но для этого следует прожить необычную жизнь. Быть бескорыстным и честным или же умереть на взлете. Люди это запомнят. Они увидят яркую, ослепительную вспышку и запомнят. А обычный и жалкий закат мало кого интересует…

Так, после этого открытия я перестал горевать, перестал проклинать свою судьбу. Сразу стало легче. Сердце как-бы приобрело покой. Теперь выстраданную мной эту тишину, этот покой я не променяю ни на что на свете, не пойду ни на какую должность.

Устроился ночным сторожем на стройке. Гляжу в ночное небо и наслаждаюсь тишиной. Слышу голос тишины – «эту величайшую музыку жизни». И для этого уже нет необходимости ездить в горы. Быть одиноким можно везде, даже в центре города.

– И не страшно вам?

– Нет. Одиночество страшно, пока ты его не познал. А когда познаешь его суть, то оно становится твоей отдушиной. К тому же человек должен готовиться к Вечной Тишине, к Вечному Безмолвию, которое рано или поздно наступит. А одиночесто очень хорошее средство для этого. Как говорили мудрецы: «Одиночество – это место очищения».

Но, в одном ты права. Одиночество требует храбрости и твердости духа. Слабый духом человек вряд ли выдержит одиночество. Не зря древнеиндийские мудрецы сравнивали начинающего йога с привязанным веревкой слоном, который оказался на дне ямы. Если слон сильный, порвет все оковы и выйдет на свободу, а если нет, то останется в яме и погибнет.

Абдырасул умолк. А потом продолжил:

– Мы все стремимся найти Бога, быть ближе к Нему. А Его найдешь только в тишине и в одиночестве. Как говорил великий Руми: «Тишина – это язык Бога».

– Вы счастливы?

Абдырасул задумался.

– А что такое счастье? Один мудрый человек ответил на этот вопрос так: если ты не боишься своего прошлого и не беспокоишься за будущее, это и есть счастье. Действительно, если у тебя чистая совесть, если тебя не беспокоит ни смерть, ни муки загробной жизни, что может быть блаженнее этого? Но, к сожалению, в этом мире очень мало людей, которые не боятся своего прошлого. Тех, кто не беспокоятся за будущее, еще меньше. Значит, и по-настоящему счастливых людей тоже совсем немного. Я своего прошлого не боюсь. Но сожалений и у меня предостаточно. За праздность, за потраченную впустую жизнь. Так что за счастье еще придется побороться. Боюсь, еще долго, может быть, до самой смерти…

***

Журналистка ушла. А через несколько дней пришла от неё СМСка.

«Все эти дни я размышляла над вашими словами. Оглянулась на свою прошлую жизнь. Оказывается, вы правы, это я нуждаюсь в спасении, а не вы. Поэтому, сегодня иду в горы, прогуляться, проветриться. Как сказали вы, слушать тишину… Вдруг и мне тоже повезет?..

Приговоренный

(Рассказ-притча)

В темноте нечто его беспощадно душило, навалившись казалось со всех сторон. Руки его были холодными, а лицо страшным.

– Ты кто? – спросил Адам еле дыша.

– Смерть. Ты – приговоренный, а я – твой палач.

– А в чём моя вина?

– В чём вина? В том, что родился. Раз родился, то должен однажды умереть.

– Я же еще молодой.

– Млад ты или стар – не имеет значение. У каждого свой срок.

– Но я же… еще ничего не успел. Я могу еще принести пользу. Я…

Вдруг хватка начала ослабевать и вскоре то чудище совсем отпустило его.

– Тебе дали отсрочку, -сказал он тем же противным, но уже удаляющимся голосом. Я ухожу. Но это не означает, что я совсем покидаю тебя. Я буду всегда рядом. Буду все время мелькать перед твоими глазами, все время напоминать о себе.

Адам облегченно вздохнул. С глаз потекли слезы.

«Теперь я стану другим человеком. Буду творить только добрые дела. Отныне ни одна драгоценная минута не пройдет даром,» – клялся он в душе.

Когда он очнулся, вокруг него толпились люди в белых халатах. Они что-то говорили, радовались…

Через три дня его перевели в обычную палату. А еще через неделю совсем выписали из больницы. Снова началась привычная, повседневная жизнь. Он был успешным торговцем, бизнес его процветал.

И действительно, смерть все время ходила рядом. Когда он работал, кушал или гулял – крутилась вокруг него. При виде ее тело охватывала дрожь, лицо Адама становилось серьезным, задумчивым. Но постепенно она начала куда-то исчезать, редко появляться. А в один прекрасный день вовсе исчезла из виду. А вместо нее появилась незнакомая девушка. Она была очень красивая и все время улыбалась.

Прошли годы. И однажды та миловидная девушка внезапно набросилась на него и начала душить. Ее руки были необычайно сильные.

– Ты кто? – спросил испуганно Адам.

– Твоя смерть.

– Не ври! Я же ее знаю. Она была другой. Страшной.

– Я та же смерть. Ты просто успел забыть мое лицо. Был опьянен счастьем, увлекся жизнью и забыл обо мне. Но всему есть конец. Вот и настал твой час.

– Как? Так быстро?

– Не так уж быстро. Прошло довольно много времени с тех пор как тебе дали отрочку. Говорю же, ты просто увлекся жизнью и не заметил, как пролетели дни.

Адам внимательно взглянул на нее. Да, это было действительно то чудище, которое когда -то его душило. Оно начало душить его с еще большей силой, и Адам понял, что – это конец. Что он снова упустил возможность, что теперь не будет ни пощады, ни минуты отсрочки.

– Как я мог забыть? – вопил Адам. – Я не должен был забывать ее лицо. Она должна была все время стоять перед моими глазами. Может тогда финал моей жизни не был бы таким трагичным, столь печальным. Смерть не застала бы меня врасплох.

С такими отчаянными мыслями Адам начал укорять, проклинать себя, рвать на себе волосы. Но было уже поздно…

Святой

Их было двое. Оба в военном мундире и синих фуражках. Один, который постарше, все время что-то писал, а второй кричал, приказывал, размахивая руками. А старик Бурканиддин, шестидесятилетний мулла этой деревни, следуя их указаниям, молча собирал свои нехитрые пожитки.

– Че так медлишь?! – Орал молодой чекист. – Собирайся побыстрее! Живо!

И неудовлетворившись его движением пару раз пнул старика.

Возле двери ветхого дома стояла семнадцатилетняя дочь муллы и с ужасом в глазах наблюдала за происходящим. Она с малых лет, после смерти матери, была верной помощницей отца, видела как он принимал больных, была свидетельницей многих его чудес. Люди, которых привозили буквально на носилках, волшебным образом вставали на ноги после его молитв и уходили уже самостоятельно, без чьей-либо помощи.

Для нее отец был святым, живым воплощением пророка, и сейчас она была уверена, что эти двое оставят его в покое, хотя бы перестанут издеваться, как только стоит отцу произнести какую-нибудь молитву. По ее убеждению, человеку, спасавшему людей даже от укусов змей и скорпионов, это не стоило большого труда.

Но отец молчал и покорно выполнял все приказы незнакомцев. Его жалкий, беспомощный вид угнетал девочку и ей хотелось плакать. Ей была непонятна необычная покорность отца, и ей захотелось попросить его показать волшебную силу чудотворных молитв.

Тем временем, те двое словно обезумевшие от вседозволенности, все больше наглели, становились еще более грубыми.

Они вывели муллу на улицу и посадили в кузов «полуторки». Один сел рядом, другой, который был постарше, в кабину, и машина медленно тронулась. Девочка не выдержала и начала плакать. Она предчувствовала, что отец уходит навсегда и больше не вернется.

– Отец! – кричала она. – Не молчи, пожайлуста. Сделай что-нибудь.

В это время возле их дома собралась толпа односельчан. Они все любили и уважали старика. И теперь молча провожали его, тихо недоумевали: «За что его так?»

А дочь все сильнее плакала, умоляла:

– Отец, попроси Аллаха, пожайлуста. Я знаю, что он не откажет тебе.

Но старик не реагировал на ее просьбы. Он молча сидел и смотрел куда-то вдаль.

В этот момент его ум был занят совсем другими мыслями. Он как бы жил уже в другом мире. Ведь в отличии от всех здесь присутствующих, мулла знал, что это его последняя поездка, что ему судьбой суждено умереть в темных застенках ОГПУ. И он смиренно шел смерти навстречу.

Посредством многих таинственних знаков и вещих снов он не только предчувствовал беду, но и ясно, как на ладонях, видел свою участь и был готов к своей кончине, к предсмертным испытаниям. Даже запасся десятиметровым белым материалом для савана, который сейчас лежал у него в курджуне2. Предстоящие мучения нисколько не пугали его и не тревожили. Наоборот, считал их необходимым, неизбежным условием избавления от грехов и очищения.

– Иди к сестре, -сказал он дочке.-Ты не переживай. Все будет хорошо.

За верующую дочку старик был спокоен. Он был абсолютно уверен, что Бог всегда будет с ней, всегда сбережет и позаботится.

А маленькой девочке все это было неведомо, и она все еще плакала и умоляла:

– Отец, сделай что-нибудь, пожайлуйста…

Маска

Жил-был в нашем городе один человек. Назовём его Мистером Кто. Слишком высокомерным и гордым был этот господин. Каждый день помощник встречал его у подъезда Белого дома, чтобы нести его портфель и сопровождать до кабинета. Потом он провожал его до зала заседаний. Ходил Мистер Кто с высоко поднятой головой, не замечая никого вокруг себя. Даже если кто -то из сотрудников аппарата хотел с ним поздороваться, он еле- еле протягивал руку, как будто делал большое одолжение. Когда в фойе были представители СМИ, он демонстративно останавливался, как бы обсуждая с помощником очень важные дела, не вынимая руки из кармана и отдавал ему поручения. Несмотря на то, что любил пиариться, он относился к категории депутатов «рыб»: во время заседаний ни разу не промолвил и слова, избегал журналистов. По этой причине подавляющая часть народа не знала о существовании такого своего представителя.

А по воскресеньям этот Мистер Кто ходил в баню. Здоровался с каждым, охотно похлопывал веником соседей, даже не брезговал натереть кому- то спину. Поэтому многие и не подозревали, что рядом с ними сидит депутат. Как знающий человек, я однажды хотел его представить банному братству со словами: «посмотрите мол, депутат, а ходит в обычную муниципальную баню, наряду со всеми». Но передумал от неуверенности. Я был весь в догадках: на самом ли деле этот человек – Мистер Кто? А что, если они просто внешне похожи? Слишком разными и противоположными были эти два человека. К тому же у меня был горький опыт. Однажды в коридорах Белого дома я по привычке хотел поздороваться. По- приятельски, как в бане. Но он одним своим суровым взглядом поставил меня на место.

Но вскоре загадка была разгадана самым неожиданным образом. Однажды Мистер Кто упал в обморок. Прямо в парной. Он лежал без маски, беспомощный, жалкий.

– Вызовите скорую, – говорил он умоляющим голосом. – Скажите, что я депутат.

Но народ уже и без его просьбы вызвал скорую. Бегали, хлопотали. Потому что знали этого человека не как депутата, а обыкновеннjго банного товарища. Как человека доброго, помочь которому каждый считал своим священным долгом…

Нос

Каждый раз когда я видел этого человека мне невольно вспоминался рассказ Акутагавы «Нос». Вернее, я начал иденцифировать его с героем японского писателя только после того, как Санжыра-байке реставрировал себе нос.

Его прежний нос трудно было назвать носом. Это было скорее кусок бесформенного мяса, висевшего на месте носа. Такое обычно происходит из -за болезни, из -за попадания инфекций.

Мы краем глаз смотрели в его сторону и тихо жалели. Никто не смеялся. Даже если и смеялись, то не подавали виду. Хотя был один шутник, по имени Чонко. «Из- за уважения к его носу мы его пропускаем вперед», – прикалывался иногда он.

Так и продолжалась бы наша жизнь в привычнем русле, но однажды Санжыра- байке пришел в баню в медицинской маске. Даже в парную зашел в ней.

А когда снял маску, мы были удивлены увиденным. Вместе привычной мясной массы появился маленький, симпатичный нос, напоминающий орлиный клюв. А сам он выглядел совсем другим. Молодым, симпатичным. Мы были удивлены тому как маленький вроде бы орган может изменить человека до неузнаваемости.

Поскольку мы не знали, каким был он в молодости, не могли представить, как раньше выглядел его нос. Нам также была неведомо, каким образом происходило восстановление. Может на основе старых фотографий, а может он просто выбрал понравившийся себе нос?

Со временом мы привыкли к его новому облику. А новички, которые только- только начали посещать нашу баню, приняли его таким, как он выглядит сейчас. Только несколько человек, которые все еще помнили прошлое, каждый раз когда видели Санжыра-байке, который, судя по всему, берег свой новый нос как зеницу ока, напоминая Майкла Джексона, у которого также была подобная трансформация, вспоминали его прежний нос – красную, бесформенную массу, свисающую на его лице…

Бумеранг

Самтыров звонил ему почти каждый день. Звонил в основном поздно ночью, когда он уже спал. Звонил и говорил о том, как он тронут его рассказом. И нудно рассказывал о тех моментах, которые ему особенно понравились. Это был рассказ о старом, назойливом журналисте, который посещал то одну, то другую редакцию с просьбой напечатать его пространную и громоздкую статью.

– Уже который раз перечитываю его и не перестаю удивляться, – говорил Самтыров восторженно. – Каждый раз нахожу что-то новое. Нд-а, оказывается все мы однажды превращаемся в таких надоедливых стариков. Кстати, как насчет работы? Есть какие-нибудь новости?

Самтырову, который всю свою жизнь провел в разных редакциях, было уже за шестьдесят, недавно он вышел на пенсию.

А для руководства газеты, в которой он работал, это было хорошим поводом, чтобы вежливо, без скандала выпроводить ворчливого старикана на «заслуженный отдых». С тех пор он ходил без работы и однажды увидев Турсунбека на улице очень обрадовался, попросил помочь с работой.

– Ты же все-таки в Белом доме работаешь, ближе, так сказать, к властьимущим. Один твой звонок и никакой редактор не посмеет отказать. Ты не представляешь, братишка, как мне трудно сидеть дома. Жена постоянно пилит, да и дети начали ненавидеть. Помоги, пожайлуста. Выручай старого коллегу, братишка! – жаловался он.

С тех пор он и позванивает неизменно. Сначала хвалит его рассказ, а потом плавно переходит к своей основной цели.

Очевидно было, что рассказ Турсунбека просто повод, так сказать, психологическая атака перед главным вопросом. Хотя кто знает, быть может, произведение действительно впечатлило его, потому что оно повествовало о старости, об ее нерадужном бытие.

Насчет его трудоустройства Турсунбек пару раз позвонил редакциям. Но безрезультатно: независимые газеты не видели никакой пользы от дряхлого старика, а у государственных служб и контор своих пенсионеров хватало. После этого Турсунбек особо не усердствовал. И когда Самтыров звонил ему у него всегда был готовый ответ: ищу, звоните…

И Самтыров звонил. Звонил неустанно, почти каждый день.

– И чего ему не сидится дома? – удивлялся, ворчал про себе Турсунбек. – Благо пенсию получает, нянчил бы внуков, наслаждался бы отдыхом…

Только теперь, когда он тоже вышел на пенсию, остался без работы, он понял состояние, всю грусть и тоску Самтырова.

Как трудно жить без привычной работы, быть неуверенным в завтрашнем дне и жить одними воспоминаниями! Как тяжело целыми днями сидеть дома и бесконечно ждать чей-то звонок!

В отличие от Самтырова, ему даже некому было звонить, не на кого надеяться. Правда, однажды был он на приеме очень влиятельного человека. Тот ничего конкретного не обещал, мямлил что-то невнятное. После этого случая Турсунбек больше к нему не заходил, больше никому не обращался.

А Самтыров звонил все время и в один прекрасный день перестал.

Турсунбек сначала подумал, что тот просто-напросто потерял надежду, убедившись, что от него пользы никакого нету. Но знакомые сказали, что Самтыров тяжело заболел. Турсунбеку стало как-то неудобно, он поспешил навестить его в больнице, где тот получал гемодиализ.

Старик лежал неподвижно, лицо его было бледным. Он все время молчал и только один раз, тяжело вздохнув, произнес многозначительнюю фразу.

– Прошла жизнь… Впустую прошла…

Что он имел в виду, годы которые он провел без работы или свою жизнь вообще – неизвестно.

…Турсунбек все еще искал себе работу. Вернее, ждал, в надежде что кто-то позвонит и пригласит поработать. И каждый раз после каждого, казавшегося вечностью, дня он невольно вспоминал уже покойного Самтырова. Вспоминал и вздыхал. А ведь как сотрудник пресс-службы президента он мог помочь ему работой, если бы сильно захотел, прояви немножко усердия. Не страдал бы так тогда Самтыров, не чувствовал бы себя в конце жизни таким одиноким и ненужным.

«Жизнь как бумеранг,» – бормотал он про себя. – Все: и хорошее, и плохое когда-нибудь возвращается обратно. Помог бы тогда Самтырову, может сейчас сам бы не ходил без работы?»